счастью, внешне ни в чем не проявился.
   - Трудно сказать. Если отвечу "да", это будет лишь полуправда. С этим
человеком я никогда в жизни и словом не  перебросилась,  но  видеть  его
видела. И знала его как бы в двух аспектах: человек сам по себе, фамилия
сама по себе.
   - Будьте добры, поясните.
   - Охотно. Человека я знала в лицо, встречала на бегах и слышала,  что
его называли Красавчиком Котей. Ни  разу  с  ним  не  разговаривала,  на
ипподроме же бывала часто, но не всегда он мне  попадался  на  глаза.  С
другой  стороны,  я  довольно  много  была   наслышана   о   преступнике
Константине Пташинском, даже видела дело, заведенное на него прокурором,
но не имела понятия,  что  это  тот  самый  человек,  Красавчик  Котя  с
ипподрома.
   - Теперь вы имеете об этом понятие. Откуда?
   Чтоб ему лопнуть! От Аниты, ясное дело. Так что, заложить Аниту?  Или
начать изворачиваться? Давать уклончивые ответы? А может, все  же  лучше
выложить правду? Но правда моя выглядит как-то странно.  Ведь  не  Анита
мне  сказала,  что  Пташинский  -  это  тот  самый  Красавчик,  я   сама
сообразила. Бывают такие озарения, когда вдруг в новом свете  предстанут
давно известные факты и в глаза  бросится  связь  между  ними,  так  что
соединение двух разных личностей в одну -  мое  собственное  достижение.
Могла, конечно, запросто ошибиться, но ведь не ошиблась.  И  уж  не  моя
вина, что в  конечном  результате  трупа  Пташинского  в  "Мариотте"  не
оказалось.
   Тут, слава богу, нашлось подходящее словечко. "Откуда?" Пожалуйста:
   - Отгадала. Можно сказать, осенило меня. Совсем недавно.
   Неимоверно прекрасный Цезарь на секунду задумался и  выдал  следующий
каверзный вопрос:
   - А когда пани ознакомилась с материалами прокурора?
   - Да уж не меньше двадцати лет прошло.
   - И именно в те годы пани видела на ипподроме Пташинского?
   - И в то время, и немного позже. На бегах он мне встречался в течение
нескольких лет. А вы, надеюсь, понимаете, что материалы дела я годами не
читала?
   - Пташинского вы видели лишь на ипподроме?
   - Один раз в суде. Но и тогда его рожа в  моем  сознании  с  фамилией
"Пташинский" не связывалась.
   Тут вежливая улыбочка на лице младшего инспектора Блонского вроде  бы
стала немного  теплее.  Самую  малость.  Наверное,  его  порадовало  мое
появление в зале суда.
   - Вы можете вспомнить, какое дело тогда рассматривалось?
   - Отлично помню.  Отвратительная  тягомотина,  сплошное  пустословие,
целью  которого  было  скрыть  настоящую  подоплеку,  до  которой  я  не
добралась. Видимо, какие-то  тайные  операции  спецслужб  или  партийных
боссов. Ничего прямо не  называлось,  все  обходилось  стороной,  туману
напустили много, а здравого смысла ни на грош. Так я ничего и не поняла.
   - А вы  помните,  когда  проходило  это  заседание  суда?  И  фамилии
представителей сторон?
   Ого! Неужели намерены теперь вытащить  на  свет  божий  давние  тайны
мадридского двора? Все эти леденящие кровь строго секретные операции?  Я
уже давно махнула на них рукой и почти перестала верить в  то,  что  они
некогда имели место, ведь так ничего  и  не  раскрыто.  А  теперь  вдруг
оказывается - ими заинтересовались.
   И тут в мозгу что-то предостерегающе щелкнуло.  Кто  заинтересовался?
Полиция?  Она  тоже  бывает  разная.  Погоди  радоваться.  А  на  вопрос
представителя власти надо отвечать.
   Мартуся сидела тихонько, как мышка, словно ее тут и нет. Я  поднялась
с места.
   - Если пан располагает временем, то мне нужно  разыскать  мои  записи
тех лет, тогда и отвечу на эти вопросы. Не бойтесь, я знаю, где искать.
   Почти все свои записные книжки, а они мне сорок  лет  служили,  очень
удобные для записей календарики Дома  книги,  я  тщательно  сохраняла  и
держала в одном определенном месте, уложенные в хронологическом порядке.
И  просто  заглядывать  в  свое  прошлое  любила,  и  для  работы  вечно
требовалось освежить в памяти  всякие  детали  событий  прожитой  жизни.
Нагнувшись и сдержав стон, почти без труда я вытащила ящик  и  поставила
на софу.
   - Вот, пожалуйста, - удовлетворенно произнесла я  через  три  минуты,
возвращаясь в свое кресло. - Девятое октября восемьдесят второго. 11.30.
Зал № 364. То самое заседание суда. Продолжалось не один день, но больше
я на него не ходила, говорю же - сплошное пустословие, уши  вяли...  или
вянули?.. Именно там, в зале суда, видела я типа, который для  меня  был
Красавчиком Котей, ибо так называли его на бегах. Что касается  фамилий,
то знаю лишь  прокурора,  фамилии  представителя  противной  стороны  не
запомнила и не записала. Что-то такое вертится в голове... Худерлявый...
Тощинский... Мощяк... Нет, не вспомню, знаю лишь, что  связано  с  общей
костлявостью. А прокурором был Божидар Гурняк.
   - А Божидара Гурняка вы хорошо знали?
   Мне надоело корчить из себя сладкую идиотку, и я  насмешливо  глянула
на представителя власти:
   - Раз уж вы находитесь в  моей  квартире  и  задаете  такие  вопросы,
значит, прекрасно осведомлены, что некий Божидар Гурняк  добрый  десяток
лет был моим... как бы это  поделикатней  выразиться...  моим  жизненным
партнером. Я даже чуть было не оформила с ним отношения, да воздержалась
из-за  жилищного  вопроса,  в  те  времена  с  пропиской  были  дурацкие
сложности.
   И  что,  думаете,  младшего  инспектора   смутило   мое   язвительное
замечание? Ни капельки, ни один мускул не дрогнул на его красивом  лице.
Этот человек мог запросто изображать на сцене каменную статую.
   - Из ваших слов я делаю вывод, что знакомы вы были довольно хорошо, -
бесстрастно констатировал полицейский. - В таком случае  прошу  сообщить
его адрес. Не официальный, а настоящий.
   Я удивилась:
   - В каком смысле настоящий? И к тому же мне  известен  его  давнишний
адрес. Официальный.
   - Нет, дело в том, что по давнишнему официальному адресу, равно как и
по  теперешнему  официальному,  пан  Гурняк  не  проживает.  Он  там  не
появляется. Пребывает где-то в другом месте. Где?
   - Что вы говорите? Значит, сохранилась у пана Гурняка давняя привычка
проживать в одном месте, а пребывать в другом.  Обычно  он  пребывал  за
пределами Варшавы. Но я его не видела уже  много  лет  и  назвать  место
пребывания интересующего вас лица не могу. Единственное, что  могу,  это
сообщить фамилию, адрес и телефон  особы,  которая  должна  знать  место
пребывания пана Гурняка. Не исключено, что таких особ  несколько,  но  я
располагаю координатами только одной.
   - Не откажите в любезности.
   Вытащив из кучи календариков нужный, я без зазрения совести выдала  с
головой младшему инспектору ту самую особу. Особе это абсолютно ничем не
повредит, а Божидару все-таки пакость. Признаюсь, мне доставило  большое
удовольствие подложить свинью бывшему хахалю,  ведь  так  и  не  удалось
отплатить ему за все претерпленные мною муки и страдания. А его  самого,
если честно, я потеряла из-за своей страсти к азартной игре.
   Каменная   статуя   старательно   записала   в   свой   блокнот   все
продиктованные мною данные, после  чего  несколько  убавила  теплоты  из
своей вежливой служебной улыбки. Тут позволила себе проявиться Мартуся:
   - Иоанна, с моей стороны будет очень бестактно, если я  принесу  себе
еще пива?
   - Не очень, приноси, - разрешила я.
   - А может, пан тоже?..
   - Нет, благодарю, - отказался младший инспектор.
   Вот уж не удивил. Такой при исполнении капли воды в рот  не  возьмет,
не то что спиртного, даже пива. Полагаю, если бы я его  не  опередила  с
разрешением, он бы и Марте запретил.
   Марта успела вернуться с новой  банкой  пива  как  раз  к  следующему
вопросу полицейского:
   - Вы могли бы припомнить каких-нибудь  друзей  или  хороших  знакомых
пана Гурняка?
   - Я их никогда не знала, так что и  вспоминать  некого,  -  опять  же
язвительно ответила я. - Пан Гурняк был кошмарно  засекреченным,  всегда
наводил тень на плетень, я  же  всегда  была  кошмарно  тактичной  и  не
интересовалась тем, что он скрывал. Однако Пташинского  знала,  ведь  вы
именно о нем хотели спросить? О  Пташинском  упоминал  неоднократно,  но
очень неопределенно.
   - Что именно он говорил о Пташинском?
   Тут уж я воззрилась на полицейского с неприкрытой насмешкой.
   - Простите, вы лично знали пана Гурняка?
   Прекрасный Цезарь на  полмиллиметра  приподнял  брови  -  вот  и  вся
реакция на бестактность моего вопроса.
   - Прошу меня извинить, но здесь я...
   - Знаю-знаю, здесь вы задаете вопросы, мое дело лишь отвечать. И хотя
мы разговариваем не в официальном учреждении, а в частной, притом  моей,
квартире, готова соблюдать правила игры. А спросила же я лишь для  того,
чтобы знать -  можно  сразу  отвечать,  поймете  меня  с  полуслова  или
придется предварительно многое  объяснять,  если  с  Божидаром  Гурняком
встречаться вам не доводилось.
   - Я бы предпочел получить подробный, исчерпывающий ответ.
   - Что ж, сами напросились, теперь не жалуйтесь, - тяжело вздохнула  я
- очень уж не хотелось вспоминать те годы. - Так вот, пан Гурняк  вообще
не говорил - только намекал, давал понять, наводил  на  размышления.  На
прямые вопросы обычно отвечал встречными вопросами, ну и  тому  подобные
штучки.  При  общении  с  ним  приходилось  дедуцировать,  самой  делать
какие-то выводы, а он к тому же никогда не давал  оценки  этим  выводам,
никогда не говорил, правильные или нет. Не  имел  такой  привычки.  Вот,
скажем, если бы вы спросили, как печь хлеб, он в  ответ  поинтересовался
бы, знаете ли вы, как выглядит рожь. Или пшеница. Или кукуруза,  из  нее
тоже делают муку. Если бы вы, ткнув пальцем, спросили, знает ли он этого
человека, то услышали бы, что, оказывается, наукой установлено  -  любой
человек знает множество людей, из которых каждый, в свою  очередь,  тоже
знает множество, в том числе и вас. Ну  и  тому  подобную  дребедень.  А
когда пану Гурняку что-то не  нравилось,  он  прямо  этого  не  говорил,
только смотрел вдаль, и выражение лица у него  было  непроницаемое.  Еще
более непроницаемое, чем у вас. У вас-то как раз очень даже проницаемое.
   Марта  у  меня  за  спиной  тихонько  фыркнула,  а  красавец  младший
инспектор  сменил  на  физиономии  вежливую  улыбку  на  улыбку   слегка
удивленную.  Ну  прямо  наложил  на  лицо  другое  выражение,  как  бабы
накладывают макияж! Глядись он при этом в зеркало,  и  то  не  вышло  бы
лучше. Должно быть, долго тренировался.
   - Что вы имеете в виду?
   - Да ведь ясно же, вы пришли для того, чтобы меня допросить. Разве не
так? Может, я даже и в чем-то подозреваюсь. Но вы  не  хотите,  чтобы  я
раньше времени догадалась, в чем меня подозревают и что  вы  желаете  от
меня узнать. А ведь все дело в том, что  вы  и  сами  этого  не  знаете,
потому что не знаете, что именно я знаю. Зато  знаете,  что  я  не  знаю
того, что вы  знаете,  вот  и  стараетесь  изо  всех  сил,  чтобы  я  не
догадалась. Потому вы и бровью не поведете, и глазом не  моргнете,  даже
если я сообщу вам потрясающие новости. Ну, вроде того, что у  президента
под кроватью уже тикают часы  в  заложенной  бомбе.  Так  что  выражение
вашего лица вполне проницаемое. Только это я и имела в виду.
   - Я бы предпочел побольше знать о выражении лица пана Гурняка.
   -  О  выражении  лица?  Пожалуйста.  Иногда  оно   бывало   намеренно
непроницаемым. А что касается Пташинского, то они разминулись в коридоре
у дверей зала суда, и Пташинский бросил на Гурняка взгляд, полный  дикой
ненависти, а пан Гурняк сделал вид,  что  пана  Пташинского  как  бы  не
существует. Разумеется, я тут же спросила, знает ли он  этого  человека,
на что Гурняк ответил: "Возможно". Ого!  Должно  быть,  в  нем  бушевали
вулканические страсти, раз дал такой исчерпывающий ответ. А потом что-то
произошло, что-то заставило его высказаться, отвести душу.  Выслушала  я
его долгую, изнурительную, чрезвычайно  запутанную  исповедь  и  сделала
свои заключения. Выходило, что встреченный в коридоре человек,  которого
я знала как Красавчика Котю с ипподрома, на самом деле бандит и  убийца.
Вот все, что я тогда узнала о Пташинском, даже фамилии его Гурняк мне не
назвал. Зато  из  меня  вытянул  всю  подноготную:  что  Котя  делал  на
ипподроме, на кого ставил, выигрывал  или  проигрывал,  с  кем  общался,
форма общения, сколько времени продолжалось. Я выболтала  все,  о  бегах
всегда  говорила  охотно,  тогда  помнила  мельчайшие  детали,   теперь,
конечно, уже многое стерлось из памяти.  Мне  бы  тоже  пивка  хлебнуть,
Мартуся!
   Та поспешила налить и мне стакан, и я осушила  его  залпом,  позабыв,
что худею. Так разволновалась! Ничего не могу с  собой  поделать  -  как
вспомню о Божидаре, так внутри все переворачивается.
   Цезарий  Блонский  не  возражал  против   того,   чтобы   я   малость
успокоилась, напротив, сам заговорил, чтобы дать мне время.
   - Пан  Гурняк  часто  бывал  в  Варшаве,  хотя  в  свою  квартиру  не
заглядывал, - безо  всякого  выражения  произнес  он.  -  Как  часто  он
приезжал и где останавливался?
   И даже собственной рукой налил мне еще  стакан  пива.  Надеялся,  что
опьянею и выложу ему все как на духу? Оптимист! Чтобы я окосела с  одной
банки пива?!
   - А вот об этом, пардон, ничего  не  ведаю,  -  заявила  я  с  чистой
совестью и немалым удовлетворением.  -  Особа,  данные  которой  я  пану
продиктовала, говорила  мне,  что  приезжал  не  так  уж  часто.  А  где
останавливался? Да где угодно. Переспать  мог  свободно  хоть  бы  и  на
огородной грядке. Даже зимой. Я серьезно, холода он не боялся.
   И тут я вдруг всем телом ощутила, что атмосфера в комнате изменилась.
Что-то произошло с нашим Каменным Гостем. Как это объяснить -  не  знаю,
но я была уверена, что со мной ему больше  неинтересно  стало  говорить,
что его потянуло в другое место. Может быть, к той самой особе? И тем не
менее  следующий  вопрос  был  задан  обычным,  неторопливым,   вежливым
голосом:
   - А Стефана Трупского пани знала?
   Копаться в памяти не  было  необходимости,  такую  фамилию  при  всем
желании не забудешь.
   - Совершенно точно не знала. Впервые слышу.
   - Может, и в данном случае пани  знала  человека,  но  не  знала  его
фамилии? Или просто встречала, не будучи с ним знакомой?
   - Вот за это не поручусь. Скажем, парень с бензоколонки, где я  часто
заправляюсь, или сапожник, у которого намедни прибивала  набойки,  может
оказаться вашим Трупским. Опять  же,  любой  посетитель  казино,  там  я
частенько бываю. Вот если бы вы мне фотографию показали...
   Уж не знаю, почему я  упомянула  фотографию.  Наверное,  решила,  что
Трупский как-то тоже связан с прошлым. Должно быть,  из-за  Пташинского.
Красавчик Котя засел в голове, и всю дорогу мне казалось, что говорим  о
делах давно минувших дней. Младший инспектор  ничего  не  сделал,  чтобы
вывести меня  из  заблуждения.  Наоборот,  неторопливо  полез  в  карман
(неторопливо, а ведь я  шкурой  чувствовала  -  он  куда-то  торопится),
вытащил пачку фотографий и одну протянул мне.
   Лицо на фотографии было незнакомым. Одно из тех незапоминающихся лиц,
на которые не обращаешь внимания. И я бы не обратила, да совсем  недавно
мне его описывала Марта со слов  своего  Доминика.  Вот  именно,  ничего
выдающегося: нормально округлое, черты невыразительные, глазу не на  чем
задержаться. Такого тысячу раз увидишь и не запомнишь.
   Я отрицательно покачала головой:
   - Мне очень жаль, но в данном случае для меня равно чужды и  рожа,  и
фамилия.
   -  А  когда  пани  последний  раз   была   в   отеле   "Мариотт"?   -
поинтересовался красавец, отбирая у меня фото, на которое Марта  все  же
успела взглянуть.
   Холера, все же подбираемся к моему трупу! Мартуся  учащенно  задышала
мне в затылок, даже щекотно стало. Каменный идол вроде бы не обращал  на
нее  никакого  внимания,  словно  она  была  не   живым   человеком,   а
декоративным элементом моей гостиной, ну вот как тот изящный  вентилятор
на полочке.
   Я решила держаться, сколько смогу, и не помогать этому идолу.
   - Во вторник я там была, минутку... - Перегнувшись в кресле,  глянула
на настенный календарь и уточнила:
   - Девятнадцатого, часов в шесть вечера, точнее,  в  восемнадцать  или
около того.
   - У пани там были дела?
   - В "Мариотте" останавливалась некая Анита Ларсен, моя подруга.
   - И никого из знакомых пани там не встретила? Даже не видела?
   Я немного помолчала. Марта у меня за спиной затаила дыхание.  Наконец
я неторопливо и даже брезгливо произнесла:
   - Я бы  попросила  пана  малость  притормозить,  темп  у  вас,  прямо
скажем... галоп какой-то. А если хотите получить нормальный ответ, дайте
подумать человеку, не то отвечу - как же, встречалась.  С  Анитой,  моей
подругой. Вряд ли такой дурацкий ответ вас устроит.
   Ничего, с ним так и  надо.  Раздражал  меня  этот  красавчик  Цезарь,
эмоциональный пень, а  не  живой  человек.  А  с  таким  типом  не  грех
воспользоваться его же оружием  и  давать  однозначные  ответы  -  "да",
"нет", "не встречала",  "не  знаю",  "не  видела".  И  в  результате  он
добьется того, чем покрыты, по слухам, южные острова. Ну, как  его...  в
общем, птичье гуано. Да я под присягой могла бы поклясться, что в  отеле
никого из знакомых не встретила,  и  не  покривила  бы  душой,  ведь  он
наверняка спрашивал о живых знакомых, а труп никто не встретит, знакомый
или незнакомый - неважно.
   Дальше. Красавчика Котю я могла  вообще  не  опознать.  Отвечу  этому
истукану коротко "нет", и пусть катится к чертям. Не говоря  уж  о  том,
что никто ведь не знает, что я побывала в номере,  где  лежал  проклятый
труп.  Меня  там  не  видели.  Раз  в  жизни  поступлю,   руководствуясь
рассудком, а не эмоциями, имею право!
   Нет, не имею, мешают две мелочи. Одна - проклятый Доминик, по дурости
запутавшийся в это дело, вторая - номера  машин,  которые  мне  сообщила
Анита. Тем самым как бы  возложив  на  меня  ответственность  за  поимку
преступников.   А   преступников   я   никогда   не   любила,   особенно
высокопоставленных. И вот теперь, скрыв от  властей  важную  информацию,
поспособствую их безнаказанности, негодяи останутся  на  свободе,  будут
продолжать свои преступления и, как знать,  может,  у  меня  же  украдут
машину, вломятся и очистят квартиру или мне же перережут горло.
   Вот так боролись во мне осторожность и  законопослушность.  Последняя
победила.
   - Минутку, прежде чем отвечать, проверю,  что  у  нас  полагается  за
недонесение  об  обнаружении  трупа.  Вы  разрешите,  пан   полицейский,
заглянуть  в  Уголовный  кодекс?  Не  беспокойтесь,   у   меня   имеется
собственный. Так, на всякий  случай,  всегда  под  рукой.  Да  нет,  что
смотрите? Профессия у меня такая, пишу детективы.
   - Не трудитесь.  Если  вы  уверены,  что  смерть  естественная  и  не
совершено преступления...
   - Напротив, я убеждена, что совершено.
   Вопросительный взгляд, который устремил на  меня  полицейский,  своей
тяжестью был способен придавить не только человека, но и горный массив.
   Марта не выдержала:
   - Вот он тебя и прижал, теперь уж ничего не поделаешь,  придется  все
ему рассказать. Ведь ты обнаружила его мертвым, а тут всю дорогу  о  нем
говорите...
   - Ясное дело, расскажу, - рявкнула я, - но сначала хотела посмотреть,
о чем он еще меня спросит и каким именно образом доберется до  сути.  Ну
ладно, чего уставилась, опять  к  слову  цепляешься,  не  посмотреть,  а
услышать хотела, и нечего придираться по пустякам!
   - Так я же ничего не говорю...
   - Но думаешь!
   - И не думаю! - яростно заверила меня Марта. -  Сама  посуди,  как  я
могу вообще думать в данной ситуации? Напрасно меня переоцениваешь.
   - Не ты, так пан майор думает! - упорствовала я.
   - А ты с чего взяла, что он  майор?  Он  называл  себя  по-другому...
что-то такое младшее...
   - Я уже  научилась  немного  разбираться  в  современной  полицейской
номенклатуре и соображаю,