ить...
   Мы немного помолчали, сидя на широком пне и глядя на живописный  лес,
залитый серебристым светом.
   - А  все  благодаря  Гуннару,  -  отозвалась  я  наконец  со  вздохом
облегчения. - Единственно, что  могло  внушить  ему  такую  безрассудную
надежду, так это нешуточная любовь. Он тебя любит!
   - Он сейчас ждет меня там, на шоссе. Наверно, от страха за  меня  уже
извелся. Я все боялась, как бы он не перепутал тексты телеграмм, и  таки
перепутал! Пошли, поедем к нам, вместе поужинаем.
   -  Почему  бы  и  нет,  с   удовольствием.   А   когда   свадьба?   -
поинтересовалась я, поднимаясь с пня и разминая затекшие ноги.
   - Боюсь, через неделю,  -  вздохнула  Алиция.  -  Если  Гуннар  опять
что-нибудь не перепутает. Ты-то будешь?
   Была, а как же.  Вернулась  через  неделю  вместе  с  Дьяволом  -  он
собственноручно решил  доставить  датским  властям  информацию  о  белой
мерзопакости, после чего  присоединился  к  гостям.  Свадьба  прошла  на
высоте, с участием многочисленной об эту пору рати соотечественников,  и
по сему поводу новобрачному втемяшилось порисоваться перед ними и  перед
избранницей  сердца  знанием  родного  ее  языка.   Он   поднял   бокал,
вознамерившись  произнести  польский  тост,  и  за   столом   воцарилась
благоговейная тишина.
   Новобрачный тоже молчал, мучительно роясь в памяти.
   - До свидания! - наконец возгласил он торжественным тоном.
 
*** 
 
   Перед  самым  своим  отъездом   я   углядела   в   витрине   магазина
невообразимой  красоты  туфли  -  конечно  же,  из  черного   крокодила.
Последняя модель, глаз не оторвать, а тут еще шпильки стали выходить  из
моды...
   Теперь дело за малым - нарваться на очередную шайку бандитов,  может,
сослужат мне службу...



   Иоанна ХМЕЛЕВСКАЯ 
   ЗОЛОТАЯ МУХА 
 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
Анонс 
 
   Пани Иоанна в своем репертуаре.  Отправившись  отдохнуть  на  морское
побережье, подышать свежим воздухом и насладиться  безлюдьем  апрельских
пляжей, она оказывается в эпицентре истории с  убийством  и  похищением.
Все  побережье  охвачено  безумием  -  идет  охота  за  янтарем.  Самыми
немыслимыми  способами  охотники  за  солнечным  камнем  вылавливают  из
морских пучин настоящие сокровища. И разумеется, Иоанна в первых  рядах.
Размахивает  гигантским  сачком,  упоенно  копается  в  мусорных  кучах,
выброшенных волнами на берег, бродит под проливным  дождем  -  и  все  с
одной целью: отыскать самый лучший  янтарь  в  мире.  Но  вот  незадача,
из-под самого носа уводят невероятную и фантастическую находку - золотую
муху, навеки застывшую в огромной янтарной капле. Однажды  увидев  такую
красоту, человек сходит  с  ума  и  остаток  жизни  посвящает  мечтам  о
несравненной мухе. А если ко всему прочему  начинают  исчезать  люди.  а
рядом  крутятся  подозрительные  и   неприятные   типы,   волею   судьбы
назначенные тебе в мужья, то ничего не остается, как начать  собственное
расследование и вырвать золотую муху  из  рук  злодеев,  чтобы  хотя  бы
минутку полюбоваться сокровищем.
 
   Все три трагедии разыгрались в одном и том же  месте  и  наверняка  в
один и тот же день. А  день,  конечно  же.  был  прекрасный:  солнечный,
жаркий, даже знойный. В такие дни деревья обычно потеют от жары Вот  они
и потели в этот знойный тропический полдень, причем делали это так,  как
принято у деревьев, - истекали смолой, живицей.
   Росли же эти хвойные деревья, по всей видимости, не только  на  суше,
но и в воде. И в воде же качались какие-то экзотические цветы, привлекая
насекомых необыкновенной раскраской и упоительным запахом.  На  один  из
таких  цветков  опустилась  бабочка.  Попивая  сладкий  нектар,  она  то
складывала,  то  опять  распускала  свои  огромные,  яркие  крылышки  не
предчувствуя ничего дурного. И вот, когда в очередной раз она  взмахнула
крыльями, сверху упала большая тяжелая капля. Не на бабочку и даже не на
цветок, а рядом, лишь краешком задев их, но капля была такая  большая  и
тяжелая, что и от слабого прикосновения из сердцевины цветка и с крыльев
бабочки взметнулось легкое облачко пыльцы. И  в  легкое  густое  облачко
угодила  следующая  капля  живицы  Прихватив  облачко,  капля   улеглась
рядышком с предыдущей. Цветок уцелел, но бабочка погибла, ибо без пыльцы
на крылышках жить бабочки не могут.
   А вот еще одно доказательство того, что в  том  месте  все-таки  была
вода, - ведь рыба водится только в воде. И  как  раз  тогда  из  икринок
вылуплялись мальки. Вылуплялись один за другим, однако так  уж  устроена
жизнь,  что  всегда  кто-то  остается  последним.  Вот  и  сейчас  самый
последний малек не успел полностью вылупиться. Все братишки и  сестренки
весело поплыли себе, а эта малюсенькая рыбка так  и  осталась  навеки  с
икринкой на хвостике, пригвожденная густыми,  тяжелыми  каплями  живицы,
догнавшими ее в воде.
   Большая золотая муха присела  отдохнуть  на  шершавом  стволе  сосны.
Долго пристраивалась  поудобнее,  переступая  ножками,  наконец  выбрала
удобное положение и с наслаждением  принялась  чистить  крылышки.  Ей  и
невдомек было, что над ее  головой  уже  нависла  беда,  воплотившись  в
тяжелых каплях смолы. Они стекали  с  верхушки  сосны  одна  за  другой,
сливаясь и ускоряя свой бег. Вот струя  живицы  задержалась  на  миг  на
какой-то неровности коры, а затем  всей  тяжестью  обрушилась  прямо  на
золотую муху. Та не успела и  шевельнуться,  мгновенно  накрытая  липкой
массой. Она и погибла мгновенно, зато сохранила навеки  свою  красоту  и
обрела бессмертие. Пройдет много-много лет и из-за золотой  мухи  станут
убивать друг друга существа так называемого высшего разряда,  которые  в
то время еще не успели появиться на молодой прекрасной планете Земля...
   Прошло более двадцати миллионов лет
 
*** 
 
   Зима стояла суровая, и море замерзло аж до самой  Швеции.  Во  всяком
случае, по твердому льду можно было дойти до горизонта, а не  исключено,
и дальше Если, конечно, не переломаешь ноги на ледяных буграх и торосах,
не провалишься в трещины, не завязнешь в снежных заносах А вдоль  берега
громоздились  застывшие  ледяные  валы  четырехметровой  высоты,   очень
уместные в окрестностях Северного полюса, но не на Вислинской косе.
   Мороз держался твердо, хотя солнце со своей стороны тоже старалось  и
не только сияло, но и честно пыталось греть,  всячески  подчеркивая  тот
факт, что на дворе как-никак начало марта и зима бесчинствует незаконно.
Оно так старалось, что в конце  концов  верхний  слой  замерзших  еще  в
декабре  ледяных  глыб  кое-где  подтаял.   Поэтому   иногда   удавалось
раздолбать ледяную  корку  у  берега,  и  тогда  под  ней  обнаруживался
янтарный сор.
 
*** 
 
   - Выброс случился, аккурат как морозы  вдарили,  -  печально  пояснил
Вальдемар. - Бушевали сильные  штормы,  и  только  стихли,  только  море
улеглось, как морозы и вдарили! В одну ночь все напрочь  замерзло,  сама
пани видит - до сих пор держится.
   - Так ведь уже март, пора бы и тронуться! - в  тон  ему  ответила  я,
причем с таким возмущением, словно это Вальдемар виноват в том,  что  до
сих пор все сковано льдом.
   Вальдемар не обиделся.
   - Оно, конечно, пора. Но  сначала  стронется  залив.  Пани  может  не
беспокоиться, мы услышим. Постреляет!
   Я оживилась.
   - Так есть надежда?
   Вальдемар с сомнением глянул в кухонное  окно,  выходящее  на  юг.  в
сторону залива.
   - Да нет, надежды особой нету, но я бы  лично  поостерегся  ехать  на
машине.
   - Ну, раз уж вы так говорите, значит, того и гляди - покажется вода.
   Уж я-то прекрасно знала, что если бы кто и рискнул проехать на машине
через подтаявший залив, так только Вальдемар. Когда лед  был  толстым  и
крепким, по нему раскатывали все,  кому  не  лень.  На  чем  попало:  на
мотоциклах, джипах, грузовиках, я уже не говорю о банальных легковушках.
Ведь напрямую, через залив, до Толкмика и Фромборка было гораздо  ближе,
чем вкруговую, по морскому берегу,  -  всего-то  пятнадцать  минут  езды
вместо полутора часов! Да и до  самого  Эльблонга  дорога  тоже  намного
сокращалась. Жители косы уже несколько лет зимой именно  так  добирались
до материка, причем для водителей езда по этой "автостраде" была  еще  и
дополнительным развлечением, каждый старался показать, на что  способен.
Кто выписывал на льду замысловатые фигуры, кто  с  разбегу  сигал  через
торосы, устраивались всевозможные соревнования и конкурсы.  Вальдемар  с
малолетства принимал в них участие и всегда старался  быть  первым.  Так
продолжалось до тех пор, пока лед не делался совсем тонким. Наверняка  и
в этом году Вальдемар последним проехал по нему.
   Через два дня и вправду  с  залива  донеслись  звуки  выстрелов,  его
поверхность изменила цвет, куда-то подевалась белизна, и на серо-голубой
глади возвышались лишь взгромоздившиеся  друг  на  друга  льдины,  между
которыми отчетливо просматривались трещины. У  берега  вода  начала  уже
довольно выразительно хлюпать, а в порту  у  лодок  засуетились  рыбаки.
Однако море оставалось в прежнем виде.
   Тоскливо обозревала я  полярный  пейзаж,  бродя  одна-одинешенька  по
пустынному берегу. Тоскливо мне было не только из-за пейзажа. На  сердце
лежала тяжесть, ибо я совсем недавно рассталась с мужчиной своей  жизни,
и, похоже, навсегда. Сюда, на косу, я прибыла, чтобы немного  утешиться,
ведь море всегда было лучшим лекарством от сердечных невзгод. Но  сейчас
целительное море было непохоже на себя, вот и приходилось  слоняться  по
берегу, спотыкаясь на обледенелых ухабах и ямах, в  ожидании,  когда  же
море  примет  обычный  вид.  И   дослонялась-таки!   Угодила   ногой   в
обледеневшую расщелину и от боли опомнилась. Немного постонав и  обозвав
себя словами, которые в прежние времена считались непечатными, я  решила
- хватит! Хватит с меня сердечной терапии,  завтра  на  пляж  ни  ногой,
устрою себе отдых.
   Уж не знаю почему, но как-то так получается, что я всю жизнь принимаю
на редкость идиотские решения.
   На следующий день я  позволила  себе  поваляться  в  постели,  встала
попозже и, кажется, даже позавтракала. Потом  оделась  и  отправилась  в
магазин.
   Вернулась где-то к часу, и сумка с покупками выпала у меня из рук.  Я
услышала... Сначала даже подумала - ослышалась  или  перестала  понимать
польский язык. Вальдемар висел на телефоне и торопливо  созывал  братьев
на янтарь.
   В прихожей, у лестницы,  по  которой  я  собралась  подняться,  стоял
Мешко, сын Вальдемара, которого я знала чуть ли не младенцем.
   - Что происходит, Мешко? - не помня себя заорала я. - Какой  янтарь?!
Ведь море же замерзло до горизонта!
   - Какой там горизонт? - небрежно отозвался Мешко. - До  самой  Швеции
вода! Ну, не совсем, но лед сдвинулся, и янтарь пошел.
   Хотя человек в двенадцать лет может и  ошибиться,  поскольку  в  этом
возрасте ему еще не доверяют сетку и не облачают в комбинезон, меня  тем
не менее вихрем пронесло по лестнице наверх, так что я даже не заметила,
куда сунула авоську с покупками. Одной рукой пытаясь попасть  в  свитер,
второй я натягивала теплые колготки. Уже впрыгнув  в  высокие  резиновые
сапоги, схватилась за толстые рейтузы, плюнула и с  шапкой  в  руках,  с
сеткой через плечо,  хлопая  по  карманам  в  поисках  перчаток,  я  как
сумасшедшая вылетела из дома и  помчалась  к  лесочку,  которым  поросла
ближайшая дюна. Продралась сквозь заросли, распугав оголодавших за  зиму
кабанов, - их быстрые  тени  пару  раз  мелькнули  передо  мной.  Как-то
позабыла, что этих зверушек следует опасаться, до кабанов ли сейчас!
   И все равно на берегу уже суетилось не менее трети населения  Песков.
Вальдемар с братьями тянул сеть метрах в  двухстах  левее  меня,  и  эти
метры я преодолела, наверное, одним прыжком, мгновенно оказавшись  рядом
с ними.
   Одного взгляда хватило, чтобы оценить  ситуацию.  Команда  Вальдемара
уже принялась вытряхивать из сети целые горы черного мусора, но у берега
достаточно плескалось и ничейного, море приоткрыло прошлогодние  запасы.
Да что толку, даже в высоких  резиновых  сапогах  мне  своей  сеткой  до
драгоценного мусора не дотянуться, пришлось бы  по  пояс  погрузиться  в
ледяную воду, как это делают  рыбаки.  Доступными  для  меня  были  лишь
жалкие кучки на берегу да тот сор, что волны прибили к самым ногам.  Что
ж, и это неплохо.
   Неписаный, но свято соблюдаемый закон гласит, что извлеченная из моря
куча янтарного мусора является собственностью того, кто  ее  извлек.  До
тех пор, пока хозяин собственноручно ее не переберет и не бросит.  Потом
она становится общественным достоянием  и  рыться  в  ней  может  любой.
Теперь же,  когда  так  неожиданно  и  стремительно  размерзло  янтарное
Эльдорадо, рыбаки выбирают лишь самые крупные и лучшие куски, а  средний
хлам в спешке откидывают. Не до него - скорей, скорей отхватить  у  моря
еще никем не  тронутые  сокровища!  Вот  тут-то  и  раздолье  для  таких
собирателей янтаря, как я.
   Ветра почти не было. Оно и понятно. В  сильный  ветер  взбудораженное
море лишь перемешивает янтарный мусор, а на берег мало что попадает.  На
пологих волнах грозно покачивались огромные, толстые льдины, сталкиваясь
друг с другом, сходясь и расходясь, открывая новые и новые нагромождения
сокровищ. Успеть бы  забросить  сетку,  прихватить  хоть  немного,  пока
темную полосу снова не скроет подоспевшая льдина...
   Я глянула мимоходом на рыбаков, и  мороз  пошел  по  коже  Два  брата
Вальдемара с трудом отталкивали напирающие на него колоссальные  ледяные
плиты. Если накроют человека - верная смерть!  Одну  удалось  отпихнуть,
вторая краешком задела Вальдемара И все-таки Вальдемар, по шею  в  воде,
как-то устоял на ногах, успел сунуть сетку под надвигающуюся  громадину,
братья придержали льдину, он погрузил сеть во второй раз  и  уже  полную
поволок к берегу. Я видела, как он легко  опорожнил  сорокакилограммовую
авоську и устремился обратно в море, даже не прикоснувшись  к  огромному
куску янтаря, медово поблескивающему среди черной массы морской травы  и
каких-то палок
   Итак, лишенная  возможности  действовать  в  воде,  поскольку  сапоги
доходили мне лишь до бедер, я истово трудилась вместе  с  собакой  -  мы
рылись в куче, которую уже успели просмотреть рыбаки. С  колли,  собакой
Вальдемара, я была знакома, мы друг другу не мешали.  Я  искала  янтарь,
пес - креветки.
   - Убери морду! - сердилась я, отталкивая пса. -  Твой  хозяин  совсем
заелся, такой чудесный кусочек не взял.  Или  проглядел?  На,  вот  тебе
рыбешка! А это оставь мне, оно несъедобное
   Пес добросовестно ворошил мусорную кучу, что  было  мне  на  руку:  я
перестала рыться сама и лишь выхватывала  из-под  собачьих  лап  кусочки
янтаря, подсовывая взамен креветок. Дело спорилось,  хотя  мой  янтарный
улов не шел ни в какое сравнение с добычей рыбаков.
   Постепенно мы вплотную приблизились к рыбакам. Выбравшись в очередной
раз на берег, Вальдемар, негромко лязгая зубами, попросил:
   - Проше пани, достаньте из моего кармана целлофановый пакет. Нет,  из
верхнего...
   Задубевшими пальцами в насквозь промокших  перчатках  я  извлекла  из
нагрудного кармана его комбинезона  большую  пластиковую  сумку  и  даже
сумела ее развернуть. Вытряхнув сетку, Вальдемар тут же принялся бросать
в сумку отборные куски  янтаря.  Можно  сказать,  что  я  ему  почти  не
завидовала, он их по  справедливости  заработал.  Кто  мне  мешает  тоже
залезть в море? Пожалуйста, никому не  запрещается.  А  так  я  промокла
всего до пояса, а он - по самую макушку...
   Безумие висело в воздухе от границы до  самой  Стегны.  Море  оттаяло
внезапно, за  одну  ночь,  и  сейчас  отдавало  то,  что  накопилось  за
последние осенние штормы. Жители  рыбацких  деревушек  издавна  поделили
между собой побережье, и  с  утра  все  местное  население  металось  по
обледенелому пляжу, извлекая из моря сокровища.
   В ажиотаже я неосторожно влезла слишком далеко в море, и в один сапог
хлынула ледяная вода. У меня аж дух перехватило! Прыгая на одной ноге, я
выбралась на сушу, вылила воду из сапога, обулась  и  двинулась  дальше,
хотя  от  холода  ноги  отказывались  слушаться,  а  зубы  стучали   как
кастаньеты. Но все превозмогла янтарная лихорадка.
   Только наступившие сумерки прогнали  людей  с  пляжа.  И  меня  тоже.
Настал следующий день, и он оказался не  хуже  предыдущего.  Все  жители
Песков с раннего утра уже были на берегу. Не будучи местной, я не  стала
составлять им конкуренцию,  а  отошла  подальше.  В  конце  концов,  для
местных янтарь - основа благосостояния, для меня же лишь хобби. Нет,  не
так. Для меня янтарь - дикая страсть, безумие, но все  равно  я  слишком
хорошо воспитана, чтобы отнимать хлеб у других. Итак, я отошла подальше,
и тут мое благородство было вознаграждено.
   Совсем недалеко от берега, за небольшой песчаной отмелью,  на  волнах
покачивался чудесный янтарный мусор. Позабыв об осторожности, я  шагнула
прямо в песок и провалилась по колено. Песок  оказался  зыбучим,  как  в
пустыне. Езус-Мария, сейчас засосет, как глупую корову в болоте, да  еще
в ледяную воду затянет!
   Как можно осторожнее плюхнувшись на предательски зыбкую  поверхность,
я  потихоньку  поползла  к  твердой  земле.  Холода  я  не  чувствовала,
напротив, взопрела от эмоций. И не отказалась от намерения выловить свою
добычу. Размахнувшись изо всех сил, я  забросила  сетку-сачок  прямо  на
вожделенную полоску и извлекла за один  бросок  около  двадцати  крупных
кусочков янтаря, таких, что идут  на  медальоны  или  на  самые  большие
бусины. Какое счастье! Оно вспыхнуло во мне, как фейерверк.
   Ветра по-прежнему не было, и по-прежнему льдины лениво колыхались  на
волнах. Я вскарабкалась на одну из них, и меня чуть кондрашка не хватил.
Совсем рядом, рукой подать, плавало сокровище,  до  которого  мне  ни  в
жизнь не дотянуться сеткой. Воды в этом месте всего-то будет по пояс, но
видит око... Надо во что бы то ни стало обзавестись комбинезоном, как  у
рыбаков. Очередной катастрофы я избежала лишь чудом  -  пока  мечтала  о
недоступном янтаре, волна незаметно уносила меня от берега. В  последний
момент я исхитрилась и спрыгнула-таки с льдины.
   И все равно в это утро я  насобирала  порядочно,  всего  за  два  дня
набралось около трех килограммов... Ну, может, малость преувеличиваю, но
уж два килограмма точно. По килограмму янтаря в день!
   - Такое приключается  раз  в  несколько  лет,  -  пояснил  Вальдемар,
прополаскивая свой янтарь в дуршлаге. -  Пани  повезло,  ведь  случаются
совсем пустые годы. Вот, скажем, в прошлом - ничегошеньки, янтарь  пошел
только к концу осени.
   - Наверное, чуть раньше, - ненавязчиво поправила я.
   Вальдемар покосился на меня и немного погодя произнес в пространство:
   - Прошел слух, что кто-то нашел нечто из ряда вон  выходящее,  но  не
хотел никому показывать. Я точно не знаю кто, но догадываюсь.
   - И другие небось догадываются?
   - Может, и так, вчера мужики языки чесали. Ведь скрывай не скрывай, а
правда всегда наружу выйдет.
   - Как тогда?
   - Типун вам на язык, не обижайтесь...
 
*** 
 
   А тогда... Стоя над ванной и тупо  уставившись  на  дуршлаг  в  руках
Вальдемара, я словно воочию увидела события многолетней давности. Или не
очень многолетней. Ровно семнадцать лет назад все начиналось,  казалось,
так невинно!
   Приехала я в том году в Морскую Крыницу, взобралась на дюну у  порта,
взглянула на окрестный пейзаж, и в глазах у меня  потемнело.  Точнее,  я
попросту перестала им верить, собственным глазам.
   Хотя уже наступила поздняя осень, день выдался  чудесный,  солнечный,
на небе ни облачка. Полдень. Итак, солнышко светит вовсю и в  его  ярких
лучах я явственно вижу вдоль всего пляжа золотистую полосу, убегающую  в
бесконечность. Я и тогда уже знала, что это за полоса, но слишком трудно
было поверить в такое неимоверное счастье. Янтарь встречался мне либо  в