надлежность. Как  тебе
известно, машина зарегистрирована по  нашему  адресу  и  на  имя  нашего
агентства.
   Я услышал тяжелое дыхание Берты.
   - Сто долларов в день выброшены в окно и только ради того,  чтобы  ты
могла прибрать к рукам деньги, отпущенные на такси.
   - Милый! - взмолилась она. - Ты должен найти какой-нибудь  выход.  Ты
вполне способен это сделать, если  пораскинешь  мозгами.  Ведь  Берта  и
держит тебя для того, чтобы ты за нее думал.
   - Убирайся к дьяволу! - отчеканил я.
   - Умоляю тебя, Дональд! Мы  не  можем  позволить  себе  потерять  эти
деньги.
   - Ты уже потеряла их.
   - Неужели ничего нельзя сделать?
   - Не знаю. Выводи машину, припаркуйся на том  месте,  где  ты  обычно
встречала меня, и жди.
 
Глава 4 
 
   Альта вышла из дома примерно без четверти десять.
   Пока дворецкий открывал для нее двери гаража,  я  пулей  выскочил  на
улицу и понесся вниз. Если я в чем-то и силен, - это спринт.
   Берта Кул ждала меня в машине. Я сел радом с ней и приказал:
   -  Включи  мотор,   пусть   он   работает.   Когда   мимо   промчится
двенадцатицилиндровый автомобиль, дай полный газ. Поедешь с выключенными
фарами.
   - Тогда веди лучше ты, Дональд.
   - Нет времени пересаживаться. Поехали.
   Берта включила зажигание и отъехала от тротуара. Тотчас же  мимо  нас
промелькнула, как огненная вспышка, машина Альты Эшбьюри.
   - Вперед! - скомандовал я. - Гони во всю прыть!
   Берта ощупью искала выключатель. Я ударил ее по  руке,  схватился  за
кнопку выключателя и выдернул ее  совсем.  Мы  двигались  наугад.  Берта
нервничала, машина дергалась, ради предосторожности я  положил  руку  на
руль,  слегка  поворачивая  его.  Наконец   Альта   тоже   подъехала   к
перекрестку. Как раз зажегся красный свет. У нас появился  шанс  догнать
Альту и пристроиться позади нее.
   Берта перевела дух. Я пересел на место водителя.
   Вспыхнул зеленый свет. Альта рванулась вперед так  резко,  словно  ей
угрожали пистолетом. Следом прогромыхали  мы.  Кто-то  закричал,  требуя
включить фары, но я продолжал ехать вслепую,  надеясь  влиться  в  поток
транспорта. Вскоре нам это удалось. Я включил фары и стал маневрировать,
стараясь держаться слева от цели и позади нее.
   Берта все еще извинялась, голос ее дрожал:
   - Мне бы послушаться тебя, дорогой. Ты ведь всегда бываешь  прав.  О,
почему ты не заставил меня слушаться!
   Я был поглощен своим делом водителя и ничего не ответил.
   Но Берта продолжала гнуть свою линию:
   - Дональд, ты вряд ли когда-нибудь поймешь меня.
   Много лет мне приходилось биться за существование.
   Считала каждый никель. Бывали времена, когда я позволяла себе тратить
лишь пятнадцать центов в день на еду.
   Знаешь ли, Дональд, что для меня тяжелее, невыносимее всего?  Тратить
деньги. - Когда я начала немного зарабатывать и кое-что  откладывать,  я
снимала с банковского счета сто долларов в месяц и прикидывала,  что  на
них куплю.
   Но  к  концу  месяца  у  меня  все  равно  оставалось  семьдесят  или
восемьдесят долларов. Я просто не могла  заставить  себя  их  потратить!
Если годами живешь трудно, тяжело,  в  нужде,  и  деньги  слишком  много
значат для тебя, что-то происходит с  твоей  психикой.  И  этого  нельзя
преодолеть.
   - Я преодолел, - возразил я.
   - Я знаю, дорогой, но ты молод и  умен.  У  Берты  нет  ни  того,  ни
другого. Ее дело - оставаться на своем месте и  "подавать  мячи",  и,  я
тебе скажу, успех всегда дается мне нелегко. В тебе есть то, чего во мне
никогда не было, Дональд. Ты гибкий. Надавишь на тебя, ты согнешься,  но
потом распрямишься снова.  Положи  какой-нибудь  груз  на  меня,  я  его
сброшу. Но если сумею справиться с ним, я не согнусь - я сломаюсь.
   - Ладно, - сказал я. - Забудь.
   - Куда она направляется, дорогой?
   - Не знаю.
   - Что она намерена делать?
   - Не знаю и этого. Нас прогнали с  позором,  лишили  ста  долларов  в
день. Нам нечего делать. У нас теперь по крайней мере развязаны руки.
   - Дональд, ты меня раньше никогда не подводил.
   Ты всегда придумывал какой-нибудь фокус, который нас выручал.
   - Помолчи, - огрызнулся я. - Я пытаюсь делать это сейчас.
   Это было нелегкое занятие - следовать за Альтой в потоке  транспорта.
Все, что требовалось ей, - это плавно нажимать на педаль газа, и  машина
легко преодолевала открытое пространство, которое тотчас  замыкалось  за
ней. Мне же приходилось, не отрывая ноги от педали, сохранять дистанцию,
не упуская Альту из виду, и при этом постоянно маневрировать.
   Альта заехала на  стоянку.  Я  не  осмелился  сделать  то  же  самое.
Единственное пригодное для  парковки  место  находилось  перед  пожарным
гидрантом.
   - Припаркуемся здесь, - сказал я Берте. - Если  нас  зацапают,  -  не
удержался я от  колкости,  -  предъявишь  счет  Эшбьюри:  пусть  оплатит
расходы на такси. А теперь ступай  вниз  к  Седьмой  улице,  я  пойду  к
Восьмой.
   Когда Альта покинет стоянку, она неминуемо повернет либо  туда,  либо
сюда. Если она пойдет по направлению ко мне, не пытайся ее преследовать.
Если направится в твою сторону - я не пойду за ней. Тот,  кто  останется
без дела, возвращается к машине и ждет.
   - Хорошо, дорогой. - Берта была кротка, как овечка.
   Вылезать из машины -  для  Берты  всегда  тяжелый  труд.  Она  и  тут
извивалась и корчилась, выталкиваясь из машины. Я не стал  помогать  ей.
Открыл дверцу, вылез сам и быстро пошел по улице.
   Берта не отошла от машины и двадцати ярдов,  как  появилась  Альта  и
направилась в мою сторону. Я нырнул в первый же дверной проем и затаился
там. Альта, по-видимому, предполагала, что за ней могут следить.
   Она часто оглядывалась, но завернув за угол,  решила,  очевидно,  что
путь свободен. Я осторожно  пошел  следом.  Посреди  квартала  находился
дешевый отель, она юркнула  туда.  Я  выждал,  пока  она  пройдет  через
вестибюль, затем тоже вошел в отель и приблизился к табачному киоску.  Я
наблюдал за табло над лифтом, когда высвечивало этажи. Лифт  остановился
на четвертом.
   Девушка за прилавком была блондинкой с жесткими  вьющимися  волосами.
По цвету  и  фактуре  они  напомнили  мне  случайно  виденный  у  одного
коммивояжера  кусок  пеньковой  веревки  -  ею   пользовался   палач   в
Сан-Квентине {известная тюрьма в Калифорнии}. Светлобровая,  с  большими
зелеными глазами, она старалась сохранять  невинный  облик  девственницы
начала века. Губки бантиком, бровки  подняты,  длинные  ресницы  скромно
опущены - ни дать ни  взять  котенок,  отважившийся  вылезти  из  тесной
кладовки в гостиную.
   - Послушай, сестренка, - обратился я к ней. -  Я  торговый  агент.  У
меня с собой список товаров, которые я могу предложить  "Этли  эмьюзмент
корпорейшн". Но прежде мне нужно получить одну информацию. Здесь, в этом
отеле, проживает игрок, который должен мне эту информацию  предоставить,
но я не знаю его по имени.
   Отозвалась она голосом,  резким  и  хриплым,  как  у  политика  после
выборов:
   - Мне-то что до этого?
   Я вытащил из  кармана  десять  долларов  -  из  денег  на  экстренные
расходы.
   - Это девушке, которая знает ответы на все вопросы, - объявил я.
   Она скромно опустила  глаза.  Рука  с  алыми  ногтями  скользнула  по
прилавку к банкноту. Я прикрыл его ладонью.
   - Но ответ должен быть правильным.
   Она наклонилась ко мне:
   - Том Хайленд, вот кто вам нужен.
   - В каком номере он живет?
   - Двадцатый, на седьмом этаже, - не очень уверенно сказала она.
   - Повтори еще разок.
   Она надулась, задрав нос и подбородок.
   - Ну, что ж, в таком случае... -  протянул  я,  свертывая  банкнот  и
пряча его в карман. Она взглянула на лифт и  вновь  склонилась  ко  мне,
прошептав:
   - Джед Рингоулд, четвертый  этаж,  номер  девятнадцать.  Только  ради
Бога, никому ни слова о том, что я вам сказала. И не вламывайтесь к нему
без стука. Его красотка только что поднялась наверх.
   Я отдал ей десятку.
   Портье пристально смотрел на меня, поэтому  я  еще  немного  покружил
вокруг киоска.
   - Что с ним такое? - поинтересовался я.
   - Ревность, - ответила она с гримаской.
   Я постучал по прилавку рукой в перчатке.
   - О'кей, - сказал я, - дайте мне парочку пачек вот этих.
   Взяв сигареты, я приблизился к конторке портье.
   - Покер вконец измотал меня. Хочу улизнуть на пару часиков и поспать,
а затем вернуться к игре. У вас есть что-нибудь подходящее,  скажем,  на
четвертом этаже?
   - Семьдесят первый номер.
   - Где он находится?
   - Угловой.
   - Не подойдет.
   - Двадцатый?
   - Братец, я немного  суеверен  в  отношении  чисел,  -  сказал  я.  -
Четвертый этаж, двадцатый номер -  звучит  неплохо,  только  это  четное
число. Не свободны ли семнадцатый, девятнадцатый или двадцать первый?
   - Могу предложить двадцать первый.
   - Сколько?
   - Три доллара.
   - С ванной?
   - Конечно.
   Я вынул и положил на конторку три доллара. Он нажал кнопку  звонка  и
позвал:
   - Бой!
   Из лифта вышел мальчик. Портье вручил ему ключ и обратился ко мне:
   - Вам следует зарегистрироваться, мистер... э?..
   - Смит, - представился я. - Джон Смит. Запишите. Я иду спать.
   Мальчик, заметив, что я без  багажа,  посмотрел  на  меня  искоса.  Я
протянул ему двадцать пять центов:
   - Возьми, паренек, и улыбнись.
   Он обнажил зубы, нажал на кнопку лифта и  поднял  меня  на  четвертый
этаж.
   - Работаешь всю ночь? - поинтересовался я.
   - Нет. До одиннадцати.
   - А как же лифт?
   - Переходит на автоматику.
   - Послушай, сынок, - вновь обратился я к нему, -  я  не  хочу,  чтобы
меня беспокоили. Я долго просидел за картами и очень устал.
   - Повесьте табличку на дверь, и никто вас не побеспокоит.
   - Есть в отеле игроки? - осведомился я.
   - Нет, но если вы хотите хорошенькую...
   - Нет, - сказал я.
   Вероятно, он решил, что я еще передумаю, и потому несколько помедлил,
вытаскивая картонку с надписью:
   "Прошу не беспокоить". Затем опустил тяжелые шторы и включил  свет  в
ванной.
   Избавившись наконец от него,  я  повесил  картон  на  наружную  ручку
двери, запер дверь и закрыл ее на задвижку, везде выключил  свет.  Потом
подошел к внутренней двери, ведущей в девятнадцатый номер, и,  встав  на
колени, принялся за работу. На руках у меня были легкие перчатки.
   Самое подходящее место, для того чтобы просверлить отверстие в  двери
комнаты отеля, - это обычно верхний угол  нижней  филенки.  Дверь  здесь
тоньше, и маленькая дырочка не привлекает к себе внимания. Нож,  имеющий
в комплекте серповидное лезвие, может в случае нужды использоваться  как
сверло.
   Вооруженный таким ножом,  я  сверлил  дверь,  чувствуя  себя  грязным
соглядатаем. Но человек вынужден чем-то зарабатывать себе на  хлеб,  тем
более когда он зависит от Берты Кул. Угрызения совести не  помешали  мне
быстро просверлить дырочку и прильнуть к ней глазами.
   Альта сидела на кушетке и плакала.  В  большом  кресле  напротив  нее
курил мужчина. Слезы девушки, казалось, ничуть не трогали его.  Я  почти
не видел мужчину.
   Виднелись только его ноги до бедер  и  иногда  -  попадавшая  в  поле
зрения рука, двигавшаяся с зажатой  в  ней  сигаретой  вверх  и  вниз  и
ложившаяся на подлокотник.
   Наконец Альта перестала плакать. Я  видел  движение  ее  губ,  но  не
слышал слов. Девушка не казалась рассерженной  или  возмущенной,  скорее
подавленной.
   Мужчина, по-видимому, тоже  ненадолго  включился  в  разговор.  Затем
дернулась рука с зажатой  в  ней  сигаретой.  Секундой  позже  появилась
другая рука, державшая конверт. Мужчина протянул  его  Альте.  Та  взяла
конверт, даже не глянув, что  находится  в  нем.  Альта,  похоже,  очень
спешила. Она открыла  сумочку,  вытащила  оттуда  продолговатую  тоновую
бумагу и отдала мужчине, опустившему ее в карман пиджака.
   Альта поспешно встала, попрощалась и  затем  исчезла  из  моего  поля
зрения.
   Мужчина,  как  видно,  старался  побыстрее  выпроводить  гостью.   Он
поднялся, быстро пересек комнату. Дверь отворилась и  захлопнулась.  Она
была  расположена  прямо   напротив   лифта.   Я   услышал   дребезжание
поднимающегося лифта, звук отворяющейся и закрывающейся двери.
   Мужчина вернулся к себе в комнату.
   Я поднялся с колен, отряхнул брюки  и  внезапно  заметил,  что  дверь
между номерами не заперта на  задвижку.  Медленно  и  беззвучно  я  стал
поворачивать ручку дверного замка. Повернув ее до отказа,  слегка  нажал
на дверь и несильно ее толкнул. Дверь чуть-чуть подалась.
   Следовательно, все это время она не была  заперта.  Это  уже  кое-что
значило. Сначала я решил распахнуть ее и  войти  в  соседний  номер,  но
потом передумал. Я притворил дверь, тихонько повернув ручку  так,  чтобы
не щелкнул замок, и запер ее на задвижку с моей стороны.
   Это был скверный отель с потертыми коврами  и  выцветшими  кружевными
занавесками. Прореха в белом покрывале на постели была заштопана.  Дверь
между  номерами  была  плохо  подогнана  и  плохо  закреплена.  Пока   я
разглядывал ее,  ручка  медленно  повернулась.  Кто-то  пытался  открыть
дверь, но не повторил попытку.
   Я вышел в коридор,  сунул  ключ  от  двери  в  карман  и  постучал  в
девятнадцатый номер.
   Я услышал скрип стула, шаги.
   - Кто там? - спросил мужской голос.
   - Лэм, - ответил я.
   - Я вас не знаю.
   - Послание от шефа.
   Он открыл дверь и с порога уставился на меня.
   Это был  крупный,  на  вид  добродушный  парень,  уверенный  в  своей
физической силе. Густые брови срослись  на  переносице.  Глаза  глубокой
охряной окраски казались почти черными. Чтобы смотреть ему в  лицо,  мне
приходилось слегка задирать голову.
   - Кто вы такой, черт возьми? - спросил он.
   - Скажу, когда войду.
   Он пропустил меня в комнату.
   - Садитесь, - пригласил он, устроившись в кресле, где сидел во  время
свидания с  Альтой.  Он  положил  ноги  на  стул,  собрался  закурить  и
полюбопытствовал:
   - Как, вы сказали, ваше имя?
   - Дональд Лэм.
   - Мне это ни о чем не говорит.
   - Конечно, мы ведь никогда не встречались, - согласился я.
   - Об этом можете не говорить. У меня прекрасная память  на  лица.  Вы
сказали, у вас поручение ко мне?
   - Да.
   - От шефа?
   - Да.
   - Кого вы имеете в виду?
   - Шефа полиции.
   В этот момент он зажигал сигарету, и спичка дрогнула. Он  не  смотрел
на меня, пока не  сделал  глубокой  затяжки,  затем  его  охряные  глаза
повернулись в мою сторону.
   - Выкладывай.
   - Послание касается состояния вашего здоровья.
   - У меня прекрасное здоровье. И таким останется.
   Ну, черт возьми, что за поручение?
   - Не получайте денег по чеку.
   - По какому еще чеку?
   - Тому, который вам только что вручили.
   - Вы чертовски нахальны.
   - Дружище, - сказал я, - вы уже получили по чекам наличными  двадцать
тысяч долларов через посредство "Этли  эмьюзмент  корпорейшн".  Двадцать
кусков - это многовато. Сейчас в правом кармане у вас еще один чек.  Как
только вы отдадите его мне, я уберусь отсюда.
   Он впился в меня глазами так  пристально,  словно  я  был  редкостной
тропической рыбкой, плавающей в аквариуме.
   - Любопытно, - сказал он. - Да кто вы такой, черт побери?
   - Я уже говорил вам, кто я такой и чего хочу. Итак, что  вы  намерены
предпринять?
   - Я намерен через десять секунд вышвырнуть вас отсюда.
   Он вскочил с кресла и распахнул дверь.
   - Вон!
   Я тоже поднялся и выбрал место,  где  мог  бы  использовать  красивый
прием - выбросить правую руку вверх, изогнуться и перебросить его  через
свою голову.
   Он подкрадывался ко мне очень осторожно.
   Я выжидал, двигая правой рукой.
   Однако  то,  что  произошло  затем,  нисколько  не  походило  на  мои
упражнения с Хашитой. Он рванулся и приблизился ко мне сбоку. Одна  рука
схватила меня  за  воротник  пиджака,  вторая  -  за  бедро.  Я  пытался
сопротивляться, но с таким  же  успехом  мог  бы  стараться  сдвинуть  с
рельсов тяжело груженный состав. Я вылетел из комнаты так  стремительно,
что у меня засвистело в ушах. Я выбросил  вперед  руку,  чтобы  смягчить
удар тела о противоположную стену коридора, но вместо этого ухватился за
край почтового ящика, находившегося возле лифта.  Мой  противник  настиг
меня здесь, оторвал от ящика, развернул и дал мне пинка левой ногой.
   Я узнал теперь, как чувствует  себя  футбольный  мяч  после  хорошего
удара по нему.
   Удар был так силен, что я по инерции пролетел футов двадцать,  прежде
чем растянулся на животе и услышал, как Рингоулд вернулся к себе и запер
дверь. Я захромал по коридору, завернул за угол в поисках лестницы и, не
найдя ее, побрел назад.
   До поворота оставалось  еще  футов  двадцать,  когда  прогремели  три
выстрела.  Секунду  или  две  спустя  кто-то  пробежал  в  другой  конец
коридора.
   Я заковылял быстрее. Прямоугольный луч  света  падал  на  распахнутые
настежь двери девятнадцатого номера. Я, взглянул на часы  -  одиннадцать
шестнадцать.
   Мальчик-лифтер уже закончил дежурство и ушел, включив автоматику.
   Я нажал кнопку и, как только  лифт  начал  подниматься,  на  цыпочках
вошел в номер.
   Тело Рингоулда было распростерто  у  порога  ванной  комнаты.  Голова
откинута назад, руки изогнуты под  каким-то  невообразимым  углом.  Одно
колено - в ванной, левая рука протянута к двери моего номера.
   В правом  кармане  пиджака  я  нащупал  плотный,  продолговатый  лист
бумаги. Рассматривать его было некогда. Я вынул лист, засунул в карман и
направился к выходу. В прихожей горел свет. Я выключил  его  и  постоял,
осторожно выглядывая в коридор. Женщина средних лет с мелкими кудряшками
на голове выглянула из своего номера.
   - Вы слышали, кажется, кто-то стрелял? - окликнул я ее.
   - Да, - отозвалась она.
   Я ткнул пальцем в двадцать первый номер:
   - Думаю, это там. Пойду посмотрю.
   Женщина продолжала стоять в дверях. Я обошел лифт и прокричал оттуда:
   - Здесь висит табличка с просьбой не тревожить.
   Полагаю, лучше спуститься вниз, к портье.
   Лифт ждал меня. Я спустился на второй этаж, вылез и затаился.  Прошло
не меньше минуты, прежде чем я услышал, как кабина лифта  спускается  на
первый этаж, а затем, раскачиваясь и кряхтя, возвращается наверх.  Табло
показало, что лифт остановился на четвертом. Я  спустился  в  вестибюль.
Портье отсутствовал. Девушка-блондинка в табачном  киоске  рассматривала
журнал мод. Ее челюсти  двигались  в  медленном  ритме  жующего  резинку
человека. Она оторвалась было от своего занятия, рассеянно взглянула  на
меня и вернулась к журналу.
   Когда я очутился на улице, я наконец  вытащил  бумагу  из  кармана  и
рассмотрел ее. Это был подписанный Альтой Эшбьюри чек на предъявителя на
десять тысяч долларов.
   Положив чек в карман, я отправился туда,  где  Берта  поставила  свою
машину. Там никого не было. Я подождал немного, но так  и  не  обнаружил
никаких признаков присутствия Берты. Я прошел  три  квартала,  подхватил
такси, назвал адрес железнодорожного вокзала.
   Добравшись туда, бросил ключ от номера в отеле в почтовый ящик,  взял
другое такси, назвав на этот раз адрес шикарного  номера  отеля  в  трех
кварталах от дома Эшбьюри. Расплатившись с водителем, я побрел к дому.
   Дворецкий был еще на ногах. Он впустил меня,  хотя  Эшбьюри  дал  мне
ключ от входной двери.
   - Мисс Эшбьюри вернулась?
   - Да, сэр. Она пришла минут десять назад.
   - Передайте ей, что я жду ее на веранде. У меня важное дело.
   Альта появилась минут через пять.
   - Нам не о чем говорить, - объявила она,  вздернув  подбородок.  -  И
никакие объяснения неуместны.
   - Все же присядьте, - пригласил я.
   Она поколебалась, но села.
   - Я намерен предупредить вас кое о чем, - сказал я, - и  хочу,  чтобы
вы хорошенько запомнили мои слова. Мой совет понадобится вам  завтра.  К
вечеру вы устали и занервничали, поэтому отменили назначенное  свидание.
Отправились в кино, но не  дождавшись  конца  фильма,  вернулись  домой.
Понятно?
   - Я пришла