нку, а Кориото оседлал меня сверху.
   Я ударился с такой силой, что к горлу подступила тошнота.  Я  все  же
попытался сделать Кориото удушающий захват, но он, конечно, увернулся  и
резким движением скрутил меня в бараний рог. Я услышал шлепающие по полу
шажки Мицуи: она подошла, невозмутимо встала рядом с  нами  и  протянула
Кориото рулончик бинта.
   - Забери у  него  пистолет,  -  скомандовал  Селма.  Кориото  быстрым
движением связал мне кисти рук бинтом и  пошарил  с  левой  стороны  под
курткой - нет ли под мышкой кобуры. Ничего не найдя, он похлопал меня по
карманам.
   - Ну, - торопил Селма, - где же пистолет?
   - Пистолета нет, -  сокрушенно  произнес  Кориото.  Селма  запрокинул
голову и залился раскатистым смехом. Искоса глянув на  лицо  Кориото,  я
подумал, что Селма, пожалуй, зря так громко над ним смеется.
   - Ладно, - сказал наконец Селма и сунул свой пистолет в карман.
   - Давай его обыщем.
   Они расстегнули на мне куртку  и  рубашку,  стянули  брюки,  закатали
майку и уложили меня в таком виде на пол. Пока Селма  обшаривал  одежду,
Кориото и Мицуи тщательно обыскали меня, залезая абсолютно во все места.
Когда  эта  процедура  была  закончена,  Селма  внимательно  пересмотрел
содержимое моих карманов, лежавшее кучкой на столе.
   - Ну ладно, умник, - сказал наконец он. - Говори, где они?
   В голове у меня гудело, словно после удара кувалдой. Каждое движение,
даже каждый удар сердца отзывался в мозгу гулкой, пульсирующей болью.
   - Где - что? - тихо спросил я, стараясь, чтобы голос  не  выдал  моей
беспомощности.
   Селма снова рассмеялся, подошел ко мне и нанес сильный  удар  тяжелым
башмаком по ягодицам. Я содрогнулся от боли. Кориото  захихикал  нервным
смешком, чисто по-японски.
   - Слушай, ты, - грозно проговорил Селма. - Мы знаем, что они у  тебя.
Мы уже обыскали твой номер в отеле. Обыскали твою машину.  Обшарили  все
уголки, где ты только появлялся, но ничего не  нашли.  Должен  признать,
что ты парень ловкий. Но я не  собираюсь  и  дальше  мотаться  по  всему
острову и тыкаться, как слепой котенок. У  меня  нет  времени.  Они  мне
нужны.
   - Я не понимаю, о чем вы говорите, -  сказал  я.  Его  лицо  налилось
кровью.
   - Я не знаю, - продолжал я,  -  что  вы  тут  замышляете  с  Мицуи  и
Кориото, но знаю, что отделаться от них вам ничто не помешает. Вам  ведь
не привыкать предавать сообщников. Вы убили Бастиона, потому что решили,
что лучше все получить одному, чем делиться на двоих. Уж не знаю, как вы
договорились с Кориото и Мицуи, но...
   Он снова ударил меня. Это было очень больно. Его удары сотрясали  все
тело, гулко отдавались в ноющем мозгу. Я понимал, что  мой  единственный
шанс - заставить Мицуи и Кориото заподозрить  в  нем  недоброе,  но  эти
удары меня совершенно обессиливали. Я чувствовал, что если он ударит еще
раз,  то  меня  просто  вырвет.  Я   собрал   все   свои   силы,   чтобы
сосредоточиться.
   - Говори, - снова рявкнул Селма, - где они?
   Он неожиданно нанес еще один удар, и меня начало тошнить.
   - Оденьте его, - приказал Селма.
   Мицуи опустилась на колени и натянула на меня одежду.  Надела  брюки,
застегнула рубашку, даже подтянула куртку, которая была скомкана  поверх
связанных рук. Затем она связала мне ноги в лодыжках.
   Селма пододвинул стул и уселся на него.
   - Не думай, что я уже закончил, - объявил он. - Мне понравилось  тебя
бить, это очень меня взбадривает. Если ты такой мазохист,  то  меня  это
вполне устраивает. Получишь по полной программе. Сейчас я отвезу тебя  в
одно местечко, там ты  сможешь  хорошенько  обдумать  свое  положение  и
принять решение.
   Превозмогая боль, я проговорил:
   - Вы на ложном пути. Вы можете сколько угодно упражняться в  садизме,
но нельзя выбить из меня то, чего я не знаю.
   Он снова рассмеялся своим отвратительным, грубым, скрежещущим смехом.
   - Уж не знаю, как попала эта кинокамера в почтовый ящик, - сказал он,
- но ты напрасно вытащил ее оттуда.  Мы  нашли  свидетеля,  который  это
видел; тогда-то он, конечно, ничего не  заподозрил.  Должен  признаться,
мне и в голову не могло прийти, что Бастион станет держать у себя  такие
вещи;  для  меня  это  было  неожиданностью.  Но  если  кто  из  нас   и
заблуждается, так это ты. Я его не убивал, но, черт  побери,  непременно
добрался бы до этой штуки, если бы знал, где ее искать.
   Я понимал, что нахожусь полностью в его руках. Играть дальше в немого
и получать новые побои никакого смысла не было.  Он  замордует  меня  до
смерти, да еще и удовольствие получит. Поэтому, когда он снова  поднялся
на ноги, я проговорил:
   - Ладно. Я скажу.
   Он с явным разочарованием опустил уже занесенную ногу.
   - Ну, - сказал он, - где же они?
   - В том самом месте, которое вы пропустили, - ответил я.
   - Я ничего не пропустил.
   - Значит, вы их нашли.
   Эта логика, как ни странно, на него подействовала.  Он  задумался  на
секунду и сказал:
   - Ладно. Так что же это за место?
   - Жалюзи.
   - Не валяй дурака!
   - Только не на деревянных планках, - добавил я, - а  внутри  карниза,
на котором они подвешены.
   - Внутри?
   - Да, - подтвердил я. - Я прилепил пленку скотчем к карнизу  изнутри.
Увидеть ее можно, только если подтянуть жалюзи до  середины  и  высунуть
голову в окно.
   -  Ах  ты,  сукин  сын!  -  В  голосе  Селмы  даже  прозвучала  нотка
восхищения.
   Я замолчал и прикрыл глаза. Сквозь  ноющую  боль  я  чувствовал,  что
Селма не двигается - стоит рядом и что-то обдумывает.
   Вдруг он сказал:
   - Ладно, вот тебе еще разок для ровного счета, просто за то,  что  ты
лишил меня удовольствия забить тебя до смерти.
   Он нанес мне сильный удар, а потом вдруг,  словно  взбесившись,  стал
пинать меня острыми носками своих башмаков, стараясь попасть в живот.  Я
скорчился, чтобы хоть как-то защититься, но спас меня  Кориото,  оттащив
его прочь.
   - Не сейчас, - сказал он. - Сначала забери документы,  а  то  полиция
это сделает раньше.
   Хотя Селме жутко хотелось меня добить, он не мог не согласиться,  что
японец прав. Полиция могла обнаружить то, что он искал, в любую минуту.
   Кориото взял его за плечи и, развернув в сторону двери, подтолкнул:
   - Иди.
   - Постерегите его, пока я не вернусь, - распорядился Селма.  -  Пусть
полежит здесь. Только не давайте ему разговаривать, не слушайте его. - И
выскочил за дверь.
   Через несколько секунд я услышал с улицы звук  взревевшего  мотора  и
отъезжающей машины. Я открыл глаза. Кориото стоял надо мной с  зажженной
сигаретой и задумчиво смотрел на меня.
   - Ну, как дела, простофиля? - проговорил я.
   - Что значит - простофиля?
   - То и значит - простофиля, лопух, легкая добыча.
   - Хочешь получить еще?
   - Да нет, просто беседую.
   - Вот вернется Селма, получишь еще. А я помогу.
   - Вот поэтому ты как раз и лопух, - сказал  я,  -  раз  думаешь,  что
Селма вернется.
   Кориото  поглядел  на  меня,  прищурившись   так,   что   глаза   его
превратились в щелочки, и глубоко затянулся сигаретой.
   - Думаешь,  когда  Селма  получит  то,  что  ищет,  он  приедет  сюда
поделиться с тобой? - спросил я. - Думаешь, он полный идиот и  останется
здесь, на острове, где его каждую минуту может замести полиция? Не  будь
дураком.
   - Что же он собирается делать? -  спросил  Кориото  после  некоторого
молчания. Он вроде бы даже и  вопросы  мне  задавать  не  хотел,  однако
совладать со своим любопытством все же не смог.
   - Сядет на самолет и улетит на континент, - ответил я. - У  него  уже
есть билет на сегодня на ночной рейс и на всякий случай  заказано  место
на завтра.
   - Самолет на континент?
   - Конечно.
   - Он сделал заказ?
   - Не только заказ, черт побери! У него  уже  есть  билет!  Глаза  его
снова превратились в узенькие  щелки.  Мицуи  что-то  протараторила  ему
по-японски.
   - Если не верите мне на слово, - корчась от боли, проговорил я, -  то
можете позвонить в авиакомпанию.
   Они снова затрещали по-японски, после чего  Мицуи  вышла  из  комнаты
характерной японской птичьей походочкой. Я слышал, как шлепали  по  полу
ее сандалии. Потом я  услышал  звуки  крутящегося  телефонного  диска  и
вежливый голосок Мицуи:
   - Скажите, пожалуйста, улетает ли сегодня на самолете  мистер  Сидней
Селма?.. Он заказал место?.. Уже билет?.. Спасибо, большое спасибо.
   Она повесила трубку, и по комнате посыпались дробные  звуки  быстрого
разговора по-японски - тревожные, как цокот кастаньет. Потом я  услышал,
как Мицуи подбежала ко мне. Она наклонилась, и через секунду мой рот был
залеплен широким куском клейкой ленты.
   Потом  снова  разговор  по-японски,  снова  беготня.  Наконец  громко
хлопнула  входная  дверь,  и  с  улицы  снова  донесся  звук  мотора   и
отъезжающей машины.
   Я попробовал пошевелить запястьями, но они были  связаны  чрезвычайно
хитроумно, с истинно японским мастерством - ведь их предки упражнялись в
разных фокусах с веревками на протяжении десяти тысяч лет. Все, что  мне
удавалось, - это перекатываться с одного бока на другой.
   У окна стоял  маленький  столик,  на  котором  красовались  рубиновая
японская вазочка и резная статуэтка.  Мне  удалось  подсунуть  ноги  под
нижнюю перекладину столика, собраться  с  силами,  приподнять  столик  и
толкнуть его вперед. Столик ударился о стекло,  разбил  его,  вазочка  с
шумом грохнулась на крыльцо и покатилась. Я еще раз  пнул  стол  ногами,
так что остатки стекла осыпались на пол. Теперь оставалось только ждать.
   Долго, казалось, целую вечность, ничего не происходило.  Я  уже  стал
соображать, хватит ли у меня сил вытолкнуть  в  окно  весь  столик,  как
вдруг услышал приближающиеся шаги, и какой-то мужчина испуганным голосом
спросил:
   - Что случилось?
   Похоже было, что он бросится наутек при первых признаках опасности. Я
замычал заклеенным ртом и еще раз толкнул ногами столик.
   Мужчина заглянул в комнату через окно и тут же  отскочил.  Я  слышал,
как он  сбежал  с  крыльца,  но  потом  остановился.  Шаги  опять  стали
приближаться - осторожные, нерешительные. В окне вновь появилось бледное
лицо. Наконец я услышал, как поворачивается ручка двери, и мужчина вошел
в дом.
   Видно было,  что  он  перепуган  до  смерти.  Если  бы  я  как-нибудь
неосторожно дернулся, он наверняка убежал бы. Наклонившись надо мной, он
зацепил пальцами край клейкой ленты у меня на губах и потянул вверх. Мне
показалось, что вместе с лентой он сдерет кожу с моих  губ;  но  вопреки
моим опасениям кожа осталась на месте.
   - Грабители, - проговорил я. - Развяжите меня! Позовите полицию!
   - Где они? - первым делом спросил он.
   - Удрали, - заверил я его; только так его можно было удержать.
   Изрядно повозившись, он наконец развязал  мне  руки.  Я  сел,  достал
перочинный нож, перерезал бинты, стягивавшие ноги, и наконец-то  перевел
дух. Чувствовал я себя совершенно разбитым.
   - Сейчас они  ушли,  -  сказал  я  отдышавшись,  -  но  скоро  должны
вернуться. Поэтому они меня так и оставили связанным, чтобы...
   Этого уже было достаточно. Он даже не стал дожидаться  благодарностей
- выскочил из дома, словно выпущенный из катапульты.
   Теперь, сказал я себе, в моем распоряжении минут десять, не больше.
   Внутри у меня все болело.  Каждый  шаг  вызывал  нестерпимую  боль  в
мышцах. И тем не менее я хорошенько осмотрел дом.
   В кухне на гвоздике висели два ключа. Я  внимательно  рассмотрел  их.
Это были ключи от разных  замков,  причем  от  хороших,  дорогих.  Ни  к
передней, ни к задней двери дома Мицуи они не подходили. Я спрятал их  в
карман.
   Больше ничего интересного я не нашел. Я уже направился к  двери,  как
вдруг услышал шаги на крыльце. Я спрятался за входной дверью и замер.
   Дверь с шумом  распахнулась,  и  в  дом  влетел  Сидней  Селма.  Тупо
уставившись на пустую  комнату,  он  замер  и  оказался  в  великолепной
позиции - лучше не придумаешь.
   В свой удар я вложил все силы. Получив ногой  в  задницу,  он  рухнул
вперед на четвереньки. И тут же я врезал ему в бок.
   - Ну, как ощущение? - полюбопытствовал я. Третий удар я нанес прямо в
грудь.
   Он опрокинулся на спину, и на лице его отразилось полнейшее изумление
- он словно не верил собственным глазам. Неловко  перебирая  руками,  он
попытался подняться, но я двинул ему в челюсть и вышел.
   Теперь я понимал, как легко люди становятся садистами. Последний  мой
удар был особенно хорош.
 
Глава 20 
 
   Я позвонил в авиакомпанию и отменил свой заказ. Они были только рады:
несколько человек, записавшихся к ним  в  лист  ожидания,  до  последней
минуты надеялись  получить  освободившееся  место.  Дежурная  была  сама
вежливость; она объяснила мне, что свой билет я могу сдать на  следующий
день или обменять на другой рейс. Все, что от меня  требовалось,  -  это
назвать номер билета. Поскольку я предусмотрительно записал номер к себе
в блокнот, это было проще пареной репы.
   С нашим делом надо было что-то решать, и я пошел к Берте Кул.  Открыв
дверь своего номера и едва взглянув на меня, она воскликнула:
   - А-а! Заходи, ты как раз вовремя. Хорошенькую кашу ты заварил!
   Я вошел в комнату. Стефенсон Бикнел сидел на краешке стула,  обхватив
руками набалдашник трости, с  таким  зверским  лицом,  словно  собирался
сожрать на завтрак пару плотницких гвоздей. Я  проковылял  мимо  него  к
свободному стулу.
   - Что это с тобой? - спросила Берта. -  Ты  еле  ноги  волочешь,  как
инвалид. - Последние слова сорвались у нее с языка явно  необдуманно,  и
она поспешила исправить ошибку. - Ты что, попал в автокатастрофу? -  Она
с опаской покосилась на Бикнела: не воспринял ли он ее предыдущую  фразу
как оскорбление.
   - Да нет, просто подрался немного, - ответил я, осторожно опустившись
на стул.
   - О Господи! - всплеснула руками Берта. - Опять ты  позволил  кому-то
себя поколотить! И как это у тебя получается - понять не  могу,  честное
слово! Все, кому не лень, колошматят тебя, как теннисный мяч!  Скажи  на
милость, ты сам когда-нибудь кого-нибудь можешь побить?
   - Видимо, нет, - ответил я.
   - Ну ладно, - махнула рукой Берта. -  В  общем,  мы  опять  влипли  в
историю.
   Тут вступил Бикнел.
   - Когда я кого-либо нанимаю, - отчеканил он, с  ненавистью  глядя  на
меня, - я рассчитываю на порядочность и преданность  этого  человека.  Я
доверяю ему и ожидаю, что и он будет играть по-честному.
   Я поерзал на  стуле,  пытаясь  усесться  так,  чтобы  по  возможности
ослабить боль, мучительно вспыхивавшую в каждой мышце.
   - Давайте  не  будем  поспешно  осуждать  Дональда,  -  по-матерински
вступилась за меня  Берта.  -  Его,  конечно,  побили,  но  он  все-таки
смышленый чертенок и, наверное, сумеет довести дело до конца.
   - Только не за мои деньги! - заявил Бикнел. - Что касается меня, то я
больше доить себя не позволю.
   - Но послушайте, - продолжала Берта, - все это можно еще уладить и...
   Но Бикнел решительно замотал головой. Теперь уже  у  Берты  в  глазах
появилось такое выражение, словно она его вот-вот убьет.
   - А с чего, собственно, сыр-бор разгорелся? - осторожно спросил я.
   - Я только что узнал, - сказал Бикнел, - причем впервые,  что  миссис
Кул кое-что нашла в доме Бастиона.
   - Подумаешь, какую-то старую кинокамеру! - выпалила Берта.
   - Да я вам десять таких кинокамер куплю, если вы так переживаете.
   - Дело не в камере, - раздраженно ответил он, - а в том,  что  в  ней
было. Ну-ка, Лэм, расскажите, куда все это делось?
   - Она в полиции.
   - Я хочу знать, куда делось то, что было в камере?
   - В ней была пленка. В полиции ее проявили.
   - Знаю, - отрезал Бикнел. - И обнаружили кадры уличного  движения  на
Кинг-стрит, снятые через два часа после убийства. Боже мой, я-то  думал,
что могу вам доверять! Я же платил вам, был с вами абсолютно  откровенен
и совершенно не предполагал, что столкнусь со злостным обманом!
   - Да кто вам сказал, что вас обманули?
   - Я вам говорю!
   - Не правда. Вы получаете именно то, за что платите.
   - Нет, не получаю. Я нанял вас, чтобы...
   - Вы наняли нас, - продолжил за него я, - чтобы  мы  защищали  Мириам
Вудфорд.
   - Совершенно верно, - сказал он.
   - Вот мы ее и защищаем.
   - Нет, не защищаете! Вы должны были передать эту информацию мне,  что
бы там ни лежало.
   Я отрицательно покачал головой.
   - Вот именно это, - среагировал на мой жест  Бикнел,  -  я  и  считаю
абсолютной, злостной неисполнительностью!
   - Бывают случаи, - спокойно  сказал  я  ему,  -  когда  целесообразно
предоставлять клиенту  всю  имеющуюся  информацию;  а  бывают  и  другие
случаи, когда это нецелесообразно. Сейчас как раз тот самый случай.
   - Я желаю знать, что лежало в этой камере, Лэм.
   - Свернутый в рулончик микрофильм, - ответил я, -  парочка  квитанций
за абонирование индивидуальных банковских сейфов и ключи от них.
   - Так! - сказал Бикнел, резко  выпрямившись  на  своем  стуле.  -  Ну
наконец-то! Ведь это же именно то, что нам нужно. Теперь  все  меняется.
Теперь мы действительно сможем защитить Мириам Вудфорд.
   - Значит, вы довольны? - спросил я.
   - Вы еще спрашиваете!
   - Отлично, - сказал я. - Значит, Берта выкрала эту камеру, а я достал
из нее то, что нужно, и переправил в надежное место. Вы же сами  хотели,
чтобы эти материалы были обезврежены, вот они и обезврежены.  Теперь  ни
один злоумышленник не  сможет  ими  воспользоваться,  и  вам  не  о  чем
беспокоиться.  Вместо  того  чтобы  тут  сидеть  и  ругаться,  могли  бы
поздравить нас с отличной работой.
   -  А  вы  не  могли  рассказать  мне  все  это  раньше,  чтобы  я  не
волновался?
   Я вновь отрицательно покачал головой:
   - Не забывайте, что полиция  нашла  квитанцию  за  фотокопирование  и
узнала о факте покупки яда.
   - Да, - задумчиво произнес он, - это верно.
   Я тем временем посмотрел на Берту и вопросительно поднял брови.
   - Ну да, я ему рассказала, - сердито ответила Берта на мой молчаливый
вопрос. - Меня мучила совесть, и я сообщила ему про камеру  под  строгим
секретом, а он взорвался и начал метать громы и молнии.
   - Ну и что? - недовольно спросил Бикнел.  -  Мы  же  должны  работать
вместе, а я только в первый раз случайно  узнал,  что  мы  нашли  что-то
важное.
   - Вы ведь не знали этого, когда вас допрашивали в полиции, не так ли?
- спросил я.
   - Нет.
   - Когда сегодня будете перед сном молиться, - сказал я, - не забудьте
вознести за это хвалу Господу.
   - Это еще почему?
   - Потому, что если бы вы об этом знали, то и полиция узнала бы. Берта
все правильно сделала. Кстати, насколько я припоминаю, у вас были легкие
перчатки, в которые вы закатали некие документы и  спрятали  все  это  в
каменной стене.
   - Совершенно верно.
   - Вы их забрали?
   - Вы хотите сказать, достал ли я их из стены?
   - Да.
   - Нет, не достал.
   - Где же они?
   - Полагаю, все еще там, в стене.
   - Вы никого не посылали забрать их оттуда?
   - Нет.
   - И никому о них не говорили?
   - Нет. Об этом знала только миссис Кул.
   - Тем не менее их там нет, - сказал я.
   - Вы уверены?
   - Не совсем уверен, потому что у меня не было возможности засунуть  в
дырку руку и пошарить как следует.  Но  тот  камень,  который  прикрывал
дырку, лежал на земле. Насколько можно было разглядеть при лунном свете,
там ничего не было. Иначе, я думаю, я бы увидел.
   Он нахмурился:
   - Да, это может оказаться серьезно. Я промолчал.
   - Все равно, - упрямо продолжал он, - я настаиваю на том, что с вашей
стороны имела место явно нечестная игра.
   - Я так не считаю.
   - А я считаю.
   - Вы ведь наняли нас, чтобы защищать Мириам, - начал я  снова  сказку
про белого бычка.
   - Совершенно верно.
   - Отлично. Мы ее и защищаем.
   - От чего?
   - Насколько я помню, мы должны были защищать  ее  от  всего,  что  ей
угрожает.
   - Правильно, - сказал он. - И при этом первое, что вы делаете, -  это
утаиваете полученные вами ценные сведения.
   - Да.