. За тот год,  что  мы  прожили  здесь,  у  меня  появилась
превосходная клиентура среди респектабельных консервативных людей.  Если
бы выяснилось, что мы с Вивиан официально не женаты, я полностью лишился
бы практики.
   - А дальше?
   - Годы шли, мы больше ничего не  слышали  об  Амелии.  Я  пытался  ее
выследить, но не смог. Я был уверен, что она или  умерла,  или  оформила
развод и снова вышла замуж. Лет  десять  назад  мы  с  Вивиан  ненадолго
уехали в Мехико и поженились. Я хотел, чтобы у нее были законные права в
случае моей смерти.
   - Все ясно, - сказал я. - А  теперь  расскажите  мне  о  политической
обстановке.
   - Этот город живет по собственным законам, - сказал доктор  Альфмонт.
- Наша полиция  коррумпирована.  Городская  администрация  продалась  за
взятки. У нас процветающий город, хороший бизнес и очень много туристов.
Этих туристов обирают всеми возможными  способами.  Жителям  города  это
надоело. Они хотят очистить Санта-Карлотту. Я активно участвовал в  этой
борьбе, и мне предложили баллотироваться на пост мэра. Я был уверен, что
со старым скандалом давно покончено, и поэтому согласился.
   - А что же дальше?
   - И тут как гром среди ясного неба я снова  получил  от  нее  письмо.
Амелия требовала, чтобы я выполнил ее условия, а иначе она "откроет всем
глаза". Она утверждала, что я втоптал ее в грязь и  сделал  отверженной,
хотя это бесстыдная ложь. Я отдал ей всю мою собственность и...
   - Чарльз, - перебила миссис Альфмонт, - это уже не  поможет.  Мистеру
Лэму нужны факты.
   - Факты? - сказал он. - Она написала это письмо.
   - Каковы ее условия? - спросил я.
   - Она не выдвинула никаких условий.
   Я немного подумал,  сделал  последнюю  затяжку,  положил  сигарету  в
пепельницу и спросил:
   - Она оставила вам адрес, по которому вы могли бы с ней связаться?
   - Нет.
   - А чего она хотела?
   - Прежде всего ей нужно было, чтобы я снял свою кандидатуру.
   - Вы этого не сделали?
   - Нет.
   - Почему?
   - Дело зашло слишком далеко, - сказал он. - Незадолго до того, как  я
получил письмо,  газета  оппозиции  опубликовала  серию  порочащих  меня
статей, намекая, что они занимаются расследованием моего  прошлого.  Мои
друзья потребовали, чтобы я подал на  газету  в  суд  за  клевету,  и  я
оказался в очень затруднительном положении.
   - А вы абсолютно уверены, что это письмо написала ваша жена?
   - Да, - ответил он. - Конечно, произошли небольшие изменения, но  это
естественно. Почерк человека не может не измениться за двадцать лет,  но
у меня нет никаких сомнений. Я внимательно изучил письмо.
   - А где письма? - спросил я.
   - У меня.
   - Я хотел бы их видеть.
   Доктор посмотрел на жену. Она кивнула.
   - Я приду через несколько минут. Извините, - сказал  он,  вставая.  Я
услышал, как он медленно поднимается по лестнице, и повернулся к  миссис
Альфмонт.
   Она внимательно смотрела на меня:
   - Что вы собираетесь делать?
   - Не знаю, - ответил я. - Мы сделаем все, что сможем.
   - Этого может оказаться недостаточно.
   - Может, - согласился я.
   - А это поможет, - спокойно спросила она, - если  я  выйду  из  игры?
Если я исчезну?
   Я немного подумал и сказал:
   - Нет, это не поможет.
   - Сидеть спокойно и не падать духом? - спросила она.
   - Да. Это самое лучшее, что можно вам предложить.
   - Меня это не может коснуться, но это ужасно плохо для Чарльза.
   - Я это знаю.
   -  Конечно,  -  сказала  она.  -  Если  станут  известны   факты,   я
представляю, как возмутятся наши респектабельные клиенты...
   - Забудьте об этом, - перебил я. - Это уже  не  вопрос  общественного
мнения, не вопрос скандала, не вопрос внебрачных отношений.  Ему  грозит
обвинение в убийстве.
   - Понимаю, - сдержанно сказала она.
   - Я думаю, что Эвелин Харрис послал в Оуквью человек  по  имени  Джон
Харбет.
   В ее глазах ничего нельзя было прочесть.
   - Вы имеете в виду сержанта Харбета из нашей полиции?
   - Да.
   - А почему вы так думаете?
   - Он был в Оуквью. Избил меня и вышвырнул из города.
   - Почему?
   - Это я и хочу понять. Если я узнаю, почему  он  сделал  то,  что  он
сделал, у нас в руках окажется мощное оружие.
   Она задумчиво нахмурилась:
   - Чарльз очень тяжело переносит это. Он на грани безумия. Прячется за
маской профессионального спокойствия, но я все больше  боюсь  того,  что
может случиться.
   - Не беспокойтесь, - сказал я. - Предоставьте это мне.
   На лестнице снова послышались шаги, и в комнату вошел доктор Альфмонт
с двумя письмами. Первое, датированное  1921  годом,  было  написано  на
бланке гостиницы "Бикмор" в  Сан-Франциско.  Второе  было  написано  две
недели назад и отправлено из Лос-Анджелеса. Видно было, что оба написаны
одним почерком.
   - Доктор, вы пытались разыскать ее в гостинице "Бикмор"? - спросил я.
   - Да. Я написал ей письмо, но оно вернулось с припиской,  что  данное
лицо в гостинице не регистрировалось.
   - А какая у нее девичья  фамилия?  -  спросил  я,  продолжая  изучать
письмо.
   - Селлар. Амелия Роза Селлар.
   - Ее родители живы?
   - Нет, у нее нет родственников. Она воспитывалась у тети  в  каком-то
из западных штатов, но тетя умерла, когда ей было семнадцать лет. С  тех
пор Амелия была предоставлена самой себе.
   - Я думаю, вы не слишком  старались  найти  ее,  когда  получили  это
первое письмо.
   - Я не нанимал детективов, если вы  это  имеете  в  виду,  -  ответил
доктор. - Просто написал  в  гостиницу.  А  когда  письмо  вернулось,  я
посчитал, что она использовала бланк гостиницы для отвода глаз.
   - В то время она не пыталась скрыться, - объяснил я. - У нее были  на
руках все козыри, и она это знала.  Тогда  она  не  старалась  завладеть
собственностью. Просто не хотела допустить, чтобы  Вивиан  Картер  стала
миссис Альфмонт.
   - Почему тогда она не дала мне знать, где я смогу ее найти? Я немного
подумал.
   - Потому что  она  тогда  занималась  чем-то  таким,  о  чем  вам  не
следовало знать. Чем-то, что сразу дало бы вам преимущество, если бы  вы
об этом узнали. С этого мы и начнем наше расследование.
   - По-моему, он прав, Чарльз. - В  голосе  миссис  Альфмонт  появилась
нотка надежды.
   - От нее  всего  можно  ожидать,  -  сказал  Альфмонт.  -  Она  стала
эгоистичной истеричкой. Ей постоянно  требовались  комплименты.  Она  не
чувствовала  себя  счастливой,  пока  какой-нибудь  мужчина  не  начинал
уделять ей внимание. Ей хотелось все время быть на  виду.  Она  избегала
всего повседневного, обыденного...
   - Я знаю этот тип, - сказал я. - Можете не называть это  медицинскими
терминами.
   - Она эгоистичная, лживая, вероломная и  неуравновешенная,  -  сказал
доктор. - Эта женщина ни перед чем не остановится.
   Я встал.
   - Я заберу эти письма. Когда от вас ночной поезд на Сан-Франциско?
   - Сегодня уже не будет, - ответил Альфмонт.
   - А автобус?
   - По-моему, скоро отправляется проходящий.
   - Доктор не рекомендовал мне водить машину ночью, - сказал я. - Так я
возьму письма?
   - Только, пожалуйста, не потеряйте. Я кивнул.
   Миссис Альфмонт подошла ко мне и пожала руку.
   - Вы принесли тревожные новости. И все же я  не  теряю  надежды.  Мне
хочется защитить Чарльза. Я считаю, что нам не  в  чем  себя  упрекнуть.
Настоящая  глубокая  любовь  значит  намного   больше,   чем   свадебная
церемония.  Я  всегда  чувствовала  себя  женой  Чарльза.  Если  скандал
все-таки произойдет, то у него останусь я, а у меня - он. А что касается
убийства - этим придется заняться вам, мистер Лэм.
 
Глава 8 
 
   К концу субботнего дня я раскопал сведения, которые хотел получить  в
Сан-Франциско.  Женщина,  которую  я   разыскивал,   работала   когда-то
метрдотелем одного из ночных клубов на побережье. Она жила  в  гостинице
"Бикмор" под своей девичьей фамилией - Амелия Селлар. Воскресной ночью я
отыскал некоего Ренигана по кличке Пусть-играют, который был  владельцем
заведения, а кличку получил потому, что разрешал своим клиентам играть в
азартные игры.
   Рениган был добродушным  человеком,  который  с  годами  набрал  уйму
лишних килограммов. У него были длинные седые волосы, и больше всего  на
свете он любил покурить сигару и поболтать о добрых старых временах.
   Рениган сидел за угловым столиком перед бокалом шампанского,  которое
Берте Кул предстояло оплатить как накладные расходы.
   - Ты еще молодой парень, - говорил он. - Ты не застал  этого.  Говорю
тебе - Сан-Франциско в те времена был величайшим городом мира!  Ни  один
город Европы не мог с ним сравниться. Даже Париж!
   И не потому,  что  он  был  открыт  для  всех.  Главная  причина  это
терпимость. В этом истинный дух Сан-Франциско. Люди не совались  в  ваши
дела, потому  что  у  каждого  на  уме  был  свой  бизнес.  Такова  была
психология всего города и каждого человека,  живущего  здесь.  В  гавани
всегда стояло  множество  кораблей.  Здесь  велась  большая  торговля  с
Востоком. Ни у кого не было времени  беспокоиться  из-за  ерунды  -  все
думали тогда о больших делах.
   Теперь все по-другому - Сан-Франциско мельчает. Вы слышите вой сирен,
и по улице проносятся полицейские машины. Вы едете следом -  посмотреть,
как они будут брать вооруженную банду. И видите, как толпа копов хватает
проститутку, которая пристает к мужчинам не на той  стороне  улицы,  где
это ей разрешено.
   Вы заходите в большой отель с хорошей компанией и видите, что в одной
из комнат играют в покер. Но расплачиваются они  не  золотыми  слитками,
как было когда-то, - они играют на фишки. А когда вы  уже  выиграли  все
фишки, какой-нибудь скряга расплатится с  вами  долговой  распиской.  Вы
выходите на набережную, но оттуда уже ушел прежний пряный  аромат,  была
романтика и...
   - У вас пустой стакан, Рениган, - вставил я. - Официант, пожалуйста!
   Официант наполнил наши стаканы. Рениган отпил глоточек.
   - Славное питье! - пробормотал он.
   - Кажется, в те времена вы были владельцем клуба "Спальня русалки"?
   - Верно. Вот это были денечки! Как, ты сказал, тебя зовут?
   - Лэм, Дональд Лэм.
   - А, да-Да. Ну, слушай, Лэм. Если ты хочешь  дать  людям  возможность
развернуться,  дай  им  работу  и  дай  им  деньги.  Тогда  они   станут
по-настоящему работать и  по-настоящему  играть.  Они  будут  заниматься
бизнесом, а не пытаться обдурить друг друга. В те времена  деньги  здесь
лились рекой. Человеку нужно было только взять  ведро,  опустить  его  в
поток и зачерпнуть, сколько надо. Теперь здесь  все  изменилось.  Деньги
перестали циркулировать. Кажется, во всем этом проклятом городе осталась
последняя тысяча долларов. И все ходят кругами, пытаясь отыскать  парня,
у которого завалялась эта тысяча. А как только узнают, кто он такой, все
вместе набрасываются на него, и он остается нищим. Но когда я  вспоминаю
свою "Спальню русалки"...
   - У  вас  прекрасная  память!  -  сказал  я.  -  Кстати,  мне  кто-то
рассказывал, что у вас работала  девушка,  которой  очень  повезло.  Она
получила в наследство миллион долларов.
   - Миллион долларов? - Он удивленно выпрямился. - И работала у меня?
   - Угу. Она была метрдотелем в "Спальне русалки". Девушка  по  фамилии
Селлар.
   - А, Селлар, - сказал он нахмурившись. - Ерунда! У меня была  девушка
по фамилии Селлар, но она никогда не получала миллион баксов. О таком  я
и не слышал никогда. Селлар... Селлар... Да, все правильно. Это  фамилия
Амелии. Это она и есть, Амелия Селлар.
   - Может быть, она получила эти деньги, когда уже ушла от вас?
   - Это могло быть.
   - А вы не знаете, где она теперь?
   - Нет.
   - Не подскажете, где о ней можно узнать?
   - Нет. Эти девушки повертятся здесь и исчезают. У меня  когда-то  был
самый лучший выбор ножек во всем этом  городе.  А  что  сегодня?  Вы  не
найдете теперь красивых ножек. Есть женщины с неплохими  ногами,  но  не
того класса, из-за которого  мужчины  готовы  сорить  деньгами.  Женщины
хотят иметь тонкие ноги. Но по-настояшему заводят мужчин только шикарные
полные ножки. Я вспоминаю...
   - Вы никогда не встречаете девочек, которые у вас раньше работали?  -
спросил я.
   -  Нет,  конечно.  В  основном  это  была  разгульная  компания.  Они
приходили и уходили. Хотя на днях я встретил  одну.  Эту  девушку  зовут
Миртл. Она у меня работала в  двадцатом  году.  Тогда  она  была  совсем
девчонкой - восемнадцать или девятнадцать лет. И представь  себе  -  она
ничуть не постарела.
   - А где вы ее встретили?
   Она продавала билеты в кино.  Здорово  она  выглядит,  эта  Миртл!  Я
посмотрел на нее раз-другой и сказал: "Слушайте, ваше лицо мне  знакомо.
Вашу маму зовут Миртл?" А она мне улыбается и говорит: "Я и есть Миртл".
И я словно вернулся в прошлое. Она рассказала мне, что  вышла  замуж.  У
нее десятилетний ребенок. Конечно, в этих будочках, где продают  билеты,
такое освещение, что все девушки кажутся симпатичными. Но я вам  говорю,
мистер... Как, вы сказали, вас зовут?
   - Лэм, Дональд Лэм.
   - Да, правильно. Так вот, я вам говорю, Лэм -  эта  девушка  выглядит
сейчас ничуть не старше, чем когда она работала  у  меня.  И  кстати,  о
ножках. Вот у нее ножки что надо! Слушайте, мистер. Если бы у меня  была
дюжина таких девушек, как Миртл, и я бы открыл заведение... Хотя нет. Из
этого ничего хорошего не выйдет. В городе  сейчас  нет  звонкой  монеты.
Здесь нет бизнеса. Это как раз то, о чем я вам говорил. Люди тратят  все
свое время на то, чтобы вырывать  друг  у  друга  гроши.  Здесь  уже  не
найдешь потока льющейся валюты, под которую  можно  подставить  ведро  и
вытащить его, полное долларов.
   - А где, вы сказали, этот кинотеатр?
   - А, это на Маркет-стрит, через четыре или пять домов после гостиницы
"Твинпик".
   - А как она выглядит?
   - Хорошенькая, как картинка. Ее волосы были раньше чуть порыжее,  чем
теперь. А сейчас у Миртл каштановые волосы, как у всех  модниц.  Но  при
этом у нее прекрасный цвет  лица  и  ярко-голубые  глаза.  Господи,  она
выглядит совсем невинной девушкой! А  ножки!  В  общем,  я  вам  говорю,
мистер... Как, вы сказали, вас зовут?
   - Лэм, Дональд Лэм.
   - Да-Да, правильно. Я стал забывать. К тому же у вас  необычное  имя.
Кажется, память у меня уже не та, что раньше. Да, черт  возьми,  все  мы
сдаем с годами! Но я вспоминаю времена,  когда  в  Сан-Франциско  кипела
жизнь. Здесь было полно людей, которые...
   Я посмотрел на часы.
   - Мне нужно еще успеть на поезд. Было очень приятно с вами  посидеть,
мистер Рениган. Вы извините, что я убегаю... Официант, счет, пожалуйста!
Вы не торопитесь, мистер Рениган. Спокойно  допивайте  свое  шампанское.
Мне очень жаль,  что  я  ухожу,  но  вы  же  знаете,  сейчас  все  время
приходится суетиться.
   - Конечно, - сказал он. - Такова теперешняя  жизнь.  Если  вы  хотите
сделать доллар, вам приходится бежать,  чтобы  успеть  раньше,  чем  его
прикарманит кто-нибудь другой. В былые времена  все  было  иначе.  Тогда
денег хватало на всех. Люди не завидовали друг другу, и если  вы  что-то
заработали, то могли спокойно положить это себе  в  карман.  Тогда  была
совсем другая жизнь. А  теперь  везде  рыщут  правительственные  агенты,
которые суют нос в ваши книги и пытаются выкачать у тебя последний цент.
Понимаешь, тогда не было ни налога с продажи, ни подоходного налога,  ни
налога на рабочую силу. Тогда было приятно заниматься бизнесом.  И  если
бы тогда ко мне  сунулся  какой-нибудь  чиновник  и  сказал,  что  хочет
посмотреть мои книги, его бы вынесли на носилках.  В  таких  случаях  мы
говорили: "Ты что, думаешь, что здесь Россия? А ну, выметайся  отсюда  к
чертовой матери!"  И  поверь  мне,  приятель,  власти  в  наши  дела  не
вмешивались. Наверное, поэтому дела тогда и шли хорошо. Вот  помню,  был
год...
   Я пожал ему руку и поспешил уйти. В дверях я оглянулся. Он  заказывал
четвертый бокал шампанского и рассказывал официанту, как славно  было  в
Сан-Франциско в былые времена.
   В кинотеатре почти никого  не  было.  Я  просунул  двадцатидолларовую
бумажку в  полукруглое  окошко.  Девушка,  сидевшая  за  кассой,  быстро
нажимала красивыми пальцами кнопки кассового аппарата и улыбалась, глядя
на меня большими невинными голубыми глазами. По виду ей было еще  далеко
до тридцати.
   - Сколько вам? - спросила она. - Один?
   - Ни одного, - ответил я. Улыбка исчезла с ее лица.
   - Вы сказали "один"?
   - Я сказал "ни одного".
   Она убрала пальцы с кнопок аппарата и внимательно посмотрела на меня.
   - Ну?
   - Я хочу купить информацию ценой в двадцать долларов.
   - О чем?
   - О том времени, когда вы работали в "Спальне русалки".
   - Я никогда там не работала.
   - Мне нужен только маленький дружеский обмен информацией, - сказал я.
   - Вы говорили с Рениганом? Он же чокнутый. Я никогда в жизни  у  него
не работала. Он почему-то решил, что я работала в  "Русалке",  а  в  мои
обязанности входит пудрить мозги покупателям.
   Я медленно двигал взад-вперед двадцатидолларовую бумажку.
   - Вам пригодились бы двадцать баксов? - спросил я.
   - Конечно, но... Что вы хотите узнать?
   - Ничего такого, что может вам повредить, - сказал я. - Там  работала
некая Амелия Селлар. Вы ее помните?
   Девушка  протянула  длинные  узкие  пальцы  и   взялась   коралловыми
ноготками за край двадцатидолларового банкнота.
   - Да, - сказала она.
   - Вы хорошо ее помните?
   - Да, мы с Амелией были близко знакомы.
   - Где она жила тогда?
   - В гостинице "Бикмор". Они с Фло Мортинсон снимали комнату на двоих.
Фло была посредницей у шайки бутлегеров. Она очень дружила с Амелией.
   - А где Амелия теперь?
   - Не знаю. Я много лет ее не видела.
   - Амелия когда-нибудь рассказывала вам о своем прошлом? Она кивнула.
   - Что она говорила?
   - Она родом из маленького городка где-то в глуши. Для  провинции  она
была слишком шустрой. Муж как-то придрался к ней и подал на  развод.  Но
она смогла его перехитрить, забрала себе все имущество и двинулась туда,
где веселее. У нее было с  собой  полно  денег,  но  все  это  досталось
какому-то мужику.
   - Они были женаты?
   - Вряд ли.
   - А где она теперь, вы не знаете?
   - Нет.
   - А как насчет Фло Мортинсон? О ней вы что-нибудь слышали?
   - Я видела Фло года три назад. Случайно столкнулась с ней на улице  в
Лос-Анджелесе.
   - Чем она сейчас занимается?
   - Работает метрдотелем в каком-то ночном клубе.
   - Вы ее не спросили насчет Амелии?
   - Нет.
   - Может быть, вы знаете еще что-нибудь, что помогло бы мне  разыскать
Амелию Селлар? Она получит кучу денег, если сможет доказать, что никогда
не разводилась со своим первым мужем.
   Глаза девушки сузились.
   - Я думаю, что она  не  развелась.  -  сказала  она.  -  Где-то  было
возбуждено дело о разводе, но она оттуда улизнула. Ее муж тоже удрал  со
своей любовницей. Судя по тому, что рассказывала мне Амелия, у него были
для этого все основания. Она, конечно, ни с чем не считалась. Они жили в
провинциальном  городишке,  где  все  на  виду,  но  это  ее  ничуть  не
сковывало.
   - Она никогда не рассказывала, где теперь  живет  ее  муж  и  чем  он
занимается?
   - Нет. Наверное, она и сама не знала. Я думаю,  что  ее  муж  куда-то
уехал.
   - О'кей. Большое спасибо, - сказал я  и  отпустил  двадцатидолларовый
банкнот.
   - Слушайте, только не проболтайтесь кому-нибудь. Я уже двенадцать лет
замужем, и муж думает, что я вышла за него сразу после детского сада.
   - Понятно, - улыбнулся я. - Об этом не беспокойтесь.
   - Спасибо, - ответила она. - Слушайте, вы  свой  парень,  и  все  это
между нами. Если хозяин засечет меня с этой двадцаткой, он решит, что  я
ворую деньги у компании. Вы могли бы встать поближе к окошку? И положите
руки на эту полочку.
   Я встал, как она просила. Мои плечи почти полностью загородили  окно.
Миртл подняла юбку и спрятала деньги за чулок.
   - Спасибо, - шепнула она.
   - Теперь я понял, что имел в виду Рениган.
   - О чем это вы?
   - Он сказал, что мог бы разб