- Да.
   - И не посылала, ей письма за пару дней до ее исчезновения?
   - Нет.
   - Она - блондинка... Не в ее характере совершать поступки,  повинуясь
первому порыву. Хочешь взглянуть на ее фотографию?
   - Конечно. У тебя есть?
   Я завел Хелен в освещенный подъезд какого-то дома.
   Вытащил фотографии. Они немного смялись в моем пиджаке: это когда Луи
натянул его мне на предплечья.
   - Видишь, она выглядит импульсивной, но у нее есть мозги.
   - Как ты можешь это определить?
   - По лицу, как же еще.
   - Вот черт! Мне бы тоже хотелось разбираться в таких вещах.
   -  А  ты  разбираешься...  Как   только   встречаешь   человека,   ты
бессознательно составляешь мнение о его характере, правда? Возможно,  ты
знаешь кого-нибудь с тонкими ноздрями и...
   - Да, но в половине случаев я определяю характер не правильно.  Черт,
как вспомнишь, сколько раз меня надували. Я не люблю  темнить,  Дональд.
Тебя зовут Дональд, верно?
   - Верно.
   - Так вот, Дональд. Я внимательно на кого-нибудь смотрю,  и  либо  он
мне нравится, либо нет. Если нравится, иду... на все... Понял? А  теперь
послушай, Дональд. Мы должны все это прекратить. Кулак - вредный,  когда
ревнует. А сегодня у него точно шило в одно место колет. Я уходила, а  у
него был такой вид... такой вид... Он как пить дать пойдет  за  нами.  С
Кулаком просто беда, когда он начинает нервничать.
   - Где и как я могу связаться с тобой, Хелен?
   - Ты не можешь!
   - Ну, возможно, какая-то подруга,  которой  я  мог  бы  написать  для
тебя...
   Хелен энергично покачала головой.
   Я дал ей визитную карточку.
   - Тут мой адрес. Может, ты что-нибудь  сможешь  придумать,  чтоб  нам
встретиться? Местечко, где я тебя найду на тот случай, если  понадобятся
твои показания...
   - Я  не  хочу  давать  никаких  показаний.  Я  не  желаю,  чтоб  меня
вытаскивали на свет и задавали вопросы.
   -  Ты  можешь  мне  доверять.  Если  со  мной  по-честному,  то  и  я
по-честному. Со мной по-хорошему, и я - так же.
   Она положила мою карточку в кошелек.
   - Я подумаю, Дональд. Может, я пошлю тебе открытку...
   - Сделай этот маленький пустячок, пожалуйста. Для меня сделай.
   - Может быть, Дональд, может быть... Я вот мучаюсь, знаешь отчего?
   - Отчего же?
   - Я тебе дома сказала не всю правду.
   - Чего я и боялся, Хелен.
   - Надо пойти куда-нибудь, где можно поговорить  спокойно.  Тут  Кулак
может нагрянуть каждую минуту.
   - Вестибюль отеля или...
   - Нет-нет, что-нибудь поближе. Да вот пойдем-ка сюда, в подъезд этого
дома, он не так заметен...
   Там мы начали вновь говорить - все о том же.
   - Хелен! - сказал я. - У меня  есть  доказательства,  что  именно  ты
послала письмо Корле Бурк.
   - Я тебе не лгала, Дональд. Я просто не сказала тебе всей  правды.  Я
собираюсь помочь тебе. Я хотела сказать все еще там, но Кулак...  чертов
Кулак.  В  конце  концов   я   решила,   что,   если   у   тебя   хватит
сообразительности и выдержки подождать меня, когда  я  вышла  обменивать
деньги, я тебе расскажу... возможно... все.
   - Что все?
   - На самом деле это она мне написала письмо.
   - Когда?
   - Должно быть, за день перед тем, как исчезнуть.
   - А ты ей ответила?
   - Нет, не ответила. Честное слово. Я ее в жизни  никогда  не  видела.
Мне  доставили  ее  письмо.  Оно  было  адресовано  Хелен   Фрамли,   до
востребования, Лас-Вегас,
   Невада. Так случилось, что в почтовом отделении оно попалось на глаза
тем, кто знал, где я живу, и письмо было доставлено прямо мне.
   Напротив нас  в  бакалейном  магазине  на  боковой  улочке  светилась
витрина. Света достаточно. Я подвел Хелен к окну.
   - Давай взглянем на него.
   - Если Кулак когда-нибудь узнает...
   - Какое ему до этого дело?
   - В самом деле, - вспылила она, - никакого! Я  ему  с  самого  начала
сказала, что у нас с ним чисто деловые отношения. Конечно,  ему  хочется
от меня большего, он ревнив до безумия.  И  ненавидит  закон...  Он  мне
заявил, мол, очевидно, в Лас-Вегасе живет еще одна  Хелен  Фрамли,  и  я
получила письмо, предназначенное ей.
   Я  не  могу  разобраться,  но  Кулак  говорит:  что   я   не   должна
высовываться.
   - Давай посмотрим письмо... И поторопись. У тебя не вся ночь впереди.
И у меня тоже. Давай посмотрим.
   Она открыла кошелек, вытащила конверт и вручила его мне.
   Я опустил его в карман.
   - Нет, нет, нельзя так делать. Мне понадобится письмо. Кулак  спросит
меня о нем, как только я вернусь. Он захочет его  сжечь.  Тебе  придется
только взглянуть на него, Дональд... О, Боже!..
   Я посмотрел в ту сторону, куда был устремлен ее встревоженный взгляд.
   На углу улицы стоял Кулак, просматривая ее насквозь.
   Она схватила меня за руку.
   - Быстро! Сюда, обратно в подъезд!
   Кулак нас заметил, сделал неуверенный шаг вперед, пытаясь  разглядеть
получше  две  одинокие  фигуры  на  фоне  окна.  А  затем...  затем   он
стремительно побежал к нам.
   - Что же делать? - спросила Хелен.
   - Беги. Я задержу его.
   - Нет, нет, Дональд, он опасен. Он почти невменяем. Он...
   Я взял ее за руку и шагнул ему навстречу.
   Его лица нельзя было разглядеть. Поля шляпы прикрывали глаза, да  еще
тусклый свет  в  переулке.  Тут,  правда,  из-за  противоположного  угла
переулка вывернула машина, и фары осветили его лицо резким белым  светом
- ненависть, лютая ненависть.
   Хелен Фрамли увидела это лицо и хотела выскочить вперед.  Но  рэкетир
быстро выбросил вперед свою правую руку.
   Я поймал девушку за воротник  куртки  и  крутанул  ее  волчком  вдоль
тротуара. Я сам нацелился для удара в челюсть.
   Не знаю, то ли плохое освещение сыграло  свою  роль,  то  ли  он  был
настолько невменяем, что не заметил моего намерения, а возможно,  считал
ниже своего достоинства реагировать на слабака, во всяком случае,  он  и
не пытался закрыться или увернуться,  и  мой  удар  достиг  цели  -  его
подбородка. Подсознательно я вспомнил,  что  говорил  Луи  о  напряжении
всего тела при ударе. Я ударил его с такой силой, что  казалось,  сломал
себе руку.
   Его голова даже не качнулась. Словно я саданул по бетонной чушке.
   - Ах ты, грязный стукач! - прохрипел он и врезал мне в челюсть.
   Левый прямой ошеломил меня.  Я  знал,  что  сейчас  последует  правый
прямой. Я попытался уйти в сторону и, споткнувшись, потерял  равновесие.
Плечо мое ушло вверх. Его правый прямой и угодил мне в  плечо,  отправив
меня через тротуар в кювет.
   Фары ослепили нас. Я  решил,  что  сейчас  машина  переедет  меня.  Я
вскочил, а Кулак - спиной к машине - как-то не спеша снова  двинулся  на
меня.
   Машина остановилась. Хлопнула дверца. Кто-то  крикнул:  "Эй,  парень,
постой!"
   Кулак не обратил на голос никакого внимания. Его глаза были прикованы
ко мне, только ко мне.
   И опять он не прикрылся. Удобный случай? Я  сделал  выпад.  Не  знаю,
попал ли я в него до того, как его массивное тело проскочило мимо  меня.
Его ударили по корпусу. Он повернулся, и какой-то гигант сцепился с ним,
откинув меня в сторону своим плечом.
   Кулак отскочил, освободился от цепкого  своего  противника.  Плечи  и
спина гиганта качнулись назад. Быстрый Кулак  ударил,  но  гигант  успел
прыгнуть, еще раз отпихнув - это уже попутно - и меня.
   Я услышал крики. Завизжала женщина. Потом послышались шаги бегущих  к
нам людей.
   Тут гигант рухнул на меня.  Быстрый  Кулак  все-таки  достал  его.  Я
извивался,  пытаясь  высвободиться.  Фары  автомобиля  снова   высветили
нависшее над нами лицо рэкетира, налитое все той же холодной ненавистью.
Он спихнул с меня неподвижное тело гиганта - так легко и  просто,  будто
оно ничего не весило. Наклонился надо мной. Его левая рука  сгребла  мою
рубашку и галстук.
   И начал было поднимать меня, но позади появился кто-то  еще.  Дубинка
описала сверкающий полукруг, и я услышал глухой удар по затылку Быстрого
Кулака.
   Рука, державшая меня за рубашку, разжалась. Я опрокинулся на спину.
   Я слышал чье-то тяжелое дыхание, звуки - еще и  еще  -  ударов,  шаги
бегущих людей.
   Гигант, которого сбил с ног рэкетир, с трудом приподнялся. Его правая
рука метнулась к бедру. Я заметил голубоватую сталь, сверкнувшую в свете
автомобильных фар. Я узнал, кто этот гигант, когда он поднял  револьвер.
Это был лейтенант Клейншмидт.
   Сквозь редкую толпу к нему протиснулся мужчина.
   - Все в порядке, Билл? - спросил он.
   - Где он? - прохрипел Клейншмидт.
   - Он смылся, Билл. Я ему врезал, и врезал дубинкой, но  его  затылок,
видимо, из железа.
   Клейншмидт встал на ноги.
   Я сидел в  обнимку  с  бампером.  Дополз  все  же  до  машины,  чтобы
подняться, оперся на бампер. Клейншмидт схватил меня, развернул к  свету
и изумленно воскликнул:
   - О!
   Подчиняясь нахлынувшему вдруг вдохновению, я сказал:
   - Мне, право, жаль, лейтенант. Я пытался придержать его. Для вас.
   - У вас есть характер. Это уж точно, - сообщил мне страж  порядка,  и
потер свою челюсть.
   - За что ты  хотел  его  привлечь,  Билл?  -  спросил  полицейский  с
дубинкой.
   - Мошенничество с игральными  автоматами,  -  ответил  Клейншмидт,  а
потом, несколько запоздало, добавил:
   - И сопротивление полиции.
   - Что ж, мы можем его ловить.
   Клейншмидт спросил меня:
   - Знаете, где он живет?
   Я отряхнул пыль с одежды.
   - Нет.
   И захромал в темноту. В семь  часов  вечера  в  переулках  Лас-Вегаса
полная тьма.
   Берта ждет меня и, наверное, нервничает.
 
Глава 5 
 
   В вестибюле отеля "Апач" я нашел свободное кресло,  сел,  вытащил  из
кармана  письмо,  которое  вручила  мне  Хелен  Фрамли,  и,  прежде  чем
прочитать, со всех сторон его осмотрел.
   Написано оно было на хорошей  бумаге,  но  сам  листок  -  необычного
формата. На верхнем его обрезе маленькие неровности,  почти  незаметные,
если только не искать специально. От бумаги исходил слабый запах  духов.
Что  за  духи,  определить  я  не  смог.  В  почерке   -   неразборчивая
угловатость.
   "Дорогая Хелен Фрамли!
   Я благодарна тебе за письмо, но все это теперь бесполезно. Я не  могу
выйти замуж. Это  будет  нечестно  по  отношению  к  нему.  То,  что  ты
предлагаешь, немыслимо. Я не подхожу. Прощай.
   Корла Бурк".
   Я еще раз осмотрел конверт. Авиа. С маркой.  Адрес  до  востребования
написан той же рукой, что и  само  письмо.  Кто-то,  видно,  в  почтовом
отделении перечеркнул его и написал улицу и номер квартиры Хелен.
   Я  вложил  письмо  обратно  в  конверт,  положил  в  боковой  карман.
Передумал, снова вытащил письмо из конверта, положил его  во  внутренний
карман пиджака, а сам конверт оставил в наружном боковом.
   Вооруженный, таким образом, до зубов, я зашагал к отелю "Сал-Сагев".
   Берта сразу закричала:
   - Чем это ты занимался, Дональд?!
   - Работал.
   - Ты опять дрался! Больше ты ничего не умеешь?..
   Вот, возьми одежную щетку. Нет, расскажи сперва, что ты обнаружил.
   - Улики.
   - Ах, улики? Ну тогда не будь столь загадочен, чертенок. Расскажи мне
про улики.
   - Я узнал, что эта девушка помешана на игральных автоматах.  Что  мне
оставалось? Либо слоняться вокруг ее дома  до  трех  или  четырех  утра,
ожидая, когда она вернется,  либо  пойти  и  разыскать  ее  в  игральных
залах...
   - Ну, ты ведь не обязан играть сам.
   - Если там не играешь, то привлекаешь к себе внимание.
   - Иди прямо вперед и черт с ним, с этим вниманием. Кому какое дело? В
конце концов, дружок, мы заняты деланьем денег для агентства и вовсе  не
должны потрафлять вкусам в Лас-Вегасе, штат Невада. Кстати,  я  надеюсь,
ты не подумал хоть на мгновение,  что  включишь  свой  проигрыш  в  счет
издержек?
   - Не включу.
   - Что же произошло?
   - Драка.
   - Можешь мне не говорить. Твои сражения написаны на твоей физиономии.
   - Неужели так плохо?
   - Ужасно!
   Я подошел к большому, во весь рост, зеркалу. Впрочем, стол перед  ним
был сдвинут в сторону, и можно было разглядеть  свое  изображение  и  от
противоположной стены. На столе лежала вторая шоколадка Берты,  все  еще
завернутая в серебряную фольгу.
   ...М-да, костюм частного детектива прилично запылился,  а  физиономия
представляла собой нечто странно сдвинутое набок.
   - Из-за чего же произошла драка?
   - Первая - потому что  кое-кто  решил,  что  я  жульничаю,  занимаюсь
рэкетом.
   - И ты с честью из нее вышел?
   - Нет. Меня арестовали.
   - Я так и думала. Ну а потом?
   - Я навестил девушку... А где, кстати, Уайтвелл?
   - Должен появиться здесь с минуты на минуту. Он  получил  телеграмму.
Его сын направляется сюда, и Уайтвелл ждет его.
   - Откуда?
   - Из Лос-Анджелеса.
   - Самолетом?
   - Нет. На машине... У них произошло что-то непредвиденное в делах,  и
Филипп взял с собой ближайшего помощника отца, того, кто работал  с  ним
многие годы.
   - Филипп знает, чем занимается его отец здесь?
   - Не думаю, но, видимо, отец собирается посвятить сына в свою тайну.
   - Ты имеешь в виду, что Уайтвелл собирается рассказать ему о нас и  о
цели нашего пребывания здесь?
   - Я думаю, собирается...  Дональд,  не  правда  ли,  он  очень  милый
человек?
   - Угу.
   - Весьма внимательный. И у него отменный вкус.
   - Угу.
   - Он вдовец, и  я  нисколько  не  удивлюсь,  если  окажется,  что  он
немножко одинок. Не то чтобы он думал  о  женитьбе.  Он  слишком  высоко
ставит свою независимость, но он не до конца самостоятелен. Что-то в нем
есть от ребенка. Все мужчины таковы. Они любят, чтобы с ними  нянчились,
особенно когда дела не ладятся.
   - Угу.
   - Дональд Лэм, ты меня слушаешь?
   - Угу... Да, конечно, Берта.
   - Тогда  внеси  хоть  какой-нибудь  вклад  в  разговор  вместо  этого
идиотского мычания.
   - Ты хочешь, чтобы я с тобой согласился?
   - Я  знаю  сама,  что  мистер  Уайтвелл  приятный  мужчина,  но  тебе
следовало бы добавить что-нибудь к тому, что я говорю.
   - Я бы не смог. Никто бы не смог.
   Ее губы вытянулись в узкую прямую линию.
   - Иногда ты, чертенок, вызываешь во мне  ненависть.  Ты  понимаешь  -
ненависть к себе!
   - Разве ты не собираешься съесть свою шоколадку?
   - Можешь забрать ее себе.
   - Мне не хочется... А что случилось, почему она осталась в живых?
   -  Не  знаю.  От  той,  первой,   у   меня   началось   нечто   вроде
сердцебиения... Ты пообедал, дружок?
   - Нет. Я был занят.
   - Так вот, мистер Уайтвелл предложил, чтобы мы пообедали все  вместе,
если ты вернешься к этому времени, конечно. Он сказал, - Берта позволила
своему рту расплыться в некое подобие улыбки, по-моему, довольно глупой,
- что хочет представить мне своего сына. Мистер  Уайтвелл  озабочен  его
душевным состоянием.
   - Прекрасно.
   Послышался стук в дверь.
   - Открой ее, дружок.
   Я открыл дверь. На пороге стоял Уайтвелл.  Немного  позади  -  юноша,
явно его сын. Тот же высокий лоб, длинный прямой нос, красиво очерченный
рот. В глазах отца плясал веселый огонек. В глазах сына, того же  цвета,
ни искорки. Они принадлежали  человеку,  который  бредет  по  жизни,  не
получая от этого никакого удовольствия.  Филипп  был  не  один.  За  его
спиной  стоял  мужчина  лет  сорока,   лысый,   толстый,   по   сложению
напоминающий  гризли  {североамериканский  медведь}.  На  лице  написана
полная компетентность в делах собственных и Уайтвелла.
   Уайтвелл начал обряд знакомства:
   - Филипп, это  -  Дональд  Лэм.  Мистер  Лэм,  это  мой  сын,  Филипп
Уайтвелл.
   Высокий юноша слегка наклонил голову, протянул мне  руку  и  вежливо,
без всякого жара пожал мою.
   - Очень приятно познакомиться с вами. Прошу вас войти, - пригласил я.
   Отец продолжил обряд:
   - Миссис Кул, позвольте представить моего сына Филиппа.  Филипп,  это
та дама, о которой я тебе рассказывал.
   - Миссис Кул, очень рад с вами познакомиться. Отец очень много о  вас
рассказывал.
   Толстяк, о котором, казалось, все позабыли, улыбнулся,  протянул  мне
руку и сказал:
   - Меня зовут Эндикотт.
   - Лэм, - ответил я.
   Мы пожали друг другу руки. Уайтвелл резко обернулся:
   -  О,  извините!  И  позвольте  представить  вам,  миссис  Кул,  Пола
Эндикотта. Он проработал со мной многие годы. Истинный мозг нашей фирмы.
Я... я, видите ли, только получаю прибыль и плачу налог. Пол делает  все
остальное.
   Эндикотт ухмыльнулся добродушной  усмешкой  мужчины,  который  силен,
здоров как бык  и  у  которого  достаточно  здравого  смысла  и  деловых
возможностей, чтобы не позволять себе волноваться в любом случае.
   Берта расплылась в улыбке. Внимательная  хозяйка,  она  позвонила  по
телефону в ресторан и заказала напитки в номер.
   Уайтвелл сказал мне:
   - Когда я узнал, что приезжает мой сын, я предложил миссис Кул вместе
пообедать. Вы осматривали город?
   - Да, мистер Уайтвелл.
   - Что-нибудь... обнаружили?
   - Кое-что.
   - И есть сведения о мисс Фрамли?
   - Да.
   - Вы с ней говорили?
   - Да.
   Уайтвелл-старший какое-то время смотрел на меня так, будто я  сообщил
ему нечто невероятное. Затем произнес с легким смешком:
   - Видите ли, я полностью посвятил  Филиппа  в  свои  секреты.  Филипп
знает, что миссис Кул руководит детективным агентством и оно  занимается
выяснением того, что произошло с Корлой  Бурк.  Он  осведомлен  также  о
вашей роли в этом предприятии, так что  если  вы  обнаружили  что-нибудь
похожее на путеводную нить, вы не должны скрывать это от него.
   Я вытащил из  кармана  конверт,  показал  его  молодому  Уайтвеллу  и
спросил:
   - Это ее почерк?
   Он нетерпеливо выхватил у меня конверт, уставился на него, не согнав,
правда, с лица отсутствующего вида.
   - Это ее почерк.
   В свою очередь Уайтвелл-старший тоже схватил конверт.
   - Вы были правы, миссис  Кул,  -  сказал  он,  -  мистер  Лэм  шустро
работает.
   - Я же. вам говорила.
   Уайтвелл запустил пальцы в конверт. На лице его появилось озабоченное
выражение.
   - Разве там не было письма? - спросил он.
   - Думаю, что было.
   - Вот оно несомненно дало бы нам ключ.
   Я согласно кивнул.
   - Где же сейчас это письмо?
   - У мисс Фрамли его нет.
   - У нее его нет?
   - Нет.
   - Что же она с ним сделала?
   Я пожал плечами.
   - Она помнит его содержание?
   - Пока не знаю.
   - Почему это не знаешь? Разве ты с ней не разговаривал?  -  вмешалась
Берта Кул.
   - Да, но ее дружку не понравился мой образ действий.  Он  использовал
меня, как боксерскую грушу.
   - Ты и выглядишь как многократно битая боксерская груша.
   - Мы добьемся его ареста, - сказал Уайтвелл.
   - Это не понадобится. Когда он наносил на  мою  физиономию  последние
мастерские мазки, вмешался  полицейский.  Правда,  и  ему  перепало.  Он
выглядит так же, как и я.
   Берта Кул и Уайтвелл обменялись взглядами.
   - Что ж, - сказал Уайтвелл, - вы можете еще  раз  добраться  до  мисс
Фрамли и выяснить, что там было в письме.
   - Да, но лучше пусть ветер немного поутихнет.
   Берта хмурилась. Что-то ее тревожило, ставило в тупик.  Она  отверзла
уста:
   - Знаешь что, Дональд, иди-ка в свой номер и надень чистую рубашку. У
тебя есть с собой другой костюм?
   - Нет.
   - Ладно, тогда попытайся этот привести в порядок.
   Вслед за Бертой отверз уста - неожиданно для меня - Эндикотт:
   - Артур, похоже, у нас появилось время отправить несколько телеграмм.
Филипп, тебе тоже лучше пойти с нами. Вы нас извините, миссис Кул?
   Большую часть пыли мне все же удалось выбить  из  моего  пиджака,  но
галстук был совершенно порван,  а  воротник  рубашки  оказался  мятым  и
грязным. Я надел свежую рубашку,  хитроумно  повязал  галстук,  приложил
смоченное в холодной воде полотенце к лицу и держал его до тех пор, пока
желвак немного не уменьшился.
   Причесавшись, я вернулся в номер Берты первым из  всех  джентльменов,
недавно его покинувших.
   - Дональд, я вижу в первый раз, что ты трусишь...
   Не то чтобы Берта тебя упрекала, дружок, нет. Но иначе я не могу себе
объяснить, почему ты не гоняешься за тем письмом.
   Я вытащил письмо из внутренн