ожно?!
   - Как-то я ужинал с мистером Кеймероном. У него, кажется, были  здесь
какие-то дела?
   - Боб Кеймерон?
   - Да, кажется, его звали Роберт.
   - О, давненько мы с ним не встречались! У него в Колумбии свое  дело.
Он опекун наследства Коры Хендрикс.
   - Да-да. Припоминаю, он рассказывал. Кажется, он тоже был в  восторге
от Колумбии.
   - Отличный парень.
   - Как будто есть  еще  второй  опекун.  Не  помню  фамилию.  Кажется,
Шарпер...
   - Шарплз, - подсказал мой спутник. - Он бывает здесь не так  часто  -
раза два-три в год.
   - Чем они владеют? Приисками?
   - В основном приисками. Я, правда, толком не знаю. Простите, как ваше
имя?
   - Лэм.
   - Очень приятно. А я Джордж Претнер. Куда вы направляетесь?
   - Пока не решил. Хочу прозондировать почву, выяснить возможности  для
бизнеса. Поезжу, наверное, по стране.
   - А чем именно вы занимаетесь?
   - Трудно сказать определенно. Денег у меня маю, и я  берусь  за  все,
что кажется интересным и выгодным.
   - Откуда вы начнете свои поездки?
   - Еще не решил. Но вы так хвалили Медельин,  что,  пожалуй,  начну  с
него.
   Вы  не  разочаруетесь.  Какие  здесь  прекрасные  люди!   Только   не
рассчитывайте   сразу   же    сойтись    с    представителями    древних
аристократических родов:  они  ведут  довольно  замкнутый  образ  жизни.
Вообще, знайте: колумбийцы сначала будут присматриваться  к  вам,  потом
почти одновременно вы  получите  приглашения  в  несколько  домов.  Если
произведете хорошее впечатление, будете обеспечены друзьями.
   - А как произвести хорошее впечатление?
   - Не знаю. Наверное, надо быть раскованным и меньше говорить о делах.
Для местных жителей бизнес - необходимое зло. Они готовы  откупиться  от
него несколькими часами работы, но настоящая жизнь - потом, вечером.
   - Вечеринки?
   - Не в нашем понимании. Они усаживаются вместе, пьют виски с  содовой
и беседуют. Но не напиваются. Здесь не принято напиваться при людях. Это
довольно  трудно  объяснить  -  все  получается   как-то   само   собой.
Пьешь-пьешь и вдруг понимаешь: хватит.  Да  и  не  хочется  больше...  В
общем, побываете на такой встрече и сами все  поймете.  Эти  люди  умеют
наслаждаться жизнью. Они ценят настоящую  дружбу.  И  они  действительно
счастливы. Право, не знаю, зачем я так много говорю - просто вы спросили
о Колумбии... Очень советую побывать в Медельине. Насчет выгодных сделок
ничего обещать не могу. Здесь простор  для  бизнеса,  но  надо  помнить:
латиноамериканцам не нравится, когда их эксплуатируют.
   - Наверное, этому Кеймерону удалось тут неплохо заработать?
   - Не знаю. Наверное. Вообще-то, он не любил много болтать.
   - Вы не знакомы с миссис Грэфтон? Она тоже из этих мест.
   Он отрицательно покачал головой.
   - Хуанита Грэфтон. Вдова управляющего приисками.
   - А! Понял, о ком речь. Лично не знаком, но слышал о  ней.  Вроде  бы
когда-то у нее водились деньги, но потом она всего  лишилась.  Здесь,  в
Колумбии, она ведет образ жизни светской дамы. А когда деньги кончаются,
едет в Штаты и нанимается  выполнять  самую  грязную  работу,  спины  не
разгибает от зари до зари, экономит каждый грош. А когда накопит  денег,
ухаживает за лицом и руками, мажет их кремом, покупает  новые  тряпки  и
возвращается в Медельин, где снова ведет праздную жизнь.
   - Значит, вы слышали о ней?
   - Да.
   - Вы не спутали? По моим сведениям, в Медельине она работает.
   - Да что вы! Тут она настоящая светская дама. Денег,  заработанных  в
Штатах, хватает ей на какое-то время. Вернее, хватало: сейчас ведь пошла
волна инфляции, и доллар быстро обесценивается.
   Я посмотрел в  иллюминатор.  Солнце  поднималось  все  выше,  освещая
вершины  гор  на  горизонте.  Яркие  лучи  пробивались   сквозь   густые
джунгли...
   - Скоро мы подлетим в горному хребту, - заметил  Претнер.  -  Увидите
прекрасное горное озеро. Отсюда начинается кофейный пояс - вокруг сплошь
кофейные плантации. Обязательно  попробуйте  колумбийский  кофе.  Уверяю
вас: такого вы еще не пили. Никакой горечи!
   - Колумбия, - произнес я задумчиво. - Это здесь добывают изумруды?
   - Вы совершенно правы.
   - А что, добыча здесь намного дешевле, чем где-либо еще?
   Он пожал плечами.
   -  Может  быть,  выгодно  покупать  здесь  необработанные   камни   и
отправлять их на огранку в другие страны? Я слышал, необработанные камни
стоят гораздо меньше ограненных.
   Претнер, снисходительно улыбнувшись, снова пожал плечами.
   - Здесь много изумрудных месторождений? - спросил я.
   - Точно не знаю. Могу сказать, что  здесь  выгодно  добывать  золото.
Гидравлическим  способом.  Знаете,  тут  так  много  воды,  что   добыча
обходится сравнительно недорого.
   - А про изумрудные месторождения вы ничего не знаете?
   - Нет.
   - А как развлекаются колумбийцы?
   - Они получают удовольствие от общения. Северянам это трудно  понять.
Если у нас, в Штатах, собирается компания, то  либо  начинают  играть  в
бридж, либо идут в кино. А здесь главное - общение с друзьями. Это  надо
увидеть своими глазами.
   -  Вы  так  увлекательно  рассказываете  о  Колумбии.  Скажите,   вам
незнакомо имя Роберта Хокли?
   - Хокли? Кто это?
   - Кажется, у него есть тут собственность.
   - Собственность? Какая?
   - Не знаю. Слышал что-то вскользь. Претнер опять пожал плечами.
   Под крылом сверкнуло ярко-голубое озеро. Лайнер начал снижаться.  Это
была промежуточная посадка в Гватемале.
   Когда мы снова поднялись в воздух, я попытался  расспросить  Претнера
об этой стране, но он отвечал односложно, без  воодушевления.  Очевидно,
Гватемала была ему совершенно неинтересна.
   Я понял, что  он  чем-то  озабочен.  Даже  когда  он,  закрыв  глаза,
откинулся в кресле, было заметно, что он не спит, а о чем-то думает.
   Мы пролетели над вулканом.  Самолет  поднялся  достаточно  высоко,  и
можно было видеть сразу два океана - Атлантический слева и Тихий справа.
   - Приближаемся к Панаме? - поинтересовался я.
   - Да, уже скоро.
   Снова помолчав, Претнер спросил:
   - Можно, я дам вам совет?
   - Да, конечно. Забудьте об изумрудах.
   - Почему?
   - Это монополия колумбийского правительства.
   - Ну и что?
   - Изумрудный бизнес в мире довольно хорошо развит.
   - Да.
   - И колумбийское правительство полностью контролирует его.
   - Что вы имеете в виду?
   -  Колумбийское  правительство   регулирует   количество   изумрудов,
поступающих на рынок, и цены на них.  Понимаете,  если  добыча  превысит
норму, резко упадет цена.
   - Не совсем понимаю.
   -  А  вы  поразмыслите  на  досуге.  Представьте  себе,  что   вы   -
правительство. У вас, и только у вас - вся информация об изумрудах.  Эта
информация может повлиять на рыночные цены. Теперь понимаете?
   - Кажется, да.
   - Вот и хорошо. Подумайте немножко, и вам все станет ясно. Я не  хочу
больше говорить на эту тему. Мы  подлетаем  к  Панаме.  Чиновники  будут
приставать к вам с расспросами. Запомните: если вы кому-нибудь  скажете,
что направляетесь в Колумбию за изумрудами, вас туда не впустят.
   - То есть как это! Откажутся впустить меня, гражданина США?
   - Ну что вы? Зачем же так грубо? Просто обнаружатся какие-то  мелочи:
вы где-то что-то не так заполнили, каких-то документов не  хватает  -  и
все. Обычная бюрократическая волокита. Советую хорошенько  подумать  над
этим.
   - Благодарю за совет, обязательно подумаю.
   - Не сомневаюсь. Желаю  успеха  в  вашем  бизнесе.  Надеюсь,  вас  не
обидели мои замечания? Не знаю, что именно вам нужно, но понимаю, что вы
летите в Колумбию не просто так. Еще раз желаю успеха.
   Он откинулся на спинку кресла, и больше мы не разговаривали.
 
Глава 17 
 
   Совет Претнера  пришелся  как  нельзя  более  кстати:  я  был  крайне
осторожен и панамские чиновники не нашли, к чему  придраться.  Никто  не
дернул меня за рукав, чтобы сообщить, будто не хватает какой-то бумажки.
Я благополучно прошел в самолет, направлявшийся в Медельин.
   Претнер летел тем же рейсом. Он выбрал себе место как можно дальше от
меня, рядом с какой-то седой дамой: очевидно, я показался ему  человеком
подозрительным.
   Самолет поднялся в воздух, под крылом  расстилалась  зеленая  сельва.
Кое-где виднелись извилины рек. Отсюда, сверху, они походили на  ленивых
змей.
   Порой мы пролетали над  крошечными  деревушками  -  маленькие  домики
лепились один к другому, словно каждый их обитатель надеялся  на  помощь
соседа. Казалось, люди боятся  осваивать  лишние  пространства,  что  им
вполне хватает земли вокруг деревень.
   Вдали показались отроги Анд. Самолет пересек горный хребет. Мы летели
над Колумбией. Некоторое представление об экономике  этой  страны  можно
было  составить,  глядя  в  иллюминатор.  Я   видел   весь   спектр   ее
хозяйственной жизни - от крошечных ферм, затерянных в горах, до  больших
асьенд, от деревушек до городов. Взору открывались просторные внутренние
дворики, бассейны при частных владениях - свидетельства той  роскоши,  в
какой жили богатые люди.
   Самолет начал снижаться. Вдали показались кварталы  Медельина.  Через
несколько минут мы уже были на аэродроме.
   Претнер вышел из самолета, даже не попрощавшись со мной.
   Прямо в аэропорту я купил англо-испанский словарь, взял такси, поехал
в центр города, забронировал номер в отеле, обменял деньги и  направился
в консульство Соединенных Штатов.
   Там меня ждало письмо от капитана Селлерса:
   "Дорогой Дональд!
   Берта очень волнуется. Не знаю, чем ты сейчас занимаешься, но начинаю
думать, что не зря помог тебе в этом деле.
   Роберт Хокли купил билет до Медельина, но в Панаме покинул  лайнер  и
исчез. Был даже задержан отлет лайнера в Колумбию, но  Хокли  так  и  не
появился.
   Есть и другие новости.
   Судя по всему, яд, которым были пропитаны конфеты,  -  из  мастерской
Хокли. И бумажка, наклеенная на коробку конфет,  отпечатана  на  машинке
Хокли.  Ребята  из  нашей  криминальной  лаборатории  обшарили  квартиру
Кеймерона с пылесосом и  микроскопом.  Нашли  кристаллы  сульфата  меди.
Можно сделать вывод, что Хокли причастен к убийству.
   Ты видел этого парня и в состоянии его опознать. Я попробую связаться
с медельинской полицией. Надеюсь, ты  зайдешь  туда  и  предложишь  свои
услуги.
   Должен тебе признаться: я сказал федеральному судье, что ты полетел в
Медельин по моему заданию, - это  немного  подняло  мои  акции.  Спасибо
тебе.
   Если что-нибудь узнаешь, обязательно сообщи".
   Прочитав письмо, я отправился в местное полицейское  управление.  Там
нашел человека, который был мне нужен и которому,  как  выяснилось,  был
нужен я.
   Сеньор Родольфо Маранилья  был  невысок  ростом,  коренаст,  быстр  в
движениях. Его губы часто растягивались в улыбку,  но  глаза  оставались
настороженными и серьезными - глаза игрока, следящего за противником.
   Он внимательно выслушал меня и спросил на чистейшем английском:
   - Итак, вы интересуетесь возможностью сделать вклады, мистер Лэм?
   Я кивнул утвердительно.
   - Конкретно в горнорудную промышленность?
   - Мне подумалось, что наиболее надежные вклады именно в эту отрасль.
   - И вы хотели бы ознакомиться с различными приисками?
   - Да.
   - Какие именно прииски вас интересуют?
   - Мне все равно. Я здесь впервые.
   - Но, насколько я понял, вас интересует собственность Роберта Хокли?
   - Да, мы с ним немного знакомы.
   - И вы полагаете, у этого Хокли здесь есть собственность?
   - Полагаю,  да.  Насколько  я  знаю,  он  один  из  наследников  Коры
Хендрикс, а она владела приисками. Опекунами  наследства  она  назначила
некоего Шарплза и некоего Кеймерона - того самого, которого убили.
   - Понимаю вас. Сеньор Кеймерон бывал здесь  довольно  часто.  Считаю,
нам повезло: есть человек, который может опознать Роберта Хокли. Я  имею
в виду вас, сеньор Лэм. Если вам понадобится наша помощь,  мы  всегда  к
вашим услугам. Я знаю, какими приисками владеют Шарплз и  Кеймерон.  Вас
это интересует?
   Сеньор Маранилья изучающе смотрел  на  меня,  он  явно  ждал,  что  я
раскрою перед ним свои карты.
   - Сам не знаю, - ответил я. - А эти прииски не продаются?
   - За деньги можно продать и купить все что угодно. Я улыбнулся.
   - Так, значит, вы не хотите увидеть их владения?
   - Отчего же? - возразил я.  -  Может,  это  помогло  бы  мне  сделать
кое-какие выводы.
   - Машина с шофером будет к вашим услугам завтра в девять утра. В  тех
местах жарко, так что одевайтесь соответственно. Поездка займет два дня.
   Я хотел расспросить его еще кое  о  чем,  но  Маранилья  поднялся  со
стула, давая понять, что разговор окончен. По дороге в отель я  заметил,
что за мной следят. Следивших было двое.
   Мне  плохо  спалось:  климат  Медельина,  сперва  показавшийся  таким
мягким, на самом деле был не  таким  -  меня  всю  ночь  давила  тяжелая
духота.
   Задолго до рассвета зазвонили колокола кафедрального собора. Им стали
вторить десятки других. В короткие промежутки  между  ударами  колоколов
слышался стук  каблуков.  Можно  было  подумать,  что  жители  Медельина
экономят каждый грош и именно  поэтому  предпочитают  ходить  на  работу
пешком, что ходьба для них - составная часть  работы,  и  они,  стараясь
выполнить ее как можно лучше, чеканят шаг.
   Я открыл окно и посмотрел на утренний город.
   Воздух бы прозрачен и свеж. Горные кряжи вдали  на  востоке  виделись
совсем черными на фоне восходящего  солнца.  Первые  лучи  выхватили  из
темноты силуэты административных зданий. По улицам спешили люди. До меня
доносились обрывки испанской речи, смех.  Казалось,  эти  люди  всем  на
свете довольны, уверены в себе, исполнены жизненной энергии.
   В половине восьмого принесли  завтрак:  пикантный  соус  из  каких-то
незнакомых мне тропических  плодов,  бананы,  папайю,  яйца  всмятку  и,
конечно, знаменитый колумбийский кофе - тот самый,  который  совсем  без
горечи...
   Я спокойно позавтракал. Честно говоря,  мне  было  даже  неинтересно,
следят сейчас за мной или нет.
   Ровно в девять просигналила машина.
   Я вышел на улицу. Перед отелем стоял большой лимузин. Смуглый  шофер,
типичный колумбийский крестьянин - пеон, даже не обернулся: должно быть,
привык не интересоваться пассажирами. Мне показалось странным, что такой
человек вообще мог научиться водить машину. Маранилья протянул мне руку.
   - Буэнос диас {Добрый день (Исп.)}, сеньор, - сказал я.
   -  Доброе  утро,  мистер  Лэм,  -  ответил  Маранилья.  -   Садитесь,
пожалуйста.
   Я устроился на заднем сиденье. Мальчишка вынес из  отеля  мою  сумку,
шофер положил ее в багажник, и мы двинулись.
   Машина мягко бежала по дороге. Я смотрел в окно.
   Родольфо Маранилья сидел в  углу  и  молча  курил  одну  сигарету  за
другой. Его нисколько не интересовали колумбийские пейзажи.
   Мы проехали по живописному ущелью. Сначала по обеим  сторонам  дороги
кое-где зеленели узенькие полоски  обработанной  земли,  но  вскоре  нас
окружили горы, величественные в своей первозданной  красоте.  Горы  были
покрыты густыми лесами, на лугах паслись стада.
   Маранилья  докурил  шестую  сигарету,   обернулся   и   вопросительно
посмотрел на меня.
   - Как красиво! - воскликнул я. Он кивнул.
   Я посмотрел на затылок шофера.
   - Быстро едем. А он знает дорогу?
   - Еще бы!
   - А он справится с машиной на  такой  большой  скорости,  да  еще  на
горном серпантине?
   - Конечно.
   - По нему не скажешь.
   - Это прекрасный шофер.
   - Колумбиец?
   - Да. Вам, североамериканцам, не просто понять этих людей.
   - Может быть. Мне показалось, он несколько туповат. Не  знаю,  сумеет
ли он вовремя отреагировать, если попадется встречная машина.
   -  Будьте  спокойны  -  у  него  прекрасная   реакция.   Вскоре   мне
представилась возможность убедиться в этом: на одном из крутых поворотов
навстречу  нам  выскочил  грузовик.  Казалось,  столкновение  неизбежно.
Справа  пропасть,  слева  стеной  гора.  Шофер  даже  не  вздрогнул;  он
невозмутимо  крутанул  руль  и  наша  машина  пронеслась   буквально   в
нескольких дюймах от края пропасти, чудом не задев грузовик.
   Я вжался в сиденье,  сердце  бешено  колотилось,  к  горлу  подступил
кашель.
   Сеньор Маранилья как ни в чем не бывало докуривал очередную сигарету.
Казалось, он даже не заметил опасности.
   - Пожалуй, вы правы, - выдавил я, как  только  ко  мне  вернулся  дар
речи.
   Маранилья удивленно посмотрел на меня. Я кивнул в сторону  шофера.  -
Конечно, - спокойно произнес Маранилья.  Вдруг  асфальт  кончился  -  мы
въехали в джунгли. Стало невыносимо жарко. Судя по всему, дело  было  не
столько в температуре воздуха, сколько в его влажности. Рубашка насквозь
промокла, и я снял пиджак.
   Часам к двум дня мы оказались у широкой реки, Проехали миль  двадцать
вдоль берега, миновали маленький городок. Шофер свернул на узкую грязную
дорогу  и  вскоре  затормозил  перед  большими   деревянными   воротами.
Укрепленная над ними вывеска гласила: "Прииск "Два  клевера".  Еще  выше
были прикреплены внушительных размеров деревянная подкова и  два  цветка
клевера, вырезанные из  жести.  Стоящие  вокруг  дома,  судя  по  всему,
недавно отремонтировали, но было видно, что им уже много лет.
   Навстречу нам вышел  высокий  худощавый  человек  в  белой  рубахе  -
управляющий прииска Фелипе Мурин-до. По всей  вероятности,  он  не  знал
английского языка. Это создавало непредвиденные  трудности.  Я  объяснил
по-английски, что именно меня интересует.
   Сеньор  Маранилья   заговорил   по-испански,   Муриндо,   внимательно
выслушав, протянул мне руку и поздоровался.
   Перевод Маранильи был необычайно гладок с  точки  зрения  ораторского
искусства, и мне показалось, что лишь приблизительно передает смысл моих
слов.
   - Я объяснил Муриндо, что вы друг опекунов  и  приехали  в  Колумбию,
чтобы увидеть прииски.
   - Это не совсем так, - заметил я.
   - Почти так, - невозмутимо сказал Маранилья. -  И  потом  этим  людям
совершенно не  обязательно  знать  все  подробности.  Достаточно  кратко
объяснить, что от них требуется.
   Мне,  однако,  не  показалось,  что  Маранилья  был  краток  в  своих
объяснениях. Более того, он и Муриндо  о  чем-то  оживленно  заговорили,
отчаянно жестикулируя, как будто спорили.
   Мы обошли весь  прииск.  В  том  числе  гидравлическую  установку,  с
помощью которой добывалось золото.
   Фелипе Муриндо давал пояснения, Маранилья переводил. Ничего нового  я
не узнал. Напор воды размывал почву, она поступала в специальные  лотки,
и на их дне оседало золото. Механика эта стара как мир.
   Было душно. В воздухе носилось множество насекомых. Шофер ни  на  шаг
не отходил от нас и все время косился по сторонам. Я  заметил  кобуру  у
него на боку и понял: он совмещал обязанности  шофера  и  телохранителя.
Мне стало немного не по себе.
   Когда мы вернулись к зданию правления, я увидел, что к воротам  шахты
подъезжает еще одна машина. Значит, что-то случилось.
   Машина резко затормозила. Из нее вышел водитель-колумбиец и не  спеша
приблизился к задней дверце. Стекло было опущено, и  я  увидел  красное,
покрытое испариной лицо Берты Кул.
   Шофер пытался что-то объяснить ей по-испански.
   - Перестань дышать мне в лицо! - крикнула Берта. - Открой дверь!
   Однако шофер не открыл, а продолжал что-то объяснять.
   Берта вытащила  из  сумки  англо-испанский  разговорник  и,  по  всей
вероятности, найдя нужное, произнесла нечто невразумительное.
   Шофер, не обратив на ее слова никакого внимания, бубнил свое.
   Сеньор Маранилья посмотрел на Берту, потом на меня и спросил:
   - Ваша знакомая?
   - Да, - ответил я и поспешил к машине. Берта вскинула на меня глаза и
взмолилась:
   - Ради всего святого, открой эту  чертову  дверь.  Этот  кретин  меня
запер, я тут задыхаюсь.
   Мне показалось, что она сейчас предпримет попытку пролезть через окно
машины.
   - Какая приятная  неожиданность  видеть  вас  здесь,  миссис  Кул,  -
напустив н