м
сообщать. И вообще  говоря,  мистер  Лэм,  я  полагаю,  что  вы  слишком
любопытны в своем расследовании.
   - Сколько лет было вашему дядюшке?
   - Пятьдесят три.
   - Он когда-нибудь был женат?
   - Да.
   - Вдовец?
   - Нет, они развелись.
   - Давно?
   - Около двух лет назад, я полагаю.
   - Вы знали его жену?
   - Конечно.
   - Где она сейчас?
   - Этого я не знаю.
   - Это она подала на развод или он? - Она.
   - Было соглашение о разделе имущества?
   - Полагаю, что да. На самом деле, мистер  Лэм,  это  заходит  слишком
далеко, вы не находите?
   - Вы рассказали полиции больше, чем мне?
   - Не думаю, чтобы я рассказал им так много.  Ваши  вопросы  весьма...
весьма личные.
   - Извините. Видите  ли...-  Тут  я  поперхнулся  на  середине  фразы,
закашлялся и еле выдавил:
   - В ванную, скорее!
   Он бросился открывать дверь. Я, шатаясь, пошел за  ним.  Он  пробежал
через спальню и открыл дверь в ванную комнату. Я вошел, подождал  секунд
пять и открыл дверь. Из гостиной  слышался  его  голос.  Он  говорил  по
телефону.
   Я быстро осмотрел спальню. - Там было чисто и прибрано. Стенной  шкаф
был забит одеждой, на полках в  идеальном  порядке  стояло  десятка  два
коробок с обувью. На специальных крючках на дверце шкафа висело не менее
сотни галстуков.
   На туалетном  столике  были  аккуратно  разложены  головные  щетки  и
расчески. Все они были чистыми. На столике и на стенах стояло и висело с
дюжину фотографий. На стене прямо над кроватью виднелось овальное  пятно
примерно в двенадцать дюймов по более длинной оси и в восемь дюймов - по
короткой, которое отличалось по цвету от  остальных  обоев.  На  столике
лежала разломанная пополам сигарета, причем обе  половинки  были  здесь.
Это был единственный беспорядок в комнате.
   Внезапно дверь распахнулась, и на  пороге  появился  Арчи  Стенберри,
глядя на меня с упреком:
   - Мне казалось, что вам была нужна ванная комната?
   - Я уже был там. Какая у вас приятная спальня.
   - Мистер Лэм, я хочу попросить вас покинуть мой дом. Мне не  нравятся
ваши методы.
   - Хорошо, - сказал я и вышел в гостиную. Стенберри  церемонно  обошел
меня и распахнул передо  мной  входную  дверь,  величественно  застыв  в
дверном проеме.
   Но я не вышел. Я вернулся и сел в удобное  кресло.  Несколько  секунд
Стенберри стоял в той же позе, потом произнес:
   - Прошу вас покинуть мой дом. Если вы не уйдете, мне придется принять
другие меры.
   - Давайте принимайте.
   Он еще подождал, потом медленно закрыл дверь. Несколько мгновений  мы
молча смотрели друг на друга, затем Стенберри сказал:
   - Я сделал вам огромное одолжение, позволив нарушить  мое  уединение,
поскольку считал вас представителем прессы. - Он говорил с  упреком,  но
очень вежливо.
   - Я же сказал вам, что я частный детектив.
   - Если бы вы сообщили мне об этом раньше, я бы  вас  не  принял,  тем
более если бы знал, что вы частный детектив.
   - Детектив должен все осмотреть, - пояснил я.
   - Мистер Лэм, я не знаю, какую игру вы  ведете  и  что  вы  пытаетесь
доказать, но если вы сейчас же не уберетесь, я вызову полицию.
   - Это меня вполне  устраивает.  Когда  будете  звонить,  попросите  к
телефону Фрэнка Селлерса, он работает в отделе по расследованию убийств.
Он занимается делом об убийстве вашего дяди.
   Я  по-прежнему  сидел,  а  Арчи  Стенберри  стоял.  Он   нерешительно
направился к телефону, потом повернулся и сел.
   - Я не могу понять причины вашей грубости, - сказал он.
   - Прежде всего, хотя вы и очень аккуратный и педантичный человек,  вы
кое-что  упустили.  Вы  любимый  племянник  богатого  дядюшки,  которому
принадлежит эта квартира. Следовательно, у  вас  должна  быть  приличная
служанка. И действительно, ваша спальня сверкает чистотой.
   - Какое это имеет отношение к делу?
   - Это слабое место в вашей обороне.
   - Что вы хотите этим сказать?
   Я вложил в свои слова всю убедительность, на какую был способен:
   - Горничная сможет рассказать мне, какая фотография снята со стены, -
вот тут-то вы и совершили ошибку. Вам не надо  было  снимать  фотографию
вместе с рамкой.  Надо  было  просто  вытащить  ее  из  рамки,  вставить
какую-нибудь другую и повесить обратно.  А  так  на  обоях  видно  пятно
другого оттенка. Ну и, конечно, в  стене  осталась  дырочка  от  гвоздя,
некотором висела фотография.
   Он посмотрел на меня так, будто я ударил его кулаком в живот.
   - Теперь идите и звоните в полицию. Когда приедет Фрэнк  Селлерс,  мы
пригласим сюда вашу горничную, покажем ей фото Билли Прю и  спросим,  та
ли это фотография, которая висела над вашей кроватью.
   Его плечи опустились, как будто из легких выпустили весь воздух.
   - Чего... чего вы от меня хотите?
   - Естественно, правды.
   - Лэм, я расскажу вам что-то, чего никогда никому не говорил,  та,  в
чем я не признался бы ни единой душе. Время  от  времени  я  заходил  во
"Встречи у Римли". Это было совершенно естественно.
   - Собирали материал для вашего романа?
   - Не говорите глупостей. Просто мне  надо  было  расслабиться.  Когда
человек занимается умственным трудом, ему необходимо  время  от  времени
развлечься.
   - И вы завели интрижку с Билли Прю?
   - Дайте же мне кончить.
   - Продолжайте.
   - Билли Прю как-то продала мне сигареты. Когда я ее увидел, то решил,
что она одна из самых красивых девушек в мире.
   - И вы стали за ней ухаживать?
   - Естественно. Но из этого абсолютно ничего не вышло.
   - Что же было потом?
   - Потом я всерьез ею увлекся, и  боюсь,  что  мой  дядя...  в  общем,
боюсь, что дядя не одобрял моего поведения.  Ему  не  нравилось,  что  я
"потерял голову", как он выражался.
   - Что же он сделал?
   - Я не знаю, мистер Лэм. Клянусь честью, я этого не знаю.
   - Но что вы сами предполагаете?
   - Я даже не задумывался над этим.
   - Может быть, я могу за вас подумать? - сказал  я.  Он  посмотрел  на
меня опухшими, красными глазами - в них было выражение  раненого  оленя,
не понимающего, почему в него стреляли.
   - Ваш дядя считал, что она авантюристка?
   - По-моему, это ясно из моего рассказа.
   - И тогда он отправился на нее посмотреть и сказал ей, что, если  она
сделает что-нибудь такое, что оттолкнет вас от нее  и  излечит  от  этой
привязанности - например, заведет роман с кем-нибудь другим или  устроит
так, чтобы вы застали кого-то в ее квартире, - в общем, сделает  что-то,
что лишит вас всяких иллюзий, -  тогда  он  заплатит  ей  большую  сумму
денег. Больше, чем она  могла  надеяться  получить,  вступив  с  вами  в
законный брак, а потом разведясь.
   Арчи вытащил из кармана смятый носовой платок и начал крутить  его  в
пальцах.
   - Я не знаю точно. Не  представляю,  чтобы  дядя  Руфус  мог  сделать
что-либо подобное. Не думаю, чтобы Билли стала  бы  это  выслушивать.  Я
думаю, что она... отвергла бы это.
   - При помощи ручки топора?
   - Боже мой, вы просто сводите меня с ума своими циничными  шуточками.
Конечно же нет! Билли и мухи не обидит. Мы не можем  вмешивать  Билли  в
эту историю! Мы не должны!
   - А что насчет фотографии?
   - Я снял ее, как только узнал о случившемся.
   - Она сама подарила вам свою фотографию?
   - Нет. Я нашел  фотографа,  который  делал  ее  рекламные  снимки,  и
заплатил ему, чтобы он сделал для меня хороший отпечаток. Она об этом не
знает.
   - Значит, вы просто стопроцентный...
   - Стопроцентный - что?
   - Трус, - сказал я и вышел, предоставив ему возможность смотреть  мне
вслед с упреком и комкать в руках мокрый платок.
 
Глава 9 
 
   Многоквартирный  дом,  в  котором  мне  только  благодаря   кое-каким
знакомствам удалось  снять  однокомнатную  квартиру,  находился  в  трех
кварталах от дома, где жила Берта Кул. Это было даже слишком близко. Дом
был шикарный, с автономной  телефонной  станцией,  подземным  гаражом  и
роскошно  отделанным  вестибюлем.  Квартплата  при  этом  была  довольно
умеренной.
   Оставив в  гараже  машину  агентства,  я  направился  в  вестибюль  и
попросил у портье ключи от квартиры 341. Мужчина за стойкой  внимательно
взглянул на меня:
   - Вы недавно здесь живете? Я кивнул:
   - Только сегодня вселился.
   - Ах да. Мистер Лэм, так?
   - Да.
   - Вам просили передать это. - Он протянул мне сложенный лист бумаги и
ключи. В записке было сказано: "Немедленно позвони Берте Кул". -  А  еще
вам много раз  звонила  молодая  женщина,  буквально  каждые  пятнадцать
минут. Она не оставила своего имени или телефона и сказала, что позвонит
еще раз.
   - Женщина молодая? - спросил я.
   - Ее голос звучит молодо и зовуще, - снисходительно улыбнулся портье.
   Сунув записку в карман, я поднялся к себе. Когда я вошел в  квартиру,
телефон уже звонил. Я закрыл дверь, пошел в ванную, вымыл руки и лицо  и
стал ждать, когда звонки прекратятся. После этого я подошел к  молчащему
телефону и попросил  телефонистку  ни  с  кем  меня  больше  сегодня  не
соединять.
   - Извините, - ответила мне телефонистка, - я говорила звонившей,  что
вас нет дома. Мне показалось, она очень расстроилась, и сказала, что это
дело чрезвычайно важное.
   - Женщина?
   - Да.
   - Хорошо, соедините меня, если она будет звонить еще раз.
   С тех пор как я въехал, у меня еще не было времени  распаковать  свои
вещи. Теперь же я бросил свой мешок на кровать и  начал  вытаскивать  из
него барахло. Что хорошо на флоте, так это то, что там учишься сокращать
свои пожитки до минимума. Закончив, я зевнул, разобрал постель и вытащил
пижаму. В ту же минуту зазвонил телефон. Я снял трубку.
   - Господи Боже мой, - загремел в трубке голос  Берты.  -  Что  там  с
тобой случилось? Ты уже так зазнался,  что  не  можешь  позвонить  своей
начальнице по делу?
   - Партнеру.
   - Хорошо, партнеру. Почему, черт побери, ты не позвонил сразу же, как
вошел?
   - Я был занят.
   -  Ну  так  теперь  ты  будешь  еще  больше  занят.  У  тебя  крупные
неприятности. Приезжай сюда.
   - Куда?
   - Ко мне домой.
   - Увидимся утром, - спокойно ответил я.
   - Нет, ты сейчас же приедешь или пожалеешь  об  этом.  Здесь  у  меня
сидит Фрэнк Селлерс, и если он до сих пор не упрятал  тебя  за  решетку,
так это только потому, что он мой друг. Ты просто последний идиот,  если
не хочешь ладить с копами. Я вообще не знаю, какого черта я так  о  тебе
беспокоюсь. Надо было позволить бросить  тебя  в  камеру  -  может,  это
чему-нибудь тебя и научило бы.
   - Дай трубку Селлерсу, - попросил я.
   - Тебе лучше приехать.
   - Дай ему трубку.
   - Он хочет с тобой поговорить, - сказала Берта кому-то в комнате.
   Через секунду голос Селлерса уже рокотал в трубке.
   - Послушай, Фрэнк, - сказал я, перебивая его, - я здорово  вымотался.
И не могу без конца обсуждать с Бертой технические детали.  Может  быть,
ты сам мне расскажешь, в чем суть дела?
   - Ты сам прекрасно знаешь, в чем дело, и не строй из  себя  невинного
младенца, или я вобью твои зубы тебе в глотку.  Я  подставил  свою  шею,
чтобы вытащить Берту из неприятностей, и из-за этого сам могу вылететь с
работы.
   - О чем, черт побери, ты говоришь?
   - Ты сам знаешь о чем.  Из  всех  кретинских  мест,  где  можно  было
спрятать орудие убийства, ты выбрал именно это.
   - Какое орудие убийства?
   - Ручной топорик, болван!
   - И где, как предполагается, я его спрятал?
   - Не смеши меня, - ответил Селлерс. - Ты так глубоко сейчас завяз,  и
единственное, что может тебя спасти, - это если  сможешь  доказать,  что
абсолютно чист. Если не сможешь, то тебе придется проехаться со  мной  в
участок, и вы лишитесь своих лицензий. Ну  так  как  быстро  ты  сможешь
приехать?
   - Ровно через пять минут, - сказал я и повесил трубку.
   Квартира Берты находилась на пятом  этаже.  У  меня  дрожали  колени,
когда я вышел из лифта.  Внезапно  я  почувствовал,  что  ужасно  устал.
Казалось, что до двери мне  надо  пройти  целую  милю.  Я  нажал  кнопку
звонка.
   Берта  сразу  открыла  дверь.  Мой  нос   уловил   запах   настоящего
шотландского виски.  Заглянув  в  комнату,  я  увидел  Фрэнка  Селлерса,
сидевшего в рубашке с коротким рукавом задрав ноги на стул и со стаканом
виски в руке. Хмурясь,  он  смотрел  в  свой  стакан  и  выглядел  таким
озабоченным, как может выглядеть только коп.
   - Входи, входи, - подтолкнула меня  Берта,  -  нечего  там  стоять  и
смотреть на меня.
   Я вошел. Берта была в бесформенном домашнем платье.
   - Господи, - сказала она, - за время нашей  работы  ты  иногда  делал
опасные вещи, но это первый раз на моей памяти, когда ты  выставил  себя
полным кретином. Надо же было сделать такую глупость. Я думаю,  это  все
ножки.
   - Какие еще ножки? - воскликнул Фрэнк Селлерс.
   - Когда этот парень видит  симпатичную  девицу,  да  еще  с  длинными
ногами, он теряет всякое соображение.
   - Ну, тогда мне все понятно, - мрачно заявил Селлерс.
   - Ничего, черт возьми, тебе не понятно, - сказал я. - Тебе  бы  давно
уже следовало знать, что если ее слушать, как раз  попадешь  в  дурацкое
положение.
   Селлерс попытался улыбнуться, но у него вышла только мрачная усмешка.
   - Не пытайся задурить мне голову, - сказала Берта.
   - Мне очень неприятно это делать, Дональд, но ты завяз по самые  уши.
Придется вызвать тебя  на  ковер,  а  может  случиться  и  так,  что  ты
потеряешь свою лицензию. Может быть, мне и удастся  выручить  Берту,  но
ты, похоже, пропал, - проговорил Селлерс.
   - Подожди, давай послушаем, что он сам скажет, - напустилась на  него
Берта. - Не дави так на Дональда.
   - Я не давлю на него, я просто говорю парню что к чему.
   - Тебе и не нужно ему ничего говорить. У него мозгов столько, сколько
у тебя не будет и через тысячу лет, - воинственно заявила Берта.
   Селлерс хотел было что-то сказать, но промолчал  и  отхлебнул  виски.
Внезапно Берта посмотрела на меня с участием:
   - Ты белый как бумага, дружок. Что с тобой? Ты  ведь  не  собираешься
так легко сдаваться, верно? Не думала,  что  ты  примешь  это  близко  к
сердцу, - сказала Берта. - Ты сам  всегда  так  говорил.  Постой,  а  ты
сегодня обедал?
   Я покачал головой. Ее вопрос застал меня врасплох. Я стал вспоминать,
что же я сегодня ел, и наконец ответил:
   - Нет. Насколько я помню, не обедал.
   - Это очень на тебя  похоже,  -  сказала  Берта.  -  Вернуться  домой
больным, с кучей  тропических  болячек  и  пониженной  сопротивляемостью
организма, с наказом избегать волнений и вести спокойный образ жизни - и
тут же влезать в дело об убийстве, да еще и не обедать. - И она заявила:
   - Теперь, черт возьми, я должна что-нибудь для тебя приготовить.
   - Здесь недалеко есть заведение, которое еще открыто. Я послушаю, что
скажет закон, а потом схожу туда и поем, - попытался остановить ее я.
   -  Это  отвратительное  заведение,  -  рявкнула  Берта  и  решительно
двинулась в сторону кухни, мягко колыхаясь всем своим большим телом  под
свободным домашним платьем.
   - Где ты взял топорик, - Дональд? - спросил Селлерс.
   - Заткнись, - сказала Берта, глянув на него через плечо. - Ты  же  не
собираешься допрашивать  парня  на  голодный  желудок?  Выпей  стаканчик
виски, дружочек, и иди сюда, на кухню.
   Я взял стакан со скотчем и прошел на кухню. Селлерс поплелся за мной.
Берта разбила яйца в  миску,  положила  ломтики  бекона  на  сковородку,
поставила на плиту  кофейник.  Все  ее  движения  были  неторопливыми  и
основательными.
   Фрэнк Селлерс сел за маленький  столик,  поставил  перед  собой  свой
стакан, выудил из кармана новую сигару и сказал:
   - Так где же ты взял этот топорик?
   - Какой топорик?
   - Они нашли топорик в машине  нашего  агентства,  дружок,  -  сказала
Берта. - Ручка его была  отпилена,  так  что  осталось  всего  восемь  с
половиной дюймов, и отпилена  неровно.  Ее  надпилили  сначала  с  одной
стороны, потом повернули и пилили с другой.
   Селлерс посмотрел на меня. Я спокойно встретил  его  взгляд,  покачал
головой и сказал:
   - Фрэнк, это для меня новость.
   - Расскажи ему, как вышло, что ты обнаружил  это,  Фрэнк,  -  сказала
Берта. - Я думаю, что этот маленький разгильдяй говорит правду. Ты  ведь
знаешь, Дональд, что в полиции вовсе не все дураки.
   - Знаю.
   - Ну вот, мы поехали повидать Арчи Стенберри. Он был убит  горем,  но
узнал об убийстве до того, как мы ему об этом сообщили, и...
   - Откуда вы это знаете?
   - По тому, как он вел  себя.  Он  играл  спектакль,  который  заранее
отрепетировал. Встретил он нас сплошными улыбками, поинтересовался,  чем
может нам помочь. Мы  задали  ему  несколько  вопросов,  и  он  выглядел
слишком невинным и сахарным. Потом мы все ему рассказали, и он грохнулся
в обморок. Но это определенно был спектакль. Он совершил ту  же  ошибку,
которую  совершают  многие,  -   он   чуть-чуть   переигрывал.   Никаких
доказательств для суда, но это все равно чувствуется.
   Я кивнул:
   - Ладно, продолжай, Селлерс.
   - Мы сделали вид, что поверили парню, потом кое-что ему рассказали  и
ушли, но поставили его телефон на  прослушивание  и  оставили  там  пару
ребят, чтобы проследили, кто к нему явится. Я снова кивнул.
   - Ты приехал на машине агентства и зашел в дом.  Наши  парни  решили,
что было бы  неплохо  осмотреть  твою  машину,  просто  чтобы  проверить
регистрационное свидетельство и все такое. Они не узнали тебя  и  машину
агентства  тоже  не  признали.  Вспомни,   ты   ведь   некоторое   время
отсутствовал.
   Я снова кивнул.
   - Итак, они обыскали машину  и  в  багажнике  обнаружили  симпатичный
маленький топорик с укороченной ручкой. Осмотрев его, они обнаружили  на
нем кровь. Они захватали его руками, но слишком винить их в этом нельзя.
Это же просто пара "топтунов". Они знают только свою работу.
   Аромат  поджаренного  бекона,  смешанный  с  запахом  свежего   кофе,
заполнил кухню. Берта аккуратно слила  жир  со  сковородки,  перевернула
ломтики бекона и включила электрический тостер, сунув в него два ломтика
хлеба.
   - Как это орудие убийства попало к тебе в машину, Дональд?
   - Это действительно было орудие убийства? - спросил я Селлерса.
   Он кивнул.
   - Черт бы меня побрал, если я знаю.
   - Тебе придется придумать что-нибудь получше.
   - Этот маленький негодник говорит правду, - объявила Берта.
   - Откуда ты знаешь? - спросил Селлерс.
   - Если бы он говорил не правду, то она у него  звучала  бы  чертовски
убедительно и он заранее приготовил бы ее. Просто отвечать "я  не  знаю"
могут либо дураки, либо невиновные, а на дурака он не похож.
   Вздохнув, Селлерс посмотрел на меня.
   - Хорошо, - устало сказал я, - начнем  все  сначала.  Я  взял  машину
агентства  и  поехал  в  офис  окружного  суда,  чтобы  просмотреть  там
некоторые документы.  Затем  некоторое  время  провел  в  Статистическом
управлении. Потом  я  отправился  во  "Встречи  у  Римли".  Оттуда  меня
выставили, и я вернулся в наш офис. Далее я  отправился  на  встречу  со
свидетелем и оставил машину у его дома...
   Тебе придется рассказать подробнее, - прервал меня Селлерс. - Я  имею
в виду твоего свидетеля.
   - Мой свидетель не имеет никакого отношения к этому убийству.
   - Дональд, у тебя нет другого выхода.
   - Хорошо. Этот свидетель живет на Грешюрд-авеню.
   - Номер дома?
   - Не выйдет, ты можешь все испортить.
   - Дональд, его убили этим самым топором. Сейчас я стою между тобой  и
офисом окружного прокурора.
   - Хорошо. Филипп Э. Каллингдон, Саут-Грейлорд-авеню, 906.
   - Какое он имеет ко всему этому отношение?
   - Никакого, он идет по другому делу.
   - В какое время ты к нему приехал?
   - Я не помню.
   - И как долго ты там пробыл? Я потер подбородок и ответил:
   - Я  не  знаю  точно.  Фрэнк.  Достаточно  долго,  чтобы  можно  было
подложить в машину топорик.
   - Значит, Каллингдон, да? Я кивнул.
   Селлерс неловко поднялся из-за стола, задев его край и чуть  было  не
опрокинув стаканы. Берта оторвалась от плиты и сказала:
   - Черт возьми, Фрэнк