- Если бы Селма хотел продать ей письма, он бы их уже давно продал. И
незачем ему было бы создавать себе  столько  проблем  и  идти  на  такие
расходы - плыть с вами на этом  корабле.  Кроме  того,  -  продолжал  я,
подумав, - если бы он просто хотел  шантажировать  вас,  ему  достаточно
было написать вам, чтобы вы пришли к нему до отплытия. Нет, за всем этим
что-то кроется, и единственный способ об этом  узнать  -  рассмеяться  в
лицо Селме и послать его к черту. Пусть делает с письмами, что хочет.
   Она задумалась.
   - Наверно, вы правы, Дональд.
   - Эти письма могут сильно вам навредить?
   - Мне - нет, но этому человеку...
   - Это вас очень волнует?
   - Я хочу быть честной, только и всего. Его жена может в суде поминать
меня как любовницу сколько угодно - я перенесу. Но по отношению к  моему
другу я хочу остаться честной до конца, вот и все.
   - Все это как-то бессмысленно, - сказал я. - Если Селма  хоть  что-то
понимает в шантаже, то ему надо было предложить купить эти  письма  либо
мужу, либо жене; вы самый несостоятельный покупатель из трех возможных.
   Она кивнула:
   - Это верно.
   - Значит, у вас есть еще что-то, что ему нужно. Что же это?
   - Не могу придумать  ничего,  что  могло  бы  окупить  путешествие  в
Гонолулу; сейчас, по крайней мере, ничего не понимаю.
   - Тогда посылайте его к  черту.  Может  быть,  подстегнем  события  и
что-нибудь выясним.
   - Спасибо вам большое, Дональд, вы мне очень помогли.
   - А почему вы обратились именно ко мне? - поинтересовался я.
   - Потому что мне нужен был совет.
   - Но почему вы решили, что я могу вам его дать?
   - Я же сказала, потому что  я  поняла,  что  вы  умный  человек.  Ах,
Дональд, что вы теперь будете обо мне думать?
   - Что вы имеете в виду?
   - Эти письма. Теперь вы, наверное, думаете,  что  я  наглая,  гадкая,
порочная женщина!
   - Я думаю, что вы просто женщина, - ответил я. Ее взгляд потеплел.
   - Да, я женщина, - тихо проговорила она, - и я вам так благодарна!
   - Что вы, я для вас ничего и не сделал, - сказал я и добавил:
   - Пока.
   - Дональд, вы просто золото, - порывисто произнесла она и,  подавшись
вперед, крепко и смачно поцеловала меня в губы.
   Как раз в  этот  момент  Берта  Кул,  очень  озабоченная  тем,  чтобы
растрясти набранный на корабле жирок, вышла из-за угла  на  первый  круг
своей вечерней мили.
 
Глава 7 
 
   И  вот  наступили  последние  сутки   нашего   плавания.   В   легком
возбуждении, обычном для конца путешествия, пассажиры стали готовиться к
скорой высадке на берег.
   В школе танца хула прошло последнее занятие. Под теплым солнцем возле
плавательного бассейна женщины самого разного возраста  и  темперамента,
разного  роста  и  веса,  изрядно  поднаторевшие  в   гавайском   танце,
готовились сдавать экзамены и получать дипломы. А  на  корме  в  полдень
любители стендовой стрельбы собрались пострелять по тарелочкам.
   Из  багажных   отсеков   подняли   дорожные   сундуки   и   чемоданы.
Путешественники собирали вещи, оживленно болтали, обменивались адресами,
подписывали  друг  другу  на  память  ресторанные  меню  и  пассажирские
карточки.
   Теплый, бархатный воздух дышал очарованием тропиков. За бортом лениво
перекатывались волны; из них то и дело выскакивали летучие рыбы и  долго
скользили над поверхностью воды, пока их не накрывало следующей  волной.
За  кораблем,  словно  привязанный  невидимой  нитью,  парил  чернолапый
альбатрос.
   Я стоял у борта и любовался  океаном.  Мимо  прошел  Сидней  Селма  и
посмотрел на меня с  нескрываемым  любопытством,  словно  в  первый  раз
заметил. Норму Радклиф я практически не видел; лишь один раз, когда  она
появилась на палубе, Селма попытался заговорить  с  ней,  но  она  резко
отвернулась. Берта подошла ко мне и встала рядом.
   - Ах ты, негодник! - с восхищением  прошептала  она.  Я  обернулся  и
поднял брови в немом недоумении.
   - А еще делал вид, что у тебя ничего не получается. Это ж  надо,  как
она на тебя набросилась! Я ведь говорила!
   - Слушай, Берта, - спросил я, - ты обсудила со  Стефенсоном  Бикнелом
детали нашего контракта?
   - Что ты имеешь в виду?
   - Я имею в виду то, что именно мы должны делать.
   - Мы должны защищать Мириам Вудфорд.
   - От чего?
   - От всего, что ей угрожает.
   - И это все?
   - Все. О Господи, как ноют мои ноги! Они совершенно не рассчитаны  на
сто шестьдесят пять фунтов нагрузки.
   - Ты справилась с фруктами и конфетами? Берта тяжело вздохнула.
   - Наверно, я старею. Часть конфет пришлось отдать.
   - Кому?
   - Стюарду.
   - А фрукты?
   - Фрукты я съела. Почти все.
   - Вот и замечательно.
   - Но если ты еще раз выкинешь  такой  номер,  -  угрожающе  прошипела
Берта, - я тебе вышибу мозги.  Так  и  знай,  вышибу  своей  собственной
рукой.
   - Кстати, - заметил я, - нам нужно вести себя поосторожнее.  Мне  уже
говорили, что, похоже, мы были знакомы до поездки.
   - Не может быть! Я печально кивнул.
   - А почему ты вдруг спросил, что именно мы должны делать?
   - Просто завтра мы выходим на берег и должны начать работать.
   - Тебе Норма что-нибудь рассказала?
   - Нет, ничего особенного. - Я потянулся и зевнул.
   - Ты, хитрый негодяй, наверняка что-то  уже  знаешь.  -  Глаза  Берты
сердито сверкнули.
   - Конечно. В противном случае мы оказались бы в изрядной  заднице,  -
ответил я и ушел, оставив ее стоять, вцепившись в перила.
 
Глава 8 
 
   Наутро я вышел на палубу с первыми лучами солнца. Впереди мерцал свет
маяка на мысе Макапуу,  и  на  горизонте  прямо  на  моих  глазах  стали
вырисовываться очертания острова Оаху.
   Стюарды вынесли на палубу столы,  уставили  их  блюдами  со  сладкими
булочками, сдобами, кренделями, подали кофе и фруктовые соки.
   Миновав мыс Коко, потом Алмазный  мыс,  мы  развернулись  и  пошли  к
проходу в барьерном рифе. От берега отчалил катер  со  встречавшими  нас
официальными лицами. Они взобрались на борт корабля, таща за собой  кипы
разноцветных гавайских венков. Некоторые пассажиры принялись тут же  ими
обвешиваться. Это было какое-то буйство красок: цветы  розовые,  желтые,
белые, темно-красные, пурпурные.
   На палубах началась суматоха. Под звуки оркестра  "Ройял  Гавайян"  и
нараставший гомон гавайской речи "Лурлайн" медленно подошел к пристани.
   Когда на палубу поднялась  Мириам  Вудфорд,  я  постарался  оказаться
рядом  с  Нормой  Радклиф.  Мириам  была  очаровательной  блондинкой  со
смеющимися глазами, сверкающими зубами и великолепной фигурой. Глядя  на
нее, никак нельзя было подумать, что у нее в жизни  есть  хоть  малейшие
осложнения.
   Она бросилась к Норме Радклиф,  моментально  украсила  ее  венком  из
ярких цветов, и они начали обниматься и целоваться. К ним  сквозь  толпу
засеменил Стефенсон Бикнел, всячески стараясь избегать столкновений,  но
полный решимости вытерпеть любую боль ради того, чтобы  увидеть  Мириам.
Обогнув последнюю разделявшую их шумную группу, он позвал  ее:  "Мира!",
вложив в этот возглас всю свою душу.
   Она обернулась к нему.
   - О-о, Стиви! - воскликнула она. - Дорогой вы мой,  как  я  рада  вас
видеть! Что же вы не предупредили меня о приезде пораньше?
   - Хотел сделать вам сюрприз, - ответил он и подошел к ней, никого уже
вокруг не замечая.
   Мира поцеловала  его,  и  трость  Стефенсона  Бикнела  грохнулась  на
палубу.  Он  попытался  своими  ревматическими  руками  сжать   Миру   в
мужественных объятиях.
   Она отступила на шаг, подняла трость, вручила ее Бикнелу и обратилась
к Норме:
   - Вам надо обязательно  познакомиться.  Норма,  это  мой  попечитель,
Стиви Бикнел. Стиви, а это Норма, моя лучшая подруга.
   - Почему же вы не сообщили мне, что она приезжает? - спросил Бикнел.
   - Ну, Стиви, - рассмеялась Мириам, - у вас  и  так  голова  болит  от
всяких финансовых дел. Стоит ли еще волноваться по поводу моих подруг?
   Норма обернулась, и наши  взгляды  встретились.  Она  подозвала  меня
кивком.
   - Мира, я хочу  познакомить  тебя  с  Дональдом  Лэмом.  Он  отличный
парень, мы подружились на корабле.
   Мириам Вудфорд  посмотрела  на  меня  добрым  внимательным  взглядом,
улыбнулась и протянула руку. - Привет, Дональд Лэм. Я тоже взглянул в ее
смеющиеся голубые глаза.
   - Привет, - коротко ответил я, чтобы скрыть некоторое смущение.
   - Вы знакомы с мистером Бикнелом? - спросила она.
   - Да, мы встречались на корабле. Тут вмешался Бикнел.
   - А вот,  Мира,  моя  знакомая,  миссис  Кул.  Я  хочу,  чтобы  и  вы
познакомились. - И он представил Мире Берту.
   - С миссис Кул мы тоже познакомились на корабле, - упредил его я.
   Среди  толпы  бродил  репортер  какой-то   местной   радиостанции   с
микрофоном  в  руке.  При  нем  был  список  пассажиров,  у  которых  он
намеревался взять интервью. Рядом болтался палубный стюард,  вызвавшийся
помочь ему найти нужных  людей.  Оставив  своих  знакомых  беседовать  у
борта, я пошел следом за репортером.
   Первым интервьюируемым оказался некий фабрикант. Его выступление было
обильно пересыпано дурацкими рассуждениями о международном положении.
   Потом репортер сказал в микрофон:
   - Сегодня у нас есть еще один интереснейший гость - Эдгар  Б.  Ларсон
из Управления полиции  Денвера.  Что  привело  вас  в  Гонолулу,  мистер
Ларсон?
   Ларсон уставился на него в совершенном остолбенении и  стал  невнятно
бормотать:
   - Я, право же, не понимаю... я  не  совсем  уловил...  я  думал,  вас
интересует путешествие.
   -  Совершенно  верно,  -  бодро  ответил  репортер.  -   Как   прошло
путешествие, мистер Ларсон?
   - Очень хорошо.
   - Долго ли вы  собираетесь  пробыть  на  Островах?  Ларсон  несколько
секунд колебался. Потом, очевидно, осознав  до  конца,  что  его  секрет
раскрыт, он расправил плечи и сказал в микрофон:
   - Не знаю. Но покинуть Гавайские острова я надеюсь не один, а  вместе
с убийцей. Я здесь по делам службы. У нас есть  данные,  что  в  Денвере
совершено убийство и в настоящий момент убийца находится в Гонолулу.
   Среди  пассажиров,  кольцом  собравшихся  вокруг,   чтобы   послушать
интервью,  наступила  абсолютная  тишина.  Оправившись   от   изумления,
интервьюер спросил:
   - Что еще вы можете нам рассказать об обстоятельствах этого убийства,
мистер Ларсон?
   - Я могу сказать вам только одно, - ответил Ларсон. - Убийца считает,
что никаких следов преступления не осталось. Я могу  разочаровать  этого
человека: мы знаем гораздо больше того, что предполагает подозреваемый.
   - А он знает, что вы приехали? - спросил репортер.
   - Кто вам сказал, что убийца - это "он"? - переспросил Ларсон.
   - Я так понял... вы сказали - "подозреваемый". Вы имели в  виду,  что
это может быть и "подозреваемая"?
   - Может, - ответил Ларсон.
   - Значит, сейчас вы больше ничего нам не скажете?
   -  Только  то,  что  я  прибыл  сюда,   чтобы   задержать   человека,
совершившего убийство; следовательно, я намерен оставаться  здесь,  пока
этого не сделаю.
   Репортер, казалось, не знал, что бы еще спросить.
   - Ну что ж, - сказал он наконец, - очень интересно было услышать, что
вы абсолютно уверены в успехе.  Кстати,  насчет  того,  чтобы  совершить
убийство и улизнуть.  Разве  не  то  же  самое  делают  наши  доблестные
спонсоры? Они безнаказанно сбивают цены настолько, что некоторые  товары
уже  приходится  продавать  ниже  себестоимости.  -  И  он  поспешил   к
следующему интервьюируемому.
   Я подошел к стюарду.
   - Кажется, Ларсон был изрядно удивлен, - сказал я.
   - Я спросил его, согласен ли он дать  интервью  как  пассажир,  и  он
ответил, что с удовольствием. Но он, конечно,  не  знал,  что  репортеру
известно, что он из денверской полиции.
   Я достал из кармана десятидолларовый банкнот.
   - Как вы думаете, стюард,  нельзя  ли  выяснить,  каким  образом  для
интервью выбрали именно Ларсона?
   Он покосился на банкнот.
   - Думаю, выяснить можно. Я отдал банкнот стюарду.
   Он сложил его, сунул в карман, усмехнулся и сказал:
   - Это сделал я. Мне подсказали, что Ларсон -  очень  колоритный  тип,
способный сообщить много интересного о своей профессии, и что  на  радио
его рассказ пойдет на ура.
   - А кто подсказал это вам?
   - Сидней Селма, - ответил стюард. -  Я,  пожалуй,  и  сам  задам  ему
несколько вопросов при встрече.
   Я кивнул.
   - Что-нибудь еще?
   - Нет, - ответил я. - У меня вопросов больше нет.
 
Глава 9 
 
   Бикнел сам распоряжался предварительными заказами  на  гостиницы  для
нашей компании,  чтобы  иметь  возможность  разместить  всех  по  своему
усмотрению.  Но  вышла  неувязочка.  Он  полагал,  что  Мириам   Вудфорд
останется жить в отеле "Ройял  Гавайян",  а  оказалось,  что  она  сняла
квартиру в районе Вайкики, в нескольких сотнях метров  от  отеля.  Норму
Радклиф она забрала к себе.
   Бикнел поселил Берту Кул в "Ройял Гавайян", где остановился и сам,  а
мне заказал номер в отеле "Моана". Перед тем  как  мы  разошлись,  Берта
успела потихоньку меня проинструктировать.
   - Наш клиент, - прошептала она, - явно раздражен.
   - По какому поводу?
   - Ему не понравилось, как его встретила Мира.  Он  стал  подозревать,
что она что-то от него скрывает. Она так и не объяснила, что  у  нее  за
неприятности, сказала, что поговорит с ним позже.
   - Что-нибудь еще?
   -  Он  не  хочет,  чтобы  ты  слишком  светился.  Считает,  что   все
необходимые сведения о Мириам Вудфорд ты должен получать от меня.
   - Это меня устраивает, - согласился я, - при условии,  что,  пока  ты
выясняешь, что да как, этот тип будет оплачивать все наши  расходы  плюс
суточные. Боюсь, когда дело будет сделано, он обнаружит, что  его  мошна
изрядно полегчала.
   - Не волнуйся, - успокоила меня Берта, - денег у него куры не  клюют.
А теперь иди, герой, купайся, загорай и держись в  сторонке,  пока  тетя
Берта не расколет эту вдовушку и не узнает, в чем там дело.
   - Как ты считаешь, сколько времени у тебя на это уйдет?
   - Откуда я знаю, черт возьми! - вскипела Берта.  -  Ты  пристаешь  ко
мне, как самый надоедливый клиент! Нам ведь платят, так что  не  бери  в
голову.
   - Надеюсь, тебе понравится в Гонолулу, - задумчиво сказал я.
   - Ненавижу это место! - воскликнула Берта. - Я  уже  задохнулась  под
этой горой цветов и вся мокрая.
   - Ты лучше подумай, что сейчас творится на материке, -  сказал  я.  -
Дуют ветры, холодный дождь бьет по стеклам нашего бюро. На улицах мокро,
люди набиваются в трамвай в вымокшей одежде, от сырости все воняет, а...
   - Перестань! - оборвала меня Берта, повернулась и зашагала к  стоянке
такси.
   А я отправился в отель "Моана". Там выяснилось, что  если  уж  Бикнел
заказывает номера, то можно быть  уверенным,  что  это  не  какая-нибудь
дешевка. Огромные окна моего номера выходили на  пляж  Вайкики;  из  них
открывался вид на белый песок пляжа и дальше - на испещренную  барашками
волн морскую гладь,  усеянную  гавайскими  каноэ  {Каноэ  с  балансиром,
слегка напоминающие современные катамараны}, купальщиками  и  любителями
серфинга.
   Ну что ж, все шло нормально. Я  почему-то  был  уверен,  что  пройдет
довольно много времени, пока Мириам Вудфорд начнет изливать  душу  Берте
Кул. Похоже, что она вообще не скоро кому-нибудь  что-нибудь  расскажет,
вот разве что Норме Радклиф.
   Было бы  неплохо,  подумал  я,  заполучить  магнитофонную  запись  их
беседы, когда они останутся вдвоем. И тут же поймал себя на мысли: а  не
пришла ли эта блестящая идея в голову кому-нибудь еще?
   Я знал, что Эдгар Ларсон уехал  в  отель  "Серфрайдер":  именно  туда
отослали его багаж. Где остановился  Сидней  Селма,  мне  проследить  не
удалось, как я ни старался.
   Мысль о том, что бы такое сейчас могли  обсуждать  Мириам  Вудфорд  и
Норма, меня не покидала. А вдруг, действительно, какой-нибудь  смышленый
гражданин ухитрился установить микрофон в  квартире  Мириам?  Был  бы  я
шантажистом, обязательно бы это сделал.
   Так или иначе, не мое это собачье дело.  Он  пожелал  нанять  нас  на
работу, а потом пожелал разъяснить нам, как эту работу делать.  Если  уж
он так хочет и если будет хорошо платить, - я не против. В конце концов,
хозяин - барин.
   Прибыли мои чемоданы, и я стал распаковываться. Интересно, подумал я,
догадалась ли Берта положить мои купальные принадлежности?
   Догадалась.
   Если в порту Гонолулу было жарко,  то  пляж  привлекал  прохладой.  Я
надел плавки, спустился на пляж и плюхнулся в воду.
   Вода  была  словно  бархатная.  Лишь  вначале  она  казалась   слегка
бодрящей, но очень скоро я почувствовал себя абсолютно естественно,  как
в ванне.
   Проплыв метров триста - четыреста, я перевернулся на  спину  и  долго
блаженно лежал, словно впитывая в себя соленую  влагу.  Иногда  я  делал
несколько ленивых гребков и снова позволял волнам нести меня  к  берегу.
Проплавав так с полчаса, я вылез на песок  и  улегся  под  ослепительным
солнцем.
   - Вот человек, который зря время не теряет, - произнес  кто-то  рядом
со мной.
   Я глянул вверх. Это была Мириам Вудфорд. - Привет. А где остальные?
   - Норма решила прилечь. Я пыталась вытащить ее  поплавать,  убеждала,
что ей от этого станет намного лучше, но она отказалась. Вы еще  пойдете
купаться?
   - Я хотел немного позагорать.
   Она кивнула и опустилась на песок, приглашая присесть рядом с  собой.
Потом махнула рукой мальчику, прислуживавшему на пляже, и  через  минуту
он притащил большой зонт. Мы устроились на песке рядышком,  словно  были
знакомы уже много лет.
   Теперь мне удалось рассмотреть ее получше. Право, здесь было  на  что
посмотреть.
   С такой фигурой на любом конкурсе красоты можно смело рассчитывать на
первый приз. И кожа у нее была замечательная - от загара она приобретала
ровный матовый блеск.  Часто  бывает,  что  у  женщин,  долго  и  упорно
загорающих,  кожа  становится  сухой  и  неровной.  Но  у  Мириам   кожа
замечательно реагировала на солнце, хоть она и была блондинкой.
   Она заметила, что я ее рассматриваю, и спросила:
   - Что-нибудь не так?
   В голосе ее сквозило ленивое добродушие.
   - У вас отличный загар.
   - И все?
   - Ну, не совсем, конечно.
   - Если бы было все, я бы разозлилась. Так вам нравится мой загар?
   - Он вам несомненно идет.
   - Я загорала постепенно. В первый день - всего  несколько  минут,  на
второй день - немножко больше, и  так  далее.  И  конечно,  пользовалась
кремами для загара.
   - Смотрится неплохо, - сказал я.
   - Если бы не эти дурацкие  условности!  -  вздохнула  она.  -  Почему
нельзя ходить так, как нас сотворила природа?  Я  была  бы  загорелой  и
красивой  везде.  А  сейчас  те  места,  которые  закрывает   купальник,
неприлично белые. Если бы люди избавились от  предрассудков,  у  девушек
был бы настоящий загар!
   - Внесите поправку к конституции, - предложил я. - Я буду  голосовать
"за".
   - А я и здесь могла бы раздеться догола - все равно, когда я  иду  по
пляжу, все мужчины мысленно меня раздевают.
   - Ну, не можете же вы лишить их хотя бы этого удовольствия.
   - Да, но равномерного загара у меня от этого  не  будет.  А  я,  черт
побери, хочу быть загорелой везде!
   Я усмехнулся ее горячности.
   Потом она вдруг посмотрела на меня и сказала совсем другим тоном:
   - Норма говорила мне, что вы очень разумный человек.
   - Поблагодарите, пожалуйста, Норму от моего имени.
   - Да ну, я даже не собираюсь рассказывать ей, что встречалась с вами.
   - Правда?
   Она отрицательно покачала головой.
   - А то она забеспокоится. - О чем?
   - Сами знаете. Я промолчал.
   - Как по-вашему, что должна делать Норма? - спросила она.
   - Это ей решать, - ответил я.
   - Но что бы вы ей посоветовали?
   - Больше я ничего придумать не могу.
   - А что может быть нужно этому человеку, как вы считаете?
   - Мужчинам много чего бывает нужно, - сказал  я  и  стал  внимательно
следить за одним серфбордистом. Он забирался на гребень  большой  волны,
дела