они попытаются избавиться
от улик, и тогда...
   Брекенридж кашлянул. Эдакое  сухое  многозначительное  саркастическое
покашливание.
   Луи тут же сник.
   - Ну, пошли, - сказал я и направился к  двери.  Оглянувшись,  увидел,
как Брекенридж  мне  подмигнул,  а  потом  приставил  палец  к  виску  и
покрутил. ***
   - Есть машина, с которой можно поиграть без свидетелей? - спросил я у
Луи. - Я хочу разобрать всю игру на части.  Сейчас  пять  пятнадцать.  У
меня в запасе полчаса.
   - Внизу в подвале, - лаконично ответил Луи.
   - Отлично, двинули в подвал.
   Мы прошли по лестнице в  зал,  прошли  через  него  к  задней  двери,
спустились в холодный подвал. Луи включил свет.
   - Что вам нужно в первую очередь?
   - Хочу понять, как с ними мудрят.
   - Способов масса. Сверлят вот здесь дырочку и вставляют туда  кусочек
струны от пианино. В  результате  машина  не  отключается  после  каждой
ставки: дергай ручку, пока не выдоишь досуха... Еще способ: просверлили,
вставили струнку и - оттянуть  собачку,  ту,  что  высвобождает  золотую
призовую комбинацию...
   Или  они  умеют  чашечку  пропихнуть  незаметно  вверх  по  денежному
желобку. Выигрыш -  это  когда  начинают  работать  внутренние  рычажки.
Выигрыш выпал, рычажок - снова  стоп.  А  тут  их  заклинивает,  рычажки
удерживаются в открытом положении, и можно выдоить все  деньги,  которые
находятся в трубке, прямо через прорезь для выплаты.
   - Что такое трубка?
   - Ха, похоже, ты не очень-то разбираешься в игральных автоматах, а? -
Тут он взглянул на меня и явно смутился. - Сам себе наступаю на  мозоль.
Не обижаешься, что я тебя ударил?
   - Моя обида на моей физиономии, а не в душе.
   - Ну, приятель, ты... ты молодец. Дай-ка  я  тебе  кое-что  покажу  в
машине.
   Луи взялся за верстак, на  котором  расположился  игральный  автомат.
Отвинтить заднюю крышку, снять ее,  открыть  пару  задвижек  и  вытащить
наружу внутренний механизм машины - на все ушло у него минуты две-три.
   - Смотри, - начал он. - Бросаешь монету, так?
   Оттягивается  вон  тот  маленький  рычажок.  Нажимаешь  на  рукоятку.
Происходит толчок, от  которого  все  приводится  в  движение.  Вот  там
небольшой  часовой  механизм.  Он  вращается,  когда  встает  в   первое
положение, останавливается первое колесико. Немного погодя -  второе,  а
потом третье. Автомат может щелкнуть пять раз. Первые три щелчка  -  это
колеса прокручиваются.
   Четвертый - блокировка. А пятый означает выплату.
   Нет пяти щелчков подряд, значит - просадил. Улавливаешь?
   Я  посмотрел  на  внешние  окошечки  с  набором  рисунков   различных
фруктов-овощей.
   - Картинки ничего не означают, -  сказал  Луи.  -  Для  отвода  глаз.
Ложная ориентация. Главное - зубцы.
   Вот то коромысло входит в прорезь на первом зубце, потом  на  втором,
потом на третьем. Зубцы важны, а они с задней стороны, их не видно.
   - А что там с трубкой?
   - Трубка всегда набита монетами. Как она заполнится, излишек  идет  в
"банк", это внизу, в ящичке. В машине два "банка". Как  только  запас  в
одном кончается, так в дело вступает второй.
   -  Значит,  как  только   колеса   начнут   вращаться,   часы   сзади
устанавливают время, когда они должны остановиться?
   - Верно. Усек. Вопрос координации.  Как  во  всем  остальном:  гольф,
бейсбол, теннис, бокс - везде главное координация!
   Я вглядывался в механизм сцеплений.
   - Координация! Благодаря ей я стал чемпионом флота.
   Он вдруг вышел на середину подвала,  наклонил  голову,  поднял  левое
плечо и затанцевал, нанося удары воображаемому противнику - то левой, то
правой, уклоняясь, раскачиваясь на цыпочках. Кожаные подошвы его ботинок
сопровождали танец своеобразной музыкой шуршания, музыкой скольжения  по
цементному полу.
   Я оставил его в покое.
   - Эй, взгляни! - крикнул Луи.
   Я взглянул.
   - Смотри... Он выходит на меня дважды левым хуком.
   Вот так, видишь? - И Луи выбросил вперед левую. - Понимаешь меня? А я
его... видишь, понимаешь?!
   - Понимаю, но давай вернемся к машине.
   - Хорошо, хорошо, но в третий раз я уже жду его.
   Я ставлю бок. И что происходит? Он опережает меня.
   Его правая выстреливает, она как отбойный молоток.
   Но мне удается нырнуть и...
   - Кончай, Луи!
   Но Луи продолжал танцевать,  поднимая  пыль.  Он  покачивал  плечами,
наносил резкие удары и за противника, и за себя, иронически  комментируя
обмен ударами.
   Я не мог его остановить. Он был на ринге. В конце концов, я сдался. В
ожидании, когда он закончит бой, стоял и смотрел. Он  остановился  прямо
передо мной.
   - Подойди сюда. Я хочу тебе  показать  кое-что.  Я  тебе  не  причиню
вреда. Просто встань в стойку. Отлично. Теперь выходи прямым  правым  на
мой подбородок. Давай, врежь мне как следует. Не бойся.  Возьми  меня  в
оборот!
   - Боюсь, у меня не получится.
   - Ерунда! Это легко.
   - Этот нокаут наверху, видно, никак на тебя не подействовал, Луи.
   Живой огонек в его глазах потух.
   - Э, что скажешь? То был Сид Дженникс. Я видел его как-то в деле.  Он
хорош, чертовски хорош. Но не слишком хорош. Я бы с ним справился,  коли
б знал, кто предо  мной.  Но,  приятель,  ты  знаешь,  как  это  бывает:
становишься небрежным. Увлекаешься так, что  не  думаешь  о  противнике.
Хочешь приготовиться, встаешь в ту стойку,  которая  тебе  нужна,  тебе,
понимаешь? С Сидом Дженниксом такое не проходит. Такое не проходит ни  с
одним настоящим профессионалом. Он просто нанес  удар,  поймал  меня  на
удар, вот и все. Давай я тебе кое-что покажу,  приятель.  Ты,  например,
прямо не бьешь.
   Ты просто размахиваешь руками. А так делать нельзя.
   Ответными ударами тебя просто измолотят. Иди сюда, я тебе покажу...
   - Луи, я хочу, наконец, взглянуть на машину.
   - Ну, ладно, приятель. Конечно, конечно... Я не пытаюсь вмешиваться в
твои дела. Я просто думал, что мог бы тебя кое-чему научить, вот и все.
   - Спасибо, Луи, - поблагодарил я.
   - Что ты еще хочешь знать о машине, приятель?
   - Шансы на выигрыш.
   - Довольно высокие. Конечно, если  ты  с  ходу  собираешься  спустить
сотню долларов, то вернешь скорей всего только сорок. Шестьдесят уйдут в
прибыль заведения. Но имея у себя ту сотню,  ты  мог  бы  скормить  пять
долларов машине, а  вернуть  пятьдесят  центов.  Затем  ты  разыграл  бы
пятьдесят центов, а вернул бы четыре доллара, - улавливаешь? Вот как она
работает. На игральных автоматах играют не  так,  как  на  бирже.  Сразу
вкладывать кучу денег нельзя. Люди приходят, пробуют, смотрят,  на  чьей
стороне  удача.  В  ресторане  им  дают  сдачу  мелочью,  так  десять  -
пятнадцать центов они кидают в автомат. Потом, возможно, приходит азарт.
И люди выгребают все монеты из карманов,  играют  вовсю!  Несколько  раз
выиграют, а потом спустят выигрыши. Вот  почему  автоматы  в  ресторанах
обычно работают  со  скрипом.  Они  ведь  не  должны  позволять  клиенту
выигрывать.
   - Что ты подразумеваешь под скрипом?
   Луи показал:
   - Видишь ролик на первом колесе?
   Я кивнул.
   - Смотри, на первом колесе - три апельсина, на втором - четыре, а  на
третьем шесть. Выигрыш - три апельсина подряд. С шестью  апельсинами  на
третьем колесе получается один шанс из трех  на  то,  что  будет  третий
апельсин после того, как выскочили первые  два.  В  этом  вся  хитрость:
получить первые два апельсина... Вот когда в  игру  вступает  ролик.  Ты
никогда не играл на автомате и не видел, как выигрышная  картинка  вроде
бы колеблется в окошечке, а затем проскакивает,  и  колесо  с  чертовски
громким щелчком  подкидывает  тебе  уже  не  эту,  нужную,  а  следующую
картинку. Когда  такое  случается,  приятель,  значит,  тебя  прокатили.
Возьмем, к примеру, три апельсина на первом колесе. У тебя примерно один
шанс из семи получить в первом окошке апельсин. Тут мы закрываем роликом
канавку  с  апельсином.   Значит,   осталось   только   два   апельсина.
Улавливаешь? Чтобы в  первом  окне  теперь  выскочил  апельсин,  на  это
остается один шанс из десяти. Можно подумать, что между одним шансом  из
семи и одним шансом из десяти не  Бог  весть  какая  разница,  но  когда
играешь на машине постоянно, это, в конце концов, выливается  в  круглую
сумму.
   Я оглядел машину сверху донизу.
   - Как их расстраивают, такие машины?
   - Приносят небольшую дрель и сверлят отверстие.
   Вот здесь. Видишь? А теперь обрати внимание на  эти  заклепки...  Так
вот, отверстие прикрывают фальшивой  заклепкой.  Вроде  все  в  порядке.
Никто никогда заклепки не считает. Одна лишняя не бросается в глаза.
   - А потом?
   - А потом... уже после того, как просверлили, заклепали, они приходят
опять. Обычно в шайке от трех до четырех человек. И в  шайке  непременно
есть хорошенькая девчонка. Они притворяются выпившими, вовсю  веселятся.
Приходят в возбуждение, толпятся и галдят около  машины.  А  хорошенькая
девчонка незаметно вытаскивает фальшивую  заклепку.  У  них  есть  кусок
стальной проволоки с маленьким крючком на  конце.  Они  вставляют  ее  в
отверстие и поворачивают. Так вот,  если  они  просверлили  отверстие  в
нужном  месте  и  правильно,  умело  вращают  проволоку,  то   вон   тот
металлический рычаг отходит назад, и давай - принимайся за дойку... Если
только в машине нет сырного ножа или он отсоединен.
   - Час от часу не легче... Что такое сырный нож? - недоумевал я.
   - Ну, это такая штуковина, которая как бы проверяет ход монет. Трубка
не освободится, пока нож не скользнет по ребру монеты. Но эти ножи очень
нежные, недолговечные, их постоянно заедает,  потому,  как  правило,  их
снимают...
   - Ты что-то говорил о чашке.
   - Это другой прием, - ответил он. - Я же говорил об узле выдачи.  Они
пропихивают  ее  через  раструб,  откуда  сыплются   монеты,   и   когда
управляющие потоком монет рычажки начинают работать, чашку  проталкивают
вверх. Получается заклинивание. После чего монеты сыплются до  тех  пор,
пока трубки не опустошаются.
   - А у вас в зале машины снабжены роликами? - спросил я.
   - Конечно, а как же иначе? В особенности те, что стоят в начале ряда.
Понимаешь меня? Мы считаем, что клиент, который просто остановился около
игрального автомата и опустил четыре или пять медяков,  -  это  человек,
который прекратит игру сразу же, как только спустит эти свои медяки.  Он
играет  просто  от  нечего  делать.  Может,  он  турист,  который  хочет
похвастаться, что побывал на Диком Западе.
   - Но почему не дать им,  туристам  всяким,  периодически  выигрывать?
Разве это не будет хорошей приманкой?
   - Нет. Это невыгодно. У них в кармане для проигрыша всего двадцать  -
двадцать пять центов. И они не собираются как бы разменивать  доллар  на
никели. Они играют тем, что есть в наличии.  Ладно,  дадим  им  выиграть
пару вишен, а может, иногда три  апельсина.  Но  большую  сумму  -  нет.
Невыгодно дать сорвать банк в  пять  долларов.  Понимаешь?  Зато  машины
задние в ряду мы  не  накачиваем  роликами  в  таком  количестве.  Люди,
которые играют сзади, - это наркоманы. У них пунктик насчет игры,  прямо
как виски пить или еще что-нибудь эдакое. Они продолжают думать, что при
следующей подпитке машина будет щедрей. Что ж, чем чаще  бросаешь  (если
ролика нет), тем больше шансов сорвать куш. Поэтому такие люди  приходят
снова и снова...
   Так все и строится. Клиент прокладывает себе дорогу в глубь игральных
автоматов - на его пути сначала стоят четыре  или  пять  машин  по  пять
центов, затем десятицентовик, потом опять пятицентовик,  дальше  две  по
двадцать пять, за  ними  два  пятицентовика  и,  наконец,  еще  одна  по
двадцать пять. Ну и когда он добрался до конца, он уже выплатил нам кучу
денег. Потому что первые машины так набиты роликами,  что  он  не  может
выиграть ничего особенного. Нам нечего беспокоиться. Мы уже  купаемся  в
деньгах. И если он сорвет банк-тоже не станем беспокоиться,  он  положит
монеты в карман и уйдет. Может, и так.
   Но он - наркоман игры, завтра он вернется. И так день за днем...  Вот
почему  я  и  принял  тебя  за  мошенника,  когда  ты  сорвал  банк   на
пятицентовой машине перед входом.
   Обычно для твоего банка максимум - две полоски на первом  колесе.  То
есть у тебя один шанс из десяти. Потом  на  среднем  колесе  одна  и  на
третьем одна. Понимаешь?
   Один шанс из двадцати на каждом из этих колес, и один  из  десяти  на
первом колесе. К тому же на первом колесе одну  из  полосок  мы  закрыли
роликом. А теперь посчитай, сколько у тебя шансов, чтобы сорвать большой
куш.
   - А что ты скажешь о той девушке? - наконец спросил я, уже  изнемогая
от свалившихся на меня новых знаний.
   - Эта девчонка, братишка, хитрюга. Я сразу ее приметил.
   - Давно это было?
   - Дней десять или две недели назад. Она просто  впилась  в  игральный
автомат. Сначала играла честно, как надо.  Запудрила  мне  мозги,  милая
такая обманщица. На самом деле провела меня, как сосунка. Сначала я и не
думал, что ей что-нибудь светит, кроме как остаться при своих.  Проверяю
машины после ее ухода - машины в полном порядке... Короче,  она  здорово
меня надула.
   Просверлила пару машин, а я уже  и  проверять  их  за  ней  перестал.
Девчонка доила  их  пару  дней,  а  сегодня  вечером  со  своим  дружком
появилась для более крупной  чистки.  Это  как  пить  дать...  Ну,  и  я
подготовился. Если бы ты не сорвал - нежданно-негаданно -  крупный  банк
на машине с роликами, я бы их прищучил.
   - Откуда ты? - переменил я пластинку.
   - Родился в Новом Орлеане. Сюда приехал из Сан-Франциско. Я  осмотрел
тут машины и заметил, что половина из них  высверлена.  Я  сказал  Харви
Брекенриджу, что он лопух. Немного с ним поговорил, показал ему  приемы,
он дал мне работу - охранять от жулья его заведение. Я говорил ему,  что
знаю все шайки, которые работают с машинами. И я на самом деле  знал.  А
вот что Сид Дженникс ударился в игорно-машинный рэкет - не знал.
   И эта девчонка для меня новенькая... Да и здесь,  в  Лас-Вегасе,  они
вообще не так опасны, как в Калифорнии.
   - Почему?
   - Потому что в других штатах игра запрещена. А здесь,  в  Лас-Вегасе,
разрешена.
   - Ну и что с того?
   -  Напряги  мозги,  приятель,  напряги   мозги.   Предположим,   игра
запрещена, а ты ловишь парня, выуживающего деньгу. Ты  вышвыриваешь  его
из зала на улицу, орешь на него, но не можешь его арестовать, потому что
он... ничего не крадет. А  не  крадет  почему?  У  тебя  нет  игрального
автомата, закон запрещает тебе его иметь. Улавливаешь?
   - Улавливаю.
   - Что-нибудь хочешь узнать еще?
   - Не знаешь, как зовут девушку?
   - Нет.
   - Как же ей удается ввязаться в игру? Кто ее подначивает? Или  делает
здесь... свою игру?
   - С мужчинами?
   - Да.
   Луи поскреб свою шевелюру.
   - Лас-Вегас, братишка, отличается  от  других  городов  и  Невада  от
других штатов. Девчонки приезжают сюда, чтобы развестись. Они  вынуждены
ждать, пока устроят себе место жительства. Хорошо, если  все  закончится
быстро,  а  если  нет?  Время  тянется  медленно.  Девушкам   становится
одиноко... И когда какой-нибудь смазливый парень кладет на нее глаз, она
начинает думать: "А почему бы и нет, черт возьми"... Им тут нечем больше
заняться... так или иначе, почти все они делают карьеру таким образом.
   - Ты можешь вспомнить кого-нибудь, кто был вместе с той девушкой?
   - Вроде нет. Но... погоди-ка, а ведь правда... Я вспоминаю одну, была
здесь  вчера,  вроде  бы  вместе  с  той,  кто  тебя  интересует.  Нечто
сногсшибательное.
   - Можешь ее описать?
   - Еще бы! Рыжая-рыжая! Не помню, какого цвета у нее глаза, но  вся-то
она рыжая, клубника со сливками.
   Ходит, и все у нее двигается, плавно-плавно, как желе на тарелке.
   - Полная? - спросил я.
   - Нет. Точно,  нет.  Скорей  худенькая,  но  не  костлявая.  Женщины,
бывает, доводят себя диетой... руки и ноги как  спички,  суставы  у  них
застывают, ходят, будто деревянные. Та... совсем все иное у нее.
   - Сколько лет?
   - За двадцать.
   - Сколько раз она сюда приходила?
   - Пару раз.  И  оба  -  с  твоей  девушкой...  Стой,  я  еще  кое-что
припоминаю. У нее нос как у кролика.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Ты знаешь, как кролик двигает носом? Вот и у нее так, и, когда  она
была немного взволнована, ноздри так же подрагивали... Я это заметил.  А
вообще - очень привлекательная, стоило бы за ней приударить.
   Я протянул руку:
   - Спасибо, Луи.
   - Да не за что. И никаких обид из-за плюхи?
   Я отрицательно замотал головой.
   - Если честно, - сказал Луи,  -  ты  оказался  слабоват.  Заметь,  ты
совсем не держал шею. Когда дерешься, ты должен держать шейные  мускулы,
понимаешь! Коль удар пройдет сквозь твою защиту  и  ты  будешь  вынужден
ловить его на подбородок, - ты тогда не свалишься, удар пойдет вскользь.
Понимаешь?
   - Нет, Луи. И у  меня  сейчас  нет  времени  вникать  в  такие  вещи.
Как-нибудь ты мне покажешь.
   Он просиял.
   - Правда, дружище? Ух ты,  здорово  б  было.  Да  и  хорошо  б  чуток
потренироваться, вот тогда я кое-что тебе покажу. А для начала  давай-ка
попробуем старинный удар-блок.
   И он опять принял боксерскую стойку, затанцевал по цементному полу.
   - Ладно, ладно, Луи, - отмахнулся я. - Вернусь, тогда и покажешь.
   Я направился к выходу из подвала. Часы показывали без пяти шесть.
 
Глава 4 
 
   Я снова поднялся в квартиру Хелен Фрамли.
   Лицо у меня болело. Кончиками  пальцев  я  нащупал  желвак  с  правой
стороны, а под левой скулой - еще один. Может быть, они не так  уж  были
заметны, но дергали и ныли будь здоров как.
   Я позвонил и стал ждать.
   Никто не ответил.
   Позвонил снова.
   Дверь  в  соседней  квартире  распахнулась.  Женщина,  с  которой   я
разговаривал недавно, протянула:
   - А, это вы, опять вы... Сейчас-то она дома. А я-то подумала: кто это
звонит к нам?.. Так в чем дело? Не отвечает?
   - Дайте ей время. Она могла и не услышать звонка.
   - Хм! Я у себя слышу, а она - не слышит. Я ведь даже подумала, что вы
нажали на наш звонок.
   Из глубины квартиры раздраженный мужской голос прокричал:
   - Ма, да отойди ты от двери, прекрати совать нос в чужие дела.
   - Я в чужие дела не лезу...  Я  просто  подумала,  что  зазвенел  наш
звонок...
   - Отойди от двери!
   И дверь захлопнулась.
   Я опять позвонил к Хелен Фрамли.
   Дверь осторожно приоткрылась. На дюйм, не  больше,  я  смог  заметить
медную цепочку, натянувшись, она не пускала дверь открыться пошире, а за
ней - холодные темно-серые глаза. И сразу же услышал удивленный возглас.
Это была та самая девушка, из зала с автоматами.
   - Как вы меня нашли?
   - Могу я войти?
   - Нет! Конечно, нет... Чего вы хотите?
   - То, что я хочу узнать, не имеет  никакого  отношения  к  тому,  что
произошло в "Кактусовой роще". Понятно? Но дело важное.
   Девушка на мгновение заколебалась, затем сняла цепочку, не переставая
изучать мое лицо.
   - Не обращайте внимания, - сказал я. - Немного погодя лицо  придет  в
норму.
   - Он сильно вас ударил?
   - Как видите, сильно. Я почувствовал себя строем  кеглей,  в  который
запустили шаром. Раньше я это просто видел, а теперь испытал на себе.
   Девушка засмеялась и сказала:
   - Ну, проходите вот сюда.
   Я последовал за ней в маленькую гостиную. Она указала на стул.
   - Это вы тут сидели, когда я позвонил? - поинтересовался я.
   - Нет. Я сидела вон там.
   Сиденье стула было теплым.
   - Не возражаете, если я закурю?
   - Пожалуй, нет. Я и сама курила, когда вы звонили.
   И она взяла недокуренную сигарету из пепельницы, которая примостилась
рядом с ее стулом, на полу.
   Я сказал:
   - Собираюсь выложить карты на стол. Начинать?
   - Мне нравятся люди, которые поступают таким образом.
   - Итак... я - частный детектив...
   Ее лицо моментально стало равнодушным, покорно вежливым.
   - Что-нибудь не так? - спросил я.
   - Н-н-ничего.
   - Вы не любите частных детективов?
   - Это зависит от того,