ступит со вступительной речью.
   В  зале  суда  начался  всплеск  активности.  Репортеры  бросились  к
телефонам сообщать, что жюри утверждено, и называть имена присяжных.
   Барни Куинн подошел ко мне. Когда шум немного утих, он промолвил:
   -  Ну,  скоро  мы  узнаем  самое  худшее.  После  вступительной  речи
прокурора нам будет ясно, с чем придется иметь дело.
   - Возможно, - кивнул я.  -  С  другой  стороны,  если  он  приготовил
сюрприз, то может ограничиться общими словами.
   - Как я выгляжу? - спросил Барни.
   - Лучше, - ответил я.  -  Помни,  что  присяжные  не  сводят  глаз  с
юристов.  Любая  мелочь  может  выдать  твои   чувства.   То,   как   ты
откидываешься на спинку стула, как смотришь на часы, как проводишь рукой
по волосам, как встаешь, чтобы обратиться  к  суду,  с  какой  скоростью
делаешь заметки карандашом. Они отмечают абсолютно все.  Ты  не  сможешь
обмануть  жюри,  не  обманув  самого  себя.  Это  дело  -   твой   шанс.
Воспользуйся им на полную катушку.
   - Это не мой шанс, а Эрвина, - мрачно отозвался Куинн.  -  Отсюда  он
начнет кампанию за пост генерального прокурора.  Он  обаятелен,  вежлив,
убедителен и... черт возьми, Лэм, у него в жюри восемь женщин!
   - Ну и что с того? - осведомился я. - Что он  делает,  когда  злится?
Взрывается?
   - Откуда я знаю?
   - Практиковать уголовное право - тяжкий труд, - заметил я.  -  Узнай,
как он себя ведет, когда сердится.
   Куинн кисло улыбнулся.
   - Я не считаю себя неудачником, Лэм, но это дело сбило с меня  спесь.
Скажи, ты нашел этот револьвер?
   - Нет, - ответил я, глядя ему в глаза.
   - В самом деле? - переспросил он. Его лицо просветлело.
   - Конечно, черт возьми! - огрызнулся я. - Ты защитник  в  суде,  и  я
обязан говорить тебе правду, верно? Очнись, дружище! Ведь мы работаем на
тебя!
   - Ты имеешь в виду, что мы не утаиваем доказательства?
   - Разумеется.
   Казалось, он вырос на несколько дюймов.
   - Почему же ты сразу не сказал?
   - Ты меня не спрашивал.
   - Я боялся.  Я  думал...  Энсел  был  уверен,  что  бросил  оружие  в
изгородь.
   - Сомневаюсь, что у него вообще было оружие. Знаешь, что я думаю?
   - Что?
   - Что бедняга считает,  будто  Элизабет  Эндикотт  застрелила  своего
мужа, и почти готов взять вину на себя.
   Куинн задумался.
   - Пусть я буду последним сукиным сыном... - медленно начал он.
   Дверь комнаты судьи открылась, и я ткнул Куинна пальцем.
   - Продолжай и заставь прокурора разозлиться.
   Судья Лотон призвал зал к порядку. Мортимер Эрвин начал вступительную
речь  тренированным  голосом  человека,  прошедшего  в   колледже   курс
актерского искусства.
   Это был блистательный каскад общих мест. Прокурор заявил, что намерен
доказать существование привязанности  между  Элизабет  Эндикотт,  вдовой
Карла Карвера Эндикотта, и подсудимым Джоном Диттмаром Энселом.
   Он рассчитывает доказать,  что  после  того,  как  Элизабет  Эндикотт
согласилась выйти замуж за ныне покойного  Карла  Эндикотта,  подсудимый
Энсел не пожелал смириться  с  поражением  и  продолжал  надеяться,  что
сможет  разрушить  семью,  несмотря  на  то,  что  он  работал  у  Карла
Эндикотта, что Эндикотт доверял ему  самые  конфиденциальные  поручения.
Энсел, как змея в траве, поджидал удобного случая...
   Барни  Куинн  поднялся  и  сказал,  что  ему  не  хочется   прерывать
прокурора, но сейчас не время для подобной аргументации. Это всего  лишь
вступительная речь, в которой обвинитель должен изложить, что именно  он
собирается доказать, не впадая при этом в  мелодраматизм  и  не  пытаясь
произвести впечатление на присяжных своей эмоциональностью.
   Это разозлило не только Мортимера Эрвина, но и  судью  Лотона.  Судья
упрекнул Барни за манеру, в которой тот выразил свой протест, а Эрвина -
за злоупотребление привилегией вступительной речи. После этого он принял
протест.
   В гневе Эрвин выглядел не столь безупречно. Он  утратил  значительную
долю своей уверенности и обходительности. Я понял, что он по  натуре  не
боец. Когда дело принимало крутой оборот, он  не  бросался  в  драку,  а
держался в укрытии и стрелял из-за угла.
   Эрвин продолжил свою речь. Он намерен доказать, что Энсел вернулся из
экспедиции, в которую отправился по доброй воле  и  за  которую  получил
премию в двадцать  тысяч  долларов,  что  через  несколько  минут  после
прибытия в аэропорт Энсел позвонил  по  телефону  в  дом  Карла  Карвера
Эндикотта и, как свидетельствуют записи телефонистов, заявил, что  хочет
говорить с миссис Эндикотт и ни с кем другим, если ее нет дома.
   Эрвин собирался доказать, что Энсел отправился в дом своего босса.  К
удивлению подсудимого, ему открыл дверь сам  Карл  Карвер  Эндикотт.  Он
пригласил подсудимого в комнату наверху. Спустя  несколько  секунд  Карл
Карвер Эндикотт был мертв, а Элизабет Эндикотт стала вдовой. После этого
Энселу пришлось бежать. Он оставался  в  укрытии,  избегая  длинных  рук
закона  только  потому,  что  его  считали  погибшим.  В  течение  этого
длительного периода выжидания он продолжал тайно встречаться с  Элизабет
Эндикотт.
   Наконец, когда полиция заподозрила истину, она расставила ловушку,  в
которую попалась преступная пара - Элизабет Эндикотт, вдова,  общавшаяся
с убийцей своего мужа, прежде чем его тело успело остыть, а Джон Диттмар
Энсел, подсудимый, который расплатился за все благодеяния, оказанные ему
Карлом Карвером Эндикоттом,  пустив  последнему  в  затылок  пулю  38-го
калибра.
   Эрвин сел в полной  тишине.  Две  молодые  женщины  из  состава  жюри
смотрели на Джона Диттмара Энсела с нескрываемым отвращением.
   Судья объявил полуденный перерыв.
   Теперь Эрвин в твоих руках, - сказал я Барни Куинну. -  Он  не  может
выстоять в ближнем бою. Это  портит  его  импозантную  внешность.  Играй
погрубее.
   Не позволяй ему добиться успеха  этими  разговорами  о  предательстве
интересов босса. Произнеси вступительную речь,  когда  суд  займет  свои
места. Скажи присяжным, что Эндикотт намеренно отправил Энсела на верную
гибель, что он расставил  ему  западню  этим  обещанием  двадцати  тысяч
долларов, но был настолько безжалостен, что даже не выплатил их авансом.
   Деньги должны были выплатить,  когда  экспедиция  вернется,  выполнив
неосуществимую миссию.
   - Но защитник не должен произносить вступительную  речь,  прежде  чем
будет готов к вызову своих свидетелей, - возразил Куинн.
   - Возможно, тебе некого будет вызывать, - предупредил я. - Сейчас  ты
не осмеливаешься вызвать  свидетелем  подсудимого,  а  потом,  возможно,
побоишься выставить свидетельницей Элизабет Эндикотт. Скажи им,  что  ты
собираешься доказать, а потом  убирай  все  тормоза.  Покажи  им  другую
сторону картины. Расскажи о человеке, который, спокойно  сидя  в  офисе,
посылает на смерть другого человека, чтобы жениться на его возлюбленной.
   - Судья вынесет мне порицание, - сказал Куинн.
   - Судья уже вынес порицание Эрвину, - напомнил я, - так что вы будете
квиты. Начинай!
   Куинн проделал хорошую работу. Эрвин был в бешенстве. Он вскакивал  с
места, размахивал руками, прерывал речь.
   Когда  Куинн  начал  повествование,   некоторые   женщины   стали   с
сочувствием поглядывать на Джона Энсела.  Другие  смотрели  на  Элизабет
Эндикотт, изучая ее бесстрастное лицо.
   Я передал Куинну записку, напоминая сказать присяжным, что перед ними
женщина, которая так много страдала, что не в состоянии плакать, так как
слезы не могут принести ей облегчение. Она годами не давала выхода своим
чувствам и дошла до полного эмоционального истощения.
   Куинн с каждым  словом  обретал  все  большую  уверенность,  проявляя
качества, создавшие ему репутацию энергичного и напористого защитника.
   К началу  выслушивания  свидетельских  показаний  значительная  часть
впечатления, произведенного Эрвином на жюри,  сошла  на  нет.  Присяжные
заинтересованно поглядывали  на  адвоката,  свидетелей,  подсудимого,  а
более всего на Элизабет Эндикотт.
   В конце концов, она была заметной личностью - богатой главой нефтяной
империи,  таинственной  женщиной,  которая  после  трагедии  сторонилась
людей, но которую  теперь  обвиняли  в  тайных  встречах  с  любовником,
скрывавшимся от полиции.
   Присяжные готовились наслаждаться пикантными подробностями.
   Эрвин начал допрос свидетелей с подготовительной части  -  он  вызвал
топографа,     представившего      план      территории,      фотографа,
продемонстрировавшего снимки, хирурга,  произведшего  вскрытие,  которое
показало, что  Карл  Карвер  Эндикотт  был  убит  пулей  38-го  калибра,
попавшей ему в затылок и застрявшей в черепе.
   Пулю представили в  качестве  вещественного  доказательства.  Выстрел
произвели с такого расстояния, что следов пороха не осталось. По  мнению
свидетеля, выстрел был сделан на расстоянии примерно фута от  покойного,
который в этот момент повернулся спиной к своему убийце.
   Мортимер Эрвин посмотрел на часы и драматически произнес:
   - Вызываю свидетеля Хелен Мэннинг.
   Хелен принарядилась перед явкой в суд.  Если  не  считать  нескольких
лишних фунтов, она была хорошенькой малышкой и отлично это знала. Однако
было достаточно разок посмотреть на нее, чтобы понять, что все сработало
с точностью до наоборот. Вместо того, чтобы Хелен произвела  впечатление
на Мортимера Эрвина, он использовал на ней все  свои  чары  и  обвел  ее
вокруг пальца.
   Хелен походила на хорошо выдрессированную собачонку, делавшую то, что
от нее ожидали. Негромким гортанным голосом она поведала, что  несколько
лет работала у мистера Эндикотта, но решила уйти, потому что работа была
для нее тяжеловатой, а ситуация в офисе стала для нее  неприятной,  хотя
ей не хотелось беспокоить этим шефа.  Она  была  опытной  секретаршей  и
легко могла устроиться  на  другое  место.  Мистер  Эндикотт  был  очень
огорчен из-за ее ухода и пытался узнать, в  чем  дело.  Он  обещал,  что
произведет любые нужные ей изменения, но она упорно не желала  объяснить
ему причину своего ухода, так как молодая женщина,  с  которой  ей  было
трудно ладить, содержала больную мать, нуждалась в работе,  но  не  была
таким компетентным секретарем, как Хелен, и вряд ли могла бы сразу найти
себе место.
   Хелен предъявила письмо,  подписанное  мистером  Эндикоттом,  где  он
выражал сожаление о такой потере,  подтверждал,  что  она  уволилась  по
собственному желанию, и давал ей превосходную рекомендацию.
   Примерно в период ее увольнения до нее "дошли слухи", что  подсудимый
Джон Диттмар Энсел был намеренно послан в бразильские джунгли на  верную
гибель. К несчастью, она поверила  слухам  и  сообщила  об  этом  миссис
Эндикотт.
   - И что сказала миссис Эндикотт? - спросил Эрвин.
   Куинн с ревом  вскочил  на  ноги  и  обвинил  окружного  прокурора  в
непрофессиональном поведении. Он возражал против  последнего  вопроса  и
требовал вычеркнуть из протокола все показания свидетельницы.
   Все, связанное с  Элизабет  Эндикотт,  не  является  доказательствами
против обвиняемого, и окружному  прокурору  это  отлично  известно.  Это
коварная попытка создать предубеждение у жюри.  Куинн  попросил  суд  не
учитывать показания мисс Мэннинг и вынести порицание прокурору.
   Судья Лотон отнесся к его словам вполне серьезно.
   - Какова позиция обвинения в этом вопросе? - спросил он у  Эрвина.  -
По-вашему, информация,  переданная  миссис  Эндикотт,  каким-то  образом
касается обвиняемого?
   - Мы намерены доказать,  что  миссис  Эндикотт  передала  обвиняемому
полученные сведения, - ответил Эрвин.
   - Вы рассматриваете это как факт?
   - Ну, как предположение.
   Лицо судьи побагровело.
   -   Вы   располагаете   чьими-либо    показаниями,    непосредственно
подтверждающими это предположение, мистер обвинитель?
   Эрвин уклонился от прямого ответа.
   - Полагаю, ваша честь, определенные события говорят сами за  себя.  Я
думаю, присяжным следует позволить сделать выводы...
   - Я задал вам конкретный вопрос, - прервал судья Лотон. - Имеются  ли
у  вас  определенные  показания,  подтверждающие  ваше  предположение  и
могущие превратить его из эмоционального в юридический фактор?
   Эрвин провел рукой по воротнику рубашки.
   - Я бы не хотел открывать заранее то, чем  располагает  обвинение,  -
сказал он. - Если суд проявит терпение в этом вопросе, я уверен, что  их
связь с обвиняемым станет очевидной.
   - Каким образом? - осведомился судья.
   - Благодаря выяснению обстоятельств и признаниям самого  обвиняемого,
- ответил Эрвин.
   - Контроль за  порядком  дачи  свидетельских  показаний  относится  к
компетенции суда, - заметил судья Лотон. - Мне  кажется,  эти  показания
могут создать предубеждение,  если  не  будет  установлена  их  связь  с
подсудимым. Прежде чем продолжать допрос этого  свидетеля,  я  предлагаю
вам объяснить, как вы намерены установить упомянутую связь.
   - К сведению уважаемого суда, я еще не  закончил  эту  линию  допроса
свидетельницы, - сказал Эрвин.
   - Закончили в той степени, в какой это касается суда,  покуда  вы  не
продемонстрируете ваш метод установления связи, - отрезал судья.  -  Суд
намеревается в данном случае защитить права обвиняемого и считает, что в
этом вопросе требуется нечто большее, чем уверенность обвинителя.
   - Хорошо, - кивнул Эрвин. - Могу я на некоторое время отпустить этого
свидетеля и вызвать другого?
   - С целью связать с подсудимым показания первого свидетеля?
   - Да, ваша честь.
   - Отлично, - сказал судья Лотон. - Хочу объяснить происходящее,  дабы
избежать  непонимания.  К  суду  обратились  с  ходатайством   полностью
вычеркнуть из протокола показания этого свидетеля,  предложить  жюри  не
принимать их во внимание и  вынести  порицание  окружному  прокурору  за
непрофессиональное поведение. Суд  воздерживается  от  постановлений  по
этому ходатайству до показаний следующего свидетеля. Вы можете  временно
покинуть место свидетеля, мисс Мэннинг, но не оставляйте зал суда.  Ваши
показания не  окончены.  Теперь,  мистер  окружной  прокурор,  вызывайте
свидетеля, который, как вы надеетесь, может установить связь  услышанных
нами показаний с обвиняемым.
   - Хорошо, ваша честь, - отозвался Эрвин с потугами на  любезность.  -
Вызовите Джона Смолла Ормсби.
   Ормсби выглядел новым с головы до пят. На  нем  были  новые  ботинки,
новый костюм, новый галстук, и даже прическа явно была новой.  При  этом
он казался смущенным.
   Как  выяснилось,  Ормсби  отбывал  наказание  в  окружной  тюрьме  за
обнаруженные у него сигареты  с  марихуаной.  Его  признали  виновным  и
приговорили  к  шестимесячному  заключению.  Он   снискал   расположение
тюремной администрации, заслужил определенные привилегии, был помещен  в
одну камеру с Джоном Диттмаром Энселом и имел с ним разговор.
   - О чем был этот разговор? - спросил Эрвин.
   Ормсби переминался с ноги на ногу, поблескивая новыми ботинками.
   - Ну, - ответил он, - Энсел вроде как вернулся в камеру после  беседы
со своим адвокатом, который задал ему трепку.
   - Подождите, - прервал судья Лотон. - Мы не  хотим  выслушивать  ваши
выводы. Просто повторите, что он сказал.
   - Да, что он сказал? -  елейным  тоном  подхватил  Эрвин.  -  Неужели
мистер Энсел сказал, что его адвокат задал ему трепку?
   - Это его точные слова, - кивнул Ормсби.
   - А что он сказал потом?
   - Что он раскололся и выложил адвокату про пушку, которую захватил  с
собой, отправляясь к Эндикотту. Он сказал, что выбросил пушку из окна  в
кустарник - в живую изгородь.
   - Что еще он говорил? - спросил Эрвин.
   - Ну, что он ошибся, рассказав об этом адвокату.
   Вроде бы это вышибло из адвоката весь кураж.
   Глаза .присяжных устремились на  Барни  Куинна,  у  которого  хватило
присутствия духа вскинуть голову и усмехнуться.
   - Что еще? - настаивал Эрвин.
   - Что миссис Эндикотт говорила ему о какой-то секретарше, которая все
ей выложила про то, как Эндикотт послал его...
   - Под "ним" вы подразумеваете Энсела?
   - Верно, его.  Энсел  сказал,  что  эта  секретарша  выложила  миссис
Эндикотт про то, как Эндикотт нарочно  послал  его  на  Амазонку,  чтобы
убрать с дороги, прекрасно зная, что его там прикончат.
   - Он говорил что-нибудь еще?
   - Говорил со мной раза два-три, но все о том же.
   Спрашивал, как по-моему, сделал ли он ошибку, рассказав адвокату  про
пушку.
   - Свидетель ваш, - сказал Эрвин Куинну.
   Энсел говорил вам, что выбросил оружие из окна?  -  спросил  Куинн  с
презрительной усмешкой.
   - Да.
   - Он сказал, что это было его оружие?
   - Да, сэр, именно так он и сказал.
   - И что он взял его с собой, когда поехал к Эндикотту?
   - Да, сэр.
   - Он говорил, почему выбросил оружие?
   - Ну, сказал, что его вроде как затошнило.
   - Он объяснил почему?
   - При мысли, что девушка, которую он любил, замужем за Эндикоттом.
   - Теперь внимание. - Куинн  указал  пальцем  на  свидетеля.  -  Энсел
говорил, что стрелял из револьвера?
   - Нет, сэр.
   - А что не стрелял?
   - Да, говорил.
   - А он не рассказывал вам, когда именно миссис Эндикотт сообщила  ему
о своем разговоре с секретаршей?
   - Нет, сэр, не рассказывал.
   - Но у вас сложилось впечатление,  что  это  произошло  спустя  много
времени после смерти Эндикотта, не так ли?
   -  Протестую,  -  всполошился  Эрвин.  -  Его  впечатление  не  имеет
значения. Вопрос подталкивает к выводу.
   - Протест принят, - сказал судья Лотон.
   - Энсел говорил вам, что он не видел миссис  Эндикотт  до  гибели  ее
мужа?
   - Да, сэр.
   - Следовательно, она не могла ничего ему сообщить до этого времени?
   - Протестую - вопрос подсказывает свидетелю ответ, - заявил Эрвин.
   - Протест принят, - кивнул судья.
   - Но он точно сказал вам, что не видел  миссис  Эндикотт  со  времени
отъезда в джунгли и до смерти Эндикотта?
   - Да, сказал.
   - Вы торговец наркотиками, не так ли? - спросил Куинн.
   - Протестую, - в третий раз сказал Эрвин.  -  Это  не  основание  для
отвода свидетеля. Свидетель может быть подвергнут отводу  только  в  том
случае, если осужден более чем на год тюремного заключения.
   -  Вопрос  может  оказаться  предварительным.  Возможно,  он   должен
подвести к вопросу об ошибочности показаний, - заметил судья Лотон.
   - Тогда другой вопрос следует задать первым, - настаивал Эрвин.
   - Хорошо. Протест принят.
   - Вы находитесь в тюрьме в качестве заключенного? - продолжал Куинн.
   - Да, сэр.
   - Сколько времени вы пробыли в тюрьме?
   - Чуть больше четырех месяцев.
   - И сколько вам осталось?
   - Около десяти дней при хорошем поведении.
   - Почему вас отправили в тюрьму?
   - У меня нашли сигареты с марихуаной.
   - Вы курили их?
   - Да, сэр.
   - Вы торговали ими?
   - Протестую.  Вопрос  некомпетентный,  несущественный  и  не  имеющий
отношения к делу, - заявил Эрвин.
   - Протест принят, - распорядился судья.
   - Не было ли у вас разговора  с  тюремной  администрацией,  во  время
которого вам сообщили, что вас могут обвинить в  торговле  сигаретами  с
марихуаной, но если вы дадите показания  по  этому  делу,  обвинение  не
будет предъявлено?
   - Ну... нет.
   - А вам не говорили, что если вас подсадят в камеру обвиняемого Джона
Диттмара Энсела и вы сможете вытянуть из  него  какое-нибудь  признание,
идущее на пользу обвинению, то вас освободят  из  тюрьмы  и  не.  станут
преследовать за торговлю наркотиками.
   - Нет, сэр, не в таких выражениях...
   Куинн с презрением посмотрел на обувь свидетеля.
   - Сколько времени у вас эти ботинки? - спросил он.
   - Со вчерашнего дня.
   - Где вы их взяли?
   - В обувном магазине.
   - Вы ведь должны находиться в тюрьме. Как вы оттуда выбрались?
   - Шериф меня отпустил.
   - Где вы взяли эти брюки?
   - В магазине одежды.
   - Когда?
   - Вчера.
   - А пиджак?
   - Там же.
   - Когда?
   - Вчера.
   - Кто платил за костюм?
   - Шериф.
   - А за ботинки?
   - Шериф.
   - Когда