иллингса:  "...этот
чертов детектив".
   Не поворачиваясь, я произнес:
   - Я же вам говорил, что вы похожи на пациента, пришедшего  в  офис  к
доктору и требующего пенициллин.
   Я не мог видеть их лиц, но по наступившей внезапно тишине понял,  что
они от неожиданности потеряли дар речи.  Потом  Биллингс-отец  оторопело
произнес:
   - Кто это? Что за глупые шутки?
   - Вы попались и понимаете это, - сказал я. - Теперь давайте поговорим
и обсудим, что можно для вас сделать.
   Наконец они догадались, откуда шел голос. Сын обежал вокруг  стола  и
стал лицом ко мне.
   - Ты, чертов жулик! - закричал он.
   Я закурил сигарету.
   Молодой Биллингс сделал навстречу мне угрожающий шаг.
   - Будь ты проклят, Лэм! Хоть это удовольствие я могу себе  позволить.
Я собираюсь...
   - Подожди, Джон. - Голос отца звучал властно и уверенно.
   - Если бы вы, джентльмены, выложили на стол ваши карты и попросили бы
помочь отмазаться в деле Бишопа, то мы бы сэкономили  массу  времени,  -
заявил я.
   Похоже, молодого Биллингса,  стоявшего  со  сжатыми  кулаками,  будто
укололи шилом.
   - Что, черт возьми, вы имеете в виду  под  делом  Бишопа?  -  спросил
отец.
   - Бишоп исчез, - ответил я. - Ваш сын старался состряпать себе алиби.
Для чего? С моей точки зрения, в этом повинен Джордж Бишоп.  Что  бы  вы
могли мне сказать по этому поводу?
   - Ничего, - ответил молодой Биллингс, придя немного в себя от шока. -
Как вы, между прочим, сюда проникли?
   - Я просто взял и вошел.
   - Как?
   - Через черный ход.
   - Это не правда! Дверь была на замке.
   - Была... но не тогда, когда я входил.
   - Джон, пойди проверь, - низким уверенным голосом  приказал  отец.  -
Если она открыта, то, ради Бога, запри ее.  Мы  не  желаем,  чтобы  сюда
зашел кто-нибудь еще.
   - Я  знаю,  что  она  заперта,  отец,  -  сказал  сын,  поколебавшись
мгновение.
   - Удостоверься в этом сам, - жестко еще раз приказал отец.
   Сын прошел через столовую и комнату дворецкого в кухню.
   - У него большие неприятности, - констатировал я. - Возможно, я смогу
ему помочь, если успею.
   Биллингс-старший хотел было мне ответить, но передумал  и  промолчал.
Через минуту вернулся сын.
   - Ну что?
   - Ключ в дверях, папа. Наверно, я забыл его повернуть, но  совершенно
точно, я закрывал эту дверь, когда уходили слуги.
   - Думаю, нам надо поговорить, Джон, - сказал отец.
   - Если бы Лэм не наболтал полиции Бог знает чего, то с нами  было  бы
все в порядке, - ответил Джон. - Мы...
   - Джон! - резко остановил его старик.
   Сын сразу замолчал, - голос отца был похож на удар хлыста.  Несколько
секунд прошло в молчании. Я продолжал дымить сигаретой. Несмотря на  все
мои усилия, у меня дрожали руки, но очень хотелось надеяться, что  никто
этого не заметил. Теперь можно было или утонуть, или выплыть.  Если  они
опять позвонят в  полицию,  со  мной  будет  кончено.  На  сей  раз  это
действительно сочтут за шантаж, и меня без раздумий выкинут с работы.
   - Думаю, Лэм, нам надо кое-что обсудить, -  сказал  Биллингс-отец,  и
они с сыном направились в кабинет, оставив меня одного.
   Появился большой соблазн встать и уйти.  Теперь,  когда  фишки-ставки
были на середине стола, я начал сомневаться, хороши  ли  у  меня  карты.
Если они все-таки решатся позвонить в полицию, то я окажусь  поверженным
в прах. Если же этого не  сделают,  мне  придется  работать  над  делом,
которое было так ужасно, так безнадежно запутано, что выигрыш можно было
оценить как один шанс из тысячи.
   В этом удобном кресле - увы - я чувствовал себя как на  электрическом
стуле. На лбу выступили капли пота, ладони вспотели. Я был зол  на  себя
за то, что не мог держать в узде свою нервную систему, но пот  продолжал
буквально струиться.
   Джон Карвер  Биллингс  Первый  вскоре  вернулся  и  уселся  в  кресло
напротив меня.
   - Лэм, - сказал он, - мы готовы вам все рассказать, но нужно  заранее
обговорить один пункт.
   - Что такое?
   - Мы бы хотели быть уверены, что активность полиции, поставившей  под
сомнение алиби моего  сына,  не  является  результатом  действий  вашего
агентства. Это так?
   - Пора бы вам повзрослеть, -  с  горечью  воскликнул  я.  -  Ваш  сын
потратил столько усилий и средств, чтобы создать себе это  алиби.  Но  с
самого начала оно было прозрачным, как папиросная  бумага.  Оно  бы  все
равно долго не продержалось. Я-то знал, что оно не продержится.  И  сыну
вашему следовало понимать, что оно не устоит  под  натиском  полиции.  Я
пытался докопаться до проблемы, зачем  ему  понадобилось  это  алиби,  и
затем предпринять что-нибудь,  что  его  могло  бы  как-то  оградить  от
дальнейших  неприятностей,  ни   в   коем   случае   не   полагаясь   на
сфабрикованные им факты, - все это, поверьте,  было  очевидно  с  самого
начала. В результате мне не заплатили пятьсот долларов, выданных  нам  в
качестве компенсации за проделанную работу. Полиция разыскивает Лэма как
шантажиста. И вообще, я могу лишиться  работы...  Моя  коллега  в  бюро,
Берта Кул, так напугана, что  в  любую  минуту  может  расторгнуть  наше
партнерство:  она  уже  дала  поручение  банку  не   оплачивать   больше
подписанные  мною  счета...  Вот  что  получилось,  и  все  из-за  моего
искреннего желания помочь вашему сыну, вместо того чтобы  просто  тянуть
без зазрения совести из  него  деньги  и  называть  это  работой...  Ну,
мистер, теперь я ответил на ваш вопрос?
   Джон Карвер Биллингс-старший с достоинством кивнул.
   - Спасибо, мистер Лэм, это  безусловно  исчерпывающий  ответ  на  мой
вопрос.
   - Мы с вами потеряли три или четыре дня и, возможно, несколько  тысяч
долларов наличными. Может быть, теперь  пора  поговорить  серьезно  и  о
деле?
   - Что вы знаете о Бишопе? - задал вопрос Биллингс.
   - Не много. Скорее всего то, что печатала пресса:  всю  информацию  я
получил из газет.
   - В газетах не было упоминания нашего имени в связи с делом Бишопа.
   - Да, вы правы, этого в газетах не было.  Но  полиция  в  курсе  всех
ваших усилий по установлению алиби на вечер вторника. Я  тоже  в  курсе.
Спрашивается: зачем это было  вам  нужно?  Вначале  я  считал,  что  это
связано с несчастным случаем на дороге, с наездом.
   Сейчас думаю, что это что-то посерьезнее... Полиции  пока  неизвестно
ни одного случая убийства, совершенного во вторник ночью, поэтому я стал
разыскивать такое убийство, до которого она еще пока не докопалась.
   - И вы его нашли?
   - Я нашел Джорджа Бишопа.
   - Вы хотите сказать, что нашли его самого, вы нашли...
   - Нет, не поймите меня превратно. Я нашел дело Бишопа.  Я  побывал  у
его вдовы.
   - И что же она вам рассказала?
   - Я хотел узнать, не имела ли она молодого любовника, не спланировала
ли заранее убийство своего мужа.
   И подумал, что именно в этом месте ваш сын должен  появиться  в  этом
деле. Он не мог себе позволить скандала и он хотел эту женщину.
   - И что же она все-таки рассказала?
   - Все, что вы могли от нее ожидать.
   - Может быть, то, что я жду от ее рассказа, и то, что ожидали  вы,  -
абсолютно разные вещи.
   - Можете считать и так. Я получил ответ на свой вопрос - именно это я
и ожидал от ее рассказа.
   -  Для  меня  это  пока  не  имеет  большого   значения,   -   сказал
Биллингс-старший.
   - Для меня тоже.
   Он помолчал, глядя на меня с опасением.
   - Теперь вы будете, мистер Лэм, уклончивы в своих ответах?
   - Поставьте себя на мое место.
   Он опять долго обдумывал мой ответ.
   - Дайте мне возможность поговорить с вашим сыном  о  миссис  Бишоп  и
выслушать, что он будет говорить.
   - Вы опять на ложном пути, Лэм,  -  усмехнулся  Биллингс.  -  В  этой
ситуации молчание было моим лучшим оружием, поэтому я не открывал рта. -
Биллингс откашлялся. - То, что я собираюсь вам рассказать,  Лэм,  должно
быть строго конфиденциально.
   Я кивнул, продолжая молча курить сигарету.
   -  Вся  ситуация   становилась   очень   неприятной   и   привела   в
замешательство лично меня, - сказал Джон Карвер Биллингс-старший.
   - Ваше заявление - это, на мой взгляд, шедевр по  умению  уходить  от
ответа. Так что же все-таки случилось во вторник ночью?
   - У меня есть лишь сведения, полученные от моего сына. Сам я при этом
не присутствовал.
   - Так что же он вам рассказал, ваш сын?
   - У нас есть яхта, слегка претенциозная, большая, длиной в шестьдесят
пять футов. Мы зовем ее "Биллингс-бой", и она стоит на причале одного из
самых престижных яхт-клубов нашего залива.  Вторник  мой  сын  провел  с
Сильвией Такер, молодой, привлекательной женщиной.  Она  маникюрша.  Они
договорились, что та позвонит к себе на службу, притворившись, что у нее
разыгралась головная боль и она не сможет в  этот  день  работать.  Дело
было сделано, и она отправилась с моим сыном на нашу яхту,  они  плавали
весь день и вернулись только к вечеру. Мой сын  после  морской  прогулки
довез  девушку  до  ее  квартиры.  Потом  они  выпили  у  нее  по   паре
стаканчиков, и мой мальчик ушел. Он знал, что мне Сильвия не нравится  и
я не одобряю такого рода путешествия, поэтому, полагаю,  ему  просто  не
хотелось со мной встречаться. По дороге домой он  останавливался  еще  в
нескольких барах и везде брал по стаканчику, чтобы как-то успокоить свои
нервы. Себя он уговорил, что мне  ничего  не  станет  известно  об  этом
путешествии, так как ему удастся на яхте все привести в порядок. С  этой
мыслью он вернулся  обратно,  собираясь  сменить  одежду  и  убрать  все
кругом, чтобы казалось, что он  целый  день  работал  на  борту  яхты...
Далее, мистер Лэм... для того, чтобы вам было  ясно,  что  же  произошло
дальше... мне придется объяснить вам, как работают в яхт-клубе.
   - Пожалуйста, объясните.
   - Клуб расположен в таком месте, где кругом полно праздно шатающегося
народа, и, конечно, члены клуба отнюдь не желают, чтобы обычная  публика
лазила по нашим яхтам.  Они  не  понимают  и  не  могут  оценить,  какой
требуется уход за яхтой, чтобы она была в  отличном  состоянии.  Скажем,
тонкие каблучки женских туфелек могут испортить прекрасно отполированную
поверхность палубы дорогой яхты... Ну и так далее.
   - Вы пытаетесь мне сказать, что яхт-клуб -  это  совершенно  закрытое
для обычной публики заведение?
   - Именно это я и хочу вам объяснить.
   - Что еще?
   - Участок земли, который принадлежит клубу, за  высокой  оградой,  по
верхнему краю которой натянута колючая проволока,  так  что  перебраться
через нее практически невозможно. Верхние  три  ряда  колючей  проволоки
расположены  под  углом  к  обычной  сетке   и   на   поворотах   ограды
перехлестываются. Так что практически  вряд  ли  кто  решится  перелезть
через верх. В ограде только одни ворота, где постоянно  дежурит  сторож,
проверяющий каждого входящего на территорию  и  выходящего  оттуда.  Это
необходимо для охраны, а также для того, чтобы сторож знал, кто  из  его
членов в настоящее время находится в клубе, чтобы в случае необходимости
пригласить того к телефону.
   - Другими словами, когда  бы  вы  ни  появились  в  клубе,  служитель
фиксирует время и сам факт вашего появления?
   - Время прихода и  время  ухода  записывается  в  специальной  книге,
которая заведена  для  этой  цели,  точно  так  же,  как  в  официальных
учреждениях, где расположены фирмы.
   Не кажется ли вам, что иногда это просто неудобно?
   Может быть, в ином клубе,  который  состоит  из  самой  разнообразной
публики,  это  именно  так,  но  наши   члены   клуба   -   люди   очень
консервативные. Те, кто устраивает вечеринки и гулянки на  своих  яхтах,
предпочитают быть членами других клубов с правилами более либеральными.
   - Продолжайте. Что же случилось?
   - Теперь вернемся к вечеру вторника. Мой сын вернулся обратно  к  нам
на яхту, собираясь прибрать  на  ней,  чтобы  все  выглядело  достаточно
убедительно, будто он работал там весь день. Когда Джон  проходил  через
ворота, сторож разговаривал по телефону, повернувшись спиной к  проходу,
и у сына сложилось впечатление, будто само провидение решило ему помочь.
Так он прошел через ворота незамеченным.  Когда  вы  переступаете  через
борт яхты, раздается громкий звук электрического сигнала. По  непонятным
причинам и сигнал в тот день не работал, так что мой сын прошел на  яхту
вообще никем незамеченный. Никто не знал, что он там, никто бы  не  смог
доказать, что он там был. Вы  должны  это  запомнить,  мистер  Лэм.  Это
важно!
   - Хорошо, что же было дальше?
   - На полу каюты лежало тело Джорджа Бишопа. Мой  сын  обнаружил  его,
как только переступил порог яхты и открыл своим  ключом  дверь  основной
кабины. Было очевидно, что он застрелен, и убийство  произошло  примерно
за час до прихода туда сына...
   Я переваривал только что полученную информацию.
   Пот опять заливал мой лоб. Ладони стали мокрыми. Да, крепко же я влез
в это дело!.. Миленькое  убийство  -  и  вот  я  уже  связан  с  младшим
Биллингсом, его фальшивым алиби и со всей этой компанией.
   - Мой сын принял решение, - продолжал между тем  Биллингс-старший.  -
Это решение не достойно похвалы, однако он так  решил,  а  наше  дело  -
принять все, как было.
   Мое молчание ярче всяких слов свидетельствовало о моем  отношении  ко
всему происшедшему.
   - Для того чтобы вы лучше поняли все,  мистер  Лэм,  вы  должны  себе
представить, - заговорил Биллингс извиняющимся  тоном,  -  что  мой  сын
предполагал, будто я мог быть невольным соучастником случившегося.
   - Каким образом он мог так подумать?
   - У меня были трения с Бишопом.
   - Какого рода трения?
   - Это, скорее, не трения, а финансовые разногласия.
   - Вы должны были ему деньги?
   - Боже мой, мистер Лэм, о чем вы говорите? Я никогда никому не  бываю
должен!
   - Тогда что же это были за неприятности?
   - Бишоп был посредником.
   - Он вам должен был деньги?
   - Да, но дело совсем не в этом. Он был должен банку. Не  как  частное
лицо, а как держатель  контрольного  пакета  акций  "Скайхук  Майнинг  и
Дивелопмент Синдикат".
   - Продолжайте.
   - Боюсь, что описание всех деталей дела займет слишком много времени.
   - Продолжайте, мистер Биллингс, позже у нас его может и не быть.
   - Это длинная история.
   - Опишите мне основные факты.
   - Бишоп был странным человеком. Он состоял  постоянным  вкладчиком  в
банке, президентом которого являюсь я.  Обычно  вкладывал  туда  большие
суммы.
   Помимо этого, он имел высокие проценты с капитала различных  компаний
по разработке рудников и приисков, существо которых нам до  сих  пор  не
совсем понятно. Более того, как только  мы  начинали  расследование  его
деятельности во всех этих компаниях, его участие в них и его  интерес  к
их работе становились для нас еще более непонятными.
   - Что вы скажете о тех деньгах, что он был должен вам?
   - Как я уже только что упомянул, у него было свыше  дюжины  различных
компаний, где он обладал контрольным пакетом акций, но в  которых  акции
предлагаются для покупки широкой публике.
   - С разрешения правления корпораций?
   - О да, конечно! У него было разрешение на продажу  акций,  хотя  это
считается  крайне  рискованными  операциями,   скорее   спекуляцией,   и
существуют  различного  вида  гарантии  и  предосторожности,  не  дающие
возможности посредникам делать деньги  за  счет  этой  широкой  публики.
Однако теперь, когда банк начал проводить  свое,  частное  расследование
его деятельности, обнаружили странную общую закономерность, некий шаблон
в отношении этих корпораций.
   - Какую же?
   - При их формировании в банке  развития  занимались  деньги,  вначале
проводилась некоторая деятельность по  разработке  рудников,  но  вскоре
постепенно работы на шахтах  сворачивались,  объем  вырабатываемой  руды
уменьшался.
   - А как же насчет взятых займов?
   - Взятые кредиты выплачивались вовремя, точно, когда приходило  время
платежей.
   - А как насчет держателей акций?
   - Вот здесь-то и существовала какая-то странность, Лэм, которую я  не
смог понять... Публике в открытой продаже предлагался определенный объем
акций, но не очень большой пакет: большая же часть  акций  держалась  на
депоненте в банке. Затем, очевидно - и, поверьте, я не  знал  этого  еще
сорок восемь часов назад, когда  наши  расследователи  доложили  мне  об
этом, - весь объем акций покупается кем-то,  кто  оплачивает  держателям
акций за них те же суммы, что они раньше платили за эти акции.
   - Предположим, что держатели акций не захотят их продавать?
   - Акция, которая обратно не была продана...
   - Подождите минуту, вы сказали "обратно". Что вы имели в виду, говоря
это?
   - У нас есть все основания полагать, что  человек,  скупавший  акции,
являлся представителем Джорджа Тастина Бишопа.
   - Хорошо, а как же все-таки с теми людьми,  кто  не  хотел  продавать
свои акции?
   - Им разрешается держать свои акции еще  полгода  или  год,  а  затем
вновь предлагается их продать. В конце концов или они  продавали  акции,
или те обесценивались. Постепенно и рудник начинал чахнуть, так  как  на
нем прекращались всякие разработки.
   - Наверное, все это требовало значительных накладных расходов?
   - Безусловно, не только юридически  законных  расходов,  но  и  сумму
вознаграждения, расходы на продажу. И все равно у многих  держателей  не
появлялось особого желания продавать свои акции. Когда же проект вступал
в силу, основные акции начинали продаваться немедленно по  почте.  После
продажи небольшого процента акций лихорадка  их  сбыта  прекращалась,  и
корпорация вступала в  очередной  период  покоя,  после  которого  акции
покупались вновь.
   - До меня как-то не доходит смысл всего этого, - откровенно признался
я. - Ну хорошо, а теперь поподробнее расскажите  мне  об  этом  "Скайхук
Майнинг".
   - Здесь тоже создалась крайне странная ситуация.
   Организация  этой  корпорации  происходила  по  шаблону.  Было   дано
разрешение продавать  акции  по  их  стоимости,  предполагая  пятнадцать
процентов комиссионных для продавца. Однако  подразумевалось,  что  весь
баланс денег непременно попадет в казначейство корпорации, и  не  должны
выплачиваться  никакие  суммы,  пока  вновь  не  возникнут   необходимые
предпосылки в деле расширения работ.
   - Откуда же брали деньги для расширения работ?
   - Специальная комиссия корпорации решила,  что  продажа  акций  будет
проводиться самим синдикатом и пятнадцать процентов вместе с вложениями,
сделанными в форме займа самими организаторами, будут идти на расширение
этих работ.
   - Так что держатели акций были вольны делать что они пожелают?
   - Можно сказать, что так.
   - Это было сделано. Корпорации было разрешено сделать  на  выпущенных
векселях, подписанных Джорджем Бишопом, банковскую передаточную подпись,
предполагающую, что все полученные от этого деньги пойдут в казначейство
корпорации.
   - Куда же девались деньги из казначейства корпорации?
   - Они тратились на расширение работ. Теперь послушайте,  мистер  Лэм,
мне очень не хочется более глубоко вдаваться в подробности всего  этого,
потому что, если подобные детали станут  известны  публике,  это  станет
началом нашего конца.
   - Почему?
   - Через свои  каналы  банк  провел  очень  интересное  расследование,
которое недоступно обычным следователям и  в  отношении  которого  я  не
хотел бы делать каких-либо заявлений.
   - Хорошо, и каковы же были результаты вашего расследования?
   - Руду доставляли железнодорожными платформами на  плавильные  заводы
корпорации, принадлежащей Джорджу Т. Бишопу.
   - Что же происходило потом?
   - А потом происходило нечто самое невероятное во всем  этом  деле,  -
сказал Биллингс. - Руду там дробили и использовали для мощения дорог,  в
иных случаях - как наполнитель в качестве балласта.
   - Вы хотите сказать, что руда добывалась в горах,  транспортировалась
по железной дороге лишь для того,  чтобы  быть  потом  раздробленной  на
мелкие кусочки?
   - Совершенно