юсь его прочесть!
   Она схватила меня за руку. Я оттолкнул ее. Ухитрился  ускользнуть  от
нее за  стол,  проворно  вытащил  из  конверта  листок  бумаги  и  успел
прочитать, что там написано быстрым летящим почерком:
   "Частный детектив Дональд Лэм занимается делом.
   Он виделся с Хелен Фрамли. Дружок Хелен, мужчина  по  фамилии  Биган,
был убит прошлым вечером. Вам оставаться в Рино -  небезопасно.  Найдите
глубокую нору в другом месте".
   Письмо было подписано просто инициалами "А.У.".
   Я сказал:
   - Давайте будем откровенны друг с другом и тем самым сэкономим время.
Меня зовут Лэм. Артур Уайтвелл нанял меня, чтобы разыскать вас, поставив
об этом  в  известность  Филиппа...  Ну,  а  теперь  почему  бы  вам  не
рассказать мне свою историю?
   Сражение было проиграно. Силы покинули Корлу.
   - У меня есть версия. Я могу ее изложить, чтобы помочь вам...  начать
разговор.
   Корла  молчала,  стояла  и  смотрела  на  меня  так,  будто   я   был
единственным убежищем после опустошившего все и вся циклона.
   - Итак... Артур Уайтвелл не хотел, чтобы его сын на вас  женился.  Он
считал, что Филипп мог бы найти более выгодную партию. Но Филипп  сильно
любил вас, а Уайтвелл некоторым образом психолог.  Он  понимал,  что,  в
общем-то, его возможности ограничены, потому что Филипп  если  и  был  в
чем-то незрелым человеком, то отнюдь не в личных своих чувствах, тут  он
- настоящий мужчина. Отец никогда  не  понимал  сына  по-настоящему,  но
осознавал,  что  существует  пропасть,  через  которую  ему  никогда  не
перекинуть мост. То есть он понимал, что любая попытка встать между вами
вызовет полный его разрыв с сыном... А потом случилось что-то, сыгравшее
отцу на руку. У него появилась возможность, которую он искал. Он так все
организовал,  что  вы  просто  выпали  из  картины,  и  оставил  Филиппа
залечивать раны в одиночку. Однако,  -  продолжил  я,  -  Филипп  принял
случившееся так близко к сердцу,  что  отец  почувствовал:  надо  что-то
предпринять. Да,
   Филипп  чувствителен,  он  не  потерял  представлений   о   чести   и
порядочности, так и не научился игнорировать интересы других людей. Ваше
исчезновение, - Он ведь не знает, что это сговор, - для  него  оказалось
слишком тяжелой ношей.
   Корла тихо плакала, даже не пытаясь что-либо сказать.
   Я подошел к окну,  поглядел  вниз  на  грязный  задний  двор,  битком
забитый какими-то старыми ящиками. Между двумя  столбами  уныло  свисала
бельевая веревка. В лужицах отражалось  солнце.  На  куче  сырого  песка
валялись детское жестяное  ведерко  и  лопатка...  Я  постоял  спиной  к
комнате: пусть выплачется, успокоится без неприятного чувства, что я  за
ней наблюдаю.
   Прошло несколько  минут,  прежде  чем  Корла  овладела  собой  в  той
степени, чтобы вести разговор.
   - Вы думаете, мистер Уайтвелл мог предположить, что вы меня отыщете?
   - Не знаю. Все, что мне известно: нас наняли для  того,  чтобы  найти
вас.
   - Но он поставил мне условие, что  я  так  должна  организовать  свое
исчезновение, чтобы меня никто никогда не нашел. На этом  он  настаивал.
Но тогда выходит, что приглашение вас к розыску - просто  уловка,  чтобы
успокоить Филиппа?
   - Так оно и есть.
   Она ухватилась за последнюю соломинку.
   - Но нанять хорошего  детектива  -  это  ведь  стоит  больших  денег,
правда?
   - Да?
   - А вы, должно быть, хороший? И он не пожалел...
   Если ей хотелось продолжать себя обманывать, у меня это  не  вызывало
возражений.
   - Кажется, мы справляемся со своими делами в агентстве.
   - Не можете ли вы мне что-нибудь  еще  рассказать,  чтобы  я  поняла,
каковы  в  настоящее  время  истинные  чувства   и   намерения   мистера
Уайтвелла?
   Только после того, как вы расскажете мне,  что  произошло.  Тогда  я,
возможно, смогу связать концы с концами.
   - Но, похоже, вы уже все знаете. Например, о Хелен Фрамли.
   - Нет, я знаю только, что она написала вам письмо.
   О чем оно - могу лишь гадать.
   - А как вы думаете, что было в письме?
   - Я думаю, в нем заключалась ловушка.
   - Расставленная этой Хелен Фрамли?
   - Я не думаю, что Хелен Фрамли когда-нибудь писала это письмо.
   - Но я получила письмо от нее.
   - Почему бы вам не рассказать мне все, что знаете вы, а потом  уж  мы
сопоставим, кто что знает.
   Корла задумалась.
   - Вы догадываетесь, что послужило причиной моего бегства?
   - Сид Дженникс.
   Она кивнула. И начала, наконец, рассказывать:
   - В детстве я была просто маленькой дурочкой.
   У которой... у которой всегда была страсть к сильным.
   И, если хотите, к насилию. Мне нравился бокс  и  боксеры.  Я  обожала
футбол {Имеется в  виду  американский  футбол,  в  котором  по  правилам
допускаются противоборства,  схватка  игроков  друг  с  другом  (примеч.
перев.)}. Мы с Сиднеем учились в одной  школе.  Он  играл  в  футбольной
команде. Потом в школе стал моден бокс, и Сидней был сильнее всех.
   Герой поединков. Многие родители были  против  увлечения  боксом,  но
Сидней оставался  кумиром  каждого  мальчишки  в  школе.  И...  моим.  И
постепенно превратился в драчуна-забияку, умеющего  получить  выгоду  от
своей силы. Тогда я этого не понимала.
   В общем, я продолжала дружить с Сиднеем и в  последнем  классе  перед
выпуском, хотя моим родителям эта  дружба  не  нравилась.  Сидней  после
школы занялся профессиональным боксом, начал строить  из  себя  мученика
идеи... а я, в общем, когда Сидней стал зарабатывать  достаточно,  чтобы
меня содержать, я убежала вместе с ним, и мы поженились. - Корла  пожала
плечами и как-то устало добавила:
   - "Конечно, это оказалось ужасной ошибкой. - С минуту помолчала,  как
бы прикидывая, нужно ли обойти то, о чем теперь  предстояло  рассказать.
Затем вновь пустилась в повествование:
   - Мы прожили вместе почти три месяца. Первые две  или  три  недели  я
была совершенно околдована. Но постепенно... у меня  начали  открываться
глаза. Сидней был силен, жесток и при этом - труслив. Если на ринге  мог
с кем-то справиться, то становился  безжалостен  и  добивал  противника.
Когда проигрывал, всегда находил массу оправданий себе. Он, пожалуй, мог
бы достичь вершины, но... когда регулярно начал  встречаться  с  лучшими
боксерами... Однако я забегаю вперед. Когда я вышла за  него  замуж,  он
только вышел  из  категории  новичков,  и  на  него  обратили  внимание.
Известность сбила его с толку. Он ведь очень эмоционален  и  до  безумия
ревнив.
   Он начал обращаться со мной как со своей личной  собственностью...  и
его  поступки  по  отношению  ко  мне,  когда  слетал  внешний  лоск   и
обнаруживалось, что под ним, - были отвратительны...
   -  Нет  надобности  вдаваться  в  подробности,  -  сказал  я.  -  Что
произошло, когда вы его оставили?
   - Я устроилась на работу. Еще в школе пробовала себя, а теперь  стала
совершенствоваться в работе секретаря, радовалась, что  мне  эта  работа
удается.
   - Развода не было?
   - Я думала, Сид добился развода. Это была самая подлая шутка из  тех,
что он сыграл со мной. Я  заявила  ему,  что  хочу  быть  свободной.  Он
возразил, что лучше подождать год,  а  потом  развестись  под  предлогом
прекращения супружеских отношений. Он не желал, чтоб  на  него  повесили
обвинения  в  жестоком  обращении  с  женой,  это,  мол,  повредит   его
карьере... Мы стали ждать,  когда  пройдет  этот  год.  Важный  год  для
Сиднея: семь или восемь месяцев он шел все время вверх, но  потом...  за
три месяца... скатился вниз. Я не знаю  всего,  что  случилось,  но  его
импресарио пришел к выводу, что он трус, что на ринге  он  любит  только
избивать боксеров слабей себя,  а  не  честно  сражаться,  как  подобает
спортсмену. Я уж не знаю, как случилось... то, что  случилось.  Какая-то
темная  история,  какая-то  махинация...  предал  своего  импресарио   и
намеренно проиграл бой... или что-то в этом роде. До меня  дошли  слухи.
Как бы там ни было, десять месяцев спустя после нашего разрыва он пришел
ко мне. Он был в отчаянии. Говорил, что ему никак не удается взять  себя
в руки после моего ухода. Сказал, что вместе со мной из его  жизни  ушло
вдохновение. Ну, в общем, когда под ногами почва заколебалась, он  начал
искать сочувствия. Он заявил мне, что относится к тем мужчинам, кому для
вдохновения в жизненной борьбе нужна женщина, и раз он не может  вернуть
меня обратно, а это  он  понимает...  ну,  словом,  он  встретил  другую
девушку, хотя никогда не  будет  испытывать  к  ней  тех  чувств,  какие
испытывал ко мне, но  она  безумно  любит  его,  и  ему  она,  в  общем,
нравится. - Корла горько рассмеялась:
   - В этом был весь Сидней: она его безумно любила, а ему она некоторым
образом нравилась.
   - И что ему было нужно от вас? - спросил я.
   - Он хотел поехать в Рино и развестись.
   - И предложил, чтобы вы за это заплатили? - догадался я.
   - Я дала ему деньги. И он сказал  мне,  что  с  разводом  все  прошло
гладко.
   - А девушка?
   - Он на ней женился. А я  не  дала  себе  труда  проверить  запись  о
разводе.
   - А он и не разводился?
   - Да, он просто  взял  деньги,  что  я  ему  дала,  чтобы  произвести
впечатление на ту, другую девушку. Он убедил ее выйти за него  замуж.  У
нее были какие-то сбережения. Сидней и до них добрался.
   - Это была не Хелен Фрамли? - спросил я.
   - Нет. Ее звали Сэди... Ну, потом я полностью потеряла его  из  виду.
Слышала, что он оставил ринг.
   У комиссии по боксу на него что-то имелось... ну, криминал  какой-то,
который закрыл ему путь на ринг.
   Да я и не думаю, что он очень рвался туда. Он был не  из  того  теста
сделан, чтобы держать удары в честной борьбе.
   - И вы встретили Филиппа?
   - Да. И я встретила Филиппа. Взяла себе имя Корла Бурк, чтобы  забыть
прошлое, начать все сначала. Видите ли, мой отец...
   - Нет надобности копаться в подробностях. Переходите к Хелен Фрамли.
   - Я получила от Хелен  Фрамли  то  весьма  странное,  удивившее  меня
письмо. Она написала, что прочла в газете... ну, да вы знаете... Я, мол,
собираюсь выйти замуж, между  тем...  она  знакома  с  Сиднеем  и  часто
слышала его рассказы обо мне... знаю ли я, что Сидней так и не развелся.
Она  дальше  писала,  что  Сидней  очень  изменился  со  времени   нашей
совместной  жизни,  стал  гораздо  спокойней  и  всерьез  решил  чего-то
добиться в жизни. Она не была уверена, что у него в настоящее время есть
деньги  на  развод,  но  если  я  не  хочу  ждать,  она  может  так  все
организовать, что я спокойно могу выходить  замуж,  а  после  того,  как
выйду замуж за Филиппа, Сидней примется за дело и добьется развода.
   Она написала, что у него  была  полоса  неудач,  но  через  несколько
недель у него снова появятся деньги.
   - Сколько денег на этот раз ему было нужно? - спросил я.
   - Она ни о чем подобном даже не упомянула. Вообще о том, что я должна
дать  деньги.  Она  высказала  мнение,  что,  если  он,  Сидней,  сможет
раздобыть  себе  достаточно  денег  для  того,   чтоб   обосноваться   в
каком-нибудь бизнесе, - это будет все, чего он желает, и  что  больше  я
никогда о нем не услышу.
   - У вас  не  создалось  впечатления,  что  письмо  писалось  под  его
диктовку?
   - Она утверждала, что Сидней ничего не знает о письме. Но...  но  он,
Сидней, сам напишет Филиппу Уайтвеллу, если выяснится, что  моя  свадьба
все-таки состоится, потому что ему не хочется, чтоб Филипп  женился  при
моем живом муже.
   - Какая забота о Филиппе!
   - Как раз в духе Сиднея... Сама  эта  миссис  Фрамли  показалась  мне
очень славной. Она хотела посмотреть на ситуацию с моей точки зрения.
   - Откуда она узнала, что вы были и остаетесь женой Сиднея? И как  она
разыскала некую Корлу Бурк?
   - Об этом она ничего не сказала, написав в своем коротком письме.
   - Таким образом, предложение  свелось  к  следующему...  Если  вы  не
пообещаете Сиднею Дженниксу денег, достаточных для того, чтобы он  начал
какое-то свое дело,  он  собирается  помешать  вашей  свадьбе.  Если  вы
пообещаете позаботиться о нем с помощью денег,  которые  вы  возьмете  у
нового мужа, он тогда... подождет... чего? Подождет вашего превращения в
курицу, постоянно несущую золотые яйца. Так?
   - Что ж, если вы так считаете...
   - Только так и можно понять то, что вы мне рассказали.
   - Значит, вы думаете, эта Хелен Фрамли...
   - Я не думаю, что Хелен Фрамли вообще писала это письмо!
   - Но она попросила меня ответить ей.
   - И вы ответили?
   - Да, конечно.
   - И это было то самое письмо, что продиктовал вам Артур Уайтвелл?
   - Он его не диктовал.
   - Но он знал, что в нем будет сказано вами.
   - Да.
   - Я хочу получить более подробную информацию об  этой  стороне  вашей
истории, - попросил я.
   - В общем, все  это  на  меня  обрушилось...  по  заслугам.  Как  вам
объяснить? Я даже самой себе не могу объяснить, почему  я...  вычеркнула
три месяца из своей жизни, что была замужем за Сиднеем Дженниксом.
   Я прогнала их от себя, как прогоняют воспоминание о кошмарном сне...
   - Вы хотите сказать, что ничего не рассказали Филиппу о том  времени,
что Филипп ничего не знал ни о Сиднее Дженниксе, ни о том, что  вы  были
замужем?
   - Верно.
   -   Это   письмо   от   Хелен   Фрамли   обрушилось   на   вас,   как
тысячекилограммовая бомба при прямом попадании...
   - Да, и знаете, что я сделала? Я взяла письмо и отправилась  повидать
Филиппа. В его контору. Кстати, вечером мы должны были увидеться,  но  я
не дождалась вечера.
   - Вы с ним, очевидно, не встретились?
   - Нет. Куда-то вызвали  его  по  очень  важному  делу,  в  офисе  мне
передали записку, в  которой  говорилось,  что  он  очень  сожалеет,  но
вынужден просить меня перенести нашу встречу, что он  пытался  связаться
со мной по телефону,  но  не  смог  дозвониться.  Еще  он  написал,  что
принесет мне обручальное кольцо около одиннадцати часов  и  выяснит,  не
смогу ли я с ним позавтракать на следующий день.
   - Артур Уайтвелл был в офисе? - спросил я.
   - Да. Был внимателен и очень  мил.  Он  примирился  со  свадьбой.  Я,
конечно, понимала, что он ее не одобряет, но тогда...
   - Вы рассказали Артуру Уайтвеллу свою историю?
   - Да.
   Я пристально посмотрел на Корлу:
   - Полагаю, он был ошеломлен?
   - О, да... Страшный удар для него.  Но  он  оказался  на  высоте.  Он
признался, что сначала я ему не понравилась, но в  конце  концов  понял,
что Филипп меня безумно любит, а он, отец, достаточно хорошо относится к
сыну, чтобы препятствовать тому быть счастливым на свой  лад,  а  не  на
отцовский... Что если я нужна Филиппу, то и он примет меня  в  семью,  и
что никто никогда не узнает, что на самом деле он был против...
   Он был в достаточной степени откровенен, и я в тот миг  еще  сильней,
чем когда бы то ни было, привязалась к нему. Ведь он успокоил меня  и...
ну, был таким мудрым,  всепонимающим  и  снисходительным  и  к  тому  же
умеющим держаться точки зрения здравого смысла.
   - Какая же это точка зрения?
   - Он, конечно, сказал, что теперь мы можем не торопиться со свадьбой,
и добавил, хотя мне это уже было известно, что если бы Филипп узнал, что
я была замужем, что существует другой мужчина, который был  первой  моей
любовью и к тому же моим мужем, который жил со мной, который... В общем,
вы знаете Филиппа,  вы  поймете,  какие  чувства  он  мог  бы  при  этом
испытывать. Он ведь ужасно чувствителен.
   - И что же дальше? - Я хотел, чтобы Корла не  уходила  в  сторону  от
нужного мне русла.
   - И я  показала  ему  письмо  Хелен  Фрамли.  Он  высоко  оценил  мою
честность.  Добавил,  что  большинство  женщин  поддалось  бы  искушению
закончить дело со свадьбой. Еще он посоветовал мне написать мисс  Фрамли
и сообщить, во-первых,  что  о  свадьбе  теперь  речь  не  идет  и  что,
во-вторых, Дженникс не должен был связаться с Филиппом.
   - Почему он не желал, чтобы Дженникс связался с Филиппом?
   - Он не хотел, чтобы Филипп был так жестоко разочарован.  Именно  эта
идея стояла за всем нашим разговором. Мне предстояло  спасти  репутацию,
но это делалось не ради меня. Ради Филиппа!
   - Кто предложил план спасения?
   - Пожалуй, мы вместе его разработали, в некоем сотрудничестве. Мистер
Уайтвелл сказал, что временно мне придется уйти  со  сцены,  так,  чтобы
Филипп никогда не узнал, что на самом деле произошло. Пока не  привыкнет
к моему отсутствию. Тогда мы сможем все ему  открыть.  Он  добавил,  что
когда-нибудь  в  будущем,  если  я  добьюсь  от  Дженникса  развода,  не
останется никаких препятствий для моего  замужества.  Филипп  тогда  все
узнает и все правильно поймет.
   - Вам не приходила в голову мысль, что следовало бы пойти к Филиппу и
откровенно ему во всем признаться?
   -  Ну,  если  честно,  мистер  Лэм,   приходила.   Потому-то,   пусть
импульсивно,  я  сразу  отправилась  в  офис   к   Филиппу.   Я   хотела
чистосердечно во всем ему признаться, все  ему  объяснить.  Но  так  ему
рассказать, чтоб не  причинить  боли.  Его  отец  заявил,  что  понимает
Филиппа лучше,  чем  я,  и  что  единственным  выходом  для  меня  будет
исчезнуть.
   И  притом  в  таких  обстоятельствах  исчезнуть,  чтобы   обязательно
создалось впечатление, что со мной произошло что-то совсем  необычное...
Если честно, мистер Лэм,  я  и  тогда  подумала,  что  помимо  заботы  о
Филиппе, мистер Уайтвелл беспокоился  и  о  себе.  Понимаете,  уже  было
объявлено о помолвке и назначен день венчания, и  если...  в  общем,  вы
понимаете, что могло случиться, если  бы  обнаружилось,  что  невеста  -
замужняя женщина. Удар для семьи Уайтвеллов, не правда ли?
   - Другими словами, Уайтвеллу совсем не  улыбалось  прийти  в  клуб  к
своим друзьям и услышать от одного из них:  "Ваш  сын  сегодня  женился.
Поздравляю", а ответить пришлось бы не "спасибо", а:  "Нет,  выяснилось,
что у этой женщины есть живой муж, так что мы разорвали помолвку".
   Корла вздрогнула, как от приступа боли.
   - Я действую жестоко, потому что хочу, чтобы вы взглянули на дело под
моим углом зрения.
   - Под каким же?
   - Подумайте... Разве Филипп не простил бы вас?
   Он утверждал бы, что это не ваша вина, настоял бы на  том,  чтобы  вы
поехали и добились развода. Ваша свадьба была бы просто отложена.
   - Я не думаю, что Филипп когда-нибудь смог бы простить  меня,  что  я
скрыла от него свой первый брак.
   - А я думаю, смог бы.
   - Нет, и я знаю его лучше, чем вы.
   - Но отец знает его достаточно хорошо, - сказал я, - и  его  опасения
совпадали с моим предположением.
   - Что заставляет вас утверждать это, мистер Лэм?
   - Его отец использовал возможность убрать вас со  сцены  и  заставить
совершить нечто такое, за что Филипп  никогда  бы  вас  не  простил.  Не
понимаете? Если вы когда-нибудь вернетесь к Филиппу и попытаетесь с  ним
объясниться, вы нравственно погибли. Филипп никогда не  смог  бы  забыть
тех страданий, которые ему  пришлось  испытать,  когда  вы  исчезли  при
туманных обстоятельствах, а он не  знал  и  не  мог  узнать,  что  же  в
действительности с вами произошло. Он мучился при мысли, что,  возможно,
вы похищены, подвергаетесь какой-то опасности. Простите, я не хотел быть
причиной ваших слез, но я просто хочу, чтобы вы поняли.
   - Но мистер Уайтвелл обещал мне, что все расскажет Филиппу.
   - Уайтвелл вас одурачил. И это все, что я хотел у вас выяснить.
   - Я ничего уже не в состоянии понять...
   - Между тем все понятно. Если Уайтвелл, в конце концов, объяснит  все
Филиппу, он обязательно вынужден будет  сообщить,  откуда  ему  все  это
известно; значит, вынужден  будет  признаться  Филиппу,  что  он,  отец,
принимал участие в обмане, беседовал с вами, что именно он убедил вас не
ждать Филиппа и ничего ему не рассказывать. Филипп, вероятно, простил бы
вас, и что-нибудь  можно  было  придумать.  Артур  Уайтвелл  сочинил  бы
какую-то  важную  деловую  сделку  в  Нью-Йорке,  требующую  присутствия
Филиппа на востоке. Свадьба м