водил до машины, вернулся в зал, где его встретил Толик.
   - Спасибо, но  мы  бы  справились  с  хамами  и  сами,  мы  не  такие
беспомощные, как выглядим. Может, не  откажетесь  сесть  к  нам,  выпить
рюмку.
   - Можно, - согласился Тулин, - я сегодня только откинулся из  крытой,
в Москве порядком не был, мне все чудно.
   Они сели за столик Агеева, перезнакомились, выпили,  через  некоторое
время Толик спросил:
   - Извините за нескромность, но  раз  вы  сами  об  этом  сказали,  то
простите за любопытство: за что сидели и долго?
   - Вежливый, - ухмыльнулся Тулин. - Небось предки богатенькие,  сам  в
институте?
   - Отец с матерью зарабатывают нормально. А я  только  весной  среднюю
школу заканчиваю, поступлю в институт, имеющий военную кафедру, в  армии
неохота служить.
   - Все не рвутся, но кому-то приходится. Я вот Афган прошел, от  Чечни
увернулся. Сегодня у нас март, а заскочил в столицу на старый Новый год,
так надо такому случиться, вышел от друга в  ларек  за  пузырьком,  меня
чуть на тротуаре иномарка не сбила, я кулаком по стеклу, не разбил даже,
треснуло только. Выползают из машины два квадрата, хотят  прибить.  Я  с
похмелья был, злой и вложил им от души.
   - Я видел, - вставил Толик.
   - Это я так, шутливо. - Толик указал на бар, махнул рукой. - А  зимой
я вложился.  А  после  оказалось,  иномарка  какого-то  депутата  везла,
изувечил я охранников. И началось. Машина на меня на  тротуаре  наехала,
так пять свидетелей нашли, мол, случилось все на проезжей  части.  Затем
установили задним числом, что пьяный был, на  машину  напал,  в  которой
находился народный избранник.  Возбудили  уголовное  дело  за  нанесение
тяжких телесных повреждений, повлекших расстройство здоровья.  Анатолий,
ты бы видел эти буфеты! Я же не виноват, что у них  при  такой  солидной
комплекции здоровья на копейку. Два месяца  в  Бутырке  под  следствием,
хорошо парни-афганцы подсобили, шепнули тому депутату, мол,  если  Жорка
срок получит, мы твои депутатские сроки сократим, перенесем заседание на
кладбище. Суд - цирк да и только. Я в клетке  сижу,  "буфеты"  показания
дают. Судья красотка попалась, вострая такая, спрашивает у них, как  это
получается, вы в охране работаете, на "мерсе" раскатываете, а сами  себя
защитить не в силах. Затем красотка принялась за меня. Вы боевой офицер,
вам должно быть стыдно увечить мирных граждан. Я отвечаю,  вы  взгляните
на них, госпожа судья, я просто испугался. Зал  от  хохота  содрогнулся,
судья улыбнулась. Что поделать, если у меня рожа такая непугливая. Судья
заявила,  гражданин,  вы  со  страха  можете   кого-нибудь   убить.   Мы
посовещались на месте и решили, чтобы обезопасить окружающих  и  сделать
вас смелее,  получите  два  года  условно  и  выметайтесь.  Над  головой
условное осуждение, а я снова в драку лезу, очухался,  пошел  до  машины
провожать.
   - Тяжелая у вас рука, уважаемый, - сказал Толик, раздумывая,  как  бы
такого бойца в  отряд  привлечь.  Схватка  с  Капитаном  и  его  парнями
неминуема.
   Боевой офицер - находка, но с пацанами он связываться не захочет.
   Тулин понял, о чем размышляет сосед и помог ему, сказав:
   - Чую, сегодня в Москве в одиночку  да  без  работы,  денег  и  жилья
трудно придется. Я к корешу приехал, а он с женой на Север умотал. Поеду
в Подольск, там у меня друзья по Афгану живут, помогут.
   - Можно и в Подольск, но лучше остаться. Мы хоть  и  молодые,  но  на
первых порах квартиру устроим, рублем и девочкой  обеспечим,  там  видно
будет, - сказал Толик.
   - Спасибо, конечно, только что видно  будет?  -  Тулин  плеснул  себе
водки. - На дело я не пойду, мне тюрьма  не  понравилась.  В  ней  сыро,
холодно, голодно, решетки кругом. Вы молодые, наверняка куски рвете, мне
такое не годится. Я руку протяну, если куш можно  взять.  А  такое  дело
требует времени и подготовки.
   - Вы человек взрослый, вас никто никуда не тянет,  -  ответил  Толик.
Переночуйте, помойтесь,  переспите  ночь  с  отличной  девчонкой,  утром
опохмелитесь, на ясную голову и решайте.
   Тулин изобразил задумчивость, затем, как бы решившись, сказал:
   - Уговорил. Только не держи меня за придурка,  -  раз  ты  мне  такую
жизнь предлагаешь, значит, имеешь корысть.
   - Имею. - Агеев улыбнулся, подозвал своего парня, приказал:
   - Отвези человека к Анне, пусть примет по высшему разряду,  а  завтра
утром ждет меня в гости.
   Гуров поднялся в семь, около часа мучил себя  силовой  гимнастикой  и
шептал нехорошие слова в адрес людей, которые якобы без утренней зарядки
жить не могут. Затем он принял  контрастный  душ,  побрился  "Жиллетом",
электробритву не признавал, прыснул на  физиономию  и  руки  французским
одеколоном, который ему подарила Мария.
   Ненормальный я человек, рассуждал он, болтаясь  по  пустой  квартире.
Мария рядом, я порой сильно раздражаюсь, чувствую  себя  стесненно,  нет
ее, тоскую, словно пацан без  мамы.  На  Западе  чуть  не  каждый  имеет
психоаналитика.
   Во-первых, моей зарплаты на него не хватит, во-вторых, я не люблю, да
и не умею исповедоваться... Он выпил чашку кофе, надел  свежую  рубашку,
повязал новый галстук, опять же  подарок  Марии,  облачился  в  отличный
костюм, взглянул на себя в зеркало, поморщился. Вот за  это  тебя  и  не
любят, подвел он черту и  переключился  на  размышления  о  работе.  Тут
зазвонил телефон.
   - Слушаю вас внимательно, -  привычно  произнес  Гуров  и  недовольно
поморщился. Нормально ответить по телефону не могу, все выпендриваюсь.
   - Привет, командир, - услышал он ленивый голос  Тулина.  -  Поздравь,
классную девчонку подцепил, ночевал  у  нее.  Познакомился  с  душевными
ребятами. Современные дружные  мальчики,  а  Толик  Агеев  еще  и  умен.
Пригрели, обласкали, спрашивается, зачем ты мне нужен?
   - Только головная боль, - поддержал Гуров. - Девчонку поцелуй за меня
в попку. Обожаю красивых душистых девочек в попку целовать.  Я  ушел  на
службу. Ты звони. - Он положил трубку. Силен  Георгий,  людям  нравится,
себя умеет подать, цены такому помощнику нет, рассуждал  сыщик,  надевая
плащ и выходя к машине.
   Прежде чем идти по Калашному переулку к посольству, напротив которого
он  парковал  свой  "Пежо",  Гуров  закурил  сигарету,  словно   кого-то
поджидая.
   Лишь убедившись, что пока он никого не интересует, прошел  к  машине,
осмотрел внимательно, ощупал специальным устройством.
   - Доброе утро, Лев Иванович, - сказал постовой,  дежуривший  у  ворот
посольства. - Мы не имеем привычки дремать на службе.
   - Доброе утро, - ответил Гуров. - Я в вас не сомневаюсь,  срабатывает
природная трусость и дурные привычки.
   Счастливо. - Он сел за руль и покатил в министерство.
   Как ни рано пришел в кабинет Гуров, здесь уже находились и Станислав,
и старые сыщики Нестеренко и Котов, которых он привлекал к работе  время
от времени уже не первый год. Валентин Нестеренко и Григорий Котов  были
уволены на пенсию, четверть века отработал и гуляй, а то слишком  умный.
Таких в России с семнадцатого года не любят, было время, и  сажали  либо
отстреливали, теперь выталкивают на пенсию. Они служили  в  коммерческих
структурах охранниками, но мучились от скуки и по первому зову являлись,
уверенные: Лев Иванович что угодно заставит делать, но скучать не  даст.
Такие внешне различные, по  привычкам  и  манере  разные  люди  в  жизни
попадаются редко, они чаще  встречаются  на  экранах  -  в  комедиях,  в
которые режиссер подбирает актеров по принципу их противоположности.
   Нестеренко - типичный  русак,  худой,  высокий,  жилистый,  несколько
прямолинейный, упрямый, настойчивый.
   Если он взял след,  то  его  можно  только  убить,  сбить  со  следа,
стряхнуть Валентина невозможно.
   Котов - типичный  еврей,  невысокий,  кривоногий,  с  унылым  длинным
носом, извечной грустью в карих  глазах,  всегда  сомневающийся,  внешне
рассеянный и задумчивый. По одному  делу  Грише  пришлось  разрабатывать
буфетчицу из Шереметьево-2, не желавшую давать свидетельских  показаний.
Котов ходил за женщиной от зари до глубокой ночи, носил за ней сумки  из
магазина, в дни ее работы сидел в буфете всю смену, пил кока-колу и кофе
декалитрами, довел несчастную до того, что она стала  приглашать  его  в
дом, кормить. История кончилась тривиально - они поженились, родили сына
и жили счастливо.
   Нестеренко изображал антисемита, Котов  обзывал  напарника  недобитым
нацистом, при этом они прекрасно работали в паре и были друзьями.
   Гуров поздоровался, занял свое место за столом, спросил:
   - Ребята, вы в курсе задания?
   - В общих чертах, - ответил Нестеренко. - Оно мне не кажется сладким,
хуже того, я считаю решение подобной проблемы нашими силами нереальным.
   Нужна кропотливая работа в отделениях, райуправлениях.
   - Ты  опытный,  трезво  мыслящий  опер,  Валентин,  -  сказал  Гуров,
взглянул на Котова. - Гриша, что молчишь?
   - Сказать нечего. - Котов  достал  платок,  высморкался.  -  Вы,  Лев
Иванович, не держите нас за мальчиков.  Валя  славянин,  открытая  душа,
говорит, что думает. Вы,  господин  полковник,  все  решили,  прикинули,
командуйте. Наше дело - выполнять, под нож и пули не подставляться.
   - Ну до чего хитрый, сил нет.  И  комплимент  старшему  выдал,  и  на
вопрос не ответил, - возмутился Нестеренко. - Я глупый  славянин,  а  он
хитрый еврей.
   - В Нюрнберге вам исчерпывающе ответили, - заметил Котов.
   - Кое-какие соображения у меня действительно имеются. Они не в  ладах
с нравственностью и моей совестью, но об этом позже, - сказал  Гуров.  -
Под одну группу отморозков я человека подвел, но таких  групп  в  Москве
много.
   Ваша задача определить их дислокацию, получить установочные данные на
главарей.  Уверен,  вы  будете  работать  не  ногами,  а  головой.   Все
необходимые данные имеются в компьютерах райуправлений,  возможно,  и  в
одном месте - в Управлении по  борьбе  с  организованной  преступностью.
Гонористым ментам объясните, что выполняете приказ первого зама  Шубина,
давайте телефон генерала Орлова.
   - Извини, Лев Иванович, - сказал  молчавший  до  этого  Станислав.  -
Тебе, безусловно, известно, что ни потерпевшие, ни  свидетели  показаний
на данную публику не дают.  И  как  бы  ты  с  нравственностью  и  своей
совестью ни обращался, положение не изменится.
   - Мне известно, - Гуров кивнул оперативникам. - Выполняйте.
   - К вечеру доложим, - ответил Нестеренко и вышел из  кабинета  следом
за Котовым.
   - Очень верно написали Стругацкие - "трудно быть  Богом"?  -  спросил
Станислав.
   - Не знаю,  не  пробовал,  -  ответил  Гуров,  раскладывая  на  столе
документы. - Давай попытаемся не трепаться и немного поработаем.
   Толик Агеев, хорошо одетый, с выправкой гвардейца, с лукавой усмешкой
на  лице,  вышел  из  подъезда  своего   дома,   закурил   и   мгновенно
преобразился.
   Фигура его обмякла,  движения  стали  расхлябанными,  походка  то  ли
моряка, то ли пьяницы, улыбка исчезла.  Толик  сплюнул  сквозь  зубы  на
стену дома и потащился по улице, загребая вихляющими  ногами  по  лужам.
Вскоре к нему присоединилась одна фигура, вторая, когда группа вышла  на
парковую аллею, их было уже человек двадцать. Они не  разговаривали,  не
смеялись, двигались молча, неся перед собой волчью  злобу  и  опасность.
Они  еще  никого  не  тронули,  а  парк  мгновенно   опустел,   замаячил
милицейский патруль и тут же растворился в сумерках.
   - Присядем, - обронил Толик.
   - Скамью разверните! - приказал Командир.
   Тут же массивную скамью перенесли с одной  стороны  аллеи,  поставили
напротив другой, образовав "купе", расселись. Два парня вынули из  сумок
бутылки. Толику и Командиру вручили стаканчики, сами  пили  из  бутылок.
Выпив стаканчик виски и закусив, Толик сказал:
   - Кто пить не умеет, пусть воздержится. Кстати,  позорного  в  отказе
ничего нет, я сам практически не употребляю. Хочу посоветоваться.
   Он был и  тактик,  и  психолог,  несколько  пацанов  молча  отставили
бутылки.
   - Значит, так, - продолжал Толик. - Нам необходимо  решить,  либо  мы
самораспускаемся, либо мы готовимся к схватке с мужиками Капитана.
   Какие будут мнения?
   - Пошли бы они, козлы! - заявил Командир.
   - Драться! Драться! Поубиваем  мужиков,  они  оборзели!  -  раздались
выкрики.
   - Что смелые, рад. - Толик закурил. - Но силы не равны. В рукопашной,
на ножах и цепях мы против них не годимся. Если дойдет дело до стрельбы,
то совсем дохляк. Сколько у нас стволов, Командир?
   - Пять боевых и три газовых, - ответил Командир.
   - А у мужиков  только  "калашниковых"  штук  семь,  о  пистолетах  не
говорю. Мы без серьезной подготовки и руководства  профессионала  никуда
не годимся. Вчера вечером, кто в "Фиалке" был, видел  одного  профи,  он
двумя ударами уложил двух козлов Капитана, отобрал у них автоматы, помог
дойти до тачки.  Я  с  ним  познакомился,  человек  без  определенки,  с
условным сроком, без денег и друзей. Афганец. Сейчас у  Анны  прилег,  я
конкретного разговора с ним не имел.
   - Извини, Толик, но бойцу-афганцу мы даром не нужны, - сказал  парень
по кличке Змей. - Какой бы он ни был супер, против группировки  Капитана
ему не выступить. И, повторяю, на хер мы ему сдались?
   Одной из сильных сторон характера Толика было умение признать свою не
правоту. Он вздохнул, длинно сплюнул, смачно выругался.
   - Ну, прав ты. Змей, прав. Не пойдет боевой офицер на чужую войну, да
и пацаны мы для него. И нас ему не обучить, на то годы требуются,  а  мы
желаем все получить сегодня.
   - Лучше вчера! - вставил кто-то.
   - Мой совет - жить, как  живем,  в  "фиалке"  не  появляться,  дорогу
Капитану и его парням уступать. Я с афганцем  разберусь,  возможно,  его
Анна придержит, а там будет видно.
   Главе группировки, которая держала район Москвы, недавно  исполнилось
двадцать семь. Капитан лишь в глазах пацанов-отморозков был  мужиком,  а
по жизни просто молодой бандит. Он имел на плечах голову с мозгами, умел
руководить людьми, был скор на  расправу,  по-своему  справедлив.  Кроме
рэкета, он вел серьезную торговлю водкой, имел солидный  доход,  которым
делился с окружением,  люди  его  уважали  и  побаивались.  С  соседними
группировками Капитан жил мирно, мелкие недоразумения  разрешались  даже
не на "стрелках", а за ресторанным столом.  И  как  заноза,  которая  не
давала спать спокойно и начинала нарывать,  были  пацаны-беспредельщики,
или так называемые "отморозки". Капитан уже  разговаривал  со  знакомыми
ментами, давал деньги и адреса главарей. Но и купленный мент  ходит  под
прокуратурой  и  законом,  объясняет:  доказательств  нет,  свидетели  и
потерпевшие идут в отказ, показаний не дают.  Даже  заловить  пацанов  и
просто отлупить их в отделении некому. Рядовые да и  сержантский  состав
прекрасно знают,  как  малолетки  злы  и  мстительны,  отлупишь,  так  в
вечернее время стаей навалятся, костей не соберешь. У многих ментов жены
и дети, спать  перестанешь.  Вроде  пустячная  проблема,  но  решить  ее
Капитан не может. А пацаны грабят  и  увечат  припозднившихся  прохожих,
гостей курируемого ресторана, подрывают его. Капитана, авторитет.
   Капитан спустился в подвал  к  Митьке,  кивнул  Сережке  Бестаеву  на
дверь, попросил совета.
   - Переловить и поубивать? - спросил  он  в  конце  разговора.  -  Как
первого заловишь, завяжется война. Кроме того, они  начнут  мстить  моей
клиентуре. Присоветуй, Дмитрий, ты вор в законе, человек многоопытный.
   Хозяин  отложил  инструмент,   обтер   руки   полотенцем,   взъерошил
серебряный чуб, недовольно хмыкнул, натужно произнес:
   - На жизнь, Коля, нужно смотреть открыто, мужественно.  Я  в  законе,
когда с равными беседую да за колючкой.
   А тут я лишь мастеровой, хромой мужик, не  более  того.  Было  время,
молодость, другая жизнь, смелость и  безрассудность,  сейчас  все  иное.
Совет могу дать. Ты крепко на стуле сидишь, не свалишься?
   - Не пугай, я не мальчик.
   - Ты юноша, крепко никогда не битый.  А  совет  такой:  переговори  с
полковником Гуровым. Есть такой опер-важняк из Главка. Он в жизни  рубля
не взял, мужчина серьезный, с нашим братом  справедливый,  ты  таких  не
встречал. - Он подумал и добавил:
   - Я тоже не встречал. Хотя начальник у Гурова генерал такого  окраса,
да и подчиненный Станислав одной масти. Это сыскари старой закваски.
   - Так о чем же я с таким волком калякать стану? -  удивился  Капитан.
Он меня знает?
   - Не сомневайся, Гуров  всех  знает,  и  сложности  твои  ему  хорошо
известны.
   - Он что, с тобой советовался?
   - Ты, молокосос, лишних вопросов не задавай! - рассердился Митька.  -
Ты спросил, я ответил. Тебе  нужен  в  районе  порядок?  Гуров  о  людях
печется, хочет, чтобы они ходили по улицам спокойно.
   - Так ведь опасно, коли  он  не  берет,  человек  серьезный,  с  меня
первого шкуру и снимет, - задумчиво произнес Николай Иванов.
   - Не сомневайся, снимет, если будет за что, так  обязательно  снимет,
усмехнулся Митька. - Но важняка твоя водочная торговля, мелкий рэкет  не
интересуют, он себя на пятаки не разменивает. Сегодня  за  тобой  ничего
нет, встречайся, расскажи все, как мне.  Если  он  захочет  помочь,  так
сделает, не хочет - крутить не станет, скажет прямо.
   - Так как же я его найду?
   Дмитрий поднялся, крякнул, прошел в глубь мастерской,  принес  пухлое
портмоне, достал пачку визиток, заскорузлыми  пальцами  перебрал,  нашел
нужную, протянул гостю.
   - Позвони, там и рабочий и домашний, можешь сослаться на меня.  Гуров
определит, когда и где вы встретитесь.
   Карточку вернешь, она дорогого стоит, я тоже живой и по земле хожу.
   Капитан разглядывал визитку, качал головой, откашлялся и сказал:
   - Ну и длинный ты мужик, Митя.
   Молодость прошла только за колючкой и в законе... Навешал мне на уши,
я рот разинул, тюльку проглотил.
   - Ты когда на  встречу  пойдешь,  оденься  в  лучшее,  Гуров  дорогие
костюмы уважает.
 
*** 
 
   Как Толик и ожидал, окрутить  афганца  Анне  не  удалось,  однако  он
заметно помягчел, девчонка старалась, вилась вокруг него  словно  кошка.
Георгий и оглаживал ее, как кошку, ласково, слегка небрежно.
   Толик зашел в гости днем. Тулин  был  без  вчерашнего  запаха,  чисто
выбрит,  встретил  радушно.  Когда  Анна   при   виде   высокого   гостя
засуетилась, афганец ее остановил, спросил:
   - Девочка, тебе в парикмахерскую сходить не требуется?
   Анна была девочка из группировки, смеясь, ответила:
   - Я могу ванну принять и дверь плотно закрыть.
   - Умница, действуй. - Тулин взглянул на часы, пожал плечами,  сказал:
Толик, мы даем зароки для того, чтобы было что нарушать. - Он достал  из
шкафа бутылку коньяка, рюмки, нарезал лимон, налил, кивнул:
   - И вам не болеть. - Закусив лимоном, продолжил:
   - Теперь рассказывай, зачем тебе понадобился старый гладиатор?
   - Вы не женщина, не набивайтесь  на  комплименты,  -  ответил  Толик.
Расцвет сил и мастерства. Завидую.
   - Совершенно напрасно, непомерной ценой оплачено, жизнью товарищей. А
что сам живой, заслуга не моя, так карта выпала. - Тулин вновь  наполнил
рюмки. - Не размазывай по тарелке, говори о деле.
   Толик  рассказал  о  сложившейся  в  районе  обстановке,  закончил  с
некоторым пафосом:
   - Хотим, нет, но будущее принадлежит молодежи.
   - Свежая мысль, но никто и никогда власть не отдавал добровольно,  ее
можно только отобрать силой. У вас желание  есть,  а  силы  не  хватает.
Значит, отойдите в сторону и мужайте. Моя  фамилия  не  Матросов,  я  на
амбразуру не лягу.
   Толику не нравился сложившийся разговор, афганец держался вежливо, но
в его тоне звучало неприкрытое пренебрежение. Агеев к  такому  отношению
не привык, начинал злиться.
   - Вы прожили кровавые, но красивые годы, мы тоже  хотим  и  ждать  не
намерены, - сказал он резко.
   - Не желаете - не  ждите.  Хватит  силы  и  ума,  отнимите  власть  у
Капитана. А не можешь, не ной и помощи не проси. Я на паперти н