а крайне опасным, но ликвидировать его  здесь  -
просто  безумие.  Полковник  выполняет  специальное  задание.  Если   он
исчезнет, мы все окажемся под колпаком.
   - А если он сначала уедет и лишь позже исчезнет?  -  Юдин  улыбнулся,
даже подмигнул, сжал Романову кисть и пошел к выходу. - Я не  вмешиваюсь
в работу Мельника, - добавил, обернувшись:
   - Желаете, поговорите с ним сами.
   - Он не станет со мной разговаривать.
   - Конечно, не станет, - буркнул Юдин и зашагал по аллее.
   "Что хотел, я узнал, - рассуждал Юдин. - Хотя и  ничего  нового  этот
спец мне не сообщил. Полковник хочет установить с  нами  контакт,  и  из
этой зоны он должен уехать живым и здоровым. Спец  из  гаража  чистодел,
как его и рекомендовали. Хорош он только в своей специальности".
   Романов проводил гостя, задержался  на  пороге  гаража.  Почему  Юдин
поинтересовался  только  разговорами  Мельника?  Много  звонили  девицы,
обыкновенный женский треп. С кем-то пытался соединиться Кац, но  абонент
не ответил. Однажды звонили Губскому, разговор велся  по-русски,  но  на
жаргоне и было мало понятно. Старик явно  всполошился,  надо  прокрутить
запись еще раз.
   Романов вернулся  в  свои  апартаменты,  раздвинул  встроенный  шкаф,
включил лежавший на полке магнитофон. Почувствовав, что  за  его  спиной
кто-то стоит, сделал шаг в сторону. Мощная рука обхватила горло, ударила
под челюсть, только зубы лязгнули, вторая рука  скользнула  под  пиджак,
выхватила пистолет. Романов понял - сопротивляться  бессмысленно,  хотел
поднять руки, но его швырнули в сторону, он упал на диван,  перевернулся
и  увидел  полковника  Гурова.  Сыщик  смотрел  спокойно,  с   некоторым
любопытством, сунул пистолет  в  карман,  провел  пальцами  по  клавишам
магнитофона и спросил:
   - Музыку любите? Бардов, наверное? Или  классику?  Давайте  послушаем
вместе.
 
Глава четвертая 
 
   Людмила Заслонова, по кличке Авария, лежала в центре гостиной,  лицом
прижимаясь к ковру, широко раскинув руки. Ее длинные светло-русые волосы
намокли в крови и казались черными.  Чуть  ниже  правого  уха  перестала
хлестать кровь.
   - Темпераментная девка была. Тайфун, - сказал Мельник, обходя труп  и
косясь на Юдина и Каца, которые застыли в дверях номера.
   Вечерело,  в  номере  становилось  сумеречно.   Кац   прислонился   к
притолоке, Юдин втянул его в номер, захлопнул дверь. Мельник опустился в
кресло, не сводя взгляда с мертвой девушки, пошарил  рукой  по  столику,
нашел сигареты и зажигалку, закурил. - Я пойду, - пробормотал Кац, хотел
открыть дверь, наткнулся на твердую руку Юдина.
   - Присядем, - сказал Юдин, вновь подтолкнул Каца, сам сел у бара.
   - Кац, дверь запри, - Мельник облизнул и без того мокрые губы. -  Нам
еще не хватает...
   Перед тем, как войти в номер и обнаружить труп, они втроем около часа
мирно  беседовали  и   ссорились,   сидя   в   номере   Юдина.   Кое-как
договорившись, отправились к Губскому. Когда шли  по  коридору,  Мельник
заметил, что дверь его номера  приоткрыта,  заглянул...  Теперь  каждый,
глядя на труп, решал, что делать, как выпутываться.
   - Интересно, кто и зачем?.. - Мельник загасил сигарету о полированную
крышку стола. - Девка-то здесь  при  чем?  -  Он  опустился  на  колени,
приблизился ползком к телу, тронул руку. - Теплая.
   - Ладно, подбери сопли, - сказал Юдин. - Что, покойников не видел?  И
что значит "теплая"? Надо точно знать, когда убили.
   - А у нас тут сыщик имеется, -  Мельник  криво  улыбнулся.  -  Может,
позвать? - Он вскочил, поддернул брюки, начал расхаживать по  номеру.  -
Мы были вместе. Старик вроде бы спал. На этаже еще мент и твоя девка.  -
Мельник взглянул на Юдина. - Как ее?.. Кстати, где она?
   - Гуляет.
   - Одна? Чего это она одна гуляет?
   - Брось. Не говори ерунды, - Юдин вздохнул. - Ну при чем тут  Нинель?
Ты же видишь, девчонке распороли горло. Ясно, что убил мужчина,  который
носит при себе нож.
   - Извините, но мне кажется, что мы не тем занимаемся, - произнес тихо
Кац. - Нам сейчас не преступника искать надо, а  думать,  как  это  дело
замять, обойтись без прокуратуры и милиции. Если наш  сосед  узнает,  он
немедленно позвонит, понаедут товарищи. Возникнут нежелательные вопросы,
на которые нам придется искать ответы.
   - Ну что ты зазудел? - вскинулся Мельник. - Мы и без твоей  еврейской
мудрости видим, что в дерьме. Что ты предлагаешь?
   Кац смотрел печально, вздохнул и отвернулся. Он еще  не  догадывался,
что является невольным виновником смерти девушки.
   - Анатолий Самойлович  прав,  главное,  чтобы  об  этом  не  пронюхал
полковник, - сказал Юдин. - А тело надо отсюда по-тихому  убрать.  Гоги,
зови своих парней, пусть завернут - ив машину. Зазвонил телефон,  и  тут
же кто-то постучал в дверь.
   - Гоги, сними трубку, - Юдин пошел к дверям, хотел было  предупредить
Мельника,  чтобы  не  болтал  по  телефону  лишнего   но,   естественно,
промолчал, повернул ключ, чуть приоткрыл дверь и выскользнул в коридор.
   - Извини, Борис,  -  сказала  Нина,  невольно  отступая  под  напором
агрессивно вышедшего из номера Юдина. - Ты Людмилу не видел?
   - Нет, - Юдин  натужно  откашлялся,  -  понимаешь,  Нинель,  уик-энд,
видимо, не получится, тебе лучше вернуться в Москву.
   - Как скажешь, - Нина дернула плечиком, улыбнулась. - Я тебя,  Борис,
уважаю. Но я не девочка, и давай по-хорошему. Ты мне  больше  не  звони,
угрожать мне не надо. Договорились?
   - Добрый вечер, дамы и  господа.  Добрый  вечер!  -  Гуров  подходил,
широко раскинув руки, словно  собирался  обнять  обоих.  -  Давайте  без
церемоний, иначе мы здесь подохнем со скуки.  -  Он  щелкнул  каблуками,
поклонился, взглянул на девушку. - Гуров Лев Иванович.
   - Нина, - девушка протянула руку и оглядела Гурова. - А вы интересный
мужик. Лев Иванович! Моего джинсового кавалера зовут Борис Андреевич. Он
сию минуту дал мне развод.
   - Очень приятно, - сказал Гуров, пожимая руку Юдину.
   - Что приятно? Развод? -  улыбнулся  Юдин.  -  Лев  Иванович,  будьте
рыцарем, займите даму, я  через  час  освобожусь,  выпьем,  поговорим  о
жизни. Договорились?
   - Не знаю, не знаю, обещать не могу, - разыгрывая  ловеласа,  ответил
Гуров, непроизвольно отметив, что Юдин застыл у двери и явно нервничает.
- А Георгий Акимович у себя? - он постучал в номер.
   Юдин чуть было не толкнул полковника, выручила Нина, которая уверенно
взяла Гурова под руку и сказала:
   - Вы в каком номере? Выпьем по рюмке и пойдем гулять.
   - Давайте, - кивнул Гуров, переводя взгляд на Юдина, на дверь и вновь
на Юдина. - С большим удовольствием.
   "Юдин не пустит меня в номер Мельника,  костьми  ляжет,  но  не  даст
войти.  Интересно,  почему?   Какой   криминал   скрывается   за   белой
лакированной дверью?" - рассуждал Гуров,  заглядывая  в  глаза  Юдина  в
поисках ответа.
   - Нинель, считай, я ничего не говорил, - Юдин вырвался из-под взгляда
Гурова, посмотрел  на  девушку.  -  Вскружи  голову  этому  супермену  и
возвращайся, о'кей?
   - Ну, голова у меня не из слабых, - пошутил Гуров,  положил  руку  на
плечо Юдина, почувствовал, как тот напряжен.
   Вышел из своего номера Губский. Он был великолепен. В строгой  темной
тройке,  по  жилетке  золотая  цепь,  белая  рубашка,  на  жилистой  шее
маленькая голова с орлиным носом, гвардейская стать,  в  костлявой  руке
массивная трость с костяным набалдашником. Патриарх шагал  по  коридору,
не замечая стоявших на его пути людей, уверенный, что дорогу уступят.  И
действительно,  Юдин  прижался  к  одной  стене,  а   Нина   шагнула   к
противоположной, лишь Гуров остался на месте и радостно воскликнул:
   - Эдуард Федорович, какими судьбами?
   Ноги Губского остановились,  а  тело  по  инерции  двигалось  вперед,
казалось, он сейчас упадет, но палка впилась в ковер и спасла положение.
Патриарх поднял лохматую бровь, впился взглядом в лицо  сыщика.  Губский
мгновенно понял, что парень из  конторы,  но  кто  именно  и  при  каких
обстоятельствах встречался на длинном жизненном пути, вспомнить не мог.
   - Как здоровье? - осведомился  Гуров  и  умышленно  задал  бестактный
вопрос:
   - Давно от хозяина?
   Пергаментные  щеки  Губского  подернулись  гневным   румянцем,   выше
поднялась лохматая бровь, пальцы  сильнее  сжали  костяной  набалдашник,
трость поднялась в воздух.
   - Эдуард Федорович, остановитесь!  -  рассмеялся  Гуров  и  отступил,
увлекая за собой Нину. - В вашем возрасте сесть за хулиганку пошло.
   Сыщик повернулся к Юдину и Губскому  спиной,  словно  их  и  не  было
рядом, обнял Нину за плечи, сказал:
   - Виски, коньяк? - он прошел по коридору, открыл дверь своего номера,
пропустил девушку вперед. - Нина, вам не кажется, что воры однообразны и
утомительны?
   Он зажег свет, указал девушке на кресло, подвинул журнальный  столик,
кивнул на  сигареты,  зажигалку  и  пепельницу,  перешел  к  бару.  Нина
опустилась в кресло, следила за сыщиком с нескрываемым любопытством. Она
заметила седину в  висках  и  жесткость  в  глазах,  поняла,  что  новый
знакомый не так уж и молод. Интересно, кто он такой? Уверенный, легкий и
точный в движениях. Может, бывший спортсмен?
   - Так как вы не признались, что будете пить, я налил вам  коньяку.  -
Гуров поставил перед Ниной бокал. - За нечаянное знакомство!
   Нина обхватила тонкими пальцами бокал, приподняла, молчала, решая,  в
каком тоне вести разговор и стоит ли его начинать. Гуров чувствовал, что
девушка на перепутье, может встать и уйти, необходимо было найти  точные
слова, как-то ее заинтересовать. Девица, обслуживающая  по  вызову,  тем
более приглашенная Юдиным, человеком осторожным, не может  знать  ничего
интересного для сыщика.  Однако  он  придерживался  неизменного  правила
приобретать союзников, где возможно,  особенно  среди  людей,  вхожих  в
лагерь противника.
   - Если не знаете, что сказать, молчите, - сказал Гуров, сев в  кресло
напротив. - Я впервые здесь. Вам нравится?
   Нина дернула плечиком, пригубила коньяк, помедлила и выпила до дна.
   - Гадость. Ты сказал, воры однообразны. А сам не воруешь?  Живешь  на
заработанные?
   Гуров  на  мгновение  отключился,  решал,  что  скрывалось  в  номере
Мельника, видел, как шевелятся губы девушки, а вопроса не услышал.
   - А вы всегда такая красивая или лишь по вторникам?  Извините,  -  он
поднялся, прошел в спальню.
   Нина  проводила  его  взглядом.  Непривычный  мужик,   чужой   словно
иностранец, хотя абсолютно русский.  Тренькнул  стоявший  на  телевизоре
телефон, Нина поняла, что Гуров куда-то звонит, хотела подняться и взять
трубку, но  не  шелохнулась.  Она  кое-что  повидала  на  своем  веку  и
убедилась, что чем меньше знаешь, тем спокойнее живешь. Гуров вернулся в
гостиную, наполнил рюмку девушки, занял свое место напротив.  Нина,  как
всякая женщина, обычно чувствовала, нравится  она  или  нет,  сейчас  же
понять ничего не могла.
   - Нет, ребята, все не так, не так,  как  надо!  -  сказал  неожиданно
Гуров, взял свою рюмку, кивнул, поднес к губам, но не выпил. -  И  когда
это кончится?
   Нина понимала, что вопрос не к ней и ответа не требуется. Ее начинало
раздражать, что мужчина не обращает на нее внимания, думает о своем.
   - Ты не пьешь, не любишь женщин. Ты  часом  не  голубой?  -  спросила
Нина, встретилась взглядом с Гуровым, увидела  в  его  глазах  злость  и
одновременно беспомощность.
   - Знаете, Нина, последние годы, длинные  годы,  десятилетия,  я  живу
ради завтрашнего  дня.  Вот  сейчас,  сейчас  я  решу  какой-то  вопрос,
поступлю правильно, сделаю, что надо, а завтра начну жить для себя,  как
хочу, ни в чем себе не отказывая. Такое впечатление,  что  я  гонюсь  за
собственной тенью, которая скользит у меня под ногами. Остался последний
шаг, я переступлю через тень  и  выйду  на  свет.  -  И  тогда...  -  Он
рассмеялся, понюхал бокал и отставил. - Вот выпить хочется.
   - Так выпейте, - улыбнулась Нина и выпила. -  Нету  никакого  завтра,
есть только сегодня.
   - Я давно это понял, играю сам с собой, обманываю. Как сказал  кто-то
из классиков, я обыкновенная кляча, которая тянет свой  возок  и  бредит
просторами аравийских пустынь.
   - Ты здоровый, красивый мужик, - Нина увидела,  что  ее  бокал  пуст,
взяла бокал Гурова и выпила. - Хочешь, чтобы я тебя пожалела? Кто, кроме
паршивого   русского   интеллигента,   начнет    исповедоваться    перед
проституткой?
   Гуров схватил Нину за руку, выдернул из кресла,  подхватил  на  руки,
сжал так, что у нее перехватило дыхание,  закружил,  резко  поставил  на
ноги.
   - Я вам отомщу, Нина. Я вам подарю роскошные цветы. Вы вспомните свои
слова, - он указал на кресло, где только что сидела она. - И  вам  будет
очень стыдно. А я не прощу вас!
   Гуров вздернул подбородок и застыл в театральной позе.
   - Позер!
   - Но у меня есть и другие недостатки, - Гуров взглянул на часы. -  Вы
предложили программу: выпить и отправиться гулять. Мы  выпили.  Пошли  в
парк?
   - Мы пахали, - Нина смутилась...
   В силу своей профессии, она привыкла ко всем  мужикам  обращаться  на
"ты". И то, что Гуров последовательно говорил ей "вы",  обособляло  его,
отделяло от остальных мужчин.
   Вечерело, небо хмурилось и тяжелело, деревья стали  темнее,  казались
недружелюбными.
   Гуров взял Нину под руку, обошел здание, поглядывая на  окна  второго
этажа.
   - У нас ведь два окна в гостиной и одно в спальне, - сказал Гуров.  -
Посчитаем: свет только в окнах Гоги Мельника. Там сейчас полное собрание
сочинений. Интересно, где ваша подруга?
   Он прикидывал, как легче забраться на второй этаж и заглянуть в окно,
и болтал, не задумываясь над сказанным.
   - Людка? - Нина пожала плечами. - Мы с  ней  днем  полаялись.  -  Она
замолчала, бросила на Гурова быстрый взгляд и продолжала:
   - Ну, поругались значит. Авария сильно выпила.
   - Понятно, понятно, - Гуров явно не слушал, снял пиджак, накинул Нине
на плечи. - Извините за вульгаризм, но побудьте на шухере. Я быстро.
   И он действительно очень быстро перемахнул через газон и начал  ловко
подниматься по стене. Его широкую мускулистую спину  обхватывал  кожаный
ремень, под мышкой торчала рукоятка пистолета. Над окнами первого  этажа
был  узкий  бордюр,  Гуров  легко  забрался  на  него,  двинулся  вдоль,
прижимаясь грудью к стене и широко раскинув руки. Через несколько секунд
он уже был около освещенного окна, заглянул  в  него  и  тут  же,  круто
развернувшись, прыгнул вниз. Приземлившись на ноги, он ткнулся руками  в
газон и, приседая, побежал в сторону.
   Сама не зная почему, Нина сдернула с плеч мужской пиджак, перекинула,
словно плащ, через руку и, не глядя на окна,  опустив  голову,  спокойно
пошла вдоль здания. Боковым зрением Нина  успела  увидеть,  что  в  окне
появилась высокая мужская фигура. Гуров, отряхивая  ладони,  ждал  около
клумбы. Он взял пиджак, быстро  надел  и  заговорил,  словно  ничего  не
произошло.
   - Выпить хочется, просто сил нет, - он поцеловал Нину в щеку. - А  вы
просто прелесть.
   За недолгую, но бурную жизнь Нина слышала разное, бывало и  приятное,
но "прелестью" ее называла только мама.
 
*** 
 
   Губский поднял голову и увидел  в  окне  парня,  который  только  что
нагличал в коридоре. Патриарх прикрыл глаза, как бы отгоняя  наваждение,
а когда открыл, то в окне никого  не  было.  Он  шагнул  к  подоконнику,
глянул вниз -  никого,  лишь  девка  какая-то  по  аллее  прогуливается.
Мерещится, подумал Губский и повернулся к окну спиной.
   - Кто и за что девку порезал, вам виднее,  -  он  оперся  на  трость,
оглядел присутствующих. - Сопляки и есть сопляки, гонору на целковый,  а
ума - на грош. На сходку бабу притащить - в черепке  не  умещается.  Так
убирайте, что мы, жмуриков не видали?
   Кац сидел на  стуле,  положив  ладони  на  колени  и  прикрыв  глаза,
размышляя о своей несчастной судьбе и прикидывая,  могут  ли  неразумные
люди обвинить еврея в этом кровавом деле.
   Юдин пытался  осмыслить  ситуацию.  Почему  убили  и  кому  это  было
выгодно?  Естественно,  он  не  помышлял  о   возмездии,   а   думал   о
безопасности. Девчонку привез Гоги, он и должен думать, кто и почему  ее
зарезал.
   Мельник мучился над тем же вопросом. Авария была девка темпераментная
и конфликтная, иначе бы не получила свою кличку. Но все же она не  более
чем мелочевка, и никто из ее окружения не знал об этом доме отдыха, а уж
тем более не мог незаметно сюда проникнуть. Ясно, девчонку убили  не  за
прошлые грехи, а за какие-то дела именно здесь,  на  месте.  Что-то  она
увидела,  что  видеть  ей  было  не  положено.  Гоги  не  зря  руководил
контрразведкой  Корпорации,  рассуждал  правильно  и  причину   убийства
определил точно.
   Он  посмотрел  на  Каца.  Не  он.  Ударили  ножом,  а  еврей,  окромя
столового, другого ножа в жизни в руках  не  держал.  Борис  Юдин  мужик
жилистый, такой удар мог бы нанести запросто.  Но  не  тот  человек,  на
"мокрое" никогда не пойдет,  да  и  ножа  не  носит.  Старикан?  Мельник
взглянул на Губского, который, сидя в глубоком кресле,  вытянул  длинные
худые ноги и, отрешившись от мирской суеты, пил  коньяк.  Для  него  нож
орудие привычное, однако в  прошлом,  да  и  положение  у  него  сегодня
другое, не к лицу ножом размахивать.  На  этаже  еще  одна  девка  есть,
Юдина, но отпадает сразу. А мент - он и есть мент, какой бы  поганый  ни
был,  а  ножа  у  него  нет,  это  уж  точно.  Обслуга  в  доме  старая,
проверенная...
   Размышления Мельника прервал тихий голос Анатолия Самойловича Каца:
   - Я понимаю, что меня сейчас обвинят  в  трусости,  тем  не  менее  я
выскажусь. Событие произошло прискорбное, наши взаимоотношения,  которые
и так нельзя назвать хорошими, теперь усугубятся взаимными подозрениями.
Свое пребывание здесь я считаю бессмысленным, надеюсь, меня  в  убийстве
никто не подозревает, потому хотел бы уехать, не мешкая.
   - Никуда ты не поедешь, -  ответил  Мельник.  Мы  не  в  суде,  чтобы
подозревать,  обвинять,  защищать.  Я  прикинул,  думаю,  девку  зарезал
человек посторонний, который к нам лез, а она его случайно застукала.
   - Кто это посмел! - Губский выпрямился, смотрел грозно. - Я не верю!
   - И не надо, - Юдин махнул рукой. - Не будем изображать сановных лиц,
к которым, словно к членам политбюро, никто  и  приблизиться  не  смеет.
Георгий Акимович, видимо, прав, кому-то мы интересны, человек пробрался,
может, хотел разведать...
   - Аппаратуру поставить! - перебил Мельник и вскочил:
   - Точно! Хотели поставить аппаратуру прослушивания. А Людка  вошла  в
это время... - Он схватил телефон, начал его трясти и дуть в трубку.
   - Собирались поставить или уже поставили,  -  рассудительно  произнес
Кац. - Ясно, что наша встреча сорвана, продолжать ее бессмысленно,  и  я
настаиваю...
   - Да заткнись ты! - крикнул Мельник. - Я сказал, что ты будешь сидеть
здесь, и кончено! Я, Самойлович, тебя коммерции не учу, а ты в мои  дела
не встревай, если не хочешь рядом устроиться, - и он указал на  труп.  -
Давайте так. Вы расходитесь по  номерам.  На  улицу  не  выходить,  а  я
остаюсь, прикажу, чтобы все убрали.
   Мельник взглянул на часы:
   - Двадцать  тридцать.  В  двадцать  два  собираемся  здесь  снова,  -
взглянул на труп и исправился:
   - Нет, я все-таки перееду, встретимся у Юдина.
   Кац и Юдин вышли молча, а  Губский  привстал  на  пороге,  поклонился
покойнице, осенил широким крестом и сказал: "Вели мне ужин подать".
   Охранники унесли тело. Администратор, не задавая вопросов,  переселил
Мельника в  другой  номер,  ковер  сняли,  отнесли  в  кладовку,  завтра
отправят в чистку, все это заняло не более  получаса,  после  чего  Гоги
остался один.
   "Так все-таки? Кто и за что убил девку?" - снова спросил  себя  Гоги,
подошел к двери, хотел повернуть ключ, но  не  успел:  дверь  без  стука
распахнулась. Мельник отступил, увидев полковника Гурова,  и  облегченно
вздохнул.
   -  Георгий  Акимович,  признавайтесь,