есняясь, прикрыл  ладонью
зевок. - "Бестаев был практически схвачен доблестным нарядом  отделения,
когда в дело  вмешались  взявшиеся  невесть  откуда  полковники  главка,
начали давать указания, нападавшие опомнились, открыли огонь  из  восьми
стволов, в результате чего офицеры  главка  были  сбиты  с  ног,  экипаж
отделения погиб".
   - В различных вариантах примерно так, - сказал замминистра.
   - Я пишу рапорт на ваше  имя,  товарищ  генерал-полковник,  прошу  по
факту  провести  служебное  расследование.  Некоторые  события  явно  не
вяжутся между собой. К примеру. Бог меня простит, но  я  никак  не  могу
понять, каким образом рядовые были застрелены, а офицеры лишь оглушены?
   - Версия просматривается достаточно просто, Петр Николаевич.
   - Если вы имеете в виду предательство Гурова и  Крячко,  то  об  этом
никто не посмеет подумать, а не только написать, - резко ответил Орлов.
   - Однако посмели. Малограмотные люди, но достаточно убедительно.
   - Жильцы дома? - спросил Орлов.
   - Нет, находившиеся на бульваре, - ответил Ушаков.
   - Открытое лжесвидетельство. Я это место прекрасно знаю.  С  бульвара
не видно, что происходит между скопищем машин. С обеих сторон  стреляли,
этот уникальный свидетель не ткнулся носом в траву, оказался акробатом и
забрался на дерево?
   Генерал-полковник рассмеялся, ответил:
   - Дорогой Петр Николаевич, я же не говорю, что верю  в  свидетельские
показания, лишь упомянул, что таковые существуют.
   - Интересно, как вы себе представляете скоротечный огневой контакт на
узкой улице, и где именно должны находиться желающие  остаться  в  живых
свидетели?
 
*** 
 
   Прокурор неожиданно уперся и заменить своего помощника Федула  Драча,
который вея  дело,  отказался.  Имелись  три  свидетеля,  чьи  показания
порочили  мужчин,  одетых  в  штатские  костюмы.  Но  стоило  материалам
переехать  из  отделения  милиции  в  прокуратуру,  как  двое  из  троих
свидетелей  исчезли,  третий  разговаривал  с  Драчем  минут   двадцать,
попросил отвести его в туалет. Вернулся он в кабинет с  сильным  запахом
алкоголя, быстро начал пьянеть, через сорок  минут  оказался  совершенно
пьяным. Драч хотел было отправить свидетеля в  вытрезвитель,  но  узнал,
что в Москве вытрезвители закрыты.
   Не обязательно тридцать лет работать в милиции и  прокуратуре,  чтобы
разобраться: обвинения против Гурова и Крячко слеплены на  скорую  руку,
причем "лепилы" так торопились, что не могли разобраться,  какая  у  них
правая рука, а какая левая.
   Через сутки  на  загородном  проселке  обнаружили  остов  обгоревшего
"уазика" и три трупа, которые с  трудом  удалось  идентифицировать:  два
сержанта и водитель. Мафия - структура неоригинальная, пожар начинала  с
подвала, первыми погибли рядовые бойцы, даже не бойцы, просто  люди,  не
знающие, на чьей стороне они воюют. Генерал Орлов,  уверенный,  что  его
уже ничем не удивишь, неожиданно понял: он  работает  если  не  в  стане
врага, то  не  только  друзей,  но  просто  единомышленников  у  него  в
Министерстве категорически мало.
   Раньше он добегал от лифта до кабинета максимум за  минуту,  на  ходу
козыряя и хлопая своих коллег по плечам. Сегодня  на  этот  же  путь  он
затратил чуть ли не полчаса. Он почувствовал перемену не сразу, но начал
отмечать,  кто  его  останавливает,  жмет   руку,   почему-то   начинает
интересоваться здоровьем супруги, берет под руку, отводит  в  сторону  и
начинает идиотский разговор о футболе. Только единомышленники  пробегали
мимо, небрежно махнув рукой, сказав нечто нечленораздельное.
   Орлов понял,  остановился,  перегораживая  грузной  фигурой  коридор.
Смерть сержантов, плохо организованный взрыв "уазика"  подорвали  первую
ступеньку во дворце мафии. За повод овчарки, тянущей по следу,  держится
генерал Орлов.
 
*** 
 
   Как наводчица Настя обладала неоспоримым  преимуществом,  она  больше
походила на нескладного пацана, чем на женщину. Она работала на кухне  в
поместье Турова,  когда  и  кухни  фактически  еще  не  было.  Помещение
существовало, были  подведены  все  коммуникации,  а  кухню  заказали  в
Германии, но  Тур  не  проследил,  и  представитель  заказчика  оказался
обыкновенным  русским  жуликом.  Воспользовавшись  отсутствием  хозяина,
заказчик взял наличные деньги,  объяснив,  что  лично  оно  получится  и
быстрее  и  вернее,  уж  больно  много  было  у   новомодного   агрегата
наименований. Жулик  объяснил,  мол,  каждая  мелочь  должна  иметься  в
наличии, и каждая деталька к своей родной должна подойти, необходимо все
проверить на месте, иначе произойдет путаница, какой-нибудь фитюльки  не
хватит, и будем мы ждать ее прибытия до второго пришествия.
   С ним согласились: свой глаз  всегда  лучше,  благословили,  и  отбыл
мужик в неизвестном направлении.
   Когда Тур вернулся, ему доложили, он нахмурился,  ничего  не  сказал,
хотя прекрасно знал фирму-изготовителя и знал, что такие крупные  заказы
не оформляются наличными деньгами. Он бы сразу связался по факсу, однако
понимал, что дело не в чертовых марках, а в его имени. А тот  факт,  что
Илью Турова обманули в России, мог ему обойтись значительно дороже самой
современной и комфортабельной кухни.
   Он в раздумье расхаживал по пустому  помещению,  когда  столкнулся  с
Настей, как и большинство, принял ее за пацана.
   - Барин, прости Христа ради, не в свое дело лезу, но уж больно за вас
обидно. Вам, как я понимаю, деньги жалко, но они не главное.
   - Ты кто будешь? - стараясь держаться мягче, спросил Тур.
   - Я по кондитерскому делу мастерица. Когда все  наладится,  за  вашим
хлебом из других областей ездить будут, - ответила Настя.
   - Значит, девка?  -  приглядевшись,  спросил  Тур.  -  Насчет  других
областей, это ты заливаешь. Я хлебное дело только в будущем году ставить
начну. Здесь будет только небольшой цех.
   Кухню Турову мигом доставили, неразумного жулика Тур отыскал, разорил
и забыл, а вот Настю не забыл. А надо бы Туру  поступить  наоборот,  так
как девка была значительно опасней вороватого парня. Настя была среднего
роста, имела прекрасную фигуру, но так как носила  холщовую  рубашку  до
колен, в талии перетянутую войлочным шнуром, а на ногах плетеные  лапти,
то о ее фигуре мог догадаться лишь художник с большим  воображением.  Не
лучше она обращалась и со своей головой: льняные прямые волосы она  сама
стригла под  мальчишку,  никакой  косметики  не  употребляла,  выглядела
стройным подростком, хотя ей уже минул четвертак. Настю  знали  все,  но
никто на  нее  внимания  не  обращал  -  ни  парень,  ни  девка.  Всегда
услужлива, в движениях быстра и ловка, на любую работу согласна.  У  нее
был настоящий паспорт, о котором никто не знал, и старая, как мир,  идея
- украсть миллион и скрыться. Деньги она желала, естественно,  только  в
долларах. Где находится сейф, когда в нем  имеются  деньги,  Настя  тоже
знала. Она  понимала,  что  одной  ей  такое  дело  не  осилить,  искала
партнера.  Большая  наличность,  хранящаяся   в   сейфе,   должна   была
обязательно привлечь к себе внимание.  Настя  ждала  такого  человека  и
дождалась. Появился новый швейцар,  высокий,  красивый,  ладный  парень,
звали его Сергей Бестаев.
   Он был далеко не глуп, но в замке был лишь гость,  а  Настя  являлась
хозяйкой, хотя и занимала скромную должность,  пекла  хлеб,  деревенские
кренделя, различные пышки. Работать с  кремами  шеф-повар  не  разрешал,
убежденный, что крестьянка для подобного дела не годится. А Настя  и  не
рвалась, не желая быть на виду, не старалась выглядеть  симпатичной,  не
причесывалась, лицо ее часто было испачкано мукой. Правда,  когда  кухню
открыли, Насте пришлось со своей мешковиной расстаться, надеть фирменный
халат, который мало что изменил  в  ее  блеклой  внешности.  Даже  такой
опытный опер, как Гриша  Котов,  занимаясь  персоналом  ресторана,  хотя
учуял, что без наводчика не обошлось, на Настю внимания не обратил.
   А вот она Сергея Бестаева засекла  сразу,  долго  приглядывалась.  На
второй день она проехала за ним в Москву и  обнаружила  и  мастерскую  в
полуподвале,  и  одноногого  хозяина.   Пасьянс   складывался   отлично,
непонятно было только одно: каким образом городской мастер  проведал  об
имении, сейфе и долларах. Настя не могла догадаться, что Тура подставили
коллеги,  и  настойчиво  искала  третьего.  Она  не  хотела,  чтобы   он
существовал,  но  откуда-то  "швейцар"  получил  информацию.  Необходимо
раскрутить самого Бестаева, а для этого у  женщины  существует  древний,
проверенный путь. Красавец Сергей не обратит  внимания  на  замарашку  с
кухни, никакие тут глазки и  иные  заморочки  не  годятся,  здесь  может
спасти только открытая игра. Бестаева следовало заманить в  баню.  Настя
услышала, что в ближайший четверг хозяин намерен посетить Большой театр,
потом ужинает с друзьями в ресторане и остается  ночевать  на  городской
квартире.
   В четверг утром она, проходя мимо главного банщика, обронила:
   - Барин велел на вечер баню затопить, а ты чего-то не шевелишься.
   - Когда велел? - вскинулся банщик.
   - Намедни. Они вечером в театре, потом вчетвером к  нам  в  баню.  Не
маленький, сам понимаешь.
   Тур изредка устраивал загулы с девочками, основным  принципом  такого
мероприятия была полная секретность.
   Люди это понимали и свято блюли.
   Около десяти Настя подошла к Бестаеву, равнодушно сказала:
   - Проверь парную и сам будь на подхвате.
   - Будет сделано! - Бестаев шутливо козырнул.
   Не зря древние ваяли своих богинь обнаженными.  Модельеры  появились,
когда людская порода начала сдавать, мужики бьются, чтобы как-то дефекты
залатать, прикрыть. Разденьте манекенщицу,  приглядитесь,  кроме  как  о
гробнице, иных мыслей у вас не появится.
   Около часа ночи Сергей  Бестаев  шел  из  бани,  покачиваясь,  словно
пьяный, брел к своей комнатушке, мечтая упасть на кровать.
   Через  два  дня  Настя  объяснила  ему,   где   и   как   выключается
сигнализация, а он ей передал специальную мастику и рассказал,  с  каких
ключей необходимо снять слепки.
   Тур прислуге доверял полностью, горничная сама решала, какие  костюмы
гладить, порой ей в карманах и ключи попадались.  Отутюжив  костюм,  она
возвращала ключи на место. Дважды Насте  пришлось  помогать  подружке  в
этой несложной, но кропотливой работе, пока все нужные ключи  перебывали
у нее в руках.
   Бестаев получил слепки, изготовил ключи, и тут  выяснилось,  что  для
совершения квалифицированной кражи этого мало. Не хватало характера. Дух
у Сереги оказался не тот.
   А в таком деле, как с  десятиметровой  вышки:  либо  с  первого  раза
прыгнул, либо ты на нее больше не залезешь. Потому как с каждым подходом
ноги у тебя будут все слабее и слабее.
   Уж как Настя его ни уговаривала, он ни в какую, отдал ей всю  валюту,
что  оставалась  от  задатка,  полученного  от  Рудина,  и  поставил  на
задуманном крест. И тут понял, что ключи-то у него все же есть, они цену
имеют. И лучшего покупателя, чем сам Тур, в жизни не найти.
   Сгоряча  уволили  Бестаева  из  ментовки,  но,  в  принципе,  сделали
правильно. Голова у парня являлась не самым сильным местом.  Он  положил
связку ключей в камеру хранения одного  из  вокзалов,  позвонил  Туру  и
сказал, что если в камере номер тринадцать  добрый  человек  найдет  сто
тысяч долларов, то Илья Ильич Туров в камере  пятьдесят  пять  обнаружит
связку ключей от своего загородного кабинета и сейфа. Ехидно предупредив
о сигнализации, Бестаев занял  удобную  позицию  наблюдения  за  камерой
пятьдесят пять.
   Давно известно, дуракам везет. Бестаев увидел оперативника, с которым
некогда работал. Через несколько минут он увидел  второго  оперативника,
третьего коллегу Бестаев ждать не стал, уехал.
 
*** 
 
   Генерал-лейтенант Орлов терпеть не мог надевать парадный мундир.  Чем
человек старее, тем чаще ему приходится совершать поступки,  которые  он
делать не хочет.
   Генерал узнал, что его питомцы достаточно оклемались,  он  приехал  в
институт   Склифосовского,   позволил   накинуть   на   золотые   погоны
белоснежный, хрустящий от крахмала халат и  отправился  в  сопровождении
дежурной медсестры в палату.
   - Что же вы без цветов, товарищ генерал?  -  довольно  ехидным  тоном
спросила сестричка. - Им уж тут носят, носят.
   - Я несу себя, что очень даже много, - улыбнулся Орлов.
   - У них даже заместитель министра был, - не  унималась  сестра.  -  С
цветами, между прочим. А уж простых-то  генералов  мы  тут  за  эти  дни
навидались, и не счесть. Так что вы, товарищ генерал, и в первую десятку
не входите.
   -  Я,  дочка,  для  этих  паршивцев  самый   наиглавнейший   генерал.
Единственный! То все были сослуживцы, а я - отец родной.
   У входа в  палату  он  остановился,  перекрестился,  вошел  и  увидел
наведенный на него пистолет.
   - Отставить, всем лежать! - гаркнул Орлов.
   - Накомандуешься еще, - Гуров обнял  друга,  Орлов  довел  сыщика  до
кровати, затем обнял Крячко.
   Генерал поставил  стул  между  кроватями.  Сыщики  лежали  ногами  к:
начальству, головы их были упакованы в марлевые  шлемы,  и  видеть  друг
друга они почти  не  могли,  если  только  лечь  на  бок.  Генерал,  как
полагается, занимает стратегическую высоту, он улыбался, довольный  этим
обстоятельством.
   - Я не уверен, что меня уже можно допрашивать, - заявил Станислав.  -
Волнение. Давление. Совершенно непредсказуемые последствия.
   Орлов довольно кивал.
   - Абсолютно согласен, поэтому допрашивать вас  не  буду,  вы  лежите,
слушаете и молчите. Наконец-то я смогу высказать  вам  все,  что  о  вас
думаю, не выслушивая возражений одного и плоских шуток другого. Молчите?
Очень хорошо! - Орлов сцепил толстые пальцы на животе, улыбался.
   -  Я  не  комментирую  ситуацию,  когда  два  ведущих  сыщика  Главка
одновременно подставили свои головы и оказались  в  нокауте.  Никому  об
этом не скажу, ни один разумный человек такому не поверит. Поговорим  об
ином. Судя по отношениям между родственниками, дело это чисто  семейное,
однако резонанс на всю Россию, и даже интересует определенные финансовые
круги в Европе. Обычное положение,  когда  мы  имеем  много  вопросов  и
крайне мало ответов. Правительственный кризис -  перманентное  состояние
нашего общества. Финансовые  корпорации  Турова,  как  любит  выражаться
Президент, являлись системой сдержек и противовесов для финансистов иной
ориентации. Потеряв ключи, коды и прочие заморочки, в которых  я  ничего
не понимаю, Туров практически парализован и не  способен  защищать  свой
участок фронта.
   - Наша задача - разыскать Бестаева, а не заниматься  анализом  чуждых
нам проблем, - сказал Станислав.
   - В отношении Бестаева  идея  свежая.  Насколько  мне  известно,  его
разыскивают несколько человек, наших позиций в данной работе я не вижу.
   - Пусть Гриша Котов поговорит со своей женой, у нее  были  выходы  на
валютных девочек, - сказал Станислав.
   - Знаю, она работала в буфете Шереметьева. Уже два года не  работает,
контингент сменился. Твою Катю  там  давно  забыли,  -  сердито  ответил
Орлов. - Методы работы у нас допотопные.
   - Каков кучер, такова и кобыла, -  огрызнулся  Станислав.  -  Вы  бы,
господин генерал-лейтенант,  распорядились,  чтобы  нас  выписали.  Ведь
держат из чистой перестраховки.
   - Сколько надо, столько и будешь лежать. Взгляни на  Льва  Ивановича,
лежит и глупости не бормочет. Знает, толку от него  в  кабинете,  что  в
койке - одинаково.
   - От бессилия чего не скажешь. Прощаю,  -  произнес  глухо  Гуров.  -
Нужен нестандартный агентурный подход. Если бы Бестаева могли найти, его
бы давно зарезали. Все, что мы  знаем,  авторитеты  знают  не  хуже,  во
многом лучше. Быть надо там, где они считают броню непробиваемой.  Взять
информацию там, где они считают, что никакой информации нет.
   - И ты знаешь? - настороженно спросил Орлов.
   - Господь знает, я лишь предполагаю. Я должен выписаться  сегодня,  и
завтра часиков в пять быть уже на месте.
   - А я? - Станислав сел.
   - Как себя вести будешь. А сейчас мы  должны  спать.  И  чтобы  врачи
накачали нас химией, которую они вкалывают мертвым слонам.
   - А если еще денька два обождать?
   - Генерал, когда ты  был  капитаном,  то  однажды  сказал:  "Запомни,
малявка, кто не успел, тот опоздал".
   - Я пошел договариваться с  врачами,  вам  дадут  снотворное,  будете
спать четырнадцать часов. Ночью я за вами вернусь.
 
*** 
 
   В три утра врачи начали обследовать и колдовать  над  оперативниками.
Орлов сидел в коридоре и думал, насколько легче самому идти на дело, чем
посылать людей. Он мял платок, хлюпал носом, насморк всегда появлялся не
ко времени.
   Оперативники наконец вышли, провожавший их врач сказал:
   - Бегать, прыгать, падать категорически не рекомендую, - пожимая руку
Орлову, спросил:
   - Ну, Петр, мы с тобой в расчете?
   Орлов сплюнул через левое плечо, опустив  голову,  тяжело  зашагал  к
дверям.
   - Сдает старик, - прошептал Станислав.
   - Сам ты... не умывался. Скажи Петру, что лезть должны не мы, а он...
- ответил Гуров. - Вот ты сейчас попрощаешься с  ним,  сядешь  за  руль,
замолчишь и будешь молчать до тех пор, пока я к тебе не обращусь.
   Станислав кивнул,  они  вышли  во  двор,  где  стоял  "Пежо"  Гурова.
Станислав чуть было не сорвался и не спросил, почему они едут не на  его
"Мерседесе". Гуров мельком глянул на друга, и тот промолчал.
   Прощались  молча,  сухо  обменялись  рукопожатиями,  генерал  сел   в
служебную "Волгу" и укатил первым. Машину лучше водил  Станислав,  он  и
сейчас сел по-хозяйски за  руль,  поправил  сиденье.  Гуров  сел  сзади,
машина мягко покатила на улицу.
   В Хлебном переулке, что неподалеку от  Поварской,  то  есть  в  самом
центре, в прошлом престижном районе Москвы, располагался нужный им  дом,
но Станислав не затормозил,  свернул  в  сторону  Скатертного.  Недалеко
стояла "канарейка", экипаж завтракал, свидетели  оперативникам  были  не
нужны, они отъехали в сторону, выждали, пока менты уедут, подъехали чуть
ближе, остаток пути проделали пешком. В подъезд  вошли  с  интервалом  в
пару минут,  но  переулки  были  пусты,  даже  дворники,  если  они  тут
существовали, еще не взялись за свои метлы.
   Гуров не позвонил, а поскреб ногтем дверь, примерно  через  минуту  в
квартире зашаркали, "глазок" затуманился. Гуров приложил к  глазку  свое
удостоверение, убрал, дал  возможность  хозяину  осмотреть  себя,  затем
снова приложил удостоверение.
   Замки были серьезные, хозяин открывал их долго, когда  осталась  одна
цепочка, дверь приоткрылась, но мужчина  в  проеме  не  показался,  тихо
сказал:
   - Ну-ка, давай сюда свою ксиву.
   Гуров молча отдал  удостоверение.  Дверь  вновь  захлопнулась,  через
секунду бесшумно распахнулась. Дмитрий Судин опирался  на  костыль,  был
одет   в   исподнее,    босиком,    лохмат,    имел    выражение    лица
недоброжелательное.
   - Сам полковник Гуров, кому скажи - не поверят. Я  полагал,  в  такую
пору только бомжи шастают, - хозяин прошел в  комнату,  походя  отряхнул
скатерть. - Располагайтесь, в доме курят.
   - Здравствуйте, Дмитрий Степанович, надеюсь, не слишком рано? - Гуров
подошел к окну, шторку задернул, а форточку открыл.
   Хозяин оделся быстро, в хорошем костюме и свежей рубашке он  выглядел
отнюдь не как мастеровой из подвала, даже морщины на его задубелом лице,
казалось,  разгладились.  Он   поставил   на   стол   самовар,   бутылку
"Смирновской", тарелку с  хорошей  колбасой,  чашки,  стопки,  вилки,  в
общем, все, что положено.
   - Значит, болтает братва, не добили вас, оно и к лучшему. Тебя, -  он
ткнул пальцем в Крячко, - я тогда сразу расколол.
   - А я не темнил, Митя не тот человек, чтобы ему лапшу на уши  вешать,
- ответил Станислав.
   - Мыслишь правильно, а  в  каких  чинах  будешь?  -  хозяин  наполнил
стопки.
   - Полковник, - ответил Станислав.
   - Ну, со свиданьицем, дорогие