и  несколько  укоризнен,
так говорит терпеливый врач с капризным больным.
   -  Я  уже  передал  информацию,  -  Гуров   понимал   бессмысленность
препирательств и тоже набрался терпения:
   - Я хочу знать, что сделано по моей телефонограмме.
   - Товарищ полковник, мы отчитываемся только  перед  руководством.  Но
если вы настаиваете... Вы назвали свою фамилию, повторите пожалуйста,  и
если она соответствует фамилии человека,  передавшего  телефонограмму  в
девятнадцать десять... - Гуров, - сыщик представил себе, что говорит  не
из уютного холла а из автомата, под ногами  вонючая  лужа,  за  неплотно
прикрытой дверцей дождь и нетерпеливый человек.
   - Гуров, - повторил баритон довольно.  -  Фамилия  известная,  сейчас
посмотрим.  Пожалуйста,  товарищ  полковник.  По  вашему  сигналу   было
задействовано...
   - Мне нужен только результат, - перебил Гуров.
   - Пожалуйста, - прежде чем произнести, баритон каждое слово тщательно
обсасывал. - Названный вами  объект  в  заданном  районе  не  появлялся.
Сожалею...
   Сыщик положил трубку, так  и  не  узнав,  о  чем  сожалеет  чиновник.
Взглянув на часы, хотел было позвонить Орлову на квартиру, но понял  всю
жестокость и бессмысленность предстоящего разговора и вышел из холла  на
улицу. Значит,  объект  не  появился.  Интересно,  когда  и  где  теперь
обнаружат труп? Как Булат Окуджава пел в  давние  времена,  "на  каждого
умного по дураку? Все поровну, все  справедливо..."  Может,  тридцать  с
лишним лет назад и было поровну, хотя сомнительно, поэт он и есть  поэт,
он добрый.
   Сыщик скользнул взглядом по  стоявшим  неподалеку  машинам.  Вот  он,
свежевымытый  "непоявившийся  объект",  между  прочим,  уже  с   другими
номерами. Экспертиза, наверное, кровь в машине  обнаружит,  но  что  это
даст? Надо идти в гараж. Не хочется и опасно, могут  увидеть.  И  зачем,
спрашивается, сыщику на ночь глядя заходить в гараж?
   Гуров вспомнил, как захватил "механика" и что  из  этого  получилось.
Сыщик забрал у Романова пистолет, толкнул на диван,  провел  пальцем  по
клавишам стоявшего на полке магнитофона и спросил:
   - Музыку любите? Бардов, наверное?.. Или классику? Давайте  послушаем
вместе.
   Романов привстал, одернул брюки, сел и закинул ногу на ногу.
   - Можно и вместе послушать, но проще, если  вы,  полковник,  скажете,
что конкретно вас интересует.
   - Ну, хотя бы откуда вы знаете мое звание? - спросил Гуров.
   - Опустим подробности, Лев Иванович. Произошла столь обычная в  нашей
жизни накладка, и мы с вами  коллеги.  Или,  как  иногда  выражаются,  -
соседи. Я подполковник комитета. Вечная история, правая рука  не  знает,
что творит левая...
   Гуров внимательно изучил удостоверение подполковника  КГБ,  вернул  и
упрямо сказал:
   - Мне этого мало, Александр Сергеевич. Давайте поиграем в  вопросы  и
ответы.
   - Ну, конечно, у кого в руках оружие, тот и спрашивает,  -  улыбнулся
Романов.
   Гуров  намек  понял,  пистолет  вернул,  хотел  даже  извиниться,  но
передумал.  Оперативник,  который  разрешает  подойти  к  себе  сзади  и
отобрать оружие, извинений не заслуживает.
   - Так откуда вам известно мое звание? - спросил сыщик.
   - Мельник сказал, - Романов кивнул на аппаратуру.
   - Вы слышите разговоры в номерах или только телефоны?
   - Телефоны.
   - Вы из какого главка?
   - Из второго, но пятнадцать лет работал в первом.
   Гуров  не  знал  руководителей  контрразведки,   но   рассудил,   что
собеседнику это неизвестно, и спросил:
   - Гавриил Петрович в отпуске или уже вышел на работу?
   Романов взглянул на потолок и ответил:
   - Не имею чести знать такого.
   - Кому же вы непосредственно подчиняетесь?
   - Полагаю, ваше руководство сумеет это выяснить.
   - Как вы представляете наше сотрудничество?
   -  Каждый  выполняет  свое  задание.  При   необходимости   -   обмен
информацией.
   - Тогда я должен быть в курсе вашего задания.
   - Извольте, - Романов поднялся с дивана, спрятал  пистолет,  взял  со
стола свое служебное удостоверение, проверил, есть ли в чайнике вода,  и
включил его в сеть.
   Гуров  отлично  понимал,  что  контрразведка  просто   тянет   время,
обдумывая ответ.
   -  Вам  лучше  сказать  правду,  -  Гуров  взглянул  на  часы,  время
поджимало. - И ксиву,  то  есть  удостоверение,  не  следует  держать  в
кармане, если что - зарежут...
   Романов совет проигнорировал и сказал:
   - Мы располагаем данными, что эта группа  имеет  компьютер  с  банком
информации, - Романов  помедлил,  поднял  взгляд  на  Гурова,  -  ценной
информации... Простите, а ваше задание?
   - С компьютером задумано интересно, но лично я не верю. Уголовники  и
есть уголовники, не ЦРУ и не  Интерпол.  Моя  задача  скромнее  -  поиск
личных контактов, попытка расколоть собравшийся здесь президиум.
   Сыщик  не  то  чтобы  не  верил  контрразведчику,  просто  не   хотел
признаваться в беспомощности уголовного розыска, у которого не  было  ни
технических средств, ни возможностей, которыми располагало  КГБ.  И  еще
сыщик почувствовал, что Романову очень  хочется,  чтобы  задания  у  них
оказались идентичными, тогда он получал неоспоримое преимущество.
   - Конечно, я был бы рад вашему успеху, - добавил Гуров.
   - Я тоже, вы о нем обязательно узнаете от своего начальства.
   Ответ означал, что никакого сотрудничества не предвидится, каждый  за
себя, и если генералы не  договорились,  то  исполнителям  следует  лишь
выполнять приказы.
   Гуров отнесся к ситуации философски: где-то был даже доволен, так как
не любил работать в  паре  с  незнакомым  человеком  да  еще  из  чужого
ведомства. Они поговорили еще несколько минут, Гуров узнал, что  Романов
прибыл  сюда  по  заявке  авторитета  Юдина,  который,   контактируя   с
Внешторгом, понятия не имел, с кем работает в действительности.
   Итак, сыщик стоял на крыльце дома отдыха,  в  котором  недавно  убили
человека, старался успокоиться: "Жизнь продолжается,  работать  хотя  не
хочется, но все равно надо, и когда дело не ладится, надо терпеть, а  не
накручивать нервы. Если  картотека  Мельника  действительно  заложена  в
компьютер, то комитетчики при их оснащенности обнаружат его быстрее нас.
А мы не гоняемся наперегонки, важны результаты, а не кто именно прибежит
первым".
   "Считай, сыщик, что тебе повезло,  -  урезонивал  себя  Гуров,  -  ты
оказался в привычной ситуации. Убийство. Кто и с какой целью? Уже  позже
решишь, как доказывать. Сначала  надо  выяснить  для  себя.  Даже  самая
длинная дорога начинается с первого шага. Кому мешала девочка по  кличке
Авария? Может быть, неугодный свидетель? Тогда свидетель  чего?  Версия,
что убийца пришел за  Мельником,  несерьезна.  Она  годится  только  для
психологического давления на нервного Георгия Акимовича".
   Рассуждения сыщика прервала сумасшедшая мысль, но столь  неожиданная,
что Гуров рассмеялся вслух и решил, что вернется к ней, когда выйдет  на
пенсию.
   Сыщик вбежал на второй этаж, бесшумно  прошел  по  устланному  ковром
коридору, двери всех восьми номеров были плотно закрыты, ни голосов,  ни
музыки, тишина.  Гуров  дал  бы  руку  на  отсечение,  что  ни  один  из
авторитетов не спит. Вместе они, парами, порознь? Он вернулся  к  своему
номеру, вставил ключ и обнаружил, что в номер либо заходили, либо  вошли
и ждут внутри. Гуров повернул ключ, мягко  толкнул  дверь,  одновременно
достал пистолет, но не вошел, прислушался.
   Из номера доносилась очень тихая музыка,  невнятный  разговор,  сыщик
понял, что включен телевизор. "Это мы тоже проходили", - подумал Гуров и
порог не переступил.
   - Добрый вечер, - негромко, но отчетливо произнес он. - Вы вошли  без
разрешения, теперь я вам разрешаю выйти, но не торопясь.
   В ответ он услышал женский смех, затем узнал голос Нины.
   - Лев Иванович, я без оружия.
   Гуров помедлил. Глупо стоять у открытой двери, но и входить почему-то
не хотелось, и он сухо сказал:
   - Зато я вооружен и где-то обронил  чувство  юмора,  не  могу  найти,
подойдите к дверям.
   Нина,  босая,  в  длинном  облегающем  халате,  подошла   к   порогу,
подбоченилась, увидела пистолет, усмехнулась:
   - А кто-то обещал мне цветы  и  праздник.  Но  это  не  вы,  тот  был
красивый и смелый парень.
   Гуров взял девушку чуть повыше локтя, прижал к себе, вошел  в  номер,
огляделся, заглянул в спальню и ванную, пистолетом  отдернул  занавески.
Нина попыталась вырваться. Гуров  сильнее  сжал  ей  руку,  затем  резко
усадил в кресло, вернулся к двери, запер на ключ.
   - Я люблю подарки, но не такие дорогие, -  он  взглянул  на  открытый
чемодан Нины, который лежал на стуле. - Вышли за меня замуж?
   - Хотела, но теперь передумала. Джеймс Бонд чертов! Трус  несчастный!
А еще прелестью называл! Сейчас переоденусь и уйду!
   Нина раскраснелась, глаза у нее блестели,  волосы  растрепались,  она
была очень хорошенькой и злой.  Гуров  опустился  в  кресло,  следил  за
каждым жестом и словом девушки, понимая, что если сейчас ошибется, то не
только провалит задание, но и заплатит за ошибку  жизнью.  Он  не  верил
гостье, лишь одно оброненное ею слово убеждало в искренности взбалмошной
девушки, что пришла она по своей  инициативе  и  никто  ее  не  посылал.
"Прелесть", Гуров действительно три часа назад произнес  это  слово,  и,
видимо, оно произвело  впечатление.  Нина  отнесла  чемодан  в  спальню,
начала переодеваться.
   - Нина, вы давно видели Людмилу? - спросил Гуров, закуривая.
   - Шел бы ты...
   - Я спрашиваю не из праздного любопытства, - сыщик взглянул на  дверь
спальни. - Пытаюсь определить время, когда Аварию убили.
   - Кого убили? - Нина выскочила в гостиную, халат на ней  распахнулся,
девушка стояла почти обнаженная.
   Гуров молча смотрел на Нину, одновременно оценивая ее красоту и думая
о том, что об убийстве она  явно  слышит  впервые.  И  хотя  женщины  от
рождения лгуньи талантливые, но такой театр Нине не изобразить, известие
ее ошеломило.
   - Людку убили? - Нина запахнула халат, опустилась в кресло  напротив.
- Слушайте, Лев Иванович, разрешите, я у вас переночую? Ну  куда  я,  на
ночь глядя? Борис вызверился, теперь понятно  отчего.  Он  скандалов  не
любит, Людка! Ах, мать вашу! - Она взглянула на Гурова, прикусила  губу.
- Лев Иванович, плесните мне чего-нибудь покрепче.
   Гуров принес из бара бутылку коньяка и  для  себя  сок,  поставил  на
столик и спросил:
   - Как думаешь, из-за чего ее могли убить?
   - Авария была девка скандалистая, но добрая и закон знала, лишнего не
скажет, - Нина разлила по бокалам коньяк и сок. - Ну, помянем?
   - С удовольствием, но мне работать, - Гуров взял  бокал  с  соком.  -
Человека убили, а я сыщик, - так что сами понимаете.  Нина,  мы  с  вами
расстались около трех часов назад, расскажите мне, как  вы  провели  это
время, кого видели, о чем разговаривали.
   - Ой, начинается, - Нина вздохнула и выпила. - Смотришься ты мужиком,
а по сути - мент обыкновенный.
   Гуров согласно кивнул, прикрыл глаза.
   - Продолжайте, меня интересует, кого вы видели, о чем разговаривали.
   Ничего интересного, тем более полезного сыщик услышать не рассчитывал
и ошибся. По словам девушки, она вернулась  в  номер  Юдина,  увидела  в
коридоре высокого худого змея, которого  давно  забыли  похоронить.  Так
девушка  неуважительно  охарактеризовала   патриарха   воровского   мира
Губского. Бориса Юдина в  номере  не  было,  она  прилегла  на  часок  и
задремала. Вскоре Борис вернулся, разбудил ее и предложил срочно  уехать
в Москву. Нина потребовала машину, Юдин дал две "кати" и сказал, мол, не
маленькая, доедешь. Девушка не сказала прямо, но дала понять,  что  Юдин
ее ударил, после чего она собрала вещички и перебралась в номер  Гурова.
Здешнего администратора она хорошо знает, а что девочки кочуют из номера
в номер, тут дело обычное, дверь открыли без лишних  вопросов.  Нехитрая
одиссея проститутки не заслуживала бы внимания, если бы не была ложью от
первого до последнего слова. Что  Нина  врет,  сыщик  понял  практически
сразу и мог это доказать элементарно, но молчал, даже согласно кивнул  и
обронил:
   - Все мужики свиньи.
   - Это точно! - радостно согласилась Нина. - Так я переночую?
   - А меня не вызовут на дуэль?
   - Отстреляешься.
   Гуров вновь согласно кивнул, начал закуривать, девушка остановила:
   - Что ты куришь? - она принесла из спальни пачку "Мальборо",  бросила
на стол.
   - У богатых свои привычки, - Гуров взял сигареты и, как говорится, не
поверил своим глазам.
   Эта на первый взгляд обычная пачка сигарет одновременно  и  проясняла
ситуацию, и запутывала ее окончательно. Если карты крапленые,  то  будем
играть краплеными, решил сыщик. Зачем  же  тебя  сюда  подослали?  Самый
простой ответ: чтобы я здесь задержался, не выходил из номера.
   - Вы очень красивая, а я очень слабый,  -  Гуров  поднялся,  поправил
кобуру, одернул пиджак. - Я вас оставлю ненадолго, отдыхайте, - и  пошел
к двери.
   Если она позволит мне уйти, значит, говорила правду, решил  Гуров.  А
пачка "Мальборо"? Нина выскользнула из кресла бесшумно, но Гуров  увидел
движение в полированной дверце бара, сделал шаг в сторону, повернулся  и
поймал девушку в объятия. Она  прижалась  к  нему,  запрокинула  голову,
смотрела, улыбаясь, и прошептала:
   - Какой ты быстрый и сильный.
   Гуров без труда рассмеялся, поднял Нину, отнес в кресло.
   - Я хочу тебя, - сказала Нина.
   - Мысль интересная. Я согласен, но чуть позже.
   - Ты что, генсек? Это он нас по ящику каждый день убеждает, что  жить
мы начнем завтра, а сегодня следует подождать и потерпеть.
   - Тебя привлекут  за  оскорбление  президента,  -  сыщик  налил  себе
коньяк, долил немного Нине, чтобы сделать уровень в бокалах  одинаковым,
так же ровно разлил сок и пошел в ванную.
   Он почистил зубы, причесался, но ни  пиджак,  ни  пистолет  не  снял.
Решив, что отсутствовал достаточно долго, вернулся и весело сказал:
   - Включим телевизор и будем жить сегодня. Ты  прими  душ,  а  я  пока
переоденусь.
   - Отличная мысль, - Нина скользнула взглядом по столу.  -  Можешь  не
надевать на себя лишнего. - Девушка скрылась в ванной.
   Гуров, сравнив на глазок уровни в бокалах, ничего настораживающего не
заметил, но  от  греха  местами  их  все-таки  поменял,  снял  пиджак  и
отстегнул кобуру с пистолетом, отнес в спальню. "Что, если она  сыпанула
мне не снотворное, а яд? И я убью  человека?  Девчонку  могли  обмануть:
мол, усыпи, а дали яд. Вряд ли, зачем им нужен здесь труп милиционера?"
   - Фу, противный! - Нина вышла  из  ванной.  -  Ты  чего,  занимаешься
любовью в штанах?
   - Все-то вам, женщинам, расскажи заранее, - улыбнулся  Гуров,  поднял
"свой" бокал.
   - Верно, давай снимем  напряжение,  -  Нина  упала  в  кресло,  затем
вскочила, подошла к Гурову, заглянула в глаза. - На брудершафт?
   Они выпили и поцеловались.
 
*** 
 
   - Я хочу немедленно уехать! - решительно сказал Кац  и  посмотрел  на
Юдина и Мельника с вызовом. - Убивать меня,  или,  как  вы  выражаетесь,
"убрать", глупо, а ссориться вам тоже невыгодно.
   Авторитеты  находились  в  номере  у  Юдина  и  порядком  устали   от
препирательств.
   - Переночуй, утро вечера мудренее, - рассудительно  ответил  Юдин.  -
Давай разбежимся, хочу принять душ и отдохнуть, ночь уже.
   - А где твоя девка? - спросил Мельник, вспомнил свою пассию и  дернул
жирным плечом.
   - Одолжил полковнику, - усмехнулся Юдин и  подмигнул  Кацу.  -  Мы  с
тобой договорились?
   - О чем это? - быстро спросил Мельник.
   - Ты же слышал, - невозмутимо  ответил  Юдин.  -  Не  будем  бренчать
нервами и обождем утра.
   Мельник недоверчиво поглядывал на седельников, Кац понял, что следует
Юдину подыграть, вздохнул и сказал:
   - Я человек мирный и не привык... Ну, хорошо, отложим до утра.
 
*** 
 
   Эдуард Федорович Губский не признавался даже себе,  что  годы  упрямо
подминают, что он стар и лишь по инерции играет порядком надоевшую  роль
авторитета уголовного мира. Губский всю жизнь стремился к власти, борьба
напоминала партию в шахматы, где люди-фигуры передвигались  с  места  на
место, одними жертвовали, чтобы другие могли пройти в ферзи.
   Эдуард Федорович, оказавшись за городом в тихом,  красивом  и  удобно
обставленном жилище, неожиданно понял, что на самом деле ему большего  и
не надо, а вот так жить спокойно, вкусно есть и пить,  гулять  по  тихим
аллеям, часами дремать перед телевизором. Однако  он  понимал,  что  эта
хаза - пристанище временное, а личного дома у него нет и при сегодняшних
ценах уже и не будет. Он никогда не копил, тем более "зелень". Золотишко
или камни. Деньги, конечно, были, но сегодня они практически  ничего  не
стоили. Неписаный воровской закон гласил: не работай, не женись, не имей
своего дома. Сегодняшние мальчишки в законе и  воровали,  и  убивали,  и
имели семьи,  и  не  одну,  главное,  многие  из  них  сумели  сколотить
капиталы, да не в деревянных  рублях,  которые  скоро  пойдут  на  обои.
Эдуард Федорович жил иначе, и сегодня, как говорится, поезд ушел, а  он,
старый авторитет, пахан воровского мира, один остался на перроне. И  тут
навалились на него усталость, безразличие и, что  самое  парадоксальное,
захотелось  покоя   и   одиночества.   Но,   конечно,   условия   должны
соответствовать, чуть не полвека на нарах прожил и  хлебал  непотребное,
сегодня он желает тепла, уюта, сытно есть и сладко пить. Раньше, бывало,
слово обронил да бровь поднял, а мальчики уже несут. Да, было время...
   Губский сидел перед телевизором в низком мягком кресле, вытянув худые
ноги, и забавлялся дистанционным управлением, нажимал на кнопочки, менял
программы, выключал и усиливал звук. Верно в народе говорят: старый, что
малый. За спиной стукнула оконная  рама,  Губский  подтянул  ноги,  взял
тяжелую трость с массивным костяным набалдашником и сказал:
   - Входи.
   Гость ловко впрыгнул в окно. Хозяину очень хотелось  повернуться,  но
положение  обязывало:  он  остался  неподвижным,  спокойным,  лишь   шея
налилась да пальцы судорожно сжали костяной набалдашник трости - что  ни
говори, возраст.
   - Штиблеты сними, наследишь. - Губский  приглушил  телевизор,  поднял
руку, шевельнул пальцами. - Явись, слово скажи.
   Гостю, который предпочитал входить через  окно,  было  лет  тридцать,
невысокий, плотный, коротко стриженный - не успел  обрасти,  и  кожа  на
лице  дубленая,  темная,  тоже  еще  не   успела   покрыться   городской
бледностью. А вот костюм на госте был уже  джинсовый,  фирменный.  Гость
взглянул на старого вора со спины ухмыльнулся,  снял  кроссовки,  обошел
хозяина и то ли поклонился, то ли кивнул.
   - Желаю здравствовать. Веселый кланяться велел и просил передать...
   - Имя! - Губский ударил тростью в пол. - Назови имя, огурец!
   - Эдуард Федорович, уважаемый... Ты наш президент, - в  голосе  гостя
проскальзывала насмешка. - У меня счастья нет, а имен, как у сучки блох,
зови Мальчиком. Я Веселому слово дал, что  не  пригублю,  пока  тебя  не
увижу, а сейчас сил нет, извини.
   Он подошел к бару,  отодвинул  яркие  бутылки,  налил  стакан  водки,
выпил, похлопал ладонью по губам.
   Гость нарушил все правила,  ему  не  то  что  пить  без  приглашения,
говорить было не положено, лишь отвечать  на  вопросы.  Губский  натужно
сглотнул, оперся на трость, смотрел перед собой, молчал. Мальчик  законы
знал, но ему велели старого пахана  сразу  одернуть,  иначе  он  потянет
одеяло на себя и условия не примет. И Мальчик продолжал нагличать.
   - Извини, Эдуард Федорович, -  мы  пацаны  необученные,  сопливые,  -
Мальчик прошелся по ворсистому паласу, оглядел гостиную. - Умеете  жить,
слов нет. Так дела такие. Значит, у  жиденка,  что  с  тобой  тут  рядом
пристроился, при себе серьезный куш. Где камни  лежат,  мы  знаем.  Дело
несложное, ты имеешь десять процентов.
   Не следовало Мальчику про камни говорить, если бы просто  деньги,  то
Губский бы согласился. В конце концов его дело ст