овник Зайцев и  начальник  первого
отдела полковник Ведин, -  пожал  им  руки.  Орлов  кивнул,  пролетел  в
кабинет, начал срывать ненавистный мундир.
   Гуров подтолкнул приятелей и коллег, вошел, закрыл за собой  дверь  и
выругался:
   - Мать вашу, когда кончится этот бардак?
   - Заткнись, Лева! - гаркнул Орлов. - Знаешь,  кто  звонил  Бодрашову,
пока тебя не было?
   - И знать не желаю! Позвоночное право!  Небожители  звонками  оживили
ребят? Я полагал, генерал-полковник покрепче будет.
   - Креста на тебе нет, мальчишка.  Твое  имя  назвал  кто-то  наверху,
Алексей Алексеевич  тебя  знает,  пытался  отбить.  Но  там  знаешь  что
сказали? - Орлов взглянул испытующе. - Мол, известно, Гуров не берет! Мы
желаем беспристрастного расследования. Ты понимаешь, что это означает? -
Генерал указал на муровцев. - Они берут, я тоже беру, а ты весь в белом!
Воспитал на свою шею!
   Гуров подмигнул коллегам-оперативникам и спокойно сказал:
   - Петр Николасвич, не будем переходить на личности. Я ведь и существа
дела  не  знаю.  Давайте  обсудим  ситуацию,  решим,  что  и  как.  Могу
заниматься я,  можно  поручить  Ведину,  опер  опытный.  Начальству  без
разницы, кто пашет, важно, чтобы  борозда  ровно  легла.  Евгений,  будь
другом, объясни суть, - обратился Гуров к начальнику отдела.
   Ведин  взглянул  вопросительно  на  генерала,  который  наконец  снял
мундир, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, махнул короткопалой рукой.
   - Обычным порядком, позвонили дежурному по  отделению,  у  дома,  где
живут боги, лежат два  трупа.  Лейтенант  струхнул,  позвонил  в  город.
Дежурный  выслал  бригаду,  поднял  меня.  Парень  и  девушка  разбились
вдребезги, то ли из окна выпали, то ли  с  крыши  свалились.  В  дом  не
пускают, не то что в квартиру. С улицы открытых окон не  видно.  Гулянки
никакой не было, тишина. Дом, как вы  знаете,  в  самом  центре,  кругом
посольства, наши друзья-соратники, у каждого начальственный бас.  Машины
подъезжают, у каждого документы - пальцем не тронь.  Я  ребятам  сказал,
мол, гоните всех, место  огородите,  пусть  врач  и  фотограф  работают.
Какой-то тип - от него со вчерашнего  несет  -  с  ног  сбивает,  вопит:
"Убийство!" Сами знаете, толпе  много  не  надо,  один  крикнул,  другие
подхватили. - Ведин замолчал, перевел дух. - Из  подъезда  мужик  вышел,
оказалось, сам Сергеев, а груда костей на  асфальте  -  его  сын  Антон,
девчонка - подружка сына.
   С магнатом четверо лбов, из наших, только обкормились, у других  тоже
охрана, чуть до драки не дошло, я  и  крикнул:  "По  машинам,  или  буду
стрелять!" - Полковник взглянул на Орлова, добавил:
   - Ствол  не  обнажал.  Здесь  и  Олег  Васильевич,  -  он  кивнул  на
замначальника МУРа, - подъехал. Трупы увезли, начали разъезжаться.  Олег
Васильевич отца в дом увел, я с двумя операми у кровавой лужи стоял.
   Гуров столько раз оказывался в подобном положении, так  все  видел  и
чувствовал, что закурил без разрешения, отошел к форточке.
   - А прокуратура? - спросил Орлов.
   - Виноват. Следователь вместе со мной появился.  Где-то  ящик  пустой
раздобыл, сел, папку на колено, молча пишет, словно один в лесу сидит.
   - Игорь Гойда, - сказал Гуров.
   - Во-во, - обрадовался Ведин. - Он с врачом пошептался,  сказал:  "До
вскрытия" - и уехал.
   - Ну давай. - Орлов взял у оперативника тоненькую  папочку,  небрежно
перелистал странички, отложил. - На крышу лазили?
   - Так точно. Но я там топтаться не разрешил, ботинки снял, сам кругом
прошел. У самого края магнитофон стоял, уже не играл, кассета кончилась.
   Заместитель  начальника  МУРа  открыл   портфель,   вынул   небольшой
магнитофон "Сони", поставил на стол, спросил:
   - Разрешите, Петр Николасвич?
   - Олег, у нас не принято расшаркиваться, - ответил Орлов.  -  Мы  все
оперативники и одной бедой повязаны. Оставь субординацию,  излагай  суть
дела.
   -   Криминалисты   крышу   осмотрели,    какие-то    следы    изъяли,
сфотографировали, по их мнению, на крыше, кроме ребят, никого  не  было.
За малым  исключением.  Имеется  след  ботинка  с  остатками  мазута  на
подошве. Снимки, соскобы сданы на анализ.
   - Чужой след далеко от места, где стоял магнитофон? - спросил Гуров.
   - Около двадцати метров, - ответил Зайцев.  -  Рядом  с  местом,  где
сидели молодые, следы  третьего  лица  не  обнаружены.  -  Зайцев  пожал
плечами. - Словно они сами прыгнули.
   - Евгений, - Гуров кивнул  на  Ведина,  -  разувался,  шаги  заглушал
магнитофон.
   - Коллеги, давайте раньше времени не  гадать,  -  вмешался  Орлов.  -
Подождем вскрытия, возможно, наличие  в  крови  алкоголя  и  наркотиков.
Просто так в пять утра на крышу не лазают. Что-то ребят вело, романтика,
любовь...
   Гуров выяснит.
   Звякнул телефон, генерал снял трубку.
   - Орлов... Здравствуйте... Очень приятно.  -  Генерал  долго  слушал,
изредка поглядывал на Гурова. - Каких результатов, господин депутат,  вы
ждете? - Он снова замолчал, положил  трубку  на  стол,  подпер  ладонями
подбородок. Из трубки доносилась  невнятная  речь.  Орлов  взял  трубку,
спросил:
   - Вы куда звоните? Верно.
   А вам нужно обратиться к  психоаналитику.  Спасибо  за  звонок.  -  И
положил  трубку  на  аппарат.  -  Господин  депутат  рассчитывает,   что
преступник уже задержан. Заодно он мне рассказал, что  у  него  на  даче
отравили собаку. Так? - Генерал почесал в затылке.  -  Спасибо,  ребята,
желаю удачи. Если Гурову понадобятся люди, он к вам обратится.
   Оперативники МУРа встали, на их лицах читалось облегчение.
   - До свидания, господин генерал-лейтенант, -  хором  произнесли  они,
кивнули Гурову и вышли из кабинета.
   Тут же появился Крячко.
   - Здравия желаю, господа-товарищи. - Станислав оценил  атмосферу  как
послегрозовую, разрешил себе пошутить:
   - Я уже знаю, что влюбленная парочка свалилась с крыши, убилась.
   - Станислав, наглецов следует учить, - сказал Орлов. - Если бы я  мог
отменить приказ замминистра, то дело поручил бы вести тебе.
   - Я больше не буду. - Станислав посерьезнел. - Ну извините, хотел как
лучше, получилось как всегда.
   Полковник  Станислав  Крячко,  друг  и  подчиненный  Гурова,  опытный
розыскник  и  штатный  весельчак  управления,  сорокалетний   крепыш   с
обманчиво   простодушной   физиономией,   имел   в   кабинете   генерала
персональный стул, который и занял без разрешения.
   - Напрасно сел, - сказал Орлов, - забирай своего начальника  и  дело,
отправляйтесь к себе, думайте, в девятнадцать на доклад к Бодрашову.
   В кабинете Гурова и Крячко прямо против двери находилось окно,  возле
которого "лбами" упирались друг в Друга два письменных  стола,  в  углах
кабинета притаились сейфы, у левой стены стоял ничейный стол. Начальство
собиралось запихнуть в кабинет троих, но Гуров категорически возразил, и
важняки остались вдвоем.  Справа  от  двери  стоял  фанерный  шкаф,  где
оперативники, в зависимости  от  сезона,  сушили  верхнюю  одежду.  Если
судить  по  кабинету,  не  догадаешься,  что  здесь   работают   большие
начальники, а старший группы, Гуров, так просто зам по розыску у  самого
господа бога.
   Станислав, как единственный ребенок в семье, порой начальника поучал,
но  потихоньку  у  него  учился,  хотя   известно,   таланту   обучиться
невозможно.
   Гуров рассказывал о  происшедшем,  Станислав  листал  страницы  дела,
смотрел на него с тоской, когда старший закончил, задумчиво изрек:
   - Так быть? Или не быть? Сами они или при чьей-то помощи?  Ты  имеешь
личное мнение?
   -  Подождем  результатов  экспертиз.  Вызывай  Нестеренко  и  Котова.
Необходимо обойти все квартиры в домах напротив, опросить жильцов.
   Когда Гурову нужны были оперативники, он не  брал  их  в  главке  или
МУРе,  а  одалживал  у  бывшего  сослуживца,  ныне  начальника  частного
сыскного агентства. Со своей стороны Гуров оказывал ему посильную помощь
в выбивании в министерстве необходимой техники.  Одним  словом,  бартер.
Оперативников Гуров выбирал долго,  придирчиво.  Валентин  Нестеренко  и
Григорий Котов помогали Гурову пятый год,  четверть  века  отработали  в
сыске, были уволены по выслуге, по здоровью,  по  причинам  неизвестным,
однако лучше сыщиков Гуров в МУРе не нашел.
   Гриша - маленький головастый еврей - и Валентин  -  высокий  жилистый
русак, - два друга, два бойца,  вели  постоянные  споры  на  религиозные
темы, хотя в храме ни один из них никогда и не  бывал.  В  сыскном  деле
приходится подолгу ждать, и тема для спора необходима. Об Иисусе  Христе
спорят две тысячи лет, сыщикам тема спора нравилась.
   - Прекрасно, - закончив телефонные переговоры,  сказал  Станислав.  -
Григорий  с  Валентином  разыскивают  несуществующих   свидетелей,   чем
занимаемся мы с тобой?
   - Семьями  погибших,  студенческими  друзьями,  одноклассниками...  -
ответил Гуров.  -  Пошел  к  черту,  сам  прекрасно  знаешь,  необходимо
выяснить, какими были эти ребята, почему в пять утра полезли на крышу?
   - У меня на миллионеров аллергия, - сказал  Станислав.  -  Значит,  я
занимаюсь девушкой, а ты сыночком,  из-за  которого  и  разгорелся  весь
сыр-бор.
   - Захребетник, - констатировал Гуров. - Я бы решил наоборот, но  если
к их сиятельству явишься ты, то по заднице надают мне. Они  имеют  много
денег и желают сыщика именитого. Они же  не  ходят  к  простому  зубному
врачу и оперируют аппендицит в Швейцарии.
   - Неси свое бремя достойно, командир, - усмехнулся  Станислав.  -  Ты
выбрал  себе  в  помощники  самого  Станислава   Крячко,   а   не   Ваню
Неизвестного.
   - Я никого не выбирал. Два десятка лет назад черт с похмелья подсунул
мне тебя под локоток. У меня от тебя  мозоли  и  мигрени,  -  огрызнулся
миролюбиво Гуров. - Давай  сегодня  вечером  выпьем,  позже  встретим  у
театра Марию, поработаешь на  меня.  -  Гуров  сделал  какую-то  запись,
дважды подчеркнул.
   - А что я с этого буду иметь? - поинтересовался Станислав.
   - Я разрешу тебе нести Машкины цветы и объясняться с ее поклонниками,
- ответил Гуров.
   - А длинному рыжему врезать можно?
   - Чтобы никто не видел.
   - Тогда не состоялось, - категорически ответил  Станислав.  -  Втихую
никакого кайфа.
   - Примем за основу, детали потом, - сказал Гуров.
   - А что в девятнадцать будешь докладывать замминистра?
   - Он  умный  мужик  и  ничего  от  меня  не  ждет.  Покажу  ему  план
оперативно-розыскных мероприятий, который ты  сейчас  напишешь.  Отметь,
что по мере надобности к работе будет привлечена необходимая агентура, -
думая неизвестно о чем, сказал Гуров.
   - Какая агентура? - чуть ли не ахнул Станислав.
   - Никакая. Просто слово значительное. Начальство любит  значительные,
красивые слова.
   - Ты же только что сказал, Алексей Алексеевич мужик умный, - возразил
Станислав.
   - Безусловно, умный, генерал сразу поймет, данный  пункт  написан  не
для него, а для высшего начальства. - Гуров помолчал и добавил:
   - В этой  истории  мне  очень  может  помочь  Мария.  Она  прекрасная
актриса, в отличие от нас с тобой у  нее  обостренная  интуиция,  умение
дорисовывать человека по, казалось бы, несуществующим черточкам.  Актеры
немного похожи на сыщиков, но более эмоциональны. В  данном  случае  это
очень важно.
   - Ты просто влюблен в свою жену! - сказал  Станислав.  -  Ребят  либо
спихнули, либо они начали баловаться и сорвались.
   - Возможно, возможно, - задумчиво произнес Гуров. - Кончай трепаться,
пиши план оперативных мероприятий. Судя по лицу большого генерала, а  он
парень не нервный, за нашей работой будет наблюдать не одна  пара  глаз.
Что-что, а бумажки у нас должны быть в порядке.
   Крячко выложил перед собой стопку бумаги и начал  быстро  писать.  За
четверть века он написал планов - собрание сочинений, пора издавать.
   - Не забудь учителей, поликлинику, психдиспансер,  -  заметил  Гуров,
снял трубку, позвонил  в  прокуратуру,  услышав  слегка  картавый  голос
Гойды, сказал:
   - Привет, Игорь,  пристает  к  тебе  некто  Гуров.  Я  на  допрос  не
ворвался?
   - Здорово, сыщик, не сомневался, что трупы повесят на  тебя.  Отвечаю
на твой вопрос: у меня  личная  точка  зрения  отсутствует.  Ты  кассету
слушал? - спросил Гойда.
   - Грешен, запамятовал. - Гурову стало стыдно:  пленку  в  магнитофоне
следовало прослушать в первую  очередь.  Но  сыщик  решил:  раз  кассета
побывала в МУРе, то ее  слушали,  раз  молчат,  значит,  на  ней  ничего
существенного.
   - Фуги  Баха.  Музыка  серьезная,  но  ничего  угрожающего.  -  Гойда
засопел, откашлялся. - Просьба: ты мой телефон депутатам,  помощникам  и
другим чиновникам не давай.
   - Так ты не исключаешь, что  ребята  прыгнули  без  чужой  помощи?  -
спросил Гуров.
   - Исключаю. И тебе советую подобную версию забросить подальше,  иначе
туда забросят твои погоны, - ответил следователь.
   - Напугал ежа голой жопой. У тебя мысли имеются или ты считаешь  свою
работу законченной? - спросил Гуров. - Ты обязан мной руководить, давать
задания.
   - Воссоздай психологический портрет. Начинай с детского сада.  Дальше
говорить? - Следователь хохотнул. - Извини.
   - Бог простит. Игорек, поторопи медэкспертизу на алкоголь, наркотик и
прочее, - попросил Гуров. - Медики к прокуратуре относятся уважительнее,
чем к ментам.
   - Сделаю, в мое дело  тоже  такая  бумага  необходима.  Прокурор  уже
интересовался.
   - Федор Федорович не в курсе, что  существуют  установленные  законом
сроки? - спросил Гуров.
   - Он в курсе, но на него  давят.  -  Следователь  снова  вздохнул.  -
Никакими врачами мы здесь не отделаемся. Ты отпуск отгулял?
   - Я без освидетельствования скажу, что ты  не  в  порядке.  Звони.  -
Гуров положил трубку.
   -  Предложил  взять  отпуск?  -  продолжая  быстро  писать,   спросил
Станислав.
   - С тобой не разговаривают. Пиши. И отдай на машинку  или  компьютер,
нам надо будет сто экземпляров. Подпись ставь мою, не трогай Петра,  ему
хватит.
   Скоро явились Нестеренко и Котов, доложились, заняли  ничейный  стол,
молчали.
   - В курсе? - спросил Гуров.
   - А то. - Нестеренко дернул себя за длинный хрящеватый нос.  -  Можно
подумать, на Президента покушение. Вот что значит мешок денег.
   - Ты как Шура Балаганов, -  встрял  Станислав,  продолжая  писать.  -
Мешок денег тебе папа отдаст, чтобы ты к нему не приставал.
   - Хватит трепаться! - Гуров протянул операм заготовленные листочки  с
данными на погибших. - Кто в дом пойдет?
   - Придется мне, - уныло ответил Котов. - Правда,  я  не  шибко  хорош
собой. В роду у нас был Соломон, а не Калита в лаптях, но  с  ментовской
рожей Валентина еще хуже. Мне нужно только домой  заехать,  переодеться,
побриться.
   - Вы сегодня домашних не трогайте, начните с университета и школы,  -
сказал Гуров. - Мне нужны близкие друзья, закадычные подруги. Хорошо  бы
разыскать  ребят,  с  которыми  Алена  и  Антон  раньше  дружили,  позже
расстались.  Вы  мальчики  большие,  понимаете,  такие  люди   сами   не
высунутся, их могут только другие ребята назвать. Сергеев не с  рождения
миллионер и не сразу в том доме  поселился.  Думаю,  интереснее  прежнее
место жительства... - Гуров посмотрел в ореховые мудрые глаза Котова,  и
ему стало неловко. Установочную работу Котов знал лучше Гурова.
   - Извини, Григорий. - Гуров улыбнулся. - Власть портит людей, я  лишь
человек.
   - Пустяки, Лев Иванович,  мне  даже  интересно,  -  ответил  серьезно
Котов. - Только я уверен: мне следует искать квартиру не  предыдущую,  а
более раннюю. Только бы дом не снесли и не расселили.
   - Нам вторая машина нужна, -  сказал  Нестеренко.  -  Во-первых,  мой
"старик" помирает, а главное, если мы вдвоем  начнем  ездить,  так  уйма
времени уйдет.
   - Верно. - Гуров повернулся к сейфу, вынул конверт, протянул  Котову.
- Езди  на  частниках,  ежедневно  пиши  рапорты  о  расходах,  указывай
маршруты.
   - Такие бумажки бухгалтерия не  примет.  -  Станислав  сосредоточенно
писал, но, естественно, все слышал.
   - Станислав, прошу, не вводи в грех,  -  подчеркнуто  ласково  сказал
Гуров.
   - Будешь выплачивать из оклада, вспомнишь, - не унимался Станислав. -
Иди к Петру, проси машину, сейчас тебе и самолет дадут.
   Гуров повысил голос:
   - Ну что ты лезешь, когда тебя не спрашивают? Я вчера родился?
   - Позавчера. И в бытовых делах абсолютный лопух. Ребята, -  Станислав
взглянул на оперативников, - Лев Иванович не сомневается,  что  вы  сами
отлично знаете, с чего следует начинать.
   Котов быстро взглянул на смутившегося Гурова и уверенно ответил:
   - Естественно. Следует обойти квартиры домов, расположенных  напротив
их дома, и найти  бабушку,  которая  поднимается  спозаранку  и  дотемна
смотрит в окно. Возможно, бабуля видела, как ребята сорвались с карниза,
и не было ли на крыше кого-то третьего.
   - Верно, вам этой работы хватит до завтра, - стараясь не смотреть  на
Гурова, сказал Станислав.
   Оперативники вышли, Гуров проводил их взглядом, потер лоб и  смущенно
улыбнулся.
   - Ты большой дипломат, Станислав, - сказал  он,  осуждающе  покачивая
головой. - Я, видимо, совсем плохой  стал,  инструктирую,  а  о  главном
забыл. Для нас главное - найти свидетеля падения ребят с крыши. А я  все
о школе, институте, детстве, товарищах, черт-те о чем. Что со  мной,  не
пойму? Позор, да и только.
   Станислав перестал писать, отложил ручку, взглянул на  шефа,  как  бы
прицениваясь.
   - Сто лет  тебя  знаю,  привыкнуть  не  могу,  все  удивляюсь.  -  Он
скривился в улыбке.  -  Ты  своей  прямотой  прямо  в  лоб  бьешь,  даже
унижаешь. Я только вытянусь, вроде сравняюсь  с  тобой,  а  ты  шлеп  по
голове, мол, знай свое место.
   - Ты чего, Станислав, я тебе благодарен, ты профессионал и деликатный
человек, а я олух царя небесного! - изумился Гуров.
   - Вот-вот! - Станислав покачал головой. - Ты и не понимаешь,  что  не
как все, другой, и оттого выше  всех.  Инструктируешь,  а  сам  забыл  о
главном. Как бы любой на твоем месте поступил? Я, к  примеру?  Улыбнулся
бы покровительственно и обронил,  мол,  проверяю  вас,  господа  сыщики,
понимаете ли вы, откуда в любом деле  ноги  растут?  Ничего,  не  совсем
заработались, иногда думаете. Приятно сознавать, что я  не  зря  на  вас
время  трачу.  Нормальная  реакция  обыкновенного  начальника.   А   ты?
Хватаешься за голову, признаешься, что о главном сказать забыл, и ни  на
секунду  не  сомневаешься,  что  авторитет  твой  от  промашки  даже  не
пошатнулся.
   - Брось, Станислав, мне стыдно, об авторитете  я  даже  не  думал,  -
признался Гуров.
   - Потому как уверен в себе, чужое  мнение  для  тебя...  -  Станислав
вздохнул. - Ты сам себя оцениваешь и судишь.
   - Ты прав, Станислав, - Гуров кивнул. - Хотя и слегка  недопонимаешь,
что я свой горб тащу, порой тяжело мне. И сомневаюсь я в себе, и  мнение
ваше ценю, и похвала приятна, а если хвалят, так  раздражаюсь,  останусь
один - кляну себя за то раздражение. Я, друг мой, самый обычный,  живой,
тщеславный, сильный и слабый. - Он не очень весело рассмеялся. - Я  рад,
что ты сидишь напротив и прикрываешь меня.
   - Даже во сне прикрываю. -  Станислав  перечитал  написанное,  сколол
страницы, перебросил  на  стол  Гурова.  -  Взгляни,  поправь  и  отнеси
девчонкам, пусть срочно  напечатают.  Мне  сбегать  нетрудно,  но,  если
передаст Крячко,  бумагу  сделают  завтра,  передаст  Гуров  -  документ
изготовят через сорок минут.
   - Не прибедняйся. - Гуров был благодарен другу, что он  смял  излишне
откровенный разговор. - Ты у девушек в авторитете.
   - Точно, потому и напишут завтра, а тебе бумага нужна к девятнадцати.
Не забудь получить резолюцию
   Петра и отпиши свой разговор  с  Игорем  Гойдой,  мол,  работаем  под
руководством прокуратуры.
   - А это зачем, разговор и разговор? - удивился Гуров.
   - Говорю, отпиши, значит, отпиши.  Я  пошел  в  сортир.  -  Станислав
быстро вышел и в коридоре сказал:
   - Как дитя малое! Ей-богу!

***

   К девятнадцати Не