но
посуда зазвенела, один фужер опрокинулся.
   - Я не желаю походить на партийного  функционера,  который  ежедневно
принимает наиважнейшие  решения,  выдает  ценнейшие  указания,  а  затем
выслушивает объяснения, почему телега не едет.
   - Отсутствие квалифицированных исполнителей - болезнь всего общества,
- ответил Потапов. - А мы звено...
   - Это ты, Сережа, звено, - перебил Патрон. - А я потому и создал свое
дело, что звеном быть не желаю. Это у них никто ни за что не отвечает, а
у меня ответят.
   - Мы постараемся...
   - Не мы, - вновь перебил Патрон. - А ты - лично, и не постараешься, а
выполнишь, - он перевел взгляд на референта, тот мягко улыбнулся, поднял
упавший фужер, налил в него вина, пододвинул хозяину.
   Патрон выпил залпом, взглянул на часы, огладил бороду.
   - Я через два дня вернусь, спасибо за компанию, вы свободны.  Потапов
и Лебедев встали одновременно, генерал сказал:
   - Счастливого пути, - и пошел к дверям. Лебедев задержался.
   - Я тебе не советую связываться с  Гуровым.  Не  спорю,  я  постарел,
однако возраст - не только потери, есть и приобретения. Я тебе очень  не
советую, - он кивнул и двинулся следом за генералом.
   Не сами слова, а убежденность и искренний тон  произвели  на  Патрона
сильное впечатление, он несколько смешался, долго  молчал,  наконец,  не
глядя на Референта, раздраженно сказал:
   - Чувствую, ты мной недоволен. Мы одни... Выкладывай, я плачу тебе не
за мудрое молчание, а за правду, которую должен знать.
   - Пожалуйста, - Референт пересел на другую сторону стола, неторопливо
выпил первую за весь обед рюмку и, тщательно подбирая слова, продолжил:
   - Во-первых, не тяни так сильно на себя, струна лопнет. Это они могут
механизм сломать, а затем начать новый делать, имея партаппарат и танки.
И все равно - в одном месте еще горит,  в  другом  уже  тлеет.  Генерал,
прямо скажем, не Спиноза, однако прав -  профессионалов  крайне  мало  и
взять негде, котел один. Они из  этого  котла  черпают,  и  мы  черпаем,
личностей мало, выудить их трудно. Извели личности, семьдесят лет - срок
большой.
   Референт - Руслан Алексеевич  Волин  -  снял  дымчатые  очки,  достал
трубку и пачку фирменного табака.
   - Я и говорю, мне нужен этот... как его? -  Патрон  щелкнул  могучими
пальцами, изображая, что фамилию Гурова забыл,  но  Референт  крючок  не
подхватил, молча набивал трубку.
   - Ты чего замолк? - рассердился Патрон. - Цену себе набиваешь?
   - Думаю, -  спокойно  ответил  Референт.  -  О  подполковнике  Гурове
поговорим позже. Сначала об этих, -  он  кивнул  в  сторону  дверей,  за
которыми скрылись Потапов и Лебедев. - В отношении старшего ты прав, его
можно в скором времени  отстранить  с  миром,  а  с  генералом  придется
решать, такую мину под себя закапывать слишком опасно. Органы на  пенсию
его, конечно, отпустят, но из поля зрения не выпустят.
   - И что ты предлагаешь? Убить?
   - Сварить петуха - дело нехитрое, - Референт наконец раскурил трубку,
выпустил  облако  ароматного  дыма.  -  Как  из  него  съедобное   блюдо
приготовить? Это вопрос... Ты потерпи, я подумаю.
   А пока в структуре  своего  аппарата  ничего  не  трогай.  Они  пусть
сначала ломают, а потом строят. А ты сначала новое сделай.
   - Для этого мне нужен профессионал экстра-класса...
   - Константин Васильевич, - перебил Референт. - Ты  такой  большой,  а
ведешь себя как дитя малое. Хочу - вынь да положь. Ты примерь  на  себя.
Представь, некто хочет тебя  заставить  делать  то,  что  ты  делать  не
желаешь. Более того, ты прилагаешь все усилия для  получения  результата
обратного.
   Константин Васильевич Роговой  шумно  засопел,  разволновался,  выпил
залпом фужер вина и упрямо сказал:
   - Мне нужен талантливый  оперативник  с  безукоризненной  репутацией.
Найди его...
   - На любого можно накинуть петлю, - сказал Референт. - Представь,  ты
поймал  сильного  хищника,  допустим  леопарда,   ведешь   на   поводке,
заставляешь повиноваться. День, два,  месяц.  Но  леопард  ждет,  каждое
мгновение он тебя подкарауливает, неверное движение - и либо ты вынужден
его застрелить, либо он тебя разорвет. Думаю, тебя  эта  перспектива  не
прельщает.  Однако  Гуров  -   человек   азартный,   увлекающийся,   при
определенных условиях его можно попробовать использовать "втемную".
   Роговой своего Референта ценил и в большинстве случаев к его  советам
прислушивался, но когда тот начинал  философствовать,  Патрон  неизменно
раздражался,  распалялся,  порой  приходил  в   бешенство.   Сейчас   он
постепенно приближался к критической точке.  "Ох  уж  эти  интеллигенты,
только разреши им порассуждать, в  словах  потопят.  Ситуация  сложилась
простая,  как   таблица   умножения.   Все   накопленные   капиталы   не
сегодня-завтра  могут  превратиться  в  осенние  листья,  которые,   как
известно,  лишь  кружатся.  Необходима   конвертируемая   валюта.   Есть
возможность рубли поменять на наркотики и получить  валюту.  Но  вывезти
наркотики через таможню может лишь  человек  с  безупречной  репутацией,
знающий секреты оперативной работы. И такого человека  нашли.  А  вместо
конкретного совета - слова, слова, слова..."
   - Я могу пойти с Гуровым на  прямой  контакт,  -  попыхивая  трубкой,
продолжал Референт, - тебе это обойдется в миллион.
   - Только за результат, за контакт я тебе выдам  почетную  грамоту,  -
Патрон взглянул угрюмо, но получил в ответ такую обаятельную улыбку, что
вынужден был грубую шутку смягчить. - На расходы - сколько требуется.
   - Гурову необходимо выдать аванс, очень  серьезный  аванс,  -  сказал
Референт. - Я, естественно, имею в виду не деньги.
   - Продвинуться по службе? - догадался Патрон.
   - Нет, но я знаю, что именно он возьмет. Значит,  аванс,  -  Референт
загнул палец. - Перспективу найти тебя, а он тебя уже ищет, - он  загнул
второй палец. - Перестраховаться и заготовить  традиционную  петлю.  Что
такие люди ценят больше, чем свою жизнь?
   - Жизнь своих близких.
   - Фамилию. Честь, - возразил Референт. - Как говорится, новое  -  это
давно забытое старое. Гуров, как я понимаю, мамонт, и его болевая  точка
в глубине веков. Он сам этого не знает, а я знаю. И за мои знания ты  не
будешь торговаться, а заплатишь мне миллион. А теперь от слов к делу.  Я
буду пошляком, но скажу: дорога даже в десять тысяч  миль  начинается  с
первого шага. Хотя для  тебя  эта  затасканная  фраза  может  звучать  и
оригинально.
   - Переходи к делу, шагай свои мили.
   Референт взглянул на часы, перевел взгляд на  двери,  и  они,  словно
повинуясь приказу, бесшумно  открылись,  и  в  ресторан  вошел  Эффенди.
Легкой походкой он подошел, молча поклонился,  сделал  небольшую  паузу,
сел рядом с Референтом и без предисловий сказал:
   - Я выполнил ваши указания.
   Патрон никогда не встречался с  Эффенди,  но,  конечно,  знал  о  его
существовании и месте в организации. Константин  Васильевич  внимательно
оглядел гостя и, хотя был недоволен знакомством,  постарался  улыбнуться
и, указав на стол, сказал:
   - Перекусите с дороги.
   - Спасибо, я сыт, - Эффенди налил себе минеральной воды.
   - Хорошо выглядишь, значит,  о  здоровье  не  спрашиваю,  -  Референт
видел, что хозяин недоволен, но считал встречу необходимой. - Мы тут без
тебя рассуждаем об остром дефиците профессионалов. Как у тебя?
   - Плохо, - Эффенди, хотя и носил костюм и  рубашку  с  галстуком  как
одежду привычную, потер шею и расстегнул верхнюю пуговицу.  -  И  ты  не
прав, что  распорядился  привезти  парней.  Я  никогда  не  даю  советы;
приказы,  поступающие  сверху,  не  обсуждаются.  Понимаю,  ваша  Москва
нашпигована черт знает кем, но за своих людей отвечаю я...
   Референт жестом прервал Эффенди и сказал:
   - У тебя прекрасные принципы, не отступай  от  них,  -  он  вынул  из
кармана плотный конверт, положил на стол. - Документы, деньги, адрес, по
которому тебя примут,  как  белого  человека.  Отдохни  несколько  дней,
почитай прессу, сходи в театр. Если тебе нужна  девушка,  скажи  хозяину
квартиры, - Референт ткнул пальцем в конверт. - Я тебе позвоню.  Спасибо
за пунктуальность. Ты свободен.
   Эффенди встал, поклонился, забрал конверт и ушел. Патрон проводил его
взглядом и недовольно спросил:
   - Зачем ты это сделал?
   - По многим причинам, - Референт начал раскуривать затухшую трубку. -
Ты должен видеть, куда уходят наши деньги.
   В  ресторанном  зале  время  от  времени  передавали  о  прибытии   и
отправлении международных  рейсов.  Объявили  о  регистрации  билетов  и
оформлении багажа на рейс, которым улетал Константин Васильевич Роговой.
   Референт подозвал официантку, расплатился.
   - Пошли, я тебя провожу.
   Патрон выбрался из кресла, подхватил  кейс,  который  казался  в  его
руках  школьным  портфельчиком,  и  тяжело  зашагал   к   выходу.   "Ох,
помощничек, - рассуждал он на ходу. - Решил  немножко  припугнуть?  Вот,
мол, профессиональный исполнитель приговоров, и он  мой  человек.  Живет
исполнитель под моей крышей, ест из моих рук,  выполняет  мои  приказы".
Казалось, что Патрон не думает, а рассуждает вслух, так как,  выходя  из
лифта, Референт сказал:
   - Ты, Константин Васильевич, не прав, как может быть  не  прав  любой
человек. Я за доверие между нами, иначе нам грош цена. Эффенди слышал  о
тебе, я устроил встречу, чтобы лейтенант увидел  генерала,  это  придаст
Эффенди уверенности и укрепит мой авторитет.
   - Но ты же ни слова не сказал обо мне.
   - Да тебя можно и не представлять. А Эффенди  очень  сообразительный.
Он служил у Адылова...
   Хотя  вылет  для  Патрона   был   максимально   упрощен,   здесь,   в
привилегированном помещении аэропорта, тоже было достаточно людно, и они
отошли в сторону.
   Патрон положил тяжелую ладонь на плечо помощника.
   - Этот  исполнитель  говорил  дело.  Зачем  в  Москве  держать  диких
басмачей? Вооруженные, неуправляемые, могут напиться и...
   - Надеюсь, не успеют, - Референт, морщась, столкнул с плеча хозяйскую
руку. - Я же тебе говорил, подполковнику Гурову необходимо выдать аванс.
***
 
   Денис Сергачев оклемался быстро и уже на второй день сел  за  руль  и
поехал на встречу с Олегом Веселовым. Денис предупреждение Гурова  понял
прекрасно, и оно не вызвало у него никаких возражений, но когда  Веселов
позвонил, осведомился о здоровье и предложил  встретиться,  Денис  сразу
согласился. На улице Герцена, чуть не доезжая до  кинотеатра  повторного
фильма, Денис припарковался, и Веселов втиснул свою  богатырскую  фигуру
на заднее сиденье. В руке он держал бутылку виски, сделав из нее глоток,
протянул Денису, который отрицательно  покачал  головой  и  похлопал  по
рулю.
   - Да брось ты, красна девица, - Веселов вновь глотнул и закашлялся. -
Елену-то, покойницу, пьяным вдупель возил.
   - Это давно было, - ответил Денис. - Да ты и  не  Елена,  и  пока  не
покойник...
   - Тьфу, чтоб тебя! - Веселов длинно выругался. - Тебя так  по  голове
шарахнули, что из нее черный юмор попер.
   - Кончай трепаться, куда едем? Ты обещал свести с человеком,  который
даст заработать. Я от своих  нищенских  гонораров  совсем  дошел,  скоро
Олимпийскими медалями торговать начну.
   - Если  покупателя  найдешь,  -  Веселов  хохотнул.  Денис  несколько
преувеличивал, но его жизнь действительно с каждым днем становилась  все
беднее. Цены росли, рубль  дешевел,  старенький  "жигуль"  разваливался.
Сейчас  Денис  зарабатывал  лишь  на   еду,   но,   будучи   действующим
спортсменом, он, как говорится, прибарахлился. Конечно, ехал  он  не  за
деньгами. На него,  Дениса  Сергачева,  кто-то  посмел  замахнуться.  Он
взглянул в зеркало, но увидел лишь отражение  поднятой  бутылки  в  руке
бывшего приятеля и подумал: а уж не он  ли  этой  самой  рукой  чуть  не
прикончил  его?  Ничего,  жизнь  длинная,  препятствий  впереди   много,
поглядим, кто на финише первым будет.
   Денис крутанул руль, припарковался, взял у Веселова  бутылку,  сделал
несколько глотков.
   - Я тебе третьего дня звонил, -  Веселов  забрал  у  Дениса  бутылку,
допил. - Не тут-то... Потом мне сказали, что ты  спозаранку  куда-то  по
Алтуфьевскому укатил...
   Денис чуть не рассмеялся. Не думал он, что  парень  так  быстро  себя
выдаст. "Тебе следовало не моей головой заниматься, а собственной, она у
тебя, дружок, совсем плохая".
   - Не Москва, а деревня, - Денис потянулся. - Сплетни да  враки.  Я  с
вечера к старой подруге заскочил и остался.  А  третьего  дня  только  к
полудню на улицу выбрался. Мне редактор целую проповедь прочитал.
   Веселов глянул на Дениса быстро, но внимательно и сменил тему:
   - Головушка-то как?
   - А чего  ей,  она  привыкшая,  -  Денис  взгляд  приятеля  засек  и,
сдерживая смех, закашлял.  -  Однако  побаливает,  давай  дела  отложим,
поедем ко мне.
   - Да ты что? - Веселов смешался, он уже позвонил  и  обещал  привезти
Сергачева.
   Денис решил палку не перегибать, все-таки сам напросился.
   - Ладно, поехали.
   Вскоре они остановились около серого массивного дома, какие в  Москве
иногда  называют  "генеральскими".  Просторный  подъезд,  не  загаженный
кошками, широкая лестница, белые,  словно  не  ходят  по  ним,  ступени,
перила блестят, не изрезаны. Денис приостановился,  огляделся,  Веселов,
будто здесь жил, сказал:
   - Шагай, шагай, подотрут. При отце родном строили - на века, берегут.
   Открывший дверь вахтер согласно кивнул. Денис  хотел  ему  козырнуть,
так как одного взгляда на вахтера было достаточно, чтобы понять, что тот
в прошлом носил погоны с двумя просветами.
   - Ты деревню из себя не изображай, - неожиданно рассердился Веселов и
подтолкнул Дениса к лифту, а то я не знаю, в какие дома ты хаживал.
   - Отвык, - Денис вошел в лифт, обшитый красным деревом, и спросил:
   - И в каких же чинах  твой  приятель?  Ты  уж  обучи  меня  политесу:
человек я хоть и нищий, да с характером, могу всю обедню испортить.
   Веселов не ответил, выйдя из лифта,  подошел  к  одной  из  дверей  и
позвонил явно условным звонком.
   Руслан  Алексеевич  Волин,  известный  нам  под   кличкой   Референт,
распахнул дверь и с обаятельной улыбкой произнес:
   - Честь и слава советского спорта! Польщен, весьма польщен! Денис,  я
видел вас только по телевизору. Я - Волин Руслан  Алексеевич.  Для  вас,
конечно, просто Руслан.
   На Веселова он внимания не обратил, а Сергачеву пожал руку  сердечно,
помог снять плащ. Из глубины квартиры доносились музыка, голоса, женский
смех, но стены и закрытые двери  были  такие  массивные,  что  казалось,
вечеринка проходила не в этой квартире, а в соседней.
   - Олег, твоя пассия заждалась, пойди  приложись  к  ручке,  -  сказал
Волин, открывая перед Денисом одну из дверей.
   Веселов исчез, а хозяин провел гостя в небольшой кабинет. Вдоль  стен
в неразрывном строю теснились  книги,  темные,  благородные,  с  тусклым
тиснением, в общем, здесь были собраны не приложения к "Молодой гвардии"
или "Огоньку".
   Хозяин сделал вид, что хочет  передвинуть  кресло,  которое  походило
больше на трон.
   - Мне Олег говорил, что вы упали, ударились, - Волин  открыл  бар,  -
как себя чувствуете, что будете пить?
   - Самочувствие так себе, но организм  пока  держит,  -  Денис  сел  в
кресло-трон, сиденье сразу мягко приняло его, Денис  оказался  словно  в
коконе. - А пить мне без разницы, сейчас лучше покрепче.
   - Извольте, - Волин налил в высокий стакан  виски,  протянул  Денису,
поставил перед ним бутылочку тоника, вазочку с орешками, сам занял место
за письменным столом.
   - Что же, Денис, давайте сразу к делу, и не потому, что тороплюсь,  а
не  люблю   фальшивых   разговоров,   прелюдий.   У   вас   материальные
затруднения...
   - Где-то читал, что в финансовую пропасть можно падать всю  жизнь,  -
пошутил Денис. - Я лечу в нее второй десяток лет и скоро разобьюсь.
   - Я не состою в обществе "Спасение в горах", - сказал Волин. -  Я  не
подпольный,  а  официальный  миллионер,  люблю  советскую  власть,  ведь
противоестественно  не  любить  власть,  которая  кормит,  в  прекрасных
отношениях с МВД. Кстати, можете сообщить об этом  своему  другу,  -  он
выдержал паузу, но Денис на "друга", не среагировал, и Волин продолжил:
   - Я могу предложить вам работу. Мы  создаем  совместное  предприятие,
мне нужна реклама, и я хочу использовать ваше имя.
   - Да кто меня помнит? - усмехнулся Денис.
   - Кому надо, тот вспомнит. Я, например, - Волин  отметил,  что  гость
просил напиток покрепче, а не пьет, слушает внимательно, взгляд  у  него
устойчивый, и вообще Денис Сергачев не походил на просителя. "Он умнее и
сложнее, чем предполагалось", - подумал хозяин и решил  пустить  пробный
шар.
   -  У  меня  имеется  новенький  "вольво",  если  за  рулем   окажется
олимпийский чемпион, я могу выезжать на переговоры с любой фирмой.
   - Ливрея тоже имеется? - спросил Денис. - Я же сказал, что  падаю,  и
подталкивать меня не требуется.
   "Этого парня подсунул мне подполковник Гуров, -  понял  Волин.  -  Не
страшно, я же ищу к нему ход, так примем его условия, позже разберемся".
   - О темпоре, о морэ! - хозяин вздохнул, чокнулся с бокалом Дениса.  -
Не будьте вульгарны, я предлагаю на "ты".
   - Можно, - согласился Денис, взял  бокал,  пригубил.  -  Значит,  без
ливреи.
   - Для зарубежных партнеров ты будешь не водитель, а мой приятель.  На
машину  получишь  доверенность,  подпишем   трудовое   соглашение,   все
официально, законно. Из  журнала  ты  можешь  не  увольняться,  так  как
беспокоить я тебя буду не каждый день.
   - И сколько?
   - Для начала - тысяча, а дальше - как сложится, -  ответил  Волин.  -
Может, мы вообще друг другу не подойдем.
   - Годится, - Денис выпил бокал залпом. - Но я хочу получить аванс.
   -  У  тебя  здоровые  инстинкты,  -  Волин  выдвинул   ящик,   достал
запечатанную пачку двадцатипятирублевок, положил перед  Денисом.  -  Эти
бумажки сегодня ничего не стоят, Денис, ты их будешь  иметь  вдоволь,  и
никаких преступлений, унижений,  аморальщины  от  тебя  не  потребуется.
Пунктуальность, сдержанность на работе, он щелкнул по стакану, -  только
вместе со мной.
   - Я свою дозу уже выпил, - Денис положил деньги в карман. - Мне нужно
два-три дня, чтобы окончательно оклематься.
   -  Прекрасно,  -  Волин  поднялся  из-за  стола,  протянул   визитную
карточку.
   - Договорились, возможно, сработаемся, - Денис взял визитку, протянул
свою.
   Хозяин проводил гостя до лифта, возвращаясь в  квартиру,  прикидывал,
как скоро его визитка попадет в руки Гурова: уже  сегодня  или,  скорее,
завтра поутру...
   - То, что Референт, то есть Руслан Алексеевич Волин, так легко,  даже
легкомысленно, пошел на контакт с Денисом, объяснялось довольно  просто.
Именно Волин, а не кто-либо  другой  признал  своими  деньги  и  валюту,
изъятые у Лебедева. А, как  говорится,  снявши  голову,  по  волосам  не
плачут. "Раз я перед МУРом засветился, то  следует  нападать,  доказать,
что чист перед законом Руслан Алексеевич Волин, - решил он. -  И  раз  я
согласился провести переговоры с подполковником Гуровым, то  откровенная
беседа с бывшим спортсменом вообще никакой опасности не представляет".
 
*** 
 
   Ольга сердилась, она напряженно следила за руками Референта,  который
неторопливо показывал Ольге фокусы. Они отодвинули свои стулья от стола,
сидели   друг   против   друга,   Ольга   -   чуть   подавшись   вперед,
сосредоточенная. Референт, наоборот, расположился вольно, откинувшись на
спинку стула, беспечно улыбаясь.
   Третий день Гуров почти не выходил из дома, делал  вид,  что  увлекся
расстановкой стеллажей, переустройством библиотеки. Он ждал  телефонного
звонка. Генерал испугался, вынудил Корпорацию  уступить,  но  совершенно
ясно, что это не отступление, не отказ  от  задуманного,  а  тактический
ход.
   Гуров переставлял книги, часто поглядывая на телефон. Когда позвонили
в дверь, он, посвистывая, пошел открывать. На пороге  стоял  незнаком