,  что  не
сомневался  в  объективности  и  профессиональном  мастерстве  городских
правоохранительных органов, прибыл  сюда,  как  и  полковник  Гуров,  по
другому вопросу, а сейчас пришел лишь с визитом вежливости.
   Когда друзья вышли на улицу, сыщик сказал:
   - Никогда мне не быть генералом.
   - Ясное дело, - ответил Орлов.
   Теперь они сидели  в  номере,  было  уже  начало  первого,  следовало
ложиться спать, но друзья понимали, что не выговорятся - не заснут.
   - Не тяни, скажи, как в Москве? - спросил Гуров.
   - Тебя что конкретно интересует? - Орлов  поднялся,  снял  мундир.  -
Кремль? Мавзолей?
   - Петр, не валяй дурака!  -  рассердился  сыщик.  -  Меня  интересует
генерал Орлов. Под каким предлогом тебе удалось вылететь?
   - Ты думаешь о подобных мелочах? Удивил,  -  Орлов  усмехнулся.  -  Я
переговорил с Бабуриным - и порядок. Разговор был  неинтересный,  теперь
один из нас должен из министерства уходить. Ты не знаешь, почему у  меня
нет дачи? И еще... Ты такой умный, ответь, пожалуйста, существует  ли  в
России человек, который поверит, что у генерала МВД нет дачи?
   - У тебя нет дачи потому, что ты напахался в  детстве  и  у  тебя  на
грядки аллергия, - ответил сыщик. - И в  России  есть  человек,  который
тебе верит.
   - Два человека, мы забыли мою половину, -  поправил  Орлов,  налил  в
бокал минералки, полюбовался  пузырьками.  -  Рассказывай,  коротко,  но
подробно.
   Гуров  молча  протянул  свои  рапорт,  в  котором  в  хронологической
последовательности были изложены события  двух  последних  суток.  Орлов
просмотрел рапорт, отложил и вздохнул.
   - Горбатого могила исправит. Ты  в  одиночку  у  мафии  города  войну
выиграл, а в рапорте "захватил", "уехал", "вошел", "вышел".
   - Я не писатель, - ответил сыщик. - И ничего мы с тобой не  выиграли.
Тутошний генерал в Москве отмоется, основных свидетелей,  которые  могли
его  изобличить,  убили,  прокурора  ты  видел.  Как  было,  так  все  и
останется, попритихнут на месячишко - не более того.
   - Так уж и ничего? - обиженно сказал Орлов. - Ты  живой  и  здоровый,
люди в городе увидели, что беспредел беспределом,  однако  и  нормальные
менты не перевелись.  Думаешь,  это  мало?  Ну  и  я  товарищу  Бабурину
объяснил, что жить и служить следует по совести. Мы с тобой еще  ничего,
мышей ловим, так что не  прибедняйся.  Теперь  обрисуй  мне  ситуацию  с
"медведями" и наркотиками, кого на обкомовской даче зарезали?
   Сыщик  рассказал  о  своих   предположениях   и   закончил   довольно
пессимистично:
   - Убийцу я установлю, но с доказательствами тяжело,  если  не  совсем
безнадежно.  А  тебе  завтра  следует  с  приятелем   боевой   молодости
поговорить. Ты его, уверен, дожмешь, а толку? Ну сдаст  он  человека,  с
которым связан! Что за человек? Сошка. Связи с боссом у него  либо  нет,
либо односторонняя.
   - Что-то ты у меня совсем плохой, - Орлов выбрался из низкого кресла,
потянулся. - Давай спать, утро вечера мудренее.
 
*** 
 
   Утром в гостиницу прибыл "высоконравственный" полковник,  заместитель
исчезнувшего генерала. Полковник был свежевыбрит, благоухал  французским
одеколоном, перед Орловым стоял по  стойке  смирно,  что  в  милиции,  в
принципе, не принято, смотрел на генерала подобострастно,  а  на  Гурова
грустно, даже укоризненно.
   Петр Орлов брился в ванной,  полковник,  пытаясь  объясниться,  начал
нести какую-то ахинею.
   - Лев Иванович, мы незнакомы, но я о вас наслышан... Удивлен, прибыли
как неизвестный, подняли в Городе стрельбу.
   Сыщик разглядывал полковника с искренним любопытством, даже улыбался,
что ввело визитера в заблуждение, и он продолжал увереннее:
   - Да, в наши ряды проникают люди нечистые.  А  в  московской  милиции
таких  нет?  Я  приказал  виновных  задержать,   они   оказали   бешеное
сопротивление, открыли огонь на  поражение,  результат,  увы,  известен.
Вижу, вы настроены саркастически, а напрасно.
   Орлов вышел из ванной без мундира, оглаживая лицо ладонью,  подмигнул
сыщику. Полковник вытянулся, смотрел не в лицо Орлова, а на генеральские
лампасы.
   - Крайне неприятная история, товарищ генерал. Убежден,  что  мой  шеф
все объяснит министру, я, со своей стороны, ознакомлю вас с ситуацией на
месте.
   - Ситуация хреновая, полковник, - Орлов надел мундир. - Как же это вы
скопом одного убить не сумели? - и кивнул на Гурова.
   - Клевета! Оговор! Я  обращусь  напрямую  в  ЦК!  -  лицо  полковника
пылало, он еще не сообразил, какую сморозил чушь.
   Гуров не выдержал и расхохотался, так  громко  и  искренне  сыщик  не
смеялся много лет.
   - Обратитесь, полковник, и  непосредственно  в  "Матросскую  тишину",
надеюсь, вам выделят там кабинет! - Гуров платком вытер слезы.
   Орлов отошел к окну, подчеркивая, что к  происходящему  отношения  не
имеет.
   - Извините... Рефлекс... Но  доказательства?  -  лицо  полковника  из
пунцового  стало   бледным.   -   Мы   юристы.   Существует   презумпция
невиновности! Я категорически утверждаю, что лично я  не  имею  никакого
отношения к происшедшим событиям. Я узнал лишь вчера и приказал виновных
задержать.
   - Полковник, кого и за что вы приказали задержать? - ласково  спросил
Гуров, понимая, что полковник глуп,  защиту  не  продумал,  и  если  его
прищучить, то заместитель закопает своего шефа по самую маковку.
   Понял это и Орлов, напрягся, ожидал продолжения.  Доказательств,  что
Гурова пытались ликвидировать, после смерти  троих  главных  действующих
лиц действительно не было, но если этот полковник  сейчас  запутается  и
"поплывет", то следом начнут "колоться" и подчиненные.
   - Как кого задержать? - полковник растерялся. - Виновных, конечно.
   Гуров видел, что Орлов отдает инициативу, хочет услышать  продолжение
и занялся гостем основательно.
   - Отдавая приказ,  вы  назвали  фамилии,  -  Гуров  жестом  предложил
полковнику  сесть  в  кресло.  Тот  опустился  в  низкое  кресло,  сыщик
продолжал стоять.
   Орлов чуть было не хмыкнул, уж больно  детской  была  уловка,  однако
сработала. Положение полковника и без того было незавидным,  теперь  же,
глядя на противника снизу вверх, он терял инициативу окончательно.
   - Естественно. Странно вы ставите вопрос, - удивился полковник.
   - Чтобы назвать фамилии,  их  надо  знать,  -  Гуров  понизил  голос,
вынуждая полковника не только  задирать  голову,  но  еще  и  напряженно
прислушиваться. - Как же вы их узнали?
   - Как узнали? - полковник пожал плечами и, решив, что нашел блестящий
ответ, брякнул:
   -  Они  же  рапорты  написали.  Утеря  личного  оружия  и   служебных
удостоверений.
   Орлов не знал, радоваться или грустить. Лева, конечно, умелец,  может
из топора суп сварить, но  полковник-то  клинический  идиот.  Полковник!
Кого с такими мы можем победить?
   - Рапорты написали? - Гуров снова развеселился, начал расхаживать  по
номеру. - Тоща все ясно. Полный порядок!  Рапорты  вы  генералу  Орлову,
естественно, предъявите. А если рапортов не окажется,  вы  сошлетесь  на
российское разгильдяйство, мол, утеряны  и  накажете  делопроизводителя.
Как я за вас стараюсь, полковник,  видно,  полюбил  с  первого  взгляда.
Товарищ генерал, разрешите подбросить полковнику еще несколько вопросов?
А то вы его ошарашите, а он, несчастный, не знает, что и ответить.
   - Валяй, - Орлов махнул рукой,  направился  к  лестнице,  ведущей  на
второй этаж. - Поезд уже ушел. Вразуми и  дай  бумагу,  пусть  пишет,  я
должен в Москву позвонить.
   Не понимая, что происходит, полковник потел, крутил головой, проводил
генеральские лампасы растерянным взглядом, повернулся к Гурову, спросил.
   - Какую бумагу? Что писать?
   - Чуть позже. Слушайте внимательно, пытайтесь понять.
   - Не дурак.
   - Нет слов, умница,  быстро  сообразите,  что  ваша  шкура  ничем  не
дешевле шкуры вашего сбежавшего шефа.
   Гуров прошелся по номеру, начал говорить, загибать пальцы.
   - Опергруппа из трех человек враз теряет личное  оружие  и  служебные
удостоверения. Уже интересно.
   - Нет,  мы  позже  выяснили,  что  это  ваша  работа,  -  пробормотал
полковник.
   - Провинившиеся офицеры пишут рапорты, - на  лепет  полковника  сыщик
просто не обратил внимания. - Вы, полковник, обязаны назначить служебное
расследование.  Рапортов  офицеров  и   вашего   приказа   о   служебном
расследовании в природе не существует. Раз! - сыщик загнул палец.  -  Вы
приказали доставить провинившихся...
   - Преступников, - перебил полковник.
   -  Пока  из  ваших  слов   в   действиях   оперативников   уголовного
преступления не усматривается, - Гуров загнул второй палец, взглянул  на
полковника с сожалением. - Вы серьезно не понимаете, что несете чушь  и,
пытаясь прикрыть  беглеца,  лезете  в  петлю?  Какая  схватка?  Где  она
происходила? Ведь будет произведен осмотр места схватки. А такого  места
не существует. Генерал приказал застрелить неугодных свидетелей, и конец
абзаца. Не лезьте в чужое дерьмо,  не  становитесь  прямым  соучастником
тягчайших преступлений. В ваших показаниях нет ни капли логики.
   - Уже и показания? - полковник пытался улыбнуться.
   - Пока объяснения, но по тому, что вы городите, мгновенно окажетесь в
прокуратуре и  будете  давать  показания.  Или  вы  полагаете,  что  ваш
слащавый прокурор - последний  прокурор  России?  У  вас  же  ничего  не
складывается. Ну, почему оперативников брали скопом,  а  не  поодиночке?
Почему открыли огонь на поражение? И наконец как могло  получиться,  что
три опытных, вооруженных преступника не ухлопали никого  из  нападавших?
При  такой  операции  у  вас  должны  быть   значительные   потери.   Вы
перестреляли оперативников, как домашних уток. Почему?  Отвечу.  Потому,
что никто задерживать их не собирался, их просто перестреляли.  Я  видел
капитана Стаднюка,  покойник  был  плохим  человеком,  но  оперативником
приличным. Он один уложил бы двоих,  как  минимум.  Вы  видели  генерала
Орлова? Вы знаете, сколько лет он на оперативной  работе?  Он  наверняка
захочет  побеседовать  с  людьми,   которые   проводили   задержание   и
перестреляли своих коллег. Как вы полагаете, чем закончатся эти  беседы?
Вы в детстве читали сказку "Волк и семеро козлят"?
   Сыщик видел, что  бьет  лежачего,  но  жалости  не  было,  напряжение
последних суток, страх за свою жизнь, который удалось загнать вовнутрь и
держать плотно, гнев, обида за честь облеванного прилюдно мундира -  все
вырвалось наружу и хлестало, хлестало...
   - Наши клиенты говорят, что чистосердечное признание облегчает  душу,
но удлиняет срок. Возможно, в отдельных случаях они и правы.  Но  вы  же
пока не уголовник? Я не знаю, насколько вы замазаны в деле, но  убежден,
раз  генерал  Орлов  здесь,  вы  ответите  за  все  содеянное,  так   не
усугубляйте своего положения. Генерал знал, чем кончится наша беседа,  и
сказал мне: "Дай бумагу, пусть пишет".
   Сыщик подошел к стоявшему у стены бюро, вынул стопку бумаги,  положил
перед полковником.
   - Что писать? - полковник дрожащими пальцами выравнивал бумагу.
   - Что угодно, хоть стихи, сейчас даже модно, когда арестованные пишут
стихи.
   Полковник писал медленно, с таким выражением сосредоточенности, будто
осваивал незнакомую профессию,  останавливался,  подолгу  смотрел  перед
собой.
   Злость в Гурове улеглась, он поглядывал  на  "писателя"  с  некоторым
сожалением. Зачем же ты прибыл сюда, мудрец? Ясно, хотел выслужиться.  И
признал, что неугодных прикончила милиция, тоже желал показаться  краше.
Мол, признаем, есть среди нас паршивые овцы, но мы их  сами  и  выявили,
хотели под суд отдать, оплошали, да с  кем  не  бывает.  Ты,  полковник,
мягко выражаясь, недоумок.  Заявил  бы,  что  убили  трех  оперативников
неизвестные бандиты, по факту возбуждено уголовное дело, следствие ведет
прокуратура, мы создали специальную группу, ведем активный розыск,  и  с
концами! Попробуй опровергнуть и что-то доказать. Одна была бы  надежда,
что нервы у одного из исполнителей не выдержат и он явится  с  повинной.
Исполнители? Ведь нашлись же люди, которые получили  преступный  приказ,
отправились выполнять и убили офицеров, своих товарищей.
   - Лев Иванович, - позвал Орлов, стоя на втором этаже, у перил.
   Сыщик направился к лестнице, обронил на ходу:
   - Полковник, вы уж пишите так, чтобы у  вас  с  первого  раза  правда
получилась. Я генерала Орлова давно знаю, буквоед и зануда, каждое слово
будет разглядывать да обнюхивать, - с этими словами  Гуров  поднялся  на
второй этаж и вошел в кабинет.
   - Зануда и буквоед? - Орлов покачал головой. - Я святой, никто другой
не мог бы тебя терпеть долгие годы.
   И тут произошло совершенно невероятное; генерал и полковник обнялись,
даже похлопали друг друга по спине.
 
*** 
 
   Орлов с "высоконравственным" полковником поехали в прокуратуру, сыщик
собрался в цирк, направился к "Жигулям", когда услышал женский голос:
   - Лев Иванович, подождите!
   По ступенькам быстро спускалась Ольга Дмитриевна. Сыщик с недоумением
смотрел на чужую, почти незнакомую женщину и удивлялся, какое же на него
затмение нашло, что он чуть не влюбился.
   - Здравствуйте, - Ольга протянула руку. - Что у вас с лицом?
   - С лицом? - сыщик пожал женщине руку и непроизвольно провел  ладонью
по лицу.
   - Да нет, вы не испачкались, - Ольга  старалась  улыбаться.  -  Такие
лица бывают у памятников. Да вы вроде и не  узнаете  меня,  забыли,  что
носили на руках, целовали?
   - Почему вы не  уехали?  Я  же  предупредил  вас:  забирайте  мужа  и
уезжайте.
   - Вы меня предупредили? В первый раз слышу. Что с вами, полковник?
   - Со мной ничего, я в порядке, - сыщик кивнул. - Извините, спешу, - и
направился к машине.
   Что  зажигалка  является  портативным  магнитофоном,  сыщик  понял  с
первого взгляда и взял ее у Ольги на всякий случай,  может,  потребуется
протолкнуть супругам какую-нибудь дезу. Сыщик не мог разобраться,  какая
роль в происходящем  отведена  Ольге,  пожалел  женщину  и  наговорил  в
магнитофон несколько предупреждающих фраз. Ну если ты совета не  поняла,
я больше ничего сделать для  тебя,  милочка,  не  могу,  подумал  сыщик,
выезжая со стоянки.
   Гуров приехал в цирк, ни к кому не заглянув, прошел в зал,  уселся  в
верхнем ряду, смотрел на  репетирующих  актеров,  но  ничего  не  видел:
занимался самой любимой, самой трудной работой - сыщик думал.
   Убийца. Наркотик. И главный руководитель, который  в  Москве,  скорее
всего старый знакомый Константин Васильевич Роговой. На даче убит Кирилл
Владимирович Трунин, данные в Москву  переданы,  проверяются,  но  через
покойника на Рогового выйти  не  удастся.  На  него  можно  выйти  через
наркотик, когда Патрон захочет его получить. Все это дело  будущего,  не
стоит далеко заглядывать, следует решать вопросы  первостепенные,  а  их
два: убийца и связная. Неужели Ольга? Заговорит Рогожин,  установится  и
связная, тут нет проблем. Убийца. Как доказать? След протектора у  дачи,
где найден труп? След характерный, слепок сделан, но он доказывает  лишь
факт, что машина в данном месте была, и более  ничего.  Владелец  машины
заявит,  что  никуда  не  ездил,  машина  стоит  у  дома,  любой   может
воспользоваться. Единственная  возможность  доказать  вину  -  заставить
убийцу броситься с ножом на человека и взять в момент броска, с ножом  в
руке. Сыщик знал, рано или поздно он  придет  именно  к  этому  решению,
всячески оттягивал, не хотел к нему приходить, искал другие пути.  Кроме
Льва Ивановича Гурова, сыщик никого  подставлять  не  имел  права,  а  к
данному человеку он относился с большой симпатией, даже, можно  сказать,
любовью и рисковать не хотел. Да если я каждому маньяку,  вину  которого
не могу доказать, начну себя подставлять, сколько мне жить осталось?
   А то, что убийца сильно  двинулся  по  фазе,  у  сыщика  сомнений  не
вызывало. Он достаточно перевидал на своем веку, казалось бы,  абсолютно
нормальных людей, нормальных в жизни, но абсолютных  психов,  когда  они
совершают убийства, порой никак  не  мотивированные.  Много  лет  назад,
когда Гуров  только  начал  работать  в  МУРе,  он  помогал  следователю
прокуратуры закреплять доказательства по одному делу. Инженер-строитель,
человек непьющий, тихий, ни в быту, ни на работе о нем плохого слова  не
сказали, застрелил приятеля. Они коллекционировали магнитофонные записи,
когда один доставал редкую запись, давал другому, в общем,  обменивались
пленками. Однажды ныне покойный раздобыл  редкую  запись,  а  переписать
инженеру не дал. Тот пришел к приятелю в дом и без долгих слов выстрелил
хозяину  в  глаз  из  самодельного  пистолета.  Стрелял  тихий   человек
сантиметров с двадцати, мозги из дырки в  затылке  оказались  на  стене.
Молодой сыщик  десятки  раз  повторял  вопрос:  "Так  за  что  вы  убили
человека?", и десятки раз спокойно и рассудительно инженер отвечал:  "Он
же не дал мне переписать  пленку".  Врачи  признали  инженера  абсолютно
нормальным. И в том случае, и во  многих  других  у  сыщика  по  вопросу
вменяемости некоторых убийц было свое, отличное от врачей  мнение.  Дела
исключительно уголовные, не политические,  никто  никакого  давления  на
медиков не оказывал. Сыщик работает с арестованным изо дня в день, видит
- человек больной, врачи же покопаются с ним минут тридцать и говорят  -
абсолютно  здоров.  В  прошлом  Гуров  несколько  раз  просил   провести
повторную экспертизу, доказывал комиссии, ругался, ни  разу  переубедить
не смог и сдался. Сегодня никогда не спорит.
   Сегодняшний убийца по фазе сдвинут, ему человека убить - плевое дело,
нет проблем, возможно, он в момент убийства удовольствие получает, вроде
оргазма. Ни однорукий парнишка, ни майор Фрищенко опасности  для  убийцы
не представляли, ему лишь показалось, что они опасны, и этого  оказалось
вполне достаточно, чтобы  убить.  А  уж  убийство  руководителя  Трунина
просто алогично. Пусть  убийца  мою  наживку  о  предстоящем  задержании
Трунина проглотил. Так чего проще: приехал, забрал начальника в машину и
уехал, город большой. Он не захотел делить добычу? Глупости.  Там,  судя
по  всему,  и  на  двоих,  и  на  десятерых  хватит.  Невозможно  самому
реализовать? Видимо, так Трунин и рассудил, потому не поберегся, а  ведь
пистолет в кармане имел. Но как  же  Трунин,  работая  с  человеком,  не
разобрался, что у исполнителя крыша совсем не держится, только  дунь,  и
она едет?
   Сыщик сидел в полумраке, смотрел на  освещенную  арену.  Репетировали
акробаты, виделись они размыто, в  желтом  мареве.  Он  закрыл  ладонями
лицо, подумал, что тоже клиент психушки, потому что готов  рассуждать  о
чем угодно, только не о том, как заставить убийцу проявить свою суть. Он
меня, конечно, боится, но ведь  зарезать  полковника-мента  так  сладко,
только дай повод и предоставь возможность, враз  бросится.  Я  не  люблю
корриду, даже на экране телевизора, и психология матадора мне чужда.  Но
человек убил моего коллегу, усталого сыщика, убил просто так, на  всякий
случай. Все равно не хочу, просчитывать варианты, как  ловчее  забраться
под нож, я не желаю. Можно посоветоваться с  Орловым,  который  подобный
трюк, безусловно, запретит, и тоща я с совестью договорюсь окончательно,
ведь против приказа генерала не попрешь. Ты, сыщик может, и хитер, но  и
одновременно наивен. Петр разрешить подобный эксперимент  не  может,  но
раскусит меня сразу, влет и сделает зарубку  на  память:  Лева,  хоть  и
сыщик Божьей милостью, но ничто  человеческое  ему  не  чуждо,  струсил,
обратился ко мне якобы за советом  и  прикрылся  генеральским  приказом.
Полковник Гуров, с его-то самомнением, решения принять не может и просит
совета, хотя прекрасно понимает, что решение друга-генерала  может  быть
лишь однозначным. Чушь! Сопли! Ты  уже  решил,  не  рассусоливай,  думай
конструктивно. Он профессионал, и ты профессионал, он играет белыми, его
ход первый, только тогда, когда он бросится с ножом в руках, и проявитс