е,  где  пили  кофе   полковники,
находились два капитана, которые курили и с интересом  слушали  разговор
начальников.
   -  Совет  тебе  мой  не  нужен,  так  в  чем  дело?  Проверить   свои
предположения? У тебя имеется Станислав, умный  начальник-генерал  готов
всегда выслушать тебя.
 
*** 
 
   - Что-то ты мне голову морочишь. Лев Иванович.
   - Извините, - остановил Гуров проходившую мимо официантку.  -  Будьте
любезны, принесите нам, пожалуйста, по сто граммов коньяка.
   - Какой желаете...
   - Попроще и подешевле, - улыбнулся Гуров. - Сегодня плачу я, а мне не
хватает на детскую коляску.
   - Для внука, - добавил Павел.
   - И тебе не болеть, - кивнул Гуров и закурил.  -  Я  не  морочу  тебе
голову, Паша, а сообщаю важную  информацию.  Мое  внимание  к  Горсткову
давно засекли. Моя легенда, мол, приглашен для проверки охранной службы,
может обмануть лишь дебилов. Я могу кому-то сейчас очень не нравиться. Я
звонил тебе в кабинет, о нашей встрече уже известно. О моей работе знают
Станислав, Петр, теперь знаешь ты. Вот и все, - Гуров развел  руками,  -
видишь, как просто  открывается  ларчик.  Мало  ли  чего,  кирпич  упал,
шальная пуля, поскользнулся  -  гипс,  всякое  случается.  Моими  делами
заинтересуются сразу три человека, да разного ведомства. Мороки  с  этим
Гуровым не оберешься. Да и ты,  полковник,  хоть  и  коротко,  а  должен
генералу Володину о нашей беседе доложить.
   - Ты ничего конкретного мне не сказал.
   - Когда оперативный работник располагает чем-то  конкретным,  рапорты
поздно писать, пора на венок скидываться.
   Кулагин постучал пальцем по скатерти, взглянул вопросительно. В ответ
Гуров пожал плечами и беспечно улыбнулся.
   - Сволочь ты порядочная...
   - Сволочь порядочной не бывает, следи за речью, а то  превратишься  в
депутата. - Гуров начертил на скатерти круг,  мол,  закругляемся,  Павел
согласно кивнул и спросил:
   - Ну и что ты с этой девкой собираешься делать?
   - То же, что и всю предыдущую жизнь  -  ждать  и  догонять.  -  Гуров
достал из кармана  конверт  с  фотографией  Виктора,  положил  на  стол,
придавил авторучкой.
   Павел покачал укоризненно головой, написал  два  слова,  Гуров  убрал
конверт и ручку в карман, взял рюмку с коньяком:
   - Паша, за дружбу!
   - Катись! Давай за то, чтобы быстрее наступило и прошло это лето.
   - Я обыкновенный мент и человек аполитичный. -  Гуров  выпил.  -  Мне
поручили девчонку охранять, остальное не колышет. Конечно,  у  меня  две
извилины имеются, соображаю, сама по себе Юлия никому не нужна, выходит,
за отца я тоже в ответе.
   - Но ты же не хочешь, чтобы коммунисты вернулись? - Кулагин не  знал,
слушают их разговор или нет, задал вопрос, чтобы оправдать  политическую
окраску, которая явственно прозвучала в самом начале беседы.
   - Честно сказать, не знаю, - ответил Гуров. - Чего я точно  не  хочу,
так это того, чтобы меня путали в политику. У меня и людей в этих кругах
нет, в их платформах я ни черта не понимаю.  Как  все  нормальные  люди,
желаю, чтобы быстрее замирились в Чечне,  не  лезли  полоскать  белье  в
Индийском океане и не восстанавливали Союз. Сломанного не  поправишь,  а
начнешь воссоединять, прольется огромадная кровь.
   - Значит, ты против коммунистов и либерал-демократов,  -  резюмировал
Павел.
   - А ты веришь в их лозунги? Не будь ребенком,  Паша.  Они  нормальные
мужики, больше всего хотят власти, а кровь и  лагеря  им  совершенно  не
нужны.
   Гуров  врал  очень  естественно,  он  не  верил  ни  коммунистам,  ни
элдэпээровцам, но сыщику требовалось убедить слухачей, что он, полковник
Гуров, обычный  сыщик,  занимается  криминалом,  политикой  интересуется
постольку-поскольку.
 
*** 
 
   Лидер партии "Ель" Дубов Евлампий Ипатьевич еще не подал  официальную
заявку  на  участие  в  президентских  выборах.   Президент   улетел   в
Екатеринбург, все не сомневались, что именно на исторической родине, где
и началось его вхождение  во  власть,  он  и  объявит  о  своем  решении
переизбираться на второй срок.
   Дубов  был  интеллигентнейшим  человеком,  блестящим  экономистом   и
никаким политиком. Ему еще не исполнилось сорока, однако он  поблескивал
солидной лысиной, которую тщетно пытался прикрыть редкими прядями волос.
Он был толстоват и  неуклюж,  но  не  обаятельной  разлапистостью  Пьера
Безухова, так как не  вышел  ростом,  а  незаурядный  ум  и  безусловная
порядочность в политике не котировались. Так как его имя мог  выговорить
не каждый, приятели звали его Елем, откуда и пошло название  партии.  Он
не  обладал  видной  статной  фигурой,  да  и  лицом  не  шибко  удался:
пухленькие щечки,  глаза  цвета  неопределенного,  скорее  карие,  часто
приоткрываемый рот, словно он постоянно хотел произнести букву О.
   В Америке Дубова в Президенты не выбрали бы точно,  да  и  в  России,
похоже,  выбирать  не  собирались.  Умница,   порядочный,   великолепный
экономист - все это не мешает, но далеко не достаточно.  Дубова  обожала
интеллигенция, так ведь сколько ее в России осталось, а голосовать будет
народ. Кстати, и на избирательный участок интеллигент ходить  не  любит,
предпочитает  слушать  Дубова  по  телевизору  и  поддерживать  его,  не
поднимаясь  с  кресла.  А  народ  послушает  такого  кандидата,   махнет
мозолистой рукой,  которой  построил  все,  что  можно,  и  сломал,  что
ломается, и скажет: "Не наш он человек! Нам же Россию подымать  надо,  а
этот какую-то  заумь  несет,  слова  иностранные  говорит,  главное,  не
обещает ничего. Не наш!"
   И прав пролетарий, только как он Ульянова с Джугашвили  проглядел  на
той неделе? Хотя чего удивляться, хотя  и  мелковаты  были  мужички,  но
обещано было! Что было, то было! Землю! Мир!
   Да ладно,  кто  старое  помянет...  На  той  неделе  с  усталости  да
похмелюги промазали малость, ничего, теперь  верного  ухватим!  Главное,
чтобы свой был, понятные добрые слова говорил!
   Ближайшим другом и соратником Дубова являлся Николай Агентов. Тоже  с
кандидатской придурью, но мужик свой, за версту видно. И ростом вышел, и
лицом,  и  говорить  умел  просто  и  доходчиво.   Чего   там   паршивый
интеллигент, Агентов с любым мужиком умел договориться,  и  на  светском
рауте смокинг носил, словно родился в нем, и экономист Николай  если  не
от Бога, то умница точно. Приятели составляли сильный тандем,  только  в
команде поговаривали, мол, роли распределили не правильно. Кандидатом  в
Президенты следовало выдвигать Николая Алентова, а Евлампий  Дубов  стал
бы отличным премьером. Как бы к Дубову ни относились, но люди знали  его
лучше, в политическом  мире  он  пользуется  большим  авторитетом,  срок
подошел, коней на переправе не меняют.
   На парламентских выборах  в  декабре  партия  перешла  пятипроцентный
рубеж,  но,  выдвигая  Дубова  кандидатом  в  Президенты,   можно   было
рассчитывать лишь на чудо, какого в жизни, как известно, не бывает.
   Николай любил своего лидера и друга, а в  вопросах  экономики  просто
боготворил, но видел недостатки Дубова-политика, пытался вразумлять.
   - Политик, как и артист, работает  перед  зрительным  залом.  В  тебе
лишних пять, а то и десять килограммов. Почему  Билл  Клинтон  по  утрам
бегает, а ты не способен заставить себя сделать минимальную  гимнастику?
Тебе необходим режиссер... Я не знаю, из кого состоит команда  кандидата
в Президенты, но даже я вижу твои недостатки, которые требуется убрать.
   - Да-да, согласен, Николай. А ты не мог бы такую  команду  создать  и
возглавить? - спросил Дубов.
   - Нет. Здесь нужен профессионал, я не обладаю необходимыми знаниями.
   - А я обладаю? Это коммунисты, Бисковитый да генералы все знают.
   - Замолчи! И, кроме меня, чтобы  никто  от  тебя  подобных  речей  не
слышал! - Алентов даже оглянулся.
   Приятели находились в кабинете руководителя партии, и в любой  момент
сюда могли войти посторонние.
   - Ты единственный среди  нас  обладаешь  значительной  популярностью.
Партия - это лидер, и голосовать будут за  тебя,  а  не  за  партию.  Ты
обладаешь огромным интеллектуальным потенциалом, тебе не хватает  умения
говорить просто и доступно.
   - Я уже это слышал, но я мыслю не просто, не  умею,  да  и  не  желаю
выкрикивать лозунги.
   - То, что ты желаешь говорить, излагай у себя на кухне! -  разозлился
Алентов. - А перед своими избирателями ты должен говорить на их языке.
   В дверь постучали, вошел помощник Дубова:
   - Извините, не помешал? - Он подошел к столу, положил папку.
   - Наоборот, очень вовремя, я должен уходить, - быстро сказал Алентов.
   - Минуточку, Николай, - сказал помощник. - Евлампий Ипатьевич написал
блестящую речь, - он указал на папку. - Остроумно, доказательно, в  меру
иронично, но, понимаешь ли...
   - Понимаю, - перебил Николай. - Ее  следует  в  два  раза  сократить,
вместо запятых поставить точки, вымарать иностранные слова и к  чертовой
матери убрать иронию. Верно?
   - Я не хотел так грубо...
   - Два сапога - пара! - вновь перебил Алентов.
   - Заткнись, пожалуйста, - неожиданно повысил голос Дубов и чуть  было
не ударил кулаком по столу. - Ты мне не нянька! Раз  ты  такой  умный  и
уверенный, соберем штаб и выдвинем кандидатом тебя!
   - Браво, Дубов! Только не соединяй в одной фразе слова  "заткнись"  и
"пожалуйста".
   - Просто, коротко  и  бездоказательно  можно  лишь  изложить  таблицу
умножения, - тоном ниже, но достаточно жестко произнес Дубов.
   -  Учение  Маркса  всесильно,  потому  что  оно  верно!   -   Николай
рассмеялся. - А выступление начните с упоминания  о  таблице  умножения.
Таблицу многие знают, ты сразу понравишься публике! - Он махнул рукой  и
вышел.
   Алентов ехал на свидание с Юлией. После возвращения девушки из Парижа
они виделись практически ежедневно. Он не знал, что Юлия сутки пропадала
в Москве, считал, что она задержалась  с  вылетом,  но  чувствовал,  что
девушка  чего-то  не  договаривает,  одновременно  был  убежден   -   ее
недомолвки не связаны с появлением в жизни Юлии другого мужчины,  однако
полагал, все образуется.
   Сейчас он пробивался на машине  сквозь  плотные  потоки  матерящихся,
непрерывно сигналящих автомобилистов и думал не о  любимой,  а  о  своем
приятеле и  политическом  союзнике.  Дубов  нравился  Николаю,  подкупал
открытостью,   интеллигентностью,    которая    сохранилась    лишь    в
немногочисленных людях старшего поколения, даже не в отцах, а  в  дедах.
Отцы были в большинстве своем отравлены, изувечены властью. И пусть  они
знали о Сталине достаточно, но с его именем на губах умирали  друзья,  с
его идеями надрывались на стройках, многие сверстники проклинали вождя и
свято верили в идею. В такое время прошли детство и юность отцов, они не
могли признать, что их обманули. Сегодняшние деды воспитывались  другими
людьми, и хотя тоже были оболганы и обмануты, но в них сохранилась кровь
предков, они знали: можно не ходить в церковь,  не  верить  в  Бога,  но
знали, что Он существует.
   Как, сохранив чистоту и интеллигентность, Дубову удалось оказаться  в
политике, Николай не знал. Но твердо  верил  -  придет  время  и  Россию
спасут именно такие люди. Агентов уважал друга, считал среди сегодняшних
демократов  Дубова  наилучшим  и  самым   перспективным   кандидатом   в
Президенты. Хотя Николай, возможно,  лучше  других  знал  о  недостатках
приятеля и не верил в возможность его  победы  на  выборах.  Агентов  не
страдал самомнением, оценивал себя достаточно трезво,  считал  себя  как
личность достаточно реальным претендентом на высший пост, но не сегодня.
Ему не хватало имени. Алентова знали в  Москве,  Петербурге,  но  Россия
большая,  прежде,   чем   баллотироваться   в   Президенты,   необходимо
"потусоваться"   в   верхах,   "раскрутиться".    Следует    максимально
использовать данную избирательную кампанию, примелькаться на телеэкранах
рядом с Дубовым. Необходимо,  чтобы  избиратели  воспринимали  Дубова  и
Алентова как единое целое.
   Президент совершил множество ошибок,  среди  которых  Чечня  занимала
главенствующее положение. Цены, систематическая  невыплата  зарплаты,  в
сознании россиянина во всем виноват царь. Так повелось на  Руси  испокон
веков.  Кошмары  ГУЛАГов  и   коммунистических   строек   минувших   лет
удивительным образом выветрились из человеческой памяти, в ней  остались
Великая Победа и Порядок. Человек  не  желал  понимать,  что  Победу  он
завоевал сам, не благодаря, а  вопреки  существующей  системе,  заплатив
таким количеством миллионов жизней  своих  отцов  и  матерей,  что  даже
спустя полвека никто не знает истинные размеры этих потерь.  А  Порядок?
Что же, в любой тюрьме установлен идеальный  порядок.  Нарушителей  ждет
расстрел либо перевод в зону более строгого режима. Тюрьма, она  и  есть
тюрьма, люди привыкают, они другой жизни не видели.
   Короче, лидер коммунистической партии, которая гарантировала  Порядок
и миску похлебки каждому - и умному и дураку, и работяге и  бездельнику,
сегодня,  к  весне  девяносто  шестого  года,  пользовался   у   россиян
наибольшей поддержкой и на выборах Президента, которые должны состояться
в июне, являлся безусловным фаворитом.
   Но был ведь и нынешний Президент. Он же Верховный Главнокомандующий и
Самодержец Всея Руси. Телевидение, газеты, радио критиковали  Президента
за ошибки. Но еще его Кровавый предшественник изрек,  что  не  ошибается
только тот, кто ничего не делает. Президента избрали всенародно,  каждый
россиянин  принял  в  этом  участие,  таким  образом,  сегодня  делил  с
Президентом часть его вины.  Человеку  крайне  трудно  сказать,  мол,  я
ошибся, умом не вышел, и начать жить сызнова.
   Лидер   коммунаров   и   нынешний   Президент   являлись    основными
претендентами в предстоящей борьбе за власть. Кроме них, было еще  более
тридцати кандидатов на корону. Но, если  тридцать  человек  не  способны
объединиться, то он и имеет одну тридцатую шанса на успех.
   Ну, не все так просто, как говорится, существуют варианты, вот  мы  и
увидим, как эти варианты будут разворачиваться, ведь до выборов осталось
еще четыре месяца.
   В кабинете замминистра Бардина,  кроме  начальника  главка  Орлова  и
полковника  Гурова,  находился  заместитель   начальника   контрразведки
генерал-лейтенант Володин.
   Бардин занял место во главе стола для совещаний. Контрразведчик сидел
по правую руку от хозяина кабинета. Орлов напротив Володина, а Гуров  по
своему обычаю расположился рядом со своим начальником, но не вплотную  -
оставил соседний стул свободным.
   - Все знакомы,  представлять  никого  не  следует,  кофе  нам  сейчас
принесут.
   -  Работы  завались,  а  тут  из-за  амурных  дел  сопливой  девчонки
генералов собралось, не протолкнешься, - раздраженно произнес Володин. -
Я не знаю, что мы, собственно, собираемся обсуждать? Нелепая  история  в
Париже, затем девочка изводила сбежать из Шереметьева. Прошло уже десять
дней, никто девочкой не интересуется.
   - Степан Сидорович; - Бардин нахмурился. - Мы собрались по инициативе
вашего ведомства. Естественно, мы хотели слышать именно от вас, зачем мы
собрались. Простите, я, признаться, вас не понимаю.
   Два дня назад, обедая с  полковником  Кулагиным,  Гуров  показал  ему
фотографию парня, познакомившегося с Юлией в Париже. Расставаясь,  сыщик
подвинул контрразведчику конверт и ручку. Кулагин не стал  отпираться  и
написал:  "Капитан  Вердин",  таким  образом  признав,  что   спецслужба
занимается данным вопросом. О полученной информации Гуров  никому,  даже
Крячко и Орлову, пока не говорил.
   -  Я  получил  приказ  выяснить,  почему   вы   интересуетесь   Юлией
Горстковой. Вы инициаторы разработки, должны  знать  значительно  больше
контрразведки, которую данная история вообще не интересует.
   Бардин пожал плечами, взглянул недоуменно на Орлова, который тер лицо
ладонью, и покосился на Гурова. Сыщик понял, что его назначают  крайним,
и сказал:
   - Я могу кое-что прояснить, при условии...
   - С каких это пор полковники ставят генералам условия?  -  возмутился
Володин.
   - Извините, Николай Ильич, мне отвечать? - Гуров взглянул на Бардина.
   - Вежливо, Лев  Иванович,  предельно  вежливо.  Приближаются  выборы,
атмосфера накаляется, все спецслужбы решают одну задачу, мы должны  быть
едины, нам не нужны распри.
   - Пожалуйста, - Гуров привстал  и  поклонился.  -  Я  веду  некоторую
работу,  касающуюся  Юлии  Юрьевны  Горстковой.  Дело,  на  мой  взгляд,
настолько  незначительно,  что  ни   вам,   Николай   Ильич,   ни   даже
непосредственному своему  начальнику  генерал-лейтенанту  Орлову,  я  не
считал необходимым о нем докладывать. Зачем же  я  буду  тратить  время,
путаться в домыслах, когда, по убеждению уважаемого Степана  Сидоровича,
инцидент с Юлией Горстковой контрразведку вообще не интересует.
   И Бардин и Орлов поняли, что  Гуров  официально  отсек  их  от  дела,
следовательно, взял всю ответственность на  себя.  Замминистра  довольно
улыбнулся,   начальник   главка   нахмурился,   а   замнач    управления
контрразведки попросту растерялся. Он знал, что капитан Вердин  попал  в
какую-то неприятную историю с дочерью  всемогущего  Горсткова.  Историей
занимается главк утро, и следует ее замять. Тем более что есть основания
подозревать, что девушкой  интересуются  и  люди  из  Управления  охраны
Президента.
   Бардин видел, как ловко сыщик прижал  этого  фанфарона  к  стене,  не
успел насладиться ситуацией в  полной  мере,  как  в  разговор  вмешался
Орлов:
   - Вы много на себя берете, господин полковник, - и хотя он  блефовал,
голос Орлова звучал неприязненно:
   - Как может случиться, что я не знаю, чем вы занимаетесь, а уважаемый
Степан Сидорович знает? Гениальность замучила? Ладно, у себя  договорим.
Выкладывайте, что вы там наворочали?
   Гуров попытался  изобразить  обиду  и  голосом,  которым  в  подобных
ситуациях пользуется Станислав Крячко, ответил:
   - Младшего обидеть генерал всегда может. У меня имеются непроверенные
агентурные    данные,    а    контрразведка     посылала     в     Париж
офицера-профессионала. Мои агенты в деле осрамились, так давайте сначала
выслушаем доклад офицера, чего слушать  оправдания  любителей  о  плохой
работе?
   Орлов знал Гурова больше двадцати лет, когда  старлей  еще  в  операх
бегал, не сомневался в его уме и  изворотливости,  но  лишь  порой,  как
сейчас, понимал, что неожиданно даже ему, седому генералу, с  мальчишкой
на  равных  тягаться  трудно.  При  этом  Орлов  начисто  забывал,   что
"мальчишке" давно пятый десяток.
   Гуров не смотрел на Володина, не любил наблюдать униженного человека.
Судя по всему, генерал не знает о провале Виктора Вердина, тот об  ударе
по голове и  что  девчонку  попросту  из  номера  увели  руководству  не
доложил. Хорош сотрудничек, главное, порядочный. И  об  обеде  Гурова  с
Кулагиным генерал также не знает, следовательно, наблюдали  за  ними  не
контрразведчики, а ребята из охраны Президента либо кто-то еще, черт  бы
их всех побрал.
   - Докладывайте, Лев Иванович, хватит  играть  в  молчанку,  -  сказал
Бардин.
   - Как  прикажете,  Николай  Ильич,  только  интересного  мне  сказать
нечего, - Гуров взглянул на Орлова,  но  друг  сделал  вид,  что  немого
вопроса  не  понял,  даже  отвернулся.  -  Двадцать  второго  января,  в
понедельник, примерно в двенадцать часов дня мне позвонил неизвестный  и
сообщил,  что  дочери  русского  миллиардера  Юлии  Горстковой  угрожает
опасность. Я встретился с Горстковым, выяснил, что его дочь находится  в
Париже, на откровенный разговор бизнесмен не пошел, но сказал,  что  был
бы признателен, если  за  дочкой  присмотрят.  Я  послал  в  Париж  двух
доверенных людей, отец дал деньги и фотографию дочери.  Двадцать  пятого
января ребята сообщили мне, что  девушка  почти  все  время  проводит  с
неизвестным русским парнем,  который  служит  у  вас,  уважаемый  Степан
Сидорович.
   - Как же вам удалось данный факт