для профессионала, коим  он  себя  считал  до
последнего времени. Сегодня утром, бреясь, он вновь просчитал ситуацию и
в своем  профессионализме  усомнился.  По  крайней  мере,  если  бы  ему
подобную  историю  рассказали  о  другом   человеке,   то   Вердин   для
характеристики героя слов бы  не  пожалел.  И  положительные  эпитеты  в
характеристике отсутствовали.
   Увидев, что Иван не в постели, на ногах и в костюме, стол  накрыт,  а
"больной" смотрит в сторону, гэбэшник понял, что ему известны далеко  не
все подробности. Вердин был человек волевой и собранный,  сел  за  стол,
наполнил рюмки, сухо сказал:
   - Не распускай слюни, рассказывай.
   - Пять лет  назад  я  жил  в  Хабаровске  у  одной  дамы.  Сегодня  в
двенадцать моя ненаглядная зашла в номер.  Она  почему-то  считает  меня
шпионом. Я и съехал от нее из-за этой идиотской мании. Она сказала,  что
напишет сегодня  письмо  прокурору,  передаст  подруге.  Если  завтра  в
двенадцать я не передам ей пятьдесят тысяч  долларов,  то  письмо  будет
отправлено по адресу. Командир, я же не мог  ее  удавить  прямо  в  этом
номере?
   - Уж если не везет, так во всем! - Вердин выпил. - Под какой фамилией
она тебя знает?
   - У нее подруга на этаже убирает, так что она знает  мою  сегодняшнюю
фамилию.
   Гэбэшник выпил вторую рюмку, задумался. Известно, у любой медали  две
стороны. Из всего дерьма,  обрушившегося  на  его  голову  за  последние
сутки, при умелом манипулировании можно вынырнуть в белом фраке.
   Вчера обосрались два мудака, сейчас сидят дрожат, ждут решения. Можно
их вызвать сюда, послать к директору гостиницы и двинуть такую  легенду.
Мы представляем контрразведку и удивлены  поведением  вашей  сотрудницы.
Она пригласила в  гостиницу  подругу,  показала  ей  человека,  которого
посторонние видеть не должны. Эта девица знает нашего человека и  теперь
шантажирует разоблачением, требует  денег.  Немедленно  пригласите  сюда
вашу сотрудницу и ее подругу, мы им разъясним, чем могут кончиться  игры
в шпионов.
   Вердин посмотрел в угрюмое лицо Ивана и  подумал,  что  его  давешняя
подружка с ее неуемной фантазией появилась очень даже вовремя.
   - Твой вопрос я решу, не проблема. - Он вынул из внутреннего  кармана
пиджака две банковские упаковки по  десять  тысяч  долларов.  -  Я  тебе
несколько задержал, извини.
   Иван взял деньги  осторожно,  словно  они  могли  быть  заминированы,
положил в карман, стал ждать, дураку понятно, долг не возвращают  просто
так. "Согласился уладить неприятности, вернул долг,  значит,  ему  нужна
моя шкура. Деньги в одном кармане, пистолет в другом, теперь ее  не  так
уж просто заполучить". Иван твердо решил, на любое  предложение  следует
ответить односложно:
   "Подумаю". В любом, самом простом, предложении контрразведки сразу не
разберешься, да и без лишних нагрузок о своей дальнейшей жизни  подумать
следует.
   - Мне нужно, чтобы ты выступил по телевизору, - сказал Вердин.
   - Чего? -  Иван  оторопел,  почесал  в  затылке,  хохотнул.  -  Мысль
интересная, сегодня все бандиты выступают. Однако  каждый  сверчок  знай
свой шесток: Я против авторитетов, что бомбят по ящику с утра до вечера,
не гожусь, мелок. - Он развеселился. -  Я  даже  не  министр,  паршивого
миллиона баксов не украл, сотни людей не убил! Кому я интересен?
   Вердин  поддержал  Ивана,  искренне  рассмеялся,  затем  резко   смех
оборвал:
   - Выступишь как надо, убьешь не одну сотню! Станешь  знаменитостью  и
миллионером.
   - Слишком много, командир, сдается, что ты меня за дурака держишь,  -
сказал Иван.
   - Значит, не желаешь стать знаменитым и богатым? - спросил Вердин.
   - Не-е, я желаю быть живым, - ответил Иван.
   - Тогда выслушай хотя бы,  за  какую  ерунду  тебе  предлагают  такие
блага.
   - Коли так невмоготу, говори. Но я знаю точно,  командир,  бесплатных
пирожных не бывает.
   - Спасибо, что согласился выслушать. - Вердин понимал,  что  выпивать
не стоит, однако еще одну рюмку  опрокинул.  -  Надо  перед  телекамерой
подробно рассказать, как ты взорвал тот чертов автобус.
   - Что?  -  не  понял  Иван.  -  А  может,  мне  перед  камерой  лучше
повеситься?
   - Не говори глупостей, для нас твоя жизнь будет дороже всего, - резко
ответил Вердин. - Банда Ельцина расстреливает чеченского мальчишку, а мы
на  следующий  день  объявляем,  что   теракт   совершил   русский.   Ты
представляешь, что начнется в  Грозном?  -  Мне  плевать,  что  будет  в
Грозном! - закричал Иван. - Что будет со мной? Да и с тобой тоже!
   - С нами будет все в полном порядке,  -  усмехнулся  гэбэшник.  -  Во
время съемок мы на  твое  лицо  наложим  сетку.  Ты  десятки  раз  видел
подобное  по  телевизору,  голос  слегка   изменим.   Фамилию   русского
контрразведчика, который  руководил  операцией,  ты  не  знаешь.  А  мои
приметы изменишь слегка. При желании даже из слона сделать жирафа не так
уж и сложно.
   - А, где гарантии? - Иван  судорожно  думал,  не  сомневался  лишь  в
одном, на такую съемку он никогда не согласится, обманут на  все  сто  и
отдадут  на  растерзание.  Сейчас  важно  выдержать   данный   разговор,
сомневаться, торговаться, тянуть время.
   - Гарантии у нас с тобой одинаковые. Ты  понимаешь  не  я  в  истории
главный. У нас с тобой головы и опыт, у них самомнение и деньги. Миллион
вперед в швейцарский банк на наше имя.
   - Три и наличными, - быстро сказал Иван.
   - Дурак, ты понимаешь, что такое три миллиона? Ты их  попросту  и  на
руках не унесешь, и из  страны  не  вывезешь,  а  из  России  мы  должны
смотаться мгновенно, еще до того, как передача выйдет в эфир.
   -  Нас  обоих  прихлопнут,  и  на  этом  история   кончится.   Вердин
укоризненно покачал головой.
   - Я понимаю, ты  не  в  себе,  тебе  надо  подумать.  И  у  меня  дел
невпроворот, так что сделаем перерыв. Мне необходимо твои  бабские  дела
уладить.
   - Убьют нас, - сказал Иван. - Меня уж убьют  точно,  такого  скандала
никто не допустит.
   - Кто не допустит? -  полюбопытствовал  Вердин.  -  Никто  ничего  не
подозревает. Один мент топчется, не знает, за какой конец  ухватить.  На
крайний  случай  мы  его  ликвидируем,  против  него  еще  мой  покойный
начальник сюрприз заготовил. Большим людям нужен большой скандал...
   - Только мы никому не нужны, - перебил Иван.
   - Тут ты и ошибаешься, скандал возможен, пока  мы  живы.  К  примеру,
если передачу с тобой сделать,  а  затем  убить,  один  смех  получится.
Сегодня  мало  трупов  по  телевизору  показывают,  покажут  еще   один,
чеченский парень был не  виноват,  это  провокация  русских.  Нет  этого
русского, имеется лишь труп, останутся только  слова.  Никакими  словами
никого сейчас убедить нельзя.
   - Убедил, - Иван усмехнулся. - А  где  мне  все  эти  дни  жить?  Все
гостиницы у них на контроле, на блатную хазу я не полезу.
   - У меня есть для тебя персональный санаторий, ни один мент  туда  не
сунется, - ответил Вердин.
   - А Лялька, ну баба моя, что сегодня заявилась? Ты ее не знаешь,  она
баба настырная.
   - Чушь собачья! - рассердился Вердин.  -  Лялька  твоя  вечером  сюда
явится, прощение будет вымаливать. Трахни ее для порядка.
   Последнее заявление гэбэшника  произвело  на  Ивана  почему-то  самое
сильное впечатление.
   - Ну, если ты такое можешь, то я, пожалуй, поверю. В кармане  Вердина
зажужжал  пейджер,  гэбэшник  достал  черную  коробочку,   взглянул   на
высветившиеся буквы, радостно улыбнулся.
   - Начальника тюрьмы увезли  в  госпиталь  с  обострением  радикулита.
Иван,  нам  наконец-то  улыбнулась  удача.  Дай-ка  я  проверю  и  узнаю
подробности.
   Вердин набрал номер.
 
*** 
 
   В номере гостиницы, не шикарном, но и не затрапезном, Георгий Тулин и
полковник Гуров пили кофе. На столе стоял  телефон.  Тулин  взглянул  на
сыщика, на кофе, поморщился и достал из серванта бутылку виски.
   - Лев Иванович, давай заложимся, не перезвонит,  гнида,  чтоб  я  так
жил...
   - Говори по-русски, Георгий. - Гуров налил себе в фужер  минеральной.
- А на что спорим? Позвонит, ты выищешь рюмку, не позвонит - ты  выпьешь
две?
   - Если тебя из ментовки выгонят...
   - Да-да! - перебил Гуров. - Я все это Станиславу сто раз говорил.
   Телефон зазвонил. Тулин и  Гуров  посмотрели  друг  на  Друга.  После
второго звонка Тулин снял трубку.
   - Слушаю.
   - Откуда информация? - спросил Вердин.
   - От друга, с Петровки.
   - А чего он мне не позвонил?
   - Спроси у него сам. Я с ним о другом говорил, он к слову и ляпнул.
   - О чем другом?
   - Это мое дело. Я Гурова убью, и ты не лезь!
   - Не трогай мента! - закричал Вердин. - То ты зарекался не подходить,
то...
   - Да, изменил, но  я  золотого  пацана  приобрел.  Он  мне  сыщика  с
потрохами выдаст. А там и обоих. А ты пацана раньше  времени  не  трожь,
иначе все испортишь.
   - А сам что делаешь? Имеется задача основная! А мент  -  лишь  личные
счеты. Его грохнешь, весь улей поднимется,  поймут,  что  на  правильном
пути.
   - Оставим, - миролюбиво сказал  Тулин.  -  Твоя  задача  -  решить  с
парнем, развязать нам руки.
   - Дожил! - Вердин матюгнулся. - Мне уже агент задачи ставит.
   - Я не агент, сука! Запомни!
   - Все! Все! Разошлись миром.
   - Лады, - Тулин положил трубку.
   - Что ты так грубо с ним разговариваешь? - спросил Гуров.
   - Лев Иванович, вы отлично знаете, как человек разрешает, так с ним и
разговаривают. - Тулин плеснул в стакан  виски.  -  Слышал,  вы  недавно
нормальным мужиком были.
   - В моей  жизни  много  смешного  случалось,  -  отшутился  Гуров.  -
Понимаешь,  дал  зарок,  на  работе  и  накануне  серьезного   дела   не
употреблять. Так два выходных подряд у меня никак не складывается.
   - Сочувствую, - Тулин выпил.
   - Ты слишком благодушно настроен,  Георгий.  -  Гуров  поморщился  от
острого запаха виски, закурил. - Вроде все  нормально,  к  гэбэшнику  ты
подошел, с Ляльком контакт установил, связь с Мишкой Захарченко наладил,
а главного, ради чего  пирамиду  Хеопса  строим,  у  нас  нет.  Где  он,
террорист, мы не знаем;
   - Связь с ним только у гэбэшника, а он не, дурак и не болтун. Говорит
много, но лишнего не обронит. Я уверен, он меня  держит  для  ликвидации
этого парня. Потому и всполошился, когда я сказал, что на вас нацелился.
Боится, что я раньше времени сгорю. Есть у меня подозрение  в  отношении
одной гостиницы.
   - Какой? - быстро спросил Гуров.
   - Завтра скажу, если он там залег, так никуда не денется. А  вы,  Лев
Иванович, извините, тоже не Господь Бог, вам  раньше  времени  тоже  все
знать не положено.
   - Не понял? - Лицо Гурова затвердело, он перешел  на  "вы".  Легкость
тона исчезла. - Вы  решили,  что  я  позволю  разговаривать  со  мной  в
подобном тоне?
   - Извините, Лев Иванович, ситуация больно острая, нервы.
   - Не надо врать, у вас с нервами все в порядке. Ведете двойную игру?
   - Естественно, я же не кретин. - Тулин  потянулся  к  бутылке.  Гуров
хотел ему помешать, но не успел, тот не стал наливать в  бокал,  глотнул
из горлышка. - Что я, кроме вашего слова, имею? Парни, что сидели вместе
с вами в доме, живы, здоровы? А если они завтра,  дадут,  в  прокуратуре
показания, что я за вами охотился?
   - Я не спорю, вас вернуть в тюрьму можно. Но я  в  жизни  не  нарушал
своего слова.
   - У каждого человека в жизни что-то происходит впервые. - Тулин вновь
глотнул из горлышка и вместе со стулом отодвинулся подальше. - Больно вы
резкий, полковник. А вам не приходила в  голову  мысль,  что  при  вашей
спокойной работе вас могут убить? Что тогда делать мне, Георгию  Тулину?
Ваш генерал и другие коллеги порвут меня.
   - И ты считаешь возможным вести двойную игру? - спросил Гуров.
   - Все страхуются, когда ставка жизнь - заклад двойной. Желаю жить вам
вечно, но я и без вас должен обладать ценностью. Вы мне верите, я  вижу,
а Станислав готов выстрелить в любую минуту. Он и  пушку  из  внутренней
кобуры в карман переложил.
   - Внимательный, - Гуров поднялся. - Вас к работе никто не неволит.  А
играть со мной, недоговаривать я не позволю.  Вы  человек  свободный,  а
исполнителя, агента-гэбэшника, я  и  без  вас  найду.  Будет  желание  -
звоните.
 
*** 
 
   Не есть Гуров мог сутками, чувствовал себя при этом  работоспособным,
а вот если нарушался режим  сна,  то  дело  обстояло  значительно  хуже.
Позавчера он сопровождал Марию на какую-то идиотскую презентацию, в  три
часа ночи актеры поехали в гости, Гуров оказался единственным,  кто  был
способен вести машину. Они вернулись домой около семи, а в девять вызвал
Орлов. И, хотя Гуров  находился  в  отпуске,  он  мог  заявить  об  этом
министру, а у Петра сыщик был в кабинете минута в минуту.
   Днем поспать не  удалось,  а  вечером  пришлось  ехать  к  полковнику
Огаркову. Когда Гуров вернулся домой, шел первый  час,  на  кухне  Мария
поила Соболя чаем. Как известно, полковники друг друга не любили, к тому
же Соболь был выявлен в сотрудничестве с контрразведкой.  Сотрудничество
офицеров разных спецслужб - понятие шаткое. Если на то  пошло,  Гуров  с
полковником Кулагиным тоже сотрудничал. Порой получал ценную информацию,
случалось, и давал, на том стояла и стоять будет работа оперативника.
   Увидев Виктора Соболя, сыщик не пришел  в  восторг,  но  помнил,  что
давал задание его найти, и прекрасно понимал, что,  явившись,  полковник
наступил себе на горло. Избегая  объяснений,  Гуров  выбрал  тональность
коллег, которые были некогда близки, но давно не виделись.
   - Привет, Виктор Сергеевич.  -  Гуров  нагнулся,  поцеловал  Марию  в
висок. - Витя, извини, что побеспокоил,  не  предполагал,  что  придется
отъехать.
   - Пустяки, случается, - ответил Соболь и облегченно вздохнул.
   - Я могу быть свободна? - Мария поднялась,  кивнула  гостю.  -  Всего
доброго, Виктор Сергеевич, вы значительно лучший  рассказчик,  чем  этот
тип. - Она приподнялась на  носки,  чмокнула  Гурова  в  щеку.  -  Пока,
мальчики, помните, что завтра рабочий день, -  указала  на  стоявшую  на
столе бутылку коньяка и исчезла.
   - Лев Иванович, и после этого ты хочешь, чтобы тебя любили? И где  же
ты отыскал такую красавицу?
   - Скажу по секрету, Виктор, я работаю розыскником.
   - На самом деле? - Соболь стремился оттянуть разговор о деле.
   Но Гуров слишком устал и хотел  спать,  потому  форсировал  разговор,
спросил:
   - По твоему мнению, насколько Вердин тебе доверяет?
   - Я с ним недавно разругался, но он и до этого мне  не  верил.  Порой
мне казалось, он считает меня  подставкой.  -  Плохо.  Но  давай  с  ним
согласимся. Ты всегда был сильным оперативником угро и останешься им. Ты
знаешь, что он слепил дело против чеченского парня и того ждет вышка?
   - Догадываюсь, Вердин мне ничего не говорил. Но по  заданию  агентуре
становилось ясно, хотя для меня загадка, в чем его заинтересованность.
   - Он хочет обвинить нас  с  тобой,  что  это  мы,  русские,  взорвали
автобус, убили детей, обвинили в теракте чеченца и расстреляли его.
   - Сука! - Соболь наполнил рюмки. - Извини, - и выпил.
   - В Грозном замирение, но у Вердина в руках  имеются  спички.  Однако
Президент  болен,  а  Черномырдин  сегодня  не   станет   отказывать   в
помиловании. Очень не ко времени, да премьер и не обязан. А Вердин ждать
не может. Надо узнать, что он предпримет;
   - В любом случае со мной он планами делиться  не  станет,  -  ответил
Соболь.
   - Необходимо узнать, в какой папке лежат прошения  о  помиловании,  в
чьем сейфе, где тот сейф расположен.
   - Ты собираешься совершить кражу? - усмехнулся Соболь.
   - Нет, только проследить  путь  той  бумаги  от  сейфа  чиновника  до
кабинета начальника тюрьмы.
   - Где и как приводится приговор в исполнение? - спросил Соболь.
   - А черт его  знает!  -  соврал  Гуров.  Начальник  тюрьмы  рассказал
сыщику, как идет  бумага  и  очередность  всех  событий,  до  последнего
выстрела.
   - Боюсь, после нашего последнего разговора Вердин прервет контакт  со
мной, - сказал Соболь.
   - А ты  наступи  на  самолюбие,  позвони  первым.  Скажи,  что  Гуров
расколол агента-камерника, копает под тебя.
   - Подобное я ему уже сообщил. - Соболь  быстро  выпил  еще  рюмку.  -
Одного не пойму, как я такой сукой стал.
   - Да бросили тебя тогда! - повысил голос Гуров.  -  Думаешь,  я  того
дела не помню? Все в дерьме были, а  ты  с  самого  края,  и  начальство
вместо того,  чтобы  вину  разделить  по  справедливости,  все  на  тебя
свалило. Ты рубашку на себе не рви, ты никого не  предал,  ты  засранных
генералов собой прикрыл.
   - Ты меня не успокаивай, я свою вину знаю. Следовало  уволиться.  Так
что Вердин? Мы хотя с ним и полаялись,  но  последние  слова  были  мои,
будут новости, позвоню.
   - Прекрасно! Позвони этому.., скажи, Гуров давит, хочет встретиться с
агентом. А ты его спрятал, подними свою планку. Никакой подписки  ты  не
давал,  сотрудничество   оперативников.   Взаимовыгодное.   Без   ведома
начальства. Следовательно, взаимоопасное. Рыночная экономика, ты -  мне,
я - тебе. Ты готов сообщить Вердину о намерениях полковника  Гурова.  Но
не за так. У тебя имеется генерал, готовый оказать  определенную  помощь
благому делу. Но тебе необходимо знать  имя,  финансирующее  это  благое
дело. Иначе разговор не состоится. Взаимные гарантии  и  все  остальное,
как при заключении солидной сделки. А не хочет, пусть катится. Последнее
предложение прекрасно действует на людей типа Вердина. В случае если  он
заикнется о каком-либо компрматериале,  который  имеется  на  полковника
Соболя, отвечай без затей. Мол, данный вопрос прокачали с начальником  и
пришли к выводу, что серьезных людей  не  трогать,  решили  ограничиться
обычными  уголовниками,   которые   с   большим   удовольствием   набьют
подполковнику Вердину морду, могут в горячке сломать ему пару ребер.
   - И это серьезно? - Соболь даже обомлел.
   - Абсолютно, - Гуров пожал плечами. - Я  даже  не  стану  ни  к  кому
обращаться. Мы со Станиславом сделаем это  своими  руками  и  с  большим
удовольствием.
 
Глава двенадцатая 
 
   Генерал Орлов сидел в своем кабинете за столом и ничего не делал.  Он
подвинул к себе календарь, в котором каждому  дню  отводилась  страница,
где он записывал, что и когда предстоит сделать, кому позвонить.  Первым
словом в дне сегодняшнем было написано и подчеркнуто слово  "совещание".
Сданного совещания, которое проводил первый заместитель министра,  Орлов
только что и вернулся.
   На  совещании  присутствовали  заместители  министра   и   начальники
главков. Орлов собирался выступить  с  совершенно  необходимым,  на  его
взгляд, предложением по перестановке кадров как в министерстве, так и  в
главках, управлениях и далее, вплоть до районных отделений  милиции.  Он
слишком давно служил, чтобы оставаться наивным, и  понимал,  что  скорее
всего предложение вызовет отрицательную реакцию,  так  как  практическое
осуществление его означало значительное снижение окладов руководителей и
передвижение  средств  в  нижние  рабочие  звенья,  вплоть  до   рядовых
оперативников и участковых.
   Орлов взял за основу собственный главк; начинал с  себя  и,  двигаясь
вниз, доказывал, что система  начисления  заработной  платы  сотрудникам
недейственна, так как в результате главная сила милиции - оперативники и
участковые - получают слишком мало, хотя  основную  и  самую  трудоемкую
работу выполняют именно они - рядовые сотрудники.
   Когда он пришел в милицию  (тех  лет  уже  никто  не  помнит),  то  в
коридорах  МУРа  говорили  о  том  же  самом.  Неоднократно   готовились
революционные решения, которые заканчивались тем, что генералу добавляли
жирный кусок, а лейтенанту ничтожно малый остаток. В тогдашнем партийном
руководстве города, а когда разрешали, то и в  прессе,  утверждали,  что
милиция постоянно просит денег. Деньги действительно просили,  но  не  в
свой карман, а на техническое оборудование. А оклады  постоянно  просили
выравнять, чтобы не су