ик  стоит  за  его  спиной,
слышал ли разговор с администратором? Гуров тут же развеял его сомнения,
сказав.
   - Шучу, знаю, поговорить не удалось. А днем  мужчина  разыскивал  вас
дозвонился?
   - Нет, - солгал Артеменко.
   - А-яй-яй, - Гуров рассмеялся. - Дозвонится  обязательно,  кто  ищет,
тот всегда найдет. Вы вроде из  гостиницы  не  уходили,  что  же  он  не
дозвонился?
   - Да откуда я знаю? - вспылил Артеменко. - Сюда позвонил, а  в  номер
нет. Я понятия не имею кому понадобился. У меня и знакомых в городе нет.
   - Все-то вы  врете.  -  Гуров  обнял  Артеменко  за  плечи,  повел  к
лестнице. - И дозвонился, и поговорили, и знаете  с  кем.  Ох,  Владимир
Никитович, а еще следователем в прокуратуре работали.
   - Откуда знаете? - Артеменко остановился, хотел убрать с  плеча  руку
Гурова.
   - Вы обо мне все знаете, а я о вас ничего? -  Гуров  обнял  Артеменко
крепче. - Ладно, будет время - побеседуем. А сейчас вперед, дамы ждут.
   В зале накурили, появился оркестр. Начав работать, Гуров не  позволял
себе  и  рюмки  спиртного,  пил  минеральную  воду,  на  еду  смотрел  с
отвращением.  Он  когда-то  часами  болтался  на  вокзалах   и   рынках,
простаивал в подворотнях,  зачастую  ожидая  неизвестно  чего,  мок  под
дождем, дрог на ветру, плавился под солнцем, но никогда  не  представлял
себе, что сидение в ресторане такая пытка раздражающая буквально всем: и
сексуальным разговором за спиной, и визжащим оркестром, и  доверительным
шепотом в микрофон певицы, разукрашенной, как индеец, вы шедший на тропу
войны. Оказаться бы сейчас в полутемном  сыром  подъезде,  пусть  пахнет
кошками, и ты не веришь, что засада поставлена, верно  и,  скорее  всего
никто не придет. Но ты не должен  взвешивать  каждое  слово  и  пытаться
удержать на лице резиновую улыбку, а можешь, сидя на  ребристой  батарее
отопления, молчать и думать, о чем пожелаешь.
   Толик Зинич выпил  порядочно,  но  не  опьянел,  поглядывал  на  чуть
склоненную голову милиционера, который сидел напротив и думал "Шарахнуть
бы по слишком умной башке кирпичом и выбить из нее лишнее".
   Кружнев взглянул на Артеменко с симпатией. "Я тебя, старый  потаскун,
приберу,  через  твой  труп  из  благодетеля  хорошие  деньги  вытряхну,
упакуюсь до конца жизни, лучших девок накуплю".
   На  Гурова  Кружнев  взгляда  не  поднял,  лишь  подумал  о  нем,   и
захлестнула  жаркая  злоба,  и  почувствовал  сейчас  при   всех   может
броситься, и убивать, убивать, убивать... "Позади у меня чисто, в ажуре,
а перед носом шлагбаум, пока сыщик тут, я будто в наручниках"
   Ни Майя, ни тем более Таня убивать Гурова не собирались.
   Майя сидела опустошенная,  вялая.  Надоело  все,  выпить  бы  сейчас,
включить  тихую  музыку,  лечь  в  прохладную  постель,  заснуть  и   не
просыпаться.
   Таня мечтала лишь об  одном:  чтобы  не  было  никогда  подполковника
Гурова, и не ходила она на пляж, не искала знакомства, не любопытничала.
Но подполковник рядом, на спинке ее стула  висит  сумка,  в  которой  не
бутылка  коньяка  и  даже  не  мышьяк,  и  впереди  у   Тани   наверняка
неприятности.
   В общем, компания за столом собралась, можно сказать, задушевная.
   Полковник уехал домой, а майор Антадзе остался в отделе за  старшего.
Пять часов назад, как  и  договаривались  с  Гуровым,  Отари  передал  в
прокуратуру телефонограмму с  указанием  примет  Артеменко,  Кружнева  и
Зинича. ответа не  последовало.  Тогда  он  позвонил,  долго  разыскивал
старшего следователя по особо важным делам, который ведет дело, наконец,
соединился, представился и попросил следователя перезвонить  в  дежурную
часть, так как разговор предстоит серьезный.
   - Товарищ майор, - ответил следователь. - Я серьезных  разговоров  по
телефону  не  веду.  А  если  вас  интересует  дело,  которым  я  сейчас
занимаюсь, то и личная наша встреча может состояться только  в  кабинете
прокурора. Не хочу вас обидеть, но порядок для всех один, извините.
   - Подожди, дорогой! - закричал Отари. - Не вешай  трубку!  Ничего  не
спрашиваю, ты умный, думай, нужны мои слова или нет.
   Отари казалось, что он сможет сложившуюся ситуацию коротко и  толково
объяснить, но, начав рассказывать, быстро запутался так,  что,  в  конце
концов, сам не понял зачем позвонил и что конкретно просил.  Следователь
выслушал терпеливо затем сказал.
   - Помочь ничем не могу. Информация  ваша  слишком  расплывчата.  Сами
посудите, майор. Неизвестно кому из подследственных угрожает неизвестный
свидетель.
   - Главарю банды угрожает.
   Следователь рассмеялся.
   - Я утром доложу прокурору. Возможно он захочет с вами встретиться.
   - Хорошо, жду. -  Отари  хоть  и  не  получил  конкретной  помощи  но
повеселел.
   А настроение следователя после разговора испортилось. Вина каждого из
группы доказана  полностью.  Эпизодом  больше  или  меньше  -  не  имеет
значения. Следователь позвонил прокурору домой и попросил принять его  в
восемь утра.
   - Вы можете меня не беспокоить хотя бы на ночь глядя?  -  раздраженно
спросил прокурор. - Это что, так срочно и серьезно?
   - Если  бы  я  мог  ответить  на  любой  вопрос,  то  работал  бы  не
следователем, а прокурором. Спокойной ночи.
   Прокурор  боясь  что  сорвет  свою  злость  на  домашних,  заперся  в
кабинете, звонок следователя оказался  той  каплей  которая  переполнила
чашу терпения.
   С момента возбуждения уголовного дела прокурор не имел ни часа покоя.
Звонили из горкома  приходили  герои  и  депутаты  в  изобилии  сыпались
советы, высказывались одобрения и порицания. Прокурор все  выслушивал  и
молчал. Он оберегал своих следователей принимал на себя советы друзей  и
клевету врагов. Сейчас он взорвался из-за пустяка, почему надо приезжать
в восемь, когда рабочий день начинается в девять?
   Начальник уголовного розыска  старший  следователь  по  особо  важным
делам и прокурор  волновались  и  сердились,  а  в  ресторане  гостиницы
"Приморская" беспечно танцевали и слушали  охрипшую  певицу,  которая  в
микрофон докладывала, что "листья желтые над городом кружатся".
   Официантка,  проходя  мимо  столика  легко  тронула  Таню  за  плечо,
подмигнула и кивнула  на  дверь.  Таня  встала  взяла  сумочку,  тут  же
поднялся и Гуров.
   - Я вас провожу.
   Когда Таня  вышла  из  туалетной  комнаты,  Гуров  отметил,  что  она
подмазала  губы  и   причесалась.   Проходя   сквозь   танцующих,   Таня
остановилась, положила руку ему на плечо.
   - Я вас приглашаю.
   - Сумочку-то повесьте, тяжело, - сказал Гуров.
   - Вам просили передать, что разговор состоялся, приметы не работают.
   - Когда кто-то не работает всегда плохо, - Гуров растерялся.
   - Я перед вами виновата, Лев Иванович. - Таня приподнялась на цыпочки
и коснулась губами его щеки. - Проводите меня сегодня хорошо?
   Они вернулись к столу Гуров сказал.
   -  Друзья,  у  меня  к  вам  маленькая  просьба  сделаю   необходимые
распоряжения, вернусь и объясню, в чем дело.
   Он запомнил официантку, которая вошла в туалет следом за Таней.
   - Вас как зовут? - спросил Гуров отведя девушку в сторону.
   - Галя.
   - Галя. Вы знаете Отари Георгиевича?
   - Да он помог моему брату...
   - Отлично, - перебил Гуров. - Отари просил  передать  фразу  мне  или
Тане?
   - Вам лично и так чтобы никто не слышал, - быстро заговорила девушка.
- Но неудобно отзывать мужчину, а Таня.
   - Понятно. Забудем. Вы сейчас позвоните Отари Георгиевичу и  скажете,
чтобы он немедленно приехал сюда вместе  с  экспертом.  Слово  "эксперт"
запомните?
   - Что я совсем стоеросовая? - обиделась Галя.
   - Возьмите ключ от моего  номера,  накройте  стол,  шесть  фужеров  и
бутылку шампанского. Фужеры тщательно протрите до блеска и,  придерживая
салфеткой, расставьте на столе.  Скажите  Отари  Георгиевичу,  чтобы  он
ровно в одиннадцать тридцать позвонил мне  в  номер.  Все  запомнили?  -
Гуров взглянул на часы, было без пятнадцати одиннадцать.
   Он  боялся,  что  кто-нибудь  в  номер  к  нему  не  пойдет,  но  все
согласились с радостью ресторан изрядно надоел, а легенда Гурова звучала
естественно. Гуров сказал что сегодня у жены  день  рождения  он  послал
телеграмму, звонил днем и поздравил. Но супруга  в  шутку  ли,  всерьез,
неизвестно заверила, мол, проверит его поведение и позвонит  в  половине
двенадцатого в номер. Давайте, друзья выпьем за здоровье  именинницы,  и
мужчины прокричат в трубку троекратное "ура".
   Шампанское разлили, все приготовили, Майя не удержалась и спросила:
   - Лева можно я одна крикну?
   - Можно, - отшутился Гуров. - Но уж лучше ты в меня выстрели.
   - Эх, был бы пистолет, - вздохнула Майя.
   - У Льва Ивановича наверняка имеется, - сказал Толик.
   - В Москве, в сейфе, - Гуров взглянул на часы и подошел  к  телефону,
поднял трубку, прервав первый  звонок.  -  Дорогая,  я  стою  по  стойке
"смирно", рядом три мушкетера, они пьют за тебя!
   Приветствие прозвучало дружно,  Артеменко  поставил  бокал,  протянул
руку.
   - Как зовут супругу? Дайте, я скажу ей несколько слов.
   Гурова выручила Майя, она тоже рванулась к телефону.
   - И я скажу!
   Гуров зажал трубку ладонью, прошептал:
   - Целую, жди, - и разъединился.
   - Трус! - заявила Майя. - Все вы одинаковые!
   Володя, проводи, - и вышла из номера.
   Толик с Кружневым взглянули на Таню, многозначительно переглянулись и
тоже направились к выходу.
   - Молодые люди, ведите себя прилично. - Таня догнала их,  обернулась.
- Лев Иванович, вы напрашивались в провожатые, жду на улице.
   Оставшись один, Гуров вырвал из блокнота  листок,  разрезал  на  пять
частей, написал имена, бросил в фужеры, свой  убрал  в  туалет,  черкнул
записку  "Отари,  следователю  не  годятся  приметы,  может,  заработают
пальчики?"
   Когда он вышел из гостиницы, на улице его ждали Таня и Толик Зинич.
   - Леня ушел, - сообщил Зинич, - спокойной ночи, товарищ подполковник.
   - До свидания, товарищ Зинич,  -  в  тон  ему  ответил  Гуров.  -  Не
забывайте нас.
   Дождь прекратился, но лужи не высохли. Таня взяла Гурова под руку.
   - Лев Иванович, я вела себя несерьезно, но  повинную  голову  меч  не
сечет? - Таня заглянула ему в лицо. - Я работаю в отделе майора Антадзе.
   - Интересно, - сказал Гуров, останавливаясь неподалеку  от  фонарного
столба. - В сумке у вас пистолет, наверное, и удостоверение имеется?
   - Вы проверять станете?
   - Обязательно.
   Гуров  сердился  на  Таню,   больше   на   себя,   взял   милицейское
удостоверение, внимательно изучил.
   - Увлекаетесь театром, старший  лейтенант?  Почему  не  представились
раньше?
   Таня смутилась, пошла рядом с Гуровым, не решаясь взять его снова под
руку.
   - Черт знает что, - Гуров, смягчая резкость своих слов, обнял девушку
за плечи. - Себя ставите в идиотское положение, меня отвлекаете, мешаете
работать.
   - Кто мог предположить? Я  была  в  отпуске,  сейчас  меня  отозвали.
Увидела вас с Отари Георгиевичем в аэропорту - я провожала подругу, а вы
прилетели. А в прошлом году я слушала вашу лекцию в Москве, на курсах...
   - Понятно, Таня, - перебил  Гуров.  -  Женское  любопытство.  Вы  мне
мешали, теперь будете помогать. Зачем вы носите оружие?
   - Вчера Отари Георгиевич сказал, чтобы я вошла  в  компанию  плотнее.
Между прочим, он еще сказал... - Таня остановилась. - Вам не нужно  меня
провожать.
   - Ты что же, меня охраняешь?
   - С младшим по званию можно разговаривать на "ты"? - Таня  попыталась
увести разговор в сторону.
   - Я  поговорю  с  майором.  У  него  не  правильное  представление  о
гостеприимстве.
   - Не надо, - быстро сказала Таня. - Вы уедете, я останусь.
   - Хорошо. - Гуров  снова  рассмеялся,  вспоминая  свои  предположения
относительно Тани и ее роли в происходящем.
   - А вы меня принимали за проститутку?
   Гуров не ответил, они долго шли  молча,  начали  подниматься  к  дому
Тани. Асфальт и фонари кончились,  идти  по  осклизлой  темной  тропинке
стало трудно, Гуров пропустил девушку вперед.
   - У вас большая семья? - спросила Таня, останавливаясь у калитки.
   - Мама и папа работают за рубежом. Я  живу  с  дочерью,  женой  и  ее
младшей сестрой, которая для меня и товарищ, и головная боль.
   - Такой человек, как вы, и называет родителей папа  и  мама.  -  Таня
повесила сумку на штакетник и обняла Гурова. - Счастлив человек, который
может быть вашим товарищем и головной болью, - она поцеловала его в губы
и отстранилась. - Я влюблена в тебя, подполковник.
   - Это приятно и больно, - ответил Гуров.
   - Понимаю. Считаете, пальцевые отпечатки могут что-либо дать.
   - Черт его знает. Возможно.
   - Когда мне завтра появиться и как себя вести?
   - Утром зайди в отдел, положи пистолет в сейф,  в  гостиницу  приходи
часам к двенадцати, найди Майю,  старайся  проводить  с  ней  как  можно
больше времени.
   - Понятно. - Таня скользнула в калитку и скрылась за черными стволами
деревьев.
   Гуров спускался осторожно, боялся поскользнуться и  упасть.  Тропинка
кое-где усыпанная мелким белым  камнем,  вилась  между  заборами,  из-за
которых свешивались темные, еще голые ветви деревьев. "Надо было  надеть
кроссовки изгваздаю парадные туфли", - подумал Гуров.
   Звезды проглядывали сквозь редкие расползающиеся  облака,  он  поднял
голову, в который раз подумал, что над Черным морем звезды больше и ярче
чем над Москвой, и поскользнулся. Сучковатая палка, которая должна  была
размозжить ему затылок скользнула по волосам и плечу. Гуров покатился по
острым камням прикрывая руками голову и, ожидая нового удара,  когда  за
спиной громыхнул пистолетный выстрел. Кто-то перепрыгнул через Гурова и,
срываясь на крутизне, понесся вниз.
   - Не стрелять! - громко сказал Гуров, оперся коленями об острые камни
и поднялся.
   - Я догоню его! - Таня, тяжело дыша, взмахнула пистолетом.
   - Не догонишь! -  Гуров  отобрал  у  девушки  пистолет,  поставил  на
предохранитель, сунул  в  карман  брюк.  -  Надо  же  такому  случиться?
Парадные брюки и туфли французские, только купил. Бандиты, а не люди.
   Он достал носовой платок, вытер ободранные ладони, взглянул на Таню.
   - Да, видик у меня, надо сказать, не героический, - он поднял с земли
здоровенную палку, взмахнул. - Ты его видела?
   - Невысокий, одет в темное, - Таня провела ладонью по голове  Гурова.
- Кровь Вы ранены.
   - Как и положено герою, отвечаю пустяки, царапина. Где  живет  Зинич?
Мы шли медленно. Он мог успеть заскочить домой и переодеться?
   - Мог, но напавший был невысокого роста. Они вышли  на  асфальт,  при
свете фонаря Гуров оглядел грязные, порванные на  колене  брюки  покачал
головой, словно именно потеря штанов больше всего его огорчала в  данный
момент.
   -  Девочка,  когда  смотришь  сверху  вниз,  любой  человек   видится
маленьким.  Конечно,  ботинки  у  него  сейчас  тоже  не   начищены   до
зеркального  блеска.  Но  зачем  ему  возвращаться   домой?   Он   может
переночевать у приятеля или приятельницы.
   Гуров сел на грязную сырую скамейку платком протер место рядом.
   - Садись. Ты спасла мне жизнь я твои должник до гробовой доски.
   - Все шутите?
   - Человек в моем положении может либо шутить, либо плакать. Артеменко
в гору не полезет, палкой размахивать не  будет,  не  его  стиль.  Да  и
бегать и прыгать ему  уже  поздно.  Палочка  тяжеловата,  Кружнев  мужик
жилистый, сильный, но он бы выбрал камень поувесистее. Длинная палка ему
не по руке. - Гуров поднялся  со  скамейки.  -  Я  хочу  принять  душ  и
вздремнуть. Что мне с тобой делать, снова провожать?
   - Ни в коем случае!
   - Конечно, - сказал Гуров и поплелся провожать Таню.
   Отари сидел  в  кресле  гуровского  номера  и  дремал,  увидев  Леву,
вскочил, забегал по комнате принес из ванной мокрое полотенце.
   - В тумбочке кофе и кипятильник, приготовь. -  Гуров  стянул  с  себя
мокрую грязную одежду и пошел мыться.
   Ссадина за ухом и плечо вспухли и болели, Гуров знал, через несколько
часов станет еще хуже. Он тщательно вымылся теплой водой с мылом, принял
контрастный душ,  надел  чистое  белье  и  тренировочный  костюм,  выпил
приготовленный майором кофе, достал из пиджака сигареты и закурил.
   Отари молчал, гладил пятерней бритую голову и терпеливо ждал.
   - Выдохни, - Гуров улыбнулся.  -  А  то  у  тебя  все  предохранители
перегорят. Я Отари, очень способный сыщик почти гениальный.  Практически
на пустом месте я заставил преступника сорваться.
   Отари поднялся, провел ладонью по шее Гурова, на ладони была кровь.
   - Это не пустое место, твоя голова, дорогой.
   Гуров коротко рассказал о случившемся.
   - О твоем и Татьяны поведении поговорим позже,  -  Гуров  налил  себе
вторую  чашку  кофе,  взглянул  на  часы.  -  Без  пяти  три.  Отпечатки
получились?
   - Исключительно. Утром я пошлю отпечатки  в  прокуратуру.  Почему  ты
думаешь, что они могут сработать?
   - Не знаю. Так на всякий случаи, - ответил Гуров.
   - Ты не видел нападавшего, кто мог быть? - спросил Отари.
   - Полагаю Зинич. Наверное, он уйдет в  бега,  -  Гуров  закашлялся  и
погасил  сигарету.  -  Инициативу  мы  с  тобой  перехватили.   Конечно,
доказательств у нас никаких.
   Гурова прервал телефонный звонок.
   - Слушаю.
   - Здравствуй, Лева. Три часа ночи, а  ты  не  спишь,  -  Гуров  узнал
спокойный, немного ленивый голос своего начальника полковника Орлова.
   - С добрым утром, Петр Николаевич.  Я  в  загуле,  а  вы  все  еще  в
кабинете? Срочно понадобилась консультация профессионала?
   - Пока человек шутит - он живет.
   Гуров тронул кончиками пальцев вздувшуюся шишку
   - Как с погодой, Лева?
   - Великолепно, - Гуров прикрыл мембрану ладонью, подмигнул  Отари.  -
Начальство, - и уже в трубку  продолжал.  -  Петр  Николаевич,  пропусти
двадцать страниц текста, объясни, чего тебе не спится?
   - На тебя пришла анонимка. И не мне, не генералу Турилину, а в кадры.
Константина Константиновича вчера  вечером  не  было,  я  сначала  хотел
переговорить с ним, потом позвонить тебе, да  не  спится.  Куда  ты  там
вляпался?
   - И что нового обо мне сообщили?
   - Взял десять тысяч.
   - И десять бы не помешали, но уверен, что дадут и сто!  -  рассмеялся
Гуров.
   - Тебе сколько лет? - вспылил Орлов.  -  Ты  что,  все  еще  Лева  из
Могилева? Жена Цезаря должна быть вне подозрений! Ты куда лезешь?
   - В цвет, полковник, иначе бы не  тратили  денег  на  телеграмму.  Из
какого отделения отправили?
   - Мальчишка! Ты понимаешь, что эта телеграмма будет храниться в твоем
личном деле вечно?
   - Ничего, скоро следователь приобщит ее к уголовному  делу,  -  Гуров
начинал сердиться.
   - Дурак и мальчишка, - перебил Орлов. -  Утром  доложу  генералу,  он
решит. А ты собирай вещички, до одиннадцати из номера не выходи.
   - Из какого отделения отправлена телеграмма? - повторил  свой  вопрос
Гуров.
   - Она что,  у  меня  под  подушкой  лежит?  Спокойной  ночи!  Если  в
одиннадцать не будешь у телефона, - я тебе не завидую!
   - Угрозами, Петр Николаевич, - начал было Гуров, но услышал  гудки  и
положил трубку.
   - Твой генерал очень умный, - сказал Отари, - он поймет правильно.
   - Ни один генерал, Отари, даже сверхумный, не хочет лишних забот.
   - Это точно, - Отари кивнул. - С чего начнем утром?
   - Я буду спать, ты  отправишь  дактокарты  в  прокуратуру  и  найдешь
человека с зонтом. Ничего не знаю, и слушать не хочу!  Ты  его  найдешь,
потому что он здесь и нам необходим.
 
НА ВСЕХ ФРОНТАХ 
 
   Выяснив,  что  за   Толиком   Зиничем   наблюдают,   Юрий   Петрович,
переполненный негодованием и жалостью к себе, некоторое время  находился
в прострации. Он был умен, осторожен и расчетлив. Понимал, что операция,
которую он проводит с Володей, Леней и дебилом-физкультурником, не более
чем самодеятельность. А что прикажете делать, если его, образно  говоря,
композитора и дирижера, заставляют исполнять роль Яго в драмкружке? Юрий
Петрович никогда даже не помышлял об убийстве.
   Однажды,  мног