чалин сконфуженно.
   Сергачев вздохнул и отвернулся. Толик опустился на четвереньки,  стал
искать лекарство.
   Они девочку боятся, понял  Гуров.  Я  зацепился  за  слово  "лишняя",
отвлекся на Турилина и мотивы преступления. Вера здесь отнюдь не лишняя,
мужчины ее боятся. Почему они девушку боятся?
   Гуров смотрел  на  Веру  серьезно,  ждал  объяснений:  простак-то  он
простак, однако представитель власти  и  не  должен  позволять  девчонке
вести себя, как вздумается.  Она  поняла  его  немое  требование,  легко
поднялась из-за стола  вылила  коньяк  в  раковину,  сполоснула  стакан,
забрала у растерянного Толика таблетки, две положила на чистое блюдце  и
вместе со стаканом воды подала Гурову.
   - Извините, пожалуйста, со мной случается, а сегодня,  -  она  горько
улыбнулась, - сами понимаете.
   - Спасибо, - Гуров выпил лекарство, отметив,  что  на  поступок  Веры
никто не обратил внимания.
   Девочка чувствует себя здесь как дома, отметил Гуров, а как мгновенно
изменилась? Двигаться  вдруг  стала  мягко,  пластично,  из  речи  исчез
базарный тон и вульгаризмы. Она  умеет  себя  вести  прекрасно,  значит,
ранее был театр. К чему бы это? И почему мужчины тебя  боятся?  Не  надо
изображать умника и изобретать  колесо,  его  изобрели.  Мужчина  боится
женщину в подавляющем большинстве случаев по  одной  причине.  Не  хочет
афишировать отношения. Добрее надо быть, Гуров, добрее,  о  людях  думай
проще и лучше.
   - Я могу сходить в ванную? - Вера смущенно потупилась.
   Лева кивнул и, выйдя из роли, мягко и ободряюще улыбнулся. Мужчины не
заметили его оплошности, Вера же не  только  заметила,  она  на  секунду
застыла, вглядывалась в Леву широко открытыми,  удивленными  глазами,  а
когда пошла к двери, задержалась, быстро глянула через плечо.  Гуров  не
сумел перехватить этот мгновенный сигнал, но что какой-то сигнал был, не
сомневался. Страх? Предупреждение?
   - Не обращайте на девочку внимания. - Качалин разлил по чашкам густой
черный кофе. - Жена избаловала... Елена... - он запнулся,  но  продолжал
спокойно:
   - ...любила ее, вроде младшей сестры. Детей у нас не состоялось.
   По тому, как Качалин запнулся, затем справился с собой, как продолжал
говорить ровным тоном, подбирая слова, Гуров понял, что держать  себя  в
руках он умеет.
   - Я пойду к себе. - Сергачев не спрашивал, лишь доводил до  сведения.
- Моя дверь напротив, буду дома.
   Проходя мимо Качалина, он тронул его плечо: мол, держись,  старик,  -
на Толика не взглянул, Гурова хотел просто обойти, как обходят столб.
   Вот и все, время, отпущенное мне на раздумье,  кончилось,  необходимо
решать. Что Сергачев  может  кому-то  позвонить  либо  что-то  спрятать,
исключено: он вызвал милицию и времени у него было более чем достаточно.
Если я его выпускаю, то здесь создастся един климат, если задерживаю, то
климат совершенно иной. Пауза или ускорение? Что  мне  сейчас  выгоднее:
умиротворение или взрыв? Гуров ответа никак не находил,  стоял  молча  и
растерянно.
   Сергачев его обошел. Лева взял его под руку,  почувствовал  ее  литую
силу, они вместе вышли на лестничную площадку. Верно  поступаю,  ободрил
себя Гуров, их  надо  разделить,  меня  на  всех  не  хватит,  дергаюсь,
разбрасываюсь. Сергачев открыл дверь своей квартиры:
   - Зайдете? - Впервые он смотрел, не отворачиваясь, прямо и открыто.
   - Вы любили ее? - Лева готов был задать любой вопрос, кроме этого, но
почему все же спросил, не знал.
   Они стояли между двумя полуоткрытыми дверьми,  как  на  перепутье,  -
место для задушевного разговора не совсем подходящее.
   - Елену убили? - Сергачев прислонился к дверному косяку, его  широкие
плечи повисли, тяжелые руки болтались безжизненно.
   Он не убивал, понял Лева.
   Денис же понял, что ответа ему не дождаться, и скептически заметил:
   - Вы же понимаете, что ваше молчание красноречивее ответа.
   - Я вас не учу методике спортивной подготовки.
   Сергачев выпрямился, словно в его большом теле не было  костей,  оно,
как жидкий металл, перетекало из одной формы в другую.
   - Ты умный парень, а вопрос  твой  глуп.  Любил  ли  я  Елену?  -  Он
посмотрел в квартиру Качалиных. - Решай свои проблемы, я подожду.
   - Ты мне поможешь?
   - Нет! - Сергачев перешагнул порог и мягко прикрыл за собой дверь.
   Попробую ему поверить,  решил  Гуров  и  вернулся  на  кухню.  Здесь,
казалось, его ждали. Видимо, Бабенко решил, что и ему пора  перебираться
со сцены за кулисы: увидев Гурова, он, обращаясь к  Качалину,  торопливо
заговорил:
   - Старик, чем я могу тебе помочь? Я похоронами никогда не  занимался,
может, съездить куда? Я на колесах, - Толик брякнул ключами от машины, -
командуй.
   Лева  будто  набрался  сил,  мысли  побежали  привычно  быстро.  Нет,
голубчик, номер не пройдет. Если ты убийца, то  приехал  на  разведку  и
сейчас проверяешь, разобралась милиция  или  нет.  Если  ты  к  убийству
отношения не имеешь, то приехал по торговым  делам  и  ни  к  чему  тебе
отсюда уходить, сиди.
   - Надо спросить товарища. - Качалин подвинул  Гурову  чашку  кофе.  -
Какие формальности, с чего следует начинать?
   - Игорь Петрович, ваша жена  жаловалась  на  сердце?  -  Гуров  решил
попробовать вывести хозяина из равновесия, заставить открыться.
   - На сердце? - Качалин задумался. - Она умерла от инфаркта?
   - Вы не ответили.
   - Жаловалась? - Качалин взглянул на Толика, словно стоял  у  доски  и
ждал подсказки.
   - Помню, однажды... - Толик закатил  глаза,  перевел  дух,  но  Гуров
перебил, добавив жесткости:
   - Игорь Петрович, вам понятен вопрос?
   - Женщины вообще жалуются, если хотите знать! - Качалин  вспылил,  но
тут же взял себя в руки. - Конкретно на сердце, такого случая не  помню.
У Елены инфаркт?
   Теперь самое трудное, Гуров почувствовал озноб.
   -  А  вам  не  кажется,  Игорь  Петрович,  что  вы  несколько  поздно
поинтересовались,  отчего  и  при  каких  обстоятельствах  умерла   ваша
супруга? - Лева сел так, чтобы ему были видны одновременно оба.
   - Поздно? Поинтересовался? -  Качалин  почему-то  начал  расстегивать
пуговицы на рубашке и тут же их судорожно застегивать.
   - У вас такая привычка переспрашивать? - Гуров сделал паузу. - Или вы
переспрашиваете, когда не знаете, что ответить?
   - Как не знаю? - Качалин оставил в покое пуговицы  и  стянул  с  себя
галстук.
   Ну вот, теперь вас только двое, и  вы  не  мельтешите  у  меня  перед
глазами. Неожиданно Лева  с  симпатией  посмотрел  на  обоих  мужчин.  И
правильно, быть доброжелательнее, убрать из своего тона эти  скрежещущие
нотки, ты не инквизитор. Возможно, ни один из них не виновен.
   Качалин никак не мог подобрать отвалившуюся губу  и  сидел  напротив,
по-младенчески открыв рот. Кожа на его лице нервно дергалась,  казалось,
веснушки суетятся, не могут занять свои привычные места.
   Что  и  говорить,  не  красавец.  Лева  вспомнил  потрет  убитой,  ее
голливудский надменный оскал, интригующий взгляд из-под  чуть  набрякших
век. Хлебнул ты с ней горячего до слез! Соседа-супермена терпел, который
не знает, любил или не любил. А может, она любовников коллекционировала,
а в минуты откровенности обсуждала с тобой достоинства и недостатки? Ну,
расскажи правду.
   Пожелания Гурова хозяин выполнить не успел. В кухню  вернулась  Вера,
причесанная и  похорошевшая,  остановилась  в  дверях,  требуя  мужского
внимания. Качалину и Толику было не до нее. Лева сухо сказал:
   - Извините, Вера, пройдите пока в соседнюю комнату, я вас позову.
   - Я, между прочим, на работе. - Голос ее вновь стал вульгарным.
   Гуров мог ответить: на работе, между прочим, не пьют, - но лишь пожал
плечами.
   - Можете спуститься, только из дома не уходить.
   - Милиция, - процедила Вера и ушла, но не  на  вахту,  а  в  соседнюю
комнату.
   Гуров вышел за Верой в прихожую и, хотя никаких оснований для веселья
не было, подмигнул своему изображению в зеркальной стене.
   Когда Лева не видел Дениса  Сергачева  и  не  был  под  влиянием  его
обаяния, то вера в его полную невиновность вызывала  протест.  Допустим,
допустим,  Сергачев  здесь   ни   при   чем,   рассуждал   Гуров,   надо
переключиться. Если вот так, в  считанные  минуты,  возможно  обнаружить
мотив убийства, то это ревность, и сосредоточиться следует на  Качалине.
И  вообще,  чему  тебя  в  розыскном   детстве   учили,   Гуров?   Тебя,
дипломированного неумеху, учили: если убита женщина и у  нее  есть  муж,
приглядись к нему внимательно.
   Ревность? Или человек ошалел от эгоизма красивой женщины, тысячи  раз
сдерживался, один раз не выдержал... Вернувшись на кухню, Лева  прямо  с
порога спросил:
   - Придумали ответ? Или спросите: какой ответ?
 
ДЕНЬ МИНУВШИЙ. ИГОРЬ ПЕТРОВИЧ КАЧАЛИН 
 
   Игорь Качалин рос мальчиком  уникальным,  но  человечество  таких,  к
сожалению,  уже  видело.  Игорек  баловал  родителей  и   воспитательниц
детского  сада.  Утром  мальчик  вставал,  вечером  ложился  спать   без
скандалов, чистил зубы и умывался, отличался отменным аппетитом, в садик
бежал  с  охотой,  возвращался  радостный.  Игорек  совершенно  спокойно
проходил мимо валявшейся на земле пустой консервной  банки,  не  воровал
сгущенку, был равнодушен к вызывающе торчащим девчоночьим косичкам.
   Школьный ранец Игорь взял без нетерпеливой дрожи  и  без  отвращения,
деловито обернул букварь, переднюю парту не  захватил  и  на  задней  не
спрятался. Школьные преподаватели придумали не  значащееся  ни  в  одном
языке мира слово "хорошист".  Наверное,  его  придумали  специально  для
Игоря Качалина, и, хотя он  школу  давно  закончил,  слово  прижилось  и
распространилось. Игорь, когда его обзывали хорошистом,  не  вздрагивал,
ему было все равно: как сел в среднем  ряду  на  среднюю  парту,  так  и
поднялся из-за нее через десять лет. Подрос, естественно, в  апреле  его
веснушки расцветали, а в октябре увядали, он менял учебники,  подписывал
у родителей дневники. Он не коллекционировал марки, не играл в  чеканку,
не собирал диски, не мечтал о джинсах, не курил на  переменах,  даже  не
убегал с физкультуры. Однако десятилетнее пребывание в школе  не  прошло
для Игоря совершенно бесследно. Одну способность, если  хотите,  талант,
учителям  и  одноклассникам  в  нем  удалось  выявить   и   развить   до
совершенства.  Игорь  Качалин  был  общественным   деятелем.   Староста,
профорг, председатель комиссии - Игорю было все равно, он  справлялся  с
любым  заданием,  куда  бы  его  ни  выдвинули,  что  бы  ни   поручили.
Способность Игоря руководить и организовывать выявилась  чуть  ли  не  в
первом классе, к десятому году  расцвела,  в  институте  созрела,  позже
начала приносить плоды.
   Свою первую победу Игорь одержал,  кажется,  при  сборе  металлолома.
Нужно  было  выбрать  ответственного  за  проведение  мероприятия.  Саша
торопился на занятия по музыке, Ниночка - белоручка, Петя - двоечник,  у
Васи только что отняли рогатку, Игоря  из-за  отсутствия  недостатков  и
увлечений,   можно   сказать,   вычислили,   выдвинули   и   моментально
проголосовали. Одноклассники взглянули на него сочувственно и  несколько
виновато, а  признанный  силач  и  вожак,  похлопав  по  плечу,  солидно
произнес:
   - Давай, Качала, действуй.  Если  что,  ты  скажи,  я  несознательным
объясню...
   Ребята  оказались   современные,   несознательных   мало,   последним
"разъяснили", план Игорь выполнил, отчет написал, место занял. С тех пор
вопрос об ответственности за проведение мероприятия  не  дискутировался.
Когда возникала надобность, все привычно смотрели на  Качалина,  который
хмурился или скорбно вздыхал и соглашался.
   Итак, Игорь Качалин, пробыв в школе установленный срок  хорошистом  и
общественником,    получил    приличный    аттестат    и    великолепные
характеристики. Институт  выбирался  не  по  призванию,  за  отсутствием
такового, а по принципу наибольшего благорасположения.  Рекомендатели  и
пособники поступления были людьми абсолютно искренними и  честными:  они
свято верили, что у Игоря Качалина нет недостатков, значит,  он  человек
хороший и достоин помощи.
   После  первого  курса  Игорь  выяснил,  что   ему   предстоит   стать
строителем, и отнесся к известию доброжелательно: нормальная  профессия,
ничем не хуже многих. Лекции он посещал и конспекты вел, двинулся вперед
по общественной линии успешно, в первое студенческое лето стал одним  из
руководителей стройотряда. Уже через две  недели  Игорь  понял,  что  со
стройотрядом он погорячился, приходилось весь день вкалывать с  ребятами
на равных, руководить в свободное время оказалось накладно.
   Игорь  завял,  самоустранился  и  вернулся  в   институт   притихшим.
Общественная и руководящая деятельность в школе не прошла  для  Качалина
даром, он становился незаурядным психологом, или, как он сам выражался -
человековедом. Одни делили окружающих на девушек  и  парней,  другие  на
успевающих и отстающих, градаций много: москвичи и иногородние, умные  и
не совсем, дети, которые удачно выбрали родителей, просто обеспеченные и
студенты обыкновенные. Двадцатилетние  рубят  крупно,  сортируют  грубо,
Игорь от однокурсников отличался тем, что не делил товарищей на блоки  и
подотряды, старался понять каждого в отдельности, персонально. Он  знал,
выделяться особенно не следует, но и смешиваться с общей массой  нельзя,
тем более что и массы-то никакой, по мнению Качалина, не  существует,  а
есть принудительное сообщество индивидуумов. И в данном обществе следует
знать свое место, не выпячиваться, на самолюбие никому не наступать,  но
чтобы всем было известно: это не второкурсник, не отличник, не  чемпион,
это идет Игорь Качалин.
   Выбирая свой стиль в борьбе с преподавателями, Игорь отталкивался  от
укоренившихся привычек их поколения. Начинать следовало с внешности, так
как  "встречают  по  платью".  В  основном   преподаватели   заканчивали
институты в послевоенное время. Значит,  ни  усов,  ни  бороды,  длинные
волосы не годятся, стричься следует усредненно  -  "под  польку".  В  то
время модные ребята носили импортные, кто какой сумел достать, костюмы и
белые рубашки с галстуком. Игорь определил  для  себя  скромный,  всегда
хорошо выглаженный костюм и  клетчатую  рубашку,  типа  "ковбойка",  без
галстука. На ногах никакого каучука, неразумные доставали по сорок, даже
по пятьдесят рублей пара, Качалин носил туфли самые обыкновенные,  чтобы
глаза не зацепили.
   В общем, увидев входящего  на  экзамен  Игоря  Качалина,  большинство
преподавателей  охватывал  острый  приступ  ностальгии.  Разговаривая  с
профессорами  между   лекциями   и   отвечая   на   экзаменах,   Качалин
придерживался тона спокойного и уважительного,  но  без  подобострастия,
что тоже старшему поколению импонировало. К концу третьего курса к Игорю
Качалину на кафедре, хотя он  знаниями  далеко  не  блистал,  относились
уважительно, выделяя среди пестрого и шумного студенческого братства.
   Близких друзей, как и врагов, у Игоря в институте не было,  почти  со
всеми он  поддерживал  ровные  дружеские  отношения,  приятельствовал  в
основном со старшекурсниками. Не из престижных соображений,  в  те  годы
выражение это и не  бытовало,  а  так  складывалось.  Игорь  всегда  был
взрослее  своих  ровесников,  они  даже   стеснялись   его   выдержанной
рассудочности, пунктуальности, умения никуда никогда не  опаздывать.  Он
слыл человеком,  слова,  которое  давал  неохотно,  зато  обещания  свои
выполнял неукоснительно, требовал этого и от других, что делало дружбу с
ним обременительной. Студенчество - пора бесконечных  романов  и  скорых
свадеб. А если ни то, ни другое, так бесконечные разговоры "об этом".  И
здесь Игорь стоял особняком, ночью по Воробьевкам не бегал,  а  спал,  в
откровения не пускался, чужие признания выслушивал терпеливо, второй раз
к нему за советом по наболевшему вопросу не обращались.
   А  некоторым  девчонкам  Игорь  очень  даже  нравился.  Не  выделяясь
внешностью, умом, бойкостью речи, вот уж чего было вокруг в достатке, он
обладал спокойствием, большим запасом прочности. Он  мало  говорил  и  с
удовольствием слушал,  девушки  любят  слушателей,  не  пил,  не  курил.
Конечно, положительного получалось многовато, так и  с  тоски  подохнуть
можно, зато девушка уверена - и до дома проводит, и в  первый  же  вечер
руки распускать  не  начнет.  Игорь  не  нравился  девушкам  другим,  их
взаимоотношения начинались и заканчивались в стенах института. К  пятому
курсу,  когда  даже  признанным  красавицам  грозило   распределение   и
следовало выходить замуж,  Игорь,  получив  очень  лестное  предложение,
отклонил его вежливо и решительно.
   Игорь Качалин вырос в средне-неблагополучной семье. Отец,  инженер  с
обыкновенной зарплатой, выпивал умеренно, к жене  относился  равнодушно.
Она, мать, единственного сына любила, стирала, готовила, иногда  болела,
тянула  рубли  от  получки  до  аванса,  скука  в  доме  жила  серая   и
непроглядная.  Женились  родители   девятнадцатилетними:   когда   Игорю
исполнилось  двадцать,  годами  были  молодые,  а  жили  с   душами   не
расцветшими, уже увядшими. Глядя на них, он решил  твердо,  что  женится
только взрослым, обязательно на девушке моложе себя лет на десять. И еще
он понял: надо иметь деньги, только они  могут  дать  человеку  свободу,
независимость, возможность жить, а не существовать рядом с  телевизором.
Сколько  надо  иметь  денег,  Игорь  тогда  не  знал,  понятие   "много"
начиналось с тысячи, позже он свою точку зрения изменил.
   К девушкам Игорь  был  отнюдь  не  равнодушен,  только  не  собирался
жениться: не хотел неприятностей и сплетен в институте.  Уже  на  втором
курсе он позволил себя полюбить тридцатилетней матери-одиночке,  которая
внешностью  не  блистала,  зато   имела   отдельную   квартиру,   полный
холодильник, и то и другое в те времена было роскошью. Екатерина  -  так
звали влюбленную - искала мужа, сразу поняла, что Игорь для данной  роли
не подходит, они заключили взаимовыгодный союз. Итак, Катя искала  мужа,
первая  попытка  принесла  дочку,  квартиру,  холодильник,   возможность
работать в торговле, где бывший муж занимал положение. Игорь, прежде чем
позвонить в дверь, звонил по телефону,  вопросов  не  задавал,  разрешая
себя любить, сам учился любви прилежно,  был  внимателен  и  удобен.  Он
приходил два раза в неделю, иногда оставался ночевать, случались у  него
встречи и на стороне, но всегда носили исключительно плотский  характер,
нутра не задевали.
   Так складывались, точнее  так  Игорь  решал  свои  взаимоотношения  с
женщинами. Он вырастал в мужчину тщеславного, хотелось черемухи, закатов
и опасности, один раз он рискнул,  и  кончилась  для  него  эта  попытка
скверно.
   Попав после окончания института в  один  из  многочисленных  СМУ,  он
работал старательно, вел себя с начальством и  подчиненными  ровно,  как
всегда, людям нравился. Отмечали День Победы - праздник, не только всеми
искренне чтимый, но и весенне-хмельной. Начальник, с  которым  Игорь  до
того был "здрасьте" и "до свидания", неожиданно, позже  выяснилось,  что
закономерно,  перебрал,  и  Качалина,  как  самого  трезвого,  попросили
отвезти его домой. Игорь внес начальство  в  квартиру,  уложил,  раздел,
собрался уходить, когда его остановили.
   -  Молодой  человек,  минуточку,  -  сказала  хозяйка,  улыбаясь.   -
Праздник, мы люди русские.
   Игорь, занятый транспортировкой высокопоставленного груза: не кантуй!
не расплескай! - только сейчас заметил, что в квартире гости, а  хозяйка
молода и красива.
   - Анна Васильевна. -  Она  была  никак  не  старше  Игоря,  возможно,
моложе. - Можно просто Анна, так меня зовут друзья. Терпеть не могу  имя
Аня, так меня обзывает он. - Игорь понял, кого имеют в виду. -  А  вы  -
Качалин, который не пьет, не курит, не ругается матом. Верно?
   - Верно, - признался Игорь, своего голоса не услышал, вспыхнул  всеми
веснушками.
   Первое,