- Нужна любовь либо достойный партнер.
   - Возможно.
   - Тебя не назовешь разговорчивым.
   - Когда я выпью, становлюсь лучше.
   - За чем дело стало? Наливай.
   - Не старайся казаться проще, чем ты есть на самом деле.
   - Хорошо, - легко согласилась Ирина. - Ты говорил, что у тебя есть ко
мне вопросы, но ты их не задашь. Почему? Может быть, передумаешь?
   - Это вряд ли.
   - Тебя не интересует, сколько раз я была  замужем,  есть  ли  у  меня
постоянный мужчина? Не интересует. - Ирина кивнула. - Значит,  ты  хотел
спросить о Бардине и о его дружке, который в  прошлый  раз  хулиганил  у
Алки?
   Гуров смотрел безучастно. Женщина переставала нравиться, а его тянуло
к ней, он не хотел терять ее так быстро. И Ирина почувствовала,  что  на
Гурова давить бесполезно, даже опасно.
   - Я любопытна, ничем не отличаюсь от своих соплеменниц.
   Гуров наполнил рюмки, пододвинул телефон.
   - Я на два слова, - и позвонил в кабинет.  -  Артем?  Говорит  Гуров.
Что-нибудь есть?  Хорошо.  В  восемнадцать  все  запри,  опечатай,  меня
сегодня не будет. - Он положил трубку. - Извини.
   - Да ради бога! - Ирина рассмеялась. - Я поймала себя на мысли,  что,
возможно, впервые слышу, как мужчина звонит по телефону, говорит, что не
придет на работу, и ничего не объясняет, не врет. Ты часто врешь?
   - Бывает. - Гуров пожал плечами. - Стараюсь врать как можно  реже,  а
не получается! - Он состроил гримасу и вновь пожал плечами.
   В дверь позвонили  явно  условным  образом.  Ирина  встала,  одернула
халат, поправила прическу.
   - Это Алла. Ты можешь в гостиную не выходить.
   - Ты хозяйка, решай, как лучше. - Гуров достал сигареты. - Я закурю?
   - Конечно. - Ирина вновь поправила прическу и пошла открывать дверь.
   Из прихожей донеслись голоса. Гуров понял, что сестра пришла не одна.
Гости с хозяйкой прошли в гостиную. Ирина громко сказала:
   - А у меня тут случайно в кустах рояль! - Она заглянула  в  кухню.  -
Лев Иванович, прошу!
   Гуров погасил сигарету, вышел в гостиную, увидел  Аллу,  которая  при
дневном освещении меньше походила  на  сестру,  и  статного  мужчину,  в
котором не сразу узнал Иону Пантелеевича Доронина.
   - Великий сыщик! - Алла протянула  руку,  которую  Гуров  с  поклоном
поцеловал. - То вас невозможно отыскать, то вы являетесь как... - она не
смогла найти нужное слово, махнула рукой. - Вы знакомы, Иона  Доронин  -
звезда эфира.
   Доронин  сдержанно  улыбнулся,  пожал  Гурову  руку,  который   сразу
отметил: сегодня ладонь у депутата сухая и сильная.
   Изображая хозяина, Гуров указал на кресло, пододвинул его гостю.
   - И прекрасно! - воскликнула Алла, которая и в квартире сестры  сразу
захватила  инициативу.  -  Вы  болтайте  о  политике,  стройте  правовое
государство, а женщины удаляются на кухню.
   Мужчины молча опустились в кресла, закурили, словно выполняли ритуал.
Гуров по привычке расположился лицом к дверям, депутат, который не думал
о мелочах, расположился спиной к входу и лицом к окну.
   Сегодня Доронин выглядел респектабельно, даже зачесанные через лысину
пряди светлых волос не делали его смешным.
   Молчали. Каждому было о чем подумать.
   Сыщик автоматически начал просчитывать,  случайно  произошла  встреча
или она кем-то запланирована. Гуров быстро пришел к выводу, что, как это
ни парадоксально, встреча произошла случайно, никто не знал,  что  он  в
это время может оказаться в данном месте, так как  этого  час  назад  не
знал и сам Гуров.
   Полицейский полковник, - а именно так называл про себя Гурова депутат
Думы, - вызывал у него чувство раздражения,  даже  опасности.  В  общем,
такое отношение было естественным: человеку  свойственно,  встречаясь  с
неизвестным и непонятным,  ощущать  дискомфорт  и  настороженность.  Для
выполнения задуманного полковник был депутату нужен, даже необходим.  Но
Доронин понятия не имел, как к  Гурову  подступиться,  он  много  о  нем
слышал разного и противоречивого, но в одном все были едины: полицейский
умен, неподкупен и беспощаден. В принципе, именно такой  человек  и  был
Доронину нужен, только такой и мог оказать помощь,  однако  существовало
одно "но"...  Этот  человек  должен  стать  верным  союзником  и  верить
Доронину на все сто процентов. А умеет ли полицейский  доверять  другому
человеку, или в нем вырабатывается  профессиональная  настороженность  к
людям вообще и к незнакомым в особенности,  потребность  всегда  держать
палец на спусковом крючке?
   - Вы хотите задать вопрос? - нарушил  молчание  Гуров.  -  Задавайте,
постараюсь ответить правду.
   - Вы умеете ее говорить?
   - Оскорбление - не лучший способ начинать знакомство.
   - Извините, но  ваша  профессия  как  бы  обязывает  не  отвечать,  а
задавать вопросы.
   - У вас не правильное представление о сути моей профессии.
   - Так просветите, в чем же суть  профессии  полицейского?  -  спросил
Доронин, злясь на себя, что ведет разговор в конфликтном тоне.
   - Крайне просто - мы  пытаемся  установить  истину.  Знайте,  вопросы
человека в большей степени раскрывают его суть, чем ответы. Я  всегда  с
удовольствием слушаю вопросы, продолжайте.
   - Пожалуйста, только на кой вам нужна моя суть?
   - Для коллекции, я любознательный,  мне  непонятны  мотивы  человека,
который соглашается заседать в Думе.
   - Соглашается? - возмутился Доронин.  -  Да  человек  ночи  не  спит,
изничтожает себя вконец, лишь бы в Думу попасть.
   - Тем более непонятно. -  Гуров  пожал  плечами.  -  На  мой  взгляд,
скучнейшее и неблагодарное занятие.
   - Неблагодарное, точно! - согласился Доронин.
   - Так вот мне и непонятно,  зачем  туда  лезть,  коли,  как  вы  сами
говорите, цена столь высока?
   - Но ведь кто-то должен?
   - Мысль интересная. -  Гуров  почувствовал  себя  неловко:  так  этим
"кто-то должен" он оправдывал  свою  службу  в  милиции.  -  Большинство
людей, как я понимаю, рвутся в депутаты от чувства  неполноценности,  за
привилегиями, из стремления в дальнейшем устроиться, меньше  работать  -
больше получать.
   - А меньшинство? - Доронин проглотил оскорбление на удивление  легко.
- Стремление изменить жизнь к лучшему, любовь к России?
   - Человек родится невиновным,  живет  невиновным,  пока  не  доказано
обратное. Я не могу исключить столь возвышенные  и  наивные  мотивы.  Но
давайте сойдем с тонкого льда. Извините, вы приехали сегодня встретиться
с Николаем Ильичом?
   - Николай обещал приехать обедать, - ответил Доронин.  -  Какое  вам,
собственно, дело?
   - Я любопытный.
   - Как ищейка?
   - Она очень полезная собака. Не понимаю, почему благородное  животное
превратили в бранное  понятие.  Ищейка!  Сторожевой  пес!  Убежден,  они
принесли человеку много пользы, иначе просто не существовали бы.
   - Кому что нравится, - Доронин пытался смягчить разговор.
   - Стремясь изменить жизнь к лучшему, надеюсь, вы уже успели  получить
хорошую квартиру и прочие мелочи, причитающиеся народному избраннику.
   - Я живу неплохо, - скромно ответил Доронин,  вынимая  из  кармана  и
протягивая Гурову визитную карточку. - Загляните на досуге, мы  с  женой
будем рады, а сын так с ума сойдет от счастья.
   - Мужчины, - сказала вошедшая в гостиную Алла,  -  помогите  женщинам
накрыть на стол. - Она взяла под руку Доронина. - Если  мой  супруг  так
безобразно опаздывает, то пусть расплачивается.
   - Извини, но я, пожалуй, смотаюсь, дела. - Доронин вежливо улыбнулся.
   В этот момент позвонил Бардин, сказал, что он давно дома, ждет гостя,
видимо, сказал еще нечто, после чего Алла схватила депутата за  руки,  и
они удалились так же быстро и неожиданно, как и пришли.
   Гуров пробыл у Ирины еще с полчаса и откланялся.
   - Звони, -  сказала  женщина,  провожая  Гурова  до  дверей  с  таким
выражением, словно он действительно лишь помог дотащить тяжелые сумки да
выпил чашку кофе.
   -  Обязательно.  -  Гуров  поцеловал   ей   руку   и   вышел.   Такие
взаимоотношения сыщика вполне устраивали.
   На следующий день Крячко в кабинете не появился, сказал по  телефону,
что выполняет задание и, возможно, в этом году  закончит.  Только  Гуров
собрался отпереть сейф,  извлечь  на  свет  божий  очередное  дело,  как
полковника вызвали к Бардину.
 
*** 
 
   -  Здравствуйте,  присаживайтесь,  -  ответил  генерал-лейтенант   на
приветствие полковника  и  кивнул  на  кресло.  -  Начнем  с  того,  Лев
Иванович, что я прошу вас не распространяться о том,  что  вы  встречали
Иону Доронина в моем доме.
   Гуров кивнул и продолжал молча изучать ковер.
   - Отношения в верхах непростые, не хочу лишних сплетен... -  Зазвонил
один из телефонов, стоявший на приставном столике.  Бардин  приподнял  и
опустил трубку. - Что  вам  известно  об  убийстве,  -  он  вздохнул,  -
депутата Сивкова, которое произошло четвертого июня?
   - Кроме того, что человек был убит у  собственного  подъезда,  больше
ничего. "Соседи" - так, Николай Ильич,  мы  называли  КГБ  и  продолжаем
называть,  как  бы  эту  организацию  ни  переименовывали,  -  материалы
забрали.
   - И только? Больше ничего?  -  иронически  спросил  Бардин  и  развел
руками. - Ведь вы старший  опер  по  особо  важным  делам.  -  Лицо  его
посерьезнело. - И что вы предлагаете?
   - Да ничего. - Гуров тоже развел руками.  -  Слава  богу,  забота  не
наша, а прокуратуры. Насколько мне известен человек, которого я попросил
разобраться, следователю не позавидуешь.
   - Дерьмо, кругом дерьмо! - Бардин  вышел  из-за  стола,  прошелся  по
кабинету. Гуров отметил, что штатский  костюм  на  заместителе  министра
сидит отлично. - И что вы думаете по этому поводу?
   - Николай Ильич, я занимаюсь другим делом. Оно продвигается с большим
трудом, если вы будете меня отвлекать, то забуксует окончательно.
   - Да сказать свое мнение вы можете?
   - Николай Ильич, опер даже с годовым стажем знает, что, если след  не
обнаружен сразу, он может  быть  не  найден  никогда.  Делом  занимаются
прокуратура города и контрразведка, а не сопливый опер. Мне  оперативные
материалы не показывают, я не знаю, у кого они в производстве. Возможно,
у людей для этого есть серьезные основания. Я  обратился  к  заместителю
прокурора, следователь находится в  его  подчинении,  а  контрразведчики
прокуратуре  сегодня  не  указ.  Возможно,  я  совершил  недоброе  дело.
Господин начальник, поверьте моему ментовскому  чутью,  давайте  оставим
это дело людям, которые им занимаются, не будем мешать.
   Гуров, мягко выражаясь, лукавил. По сути  он  говорил  правду,  когда
Федул Иванович буркнул ему по телефону, чтобы мент решал свои проблемы и
на следующий день, то есть  сегодня,  позвонил,  сыщик  все  понял  и  с
прокурорским чином согласился. Но сегодня с утра зампрокурора не было на
месте. Гуров звонил регулярно, все без толку. Когда заместитель министра
начал тот же разговор,  стало  ясно,  что  Бардину  сообщили  о  запросе
полковника и попросили унять не в меру любопытного мента.
   Ситуация  была  проста  и  обыденна  -  прокуратура  и  контрразведка
уперлись в тупик и признавать это перед  ментами  не  хотели.  Но  Драчу
стало ясно: что-то у Гурова имеется,  прокурорский  хотел  это  выяснить
лично, потому и приглашал полковника к себе в кабинет.
   - Пусть каждый занимается своим делом, - повторил Гуров.
   - Вам виднее, Лев Иванович. - Замминистра вернулся за стол, без нужды
переложил бумаги с места на место. - Вам нечего мне сообщить?
   - Пока нет, господин генерал-лейтенант. - Гуров  встал.  -  Разрешите
идти?
   - Да-да, конечно. - Бардин  сделал  вид,  что  разыскивает  на  столе
какой-то документ.
   - Домашним поклон, - Гуров быстро вышел.
 
*** 
 
   Полковник контрразведки Еланчук сидел в кабинете  своего  начальника,
генерала Барсука Степана Акимовича, и  ждал,  когда  начальник  закончит
телефонный разговор, состоящий  из  междометий  и  невнятного  хмыканья.
"Если его абонент разговаривает таким же манером, то как они друг  друга
понимают?" - подумал Еланчук.
   В свое время генерал увольнял Еланчука, недавно  якобы  способствовал
возвращению полковника в ряды доблестных чекистов. Еланчук разбирался  в
людях - работа такая, знал генерала много лет и не  понимал  совершенно.
Неумен, необразован - это факт, хитер, обладает прекрасной интуицией, но
это  же  не  объясняет,  каким  образом  человек  при   любых   властях,
перестройках,  перетряхиваниях,  чистках  и  реконструкциях  остается  в
кресле. Все руководство сменилось, уволили классных специалистов, трижды
переформировали, меняли название и направление работы, а генерал  Барсук
сидит и продолжает руководить. Еланчуку еще сорок пять не исполнилось, и
он уже в "стариках" ходит, а генералу за шестьдесят, нынешние начальники
ему в сыновья годятся.  Новые  в  работе  не  смыслят,  но  люди  сплошь
образованные, неглупые. Что же, они не видят, с кем имеют дело?
   -  О  чем  задумался,  Юрий  Петрович?  -  спросил  генерал,  положив
телефонную трубку.
   - О жизни, - глубокомысленно, стараясь не улыбаться, ответил Еланчук.
   - Оно и понятно, - согласился генерал. - Хотя в сегодняшней жизни  ни
хера не понятно. У тебя в милицейских  верхах  кореша  имеются?  Короче,
известно, что ты с полковником Гуровым лично знаком.
   - Тоже мне - верха! - презрительно фыркнул Еланчук, пытаясь  казаться
как можно беззаботнее. - Опер, мент обыкновенный.
   - Теплоцентраль видел? - неожиданно спросил генерал.
   - Какую? - не понял Еланчук.
   - Любую! Здоровые трубы, небо коптят, город греют. Там  тысячи  труб,
отводов и подводов, но ежели в твоей квартире  кран  прорвет,  прокладка
полетит либо другая мелочевка, затопит к едрене фене. Твой  Гуров  начал
крушить кран, который не надо было трогать.
   - Так скажите его  начальнику,  чтобы  полковник  бросил  баловаться,
отошел в сторону.
   - Мне сказали, что твой Гуров обещал, только слышал я, он хитер  и  с
придурью. Ты можешь с ним потолковать, проверить: он всерьез отстал  или
начальству лапшу на уши вешает?
   - А в чем дело, собственно?
   - Дело не мое, сказать не могу. - Генерал почесал затылок, понял, что
сморозил глупость. Сердито засопел и сменил тему:
   - Хрен с ним, пусть сами разбираются. Ты мне лучше скажи, есть  такой
засранец в Думе, даже  начальник,  председатель  комиссии  Доронин  Иона
Пантелеевич - жид, наверное?
   - Это вряд ли. - Еланчук вспомнил Гурова и усмехнулся.
   - У тебя на этого Иону есть чего?
   - Откуда, Степан Акимович? - Для убедительности Еланчук  даже  развел
руками. - Нам же категорически запрещено...
   - Цыц! - перебил генерал. - Ты кому заправляешь? Мы поставлены  наших
депутатов охранять! А как охранять, если  не  знаешь  придурка?  Займись
Ионой. - Генерал ощерился, видно, очень не нравилось  ему  имя  депутата
Доронина. -  Где  родился,  крестился,  учился,  знался,  болтался?  Сам
знаешь, тебя учить - только портить.
   - Так что, мне на Доронина разработку заводить? А на основании  чего?
На него какая-нибудь серьезная компра имеется?
   - На основании моего устного распоряжения! - рыкнул генерал. - Ты  ее
агентурист, разработчик, вот  и  занимайся.  Никакого  дела  не  заводи,
ничего не регистрируй, бумажка к бумажке и  в  папочку.  Когда  стопочка
соберется, глянем, чем он пахнет, твой Ион.
   - Большую компанию вы мне собираете, Степан Акимович. Мой Гуров,  мой
Иона Доронин, - сухо произнес Еланчук и встал.
   - Что ты  в  бутылку  лезешь?  Знаешь,  у  меня  присказка  такая,  -
миролюбиво  сказал  генерал.  -  Наступил  твой  мудак  Иона  на  мозоль
начальству, а они этого не любят... Поинтересуйся,  может,  есть  у  нас
чего? Ну, в смысле, на твоего этого, извини... - Он махнул рукой. - Иди.
Да, ты с Гуровым повстречайся, рюмку выпей, может, он сболтнет чего.
   - Извините, Степан Акимович, но Гуров - сыщик-профессионал, я  с  ним
без дела встречаться не буду, мы не друзья, а выглядеть придурком  я  не
желаю.
   Еланчук  вышел  из  генеральского  кабинета  и   решил   сегодня   же
созвониться с Гуровым.
 
*** 
 
   И  надо  же  такому  случиться,  именно  в  это  время   Гуров   тоже
разговаривал с генералом, только разговор был совсем иной.
   Орлов протер ладонью и без того красное лицо,  взглянул  на  ученика.
Хотел было сказать, какой  Гуров  был  в  молодости  милый  мальчик,  но
воздержался.
   - Ну чего ты мучаешься,  говори,  сам  знаешь  -  меня  обидеть  даже
поленом трудно, -  Гуров  хотел  закурить,  но  удержался:  кабинет  был
небольшой, а сыщик уже одну выкурил.
   - Я не обидеть боюсь, не хочу  лишних  слов  говорить.  А  чего  хочу
сказать, сам не знаю. Ты телевизор совсем не смотришь?
   - Спорт, детективы, если не поздно. А ты о политике хотел спросить?
   - Дума отдыхать собирается, наши правители,  думаю,  тоже  в  отпуска
соберутся. - Орлов вздохнул. - Ты кому симпатизируешь?
   - Я их плохо различаю, не считая коммунистов и фашистов, конечно.
   - Они с осени к перевыборам начнут готовиться, нам следует в  стороне
быть.
   - А нас и так никто не спрашивает.
   - Дай бог! - Орлов снова вздохнул. - Но могут  использовать  в  своих
интересах втемную.
   - Чего? - Гуров прошелся по  кабинету,  хлопнул  себя  по  бедрам.  -
Они... нас... втемную?
   - Ты, умница, не гоношись! Они в свои  игры  играют,  а  мы  даже  их
правил не знаем.
   - Невозможно знать то, чего в природе не существует. Какие в политике
правила? Никаких! После октября сколько человек посадили? А потом  никто
ни за что не ответил. Если виновны Хасбулатов и компания,  надо  судить.
Не виновны - значит, надо судить тех, кто арестовывал. Люди  погибли,  а
виновных нет! Какие правила, Петр? Очнись!
   Орлов никак на слова друга не реагировал, будто и не слышал.
   - Согласен, правил нет, но игра идет, и идет по-крупному. И они будут
пытаться друг друга скомпрометировать. К дачам, квартирам, машинам  люди
уже привыкли, тут все замазаны, на таких делах ухи не сваришь. А на  чем
сваришь? На простой уголовщине. Не на авизо и счете в швейцарском  банке
- это тоже уголовщина, только людям она непонятна. А вот если кто  убил,
так это любому россиянину понятно. А в убийствах главный в России кто?
   - Так  говоришь,  словно  мы  с  тобой  главные  на  Руси  убийцы,  -
усмехнулся Гуров.
   - Ты к словам не придирайся. Смысл их понял? Кого  скомпрометировать,
утопить на уголовщине, так лучше нас с  тобой  исполнителей  нет.  А  ты
хохочешь, что тебя нельзя втемную использовать! Как раз  тебя,  Лева,  с
твоим упрямством и прямолинейностью так и легче всего.  А  ты,  психолог
хренов, не чуешь, какая вокруг тебя возня началась? При чем тут  ты?  Ты
понять не можешь? А тебе и не надо понимать! Ты на другую сторону  речки
переберись и шагай своей дорогой. Ты не по грибы, ты не по ягоды. Понял?
Я, старый пень, тебя к  Бардину  подтолкнул.  Так  я  все  свои  грешные
приказы отменил! В дом к нему не  ходи,  никаких  шашней  с  дамами,  не
звони, ничего не спрашивай, не интересуйся! Дали тебе указание - киллера
найти, вот и рой землю, разыскивай, устанавливай, собирай улики. А шаг в
сторону - считаю, побег! И тогда пеняй на себя!
   - Слушай, Петр, -  мягко  сказал  Гуров,  -  если  бы  я  собрал  все
восклицательные знаки, которые ты сейчас навтыкал, нам  бы  с  тобой  на
шалаш хватило.
   - Какой шалаш? - оторопело спросил Орлов.
   - Не знаю, так сказал. Вижу, ты сам остановиться не  в  силах,  решил
какую-нибудь  глупость  сморозить.  Шалаш  подвернулся.   Действительно,
почему шалаш?
 
*** 
 
   Дом, в котором жил Гуров, фасадом выходил на Суворовский  бульвар,  а
черным ходом во двор, в Калашный  переулок.  В  начале  переулка,  около
здания некогда знаменитого "Моссельпрома"  располагалось  посольство,  у
которого, как и положено,  круглосуточно  дежурил  милиционер.  Напротив
этого постового Гуров и оставлял на ночь свою новенькую "семерку",  чуть
наезжая на тротуар, чтобы не мешать проезду и в без того узком переулке.
Конечно, это  было  нарушением,  другому