вский, вольно. - Перевела взгляд на Юлию:
   - Милая, у меня к вам сто вопросов и одна просьба. А о такой блузке я
мечтала всю жизнь.  -  Она  внимательно  посмотрела  на  хозяина,  четко
разделяя слова, сказала:
   - Вот как  выглядит  магнат  и  повелитель  Юрий  Карлович  Горстков?
Интересно. Учтите, я вас не люблю.
   - За что? - Хозяин расправил могучие плечи.
   - Поднесете рюмку - объясню.
   Начался обед, Мария категорически  заявила,  что  шампанское  пили  в
прошлом веке и только в романах, лично она предпочитает водку  и  не  из
мензурок, а нормальными стопариками.  Она  рассказала  Алентову  на  ухо
анекдот о поручике Ржевском, анекдот  настолько  неприличный,  что  лицо
молодого политика покраснело. Но Юлия отнюдь не  приревновала,  так  как
уже обменивалась с Марией репликами о нарядах, фасонах,  в  основном  на
французском языке.
   Мария лихо выпила стопку водки, глянула на хозяина, зло прищурилась и
спросила:
   - Господин магнат, знаете, что  самое  страшное  в  выпивке?  -  Пока
Горстков конструировал ответ, актриса повернулась к хозяйке:
   - Обожаю кулебяку, но мне такой в жизни пробовать не приходилось.
   - Самое страшное в выпивке - это похмелье, - сказал уверенно хозяин.
   - Не угадали, с вас  миллион,  разумеется,  в  долларах,  -  искренне
рассмеялась Мария. - Перерывы! - и указала на  пустую  стопку.  -  Самое
страшное - перерывы.
   Горстков хохотнул, разлил по второй и спросил:
   - Так за что же вы, Мария, меня не любите?
   - Я сызмальства завистливая, если у кого чего есть,  а  у  меня  того
нет, ночами не сплю, - говорила она тоном базарной торговки. - Вон  Юлия
моложе меня на червонец с лишним, значит -  стерва.  За  Ржевским  девки
табуном ходят, я такое влет определяю, моту зарезать.  У  моего,  -  она
кивнула на Гурова, - пистолетов не сосчитать, да еще наручники  имеются.
Он меня на ночь к батарее пристегивает, а то хила бы я  с  таким.  Между
нами, я однажды, когда он  брился,  сзади  с  ножом  подошла,  так  мент
поганый чуть мне руку не оторвал, всех моих поклонников изничтожил.
   А вы, хозяюшка, - Мария взглянула  на  Ниву  Дмитриевну,  -  на  меня
ангельски не смотрите. Я вам кулебяку, эти маринованные грибочки в жизни
не прощу.
   Это был театр одной актрисы. Все, включая Гурова, смотрели  на  Марию
завороженно.
   - А об вас, уважаемый,  говорить  не  стоит.  К  тому  же  я  женщина
нервная, а ножи на столе лежат вострые. К слову, ты мне мильен проиграл,
а я ничего не вижу.
   - Я в доме таких денег не держу, чек возьмете? - спросил Горстков.
   - Нашел дурочку, ты бы меня еще к Мавроди послал, накопишь -  отдашь.
Хозяева, мы будем пить-есть или разговаривать? У меня сегодня  спектакля
нет, завтра тоже, ну, Гуров, держись.
   Выпили, заговорили. Гуров заметил, лишь первую стопку  Мария  махнула
целиком, затем ополовинила, досадующие незаметно сливала в пустой фужер.
Когда подали кофе, Мария поднялась, и если бы Гуров точно не  звал,  что
она абсолютно трезва, то поклялся бы, перед ним пьяная  женщина.  Притом
Мария не качнулась, не улыбнулась глуповато, речь у нее была по-прежнему
четкой и ясной. Но пьяная она, хоть режь, пьяная.
   - Юлия, я на правах старшей по возрасту, к тому же гостьи,  командую.
Кофе будем пить у тебя, вдвоем, потрепаться  хочется.  У  хозяйки  дела,
мужики  для  серьезного  разговора  люди  бесполезные,  пойдем  к  тебе,
посплетничаем.
   Юлия в  гостью  просто  влюбилась,  даже  красота  Марии  не  явилась
помехой. Девушка поняла, что актриса к своей  внешности  и  популярности
относится спокойно, порой насмешливо. Юлия схватила Марию за руку, увела
в свою квартиру.
   Горстков пригласил  мужчин  в  кабинет  и,  расправив  мощные  плечи,
повернулся к Алентову.
   - Ты, Николай, мил человек, девчонке предложение-то сделал?
   - Нет, Юрий Карлович, раздумываю, - ответил Алентов. Он был далеко не
из робкого десятка.
   - Над чем раздумываешь? Если любишь, думать не  о  чем,  коли  нет  -
опять же раздумья ни к чему.
   - Меня положение будущего тестя смущает. Я не молвы  боюсь,  мол,  на
деньгах женился. - Алентов подошел к открытому бару,  налил  себе  рюмку
виски.  -  Велики  вы  больно,  сильны,   а   я   человек   с   норовом,
самостоятельный, ни у кого на поводу ходить не желаю.
   - Врешь. У Дубова вторым номером ходишь. Однако  ответ  уважаю.  Если
душа лежит, медлить  не  рекомендую.  В  любви  без  драки  и  риска  не
обойтись. А девчонку следует в руки взять, держать на  дороге,  а  то  в
жизни узких тропиночек не счесть. Будь  другом,  плесни  мне  пятнадцать
капель.
   Алентов налил две рюмки.
   - Видите, уважаемый Юрий Карлович, вы для меня сегодня еще  никто,  а
уже "не рекомендую", "следует", а я такие слова не люблю.
   - Это я - никто? - Горстков плеснул виски в рот, словно в раковину. -
Я для тебя  на  всю  жизнь  -  Горстков  Юрий  Карлович,  даже  если  ты
Президентом станешь. Сопляк!  Вы,  интеллигенты,  в  семнадцатом  Россию
просрали, на растерзание кинули. Сегодня руль на  четверых  поделить  не
можете. Так вас коммуняки, имея на руках грошей несколько, в июне в жопу
засунут. - Он махнул рукой, продолжал спокойно:
   - Прости, Николай, жениться тебе, не мне, ты решай. А в жизни,  гладя
на вас, душа болит! Ребята,  ведь  Россию  делите-то,  а  у  вас  сплошь
амбиции да попреки, словно на базаре. Ты, Коля, на меня зла не держи,  а
к тебе по-доброму отношусь, иначе и разговора бы не  было.  Сходи  пока,
супружнице помоги, нам  со  Львом  Ивановичем  парой  слов  перекинуться
необходимо.
 
*** 
 
   Мария вошла  в  квартиру  Юлии,  села  в  кресло  и  сняла  туфли  на
высоченном каблуке.
   - Боже, какое счастье! - Она пошевелила пальцами ног. - Чего мужики с
нами выделывают, гром их разрази! Юлия смотрела удивленно.
   - Зачем мучиться, носили бы другие туфли!
   - Юленька, девочка моя дорогая, положение обязывает. Такой каблук  не
только делает меня выше  и  стройнее,  он  меня  организует,  принуждает
ходить  и  держаться  соответственно.  А  у  меня  от   природы   ступня
широковата, вот и мучаюсь. Я и дома, в присутствии Гурова,  на  каблуке,
не на таком, однако тапочки носить себе не позволяю. У меня иначе фигура
другая, задница опускается, да и вообще. - Мария махнула рукой.  -  Наша
жизнь - сплошная борьба. Ну, я у тебя отдохну, босиком  пошлепаю,  идем,
показывай квартиру. Я страшно любопытная.
   - Хотите что-нибудь выпить?
   - Можно, только позже. - Мария встала, прошлась по ковру, оглянулась.
- Надо понимать, твоя гостиная.  Пошло,  однако  факт,  богато  жить  не
запретишь.
   - Я же не виновата, что отец миллиардер! - вспыхнула Юлия.
   - Дура ты, извини  за  откровенность.  Твой  отец  в  первую  очередь
настоящий мужик, а уж потом бизнесмен. Один картины рисует, другой  дома
строит, а твой отец делает деньги, которые не лежат в чулане, а приносят
людям пользу. Ты отцом гордиться должна и соответствовать.  Ладно,  тебя
воспитывать - только портить, показывай кухню, все остальное.
   Мария ходила по квартире, все  внимательно  разглядывала,  словно  не
бывала в домах у богатых людей,  затем  уселась  на  диванчик  с  резной
спинкой, вытянула ноги.
   - Ну а теперь тащи бутылку, а то я трезвая до неприличия.
   Юлия отошла к бару, а Мария, глядя на девушку, думала, мол, вот  она,
оперативная работа, она где-то  сродни  актерской,  только  нас  убивают
значительно реже. С этой девочкой что-то не  в  порядке,  она  постоянно
напряжена. Мария  чувствовала  напряг,  внутренний  протест,  стремление
освободиться. Гуров предупредил, вопросов задавать нельзя, сейчас  Мария
поняла, что сыщик абсолютно прав. Но как  повернуть  разговор  в  нужном
направлении?
   Юлия принесла два стакана виски со льдом, один протянула гостье.
   - Ну, теперь  исповедуйся,  -  пригубив  из  бокала,  сказала  Мария,
увидела, как "зажалась" хозяйка, и беспечно продолжала:
   - Ты любишь этого парня или только спишь с ним?
   - Не знаю, не уверена, кажется, - ответила Юлия с явным  облегчением.
- Я хотя и успела побывать замужем, однако опыт у меня  небогатый,  отец
подталкивает к свадьбе, мама держит нейтралитет, а я сомневаюсь.
   - Значит, не выходи за него, в таком деле сомневаться нельзя.
   - Ждать большую любовь, до дрожи и бессонницы, потом  как  головой  в
омут?
   - Не изображай дуру,  у  тебя  не  получается.  Семью  организовывать
следует по трезвому расчету. Сейчас я тебе прочту короткую лекцию.
   Лицо Юлии порозовело, складки в уголках рта разгладились.
   - Мне один умный мужчина сказал, что мы произошли от разных обезьян и
понять друг друга не можем в  принципе.  Я  с  ним  абсолютно  согласна.
Понимать - их дело, мы должны чувствовать. Семья начинается не с  загса,
постели и общей кастрюльки,  а  с  ребенка.  Вот  хочешь  ты  от  мужика
забеременеть, значит, он кандидат. Основное качество -  он  должен  быть
прочен, не мощный, как герой боевика, а  надежный,  чтобы  ты  в  случае
необходимости могла за него спрятаться. Ну, конечно, физически  приятен,
чтобы от него пахло нормально,  желательно,  умен,  обязательно  щедр  и
смотрел на себя в зеркало только во время бритья. Ты меня поняла?
   - Чтобы любил меня до безумия.
   - Прочный мужик может просто любить. Коли он тебе говорит, что,  если
ты за него не пойдешь,  он  выбросится  из  окна,  вызывай  ему  лифт  и
отправляйся к парикмахеру. Хуже безумно влюбленного только дурак и жлоб.
Теперь главное! - Мария подняла палец. - О проходных мужиках не  говорю,
они неинтересны. Коли он тебе нравится, особенно если ты влюблена, ни на
секунду не забывай, что он твой противник, даже неприятель, ты постоянно
должна находиться в форме, никаких полных откровений. Ты не имеешь права
жаловаться, плохо себя чувствовать, без умысла капризничать. Ты всегда в
форме, как боксер на ринге. Ты можешь шептать что угодно,  но  постоянно
соблюдать дистанцию, держать ситуацию под  контролем.  Никаких  домашних
засаленных халатов, тапочек, спущенных чулок,  высовывающихся  лифчиков.
Когда плохо, не в форме, гони его прочь, мол, желаю побыть  одна,  можно
без объяснения причин.
   Юлия слушала завороженно, буквально открыв рот,  в  этот  момент  она
забыла и происшествие в Париже, и то, что произошло с  ней  в  аэропорту
Шереметьево. Она смотрела на Марию и думала: вот это женщина, необходимо
как-то подружиться, сблизиться. Но как? Она знаменитая актриса, я ей  на
фиг не нужна. Сегодня у нее выходной, она выпила, расслабилась,  болтает
от нечего делать.
   - Теперь самое главное! -  Мария  рассмеялась.  -  Я  словно  прежнее
Политбюро, каждое решение - эпохальное. А назавтра еще более эпохальное.
Но такова жизнь, девочка, хочешь  быть  счастливой,  бейся  ежедневно  и
всерьез.  Постель!  Здесь  твоя  площадка,  здесь  ты   царица,   можешь
расслабиться, быть естественной, позволять себе любые безумства. Мужчина
в постели настолько хорош, насколько женщина пожелает,  и  находится  во
власти  женщины.  Ощутив  свою  силу,  он  становится  громовержцем,  он
считает, что он тебя трахает, на самом  деле  это  ты  его  трахаешь,  и
утром, когда он  поднимется  Гераклом-победителем,  ты  должна  легонько
поставить его на дистанцию. Он возмутится, мол, как же так, ведь  совсем
недавно я имел ее тело и душу, был властелином?  А  ты  в  ответ  легкую
улыбочку, затуманенный взгляд, пожалуйста, кофе и уберите руки. А ночь я
не помню, она прошла, так мы сегодня  не  расстаемся,  значит,  наступит
новая ночь.
   - Боже мой! - Юлия всплеснула руками. -  Значит,  женщина  всю  жизнь
обязана играть?
   - Отнюдь, просто женщина должна жить  по  определенным  правилам.  Ты
можешь поплакаться  матери,  отцу,  подруге,  с  мужчиной  расслабляться
нельзя, он тебя съест и оставит. Мужчина по своей  природе  завоеватель,
иначе ему неинтересно и скучно, он уходит. -  Мария  взглянула  на  Юлию
оценивающе, почувствовала,  девочка  расслабилась,  забылась,  но  Гуров
предупреждал, что она стоит на краю, и торопиться не  следует  и  прямых
вопросов не задавать. А он мудрый змей, его следует слушаться.
   - Мария, простите... - Юлия  замялась  и  покраснела.  -  Вы  с  этим
полковником Львом Ивановичем так и живете?
   - Я тебе рассказала об общих правилах, каждый мужчина,  как  и  мы  с
тобой, индивидуальность. Гуров особая статья. У нас с ним заключен  пакт
о ненападении, нейтралитете. Кто такой Гуров, сейчас  поймешь,  расскажу
тебе маленькую историю. Я его месяц назад оставила, исчезла.  История  у
меня случилась, ну, это неинтересно. Две  недели  назад  он  подъехал  к
театру, забрал меня в машину и привез домой. И приехал,  дьявол,  в  тот
вечер, когда мне было совсем худо. Уж как  он  узнал,  никто  не  знает,
уверена, он сам не догадывается.  У  него  чутье,  как  у  зверя,  часто
действует неосознанно. Дело в другом.  Он  за  две  недели  не  спросил,
почему исчезла, где была, что случилось, живет, словно ничего не было. А
он меня любит, я знаю.  Я  готова  ему  в  горло  вцепиться,  только  бы
спросил. А он улыбочкой отгораживается, в постели ноги и задницу целует,
слова бормочет, а наутро ни слова, ни вопроса, родной и чужой.  У  меня,
девочка, мужчины были, но такого,  как  Гуров,  не  встречала,  даже  не
подозревала, что подобные существуют. Он свою силу  прекрасно  осознает,
однако не показывает, живем по принципу "ты меня уважаешь". Цветы,  все,
как положено, однако  незримую  черту  он  провел,  я  ее  чувствую,  не
переступаю.
   - Вот бы мне такого...
   - Тебе такого не надо, извини, не  доросла,  может,  со  временем,  -
твердо сказала Мария, вспомнила, как  Гуров  резко  ломает  разговор,  и
спросила:
   - А ты чем в жизни занимаешься?
   - Я? - Юлия растерялась. - Вот, - она оглядела гостиную. - Живу, дочь
Юрия Карловича Горсткова. На выставки хожу, в театр, за  рубеж  мотаюсь,
стран много. Я на Французском болтаю, на английском объясниться моту,  в
мире стран много. А кому я нужна? Секретаршей идти в какой-нибудь  офис?
Папочка  меня  вмиг  бы  определил,  так  ведь  неинтересно.  В  актрисы
податься? Так у меня ума хватает, что без призвания и таланта...
   - И без каторжного труда, - добавила Мария. - Тебе лет двадцать пять?
Ты,  извини,  под  папиным  крылом   задержалась.   Положение   у   тебя
действительно тяжелое, - она саркастически улыбнулась.  -  Выбери  среди
своих ухажеров  мужика,  организуй  семью,  роди  ребенка,  лучше  двух,
воспитывай  детей  и  муха,  создай  дом.  Скажу  тебе,  это   работенка
непростая, уважаемая. А в  театр  ходи,  приглашаю  тебя  на  спектакль,
послезавтра, во вторник, два билета на твое имя будут в кассе. Но лучше,
чтобы ты со своим партнером договорилась, что  он  после  спектакля  нас
оставит, вместе поужинаем, мужчины в такой вечер люди лишние.
   - Правда? - Юлия чуть не захлопала в ладоши. - Спасибо!  Обязательно!
А мне только двадцать четыре, - и показала язык.
   - Мне, девочка, тридцать семь,  твои  годики  для  меня  значения  не
имеют. Все! Антракт закончен, пора в бой!
   Мария надела туфли, неуловимо изменилась лицом, полоснула Юлию острым
взглядом.
 
*** 
 
   Пока женщины решали свои проблемы, хозяин и Гуров решали свои.  В  их
беседе длинных монологов не было, никто никого не  поучал,  вообще  слов
произносилось мало, преобладали паузы.
   - Лев Иванович, может,  ты  все-таки  выпьешь?  -  недовольно  сказал
хозяин. - Я видел, ты за столом воздерживался.
   - Я сейчас в  одном  убийстве  разбираюсь,  но  твое  дело  держу  на
контроле, люди работают. - Гуров  подошел  к  бару,  налил  себе  водки,
закурил. - Пока зацепиться не можем. Я могу изложить  свои  соображения,
но это только слова.
   Горстков  уселся  в  кресле,  тяжело   навалился   на   стол,   долго
откашливался, затем глухо произнес:
   - Мне слова ни к чему. Я  требую,  чтобы  обезопасили  мою  дочь.  Ты
знаменитый сыщик, я плачу тебе хорошие деньги, изволь соответствовать.
   Гуров поставил рюмку  с  водкой  обратно  в  бар,  пыхнул  сигаретой,
прошелся по кабинету.
   - За такие слова я послал бы далеко-далеко и министра, а  ух  тебя  с
деньгами тем более. Но я ошибся в работе и дал слово, так что говори без
опаски. Ты взрослый битый мужик, должен знать: деньги решают  почти  все
проблемы. Но в это "почти" может уместиться не одна жизнь.
   Молчали долго. Горстков давно отвык от такого тона,  а  этот  нанятый
сотрудник не только имеет свое мнение, но и открыто заявляет, что,  мол,
плевать он хотел на него, Горсткова, я шефом его своим не считает.
   Гуров на личике отношения внимания не обращал, о  сопевшем  Горсткове
даже забыл, думал о том, как складывается разговор у Марии с Юлией.  Как
вдут дала у Крячко и ребят, смогут они разыскать человека, который  увез
девчонку из аэропорта Шереметьево?
   Сейчас практически успех зависел от двух  моментов.  Если  раскроется
Юлия, то можно приблизительно определить цель нападения.  Удастся  найти
мужчину из Шереметьева, выяснят личность противника. Точнее,  одного  из
противников, так  как  Гуров  был  убежден,  что  противников  двое.  Их
интересы пересеклись на Горсткове,  они  друг  другу  мешают,  оттого  и
создается сумятица.
   - Ты чего же так разобиделся, что ты рюмку  в  моем  доме  вылить  не
желаешь?
   - Как? - Гуров взглянул  недоуменно,  так  как  находился  далеко  от
кабинета, его хозяина я недавнего разговора. - Обиделся? Извини,  я  лет
двадцать как перестал обижаться, даже забыл, как это делается. А  выпить
можно, почему не вылить? - Он вернулся к бару, опрокинул  в  рот  рюмку,
взял орешек.
   Горстков с  удивлением  смотрел  на  сыщика,  подумал,  что  из  него
получился бы отличный помощник. И пусть он в финансах  не  понимает,  но
таким инструментом любую стену вспороть можно. И человек получал  бы  не
грошовую зарплату, а настоящие деньги, и не копался бы  в  дерьме,  хотя
большой бизнес отнюдь не розарий.
   - Так какие у тебя соображения, говори, я русские слова понимаю.
   - Пустые, сродни выступлениям Президента. Слов много, а в руки  взять
нечего. В  предвыборной  борьбе  некто  рассчитывает  использовать  твои
деньги и влияние. И нацелились на тебя  не  одна  сила,  а  две,  сейчас
отношения выясняют. Чтобы вынудить человека служить, когда  он  того  не
хочет, необходимо найти его слабину. Твоя слабина - дочь Юлия. Вот они к
ней и примериваются, мешают  друг  другу,  полагаю,  что  у  них  методы
разные. Один хочет так, другой - эдак. Главное, ни один не  желает  тебя
уступить. Горстков-то один, всех крупных бизнесменов по партиям и блокам
растащили.  А  ты,  самый  могучий,  стоишь  отдельно,  вроде   как   не
оприходованный.
   - Так что же, они намерены дочку захватить и в виде  выкупа  от  меня
помощи потребовать?
   - Это вряд ли, полагаю, все не так просто.  Хотя  само  похищение  не
исключено.
   - Так приставь к ней человека, двух, трех...
   -  Сколько  убивают  людей,  которых  охраняет  чуть  ли   не   взвод
автоматчиков? За Юлией приглядывают, сейчас ее взять непросто, однако  я
имею дело с профессионалами. Моя задача не хватать вора за руку, у  него
рук много, отрубить ему голову. А если серьезно, так требуется объяснить
человеку, что ему трогать Юлию Горсткову невыгодно либо опасно.  Это  уж
как  получится.  А  чтобы  такую  задачу  выполнить,  требуется  нужного
человека разыскать, вычислить.
   Горстков некоторое время  молчал,  затем  махнул  на  Гурова  тяжелой
рукой.
   - Проще все. Лев Иванович,  значительно  проще.  Шарик  наш  большой,
земель и закоулков не счесть. Я Юлию в такое место зашлю, ее сам черт не
разыщет.
   - Черт, может, и не разыщет, а спецслужба  прямо  в  Шереметьеве  под
ручку возьмет и до места проводит, - усмехнулся Гуров.
   Алентов в это время на кухне  вытирал  посуду.  Хозяйка  домработницу
отпустила  на  выходкой,  мыла  посуду,  а  политик,  возможно   будущий
Президент, тарелки, вилки, ложки вытирал.
   Беседа велась неторопливо, уважительно, с обою