икрывают  отход.  Особого  внимания  все  эти  действия  не
привлекут.
   - Стрелка следует  вырубить  и  не  дать  ему  сбросить  пушку.  Если
затопчут, ничего не докажешь.
   - Верно, но, если мы до того момента доживем, о нем разговор  особый,
- сказал Гуров. - Главное - убийцу довести либо донести до нашей  машины
живым и усадить, уложить, как получится, но тут тоже разговор особый.
   -  Не  пойму,  господин  полковник,  -  спросил  самый   молодой   из
присутствовавших и до того момента не проронивший ни  слова,  -  вы  нас
пригласили за помощью?
   - Слушай, Славка, подоткни  слюнявчик  и  не  высовывайся,  -  сказал
полковник Добродеев.
   - Парень прав, -  сказал  Гуров.  -  Играют  либо  в  открытую,  либо
втемную. А я не знаю, есть у меня агент или его нет, одно обсудим позже,
другое... -  Он  помолчал,  оглядел  присутствующих,  понял,  что  слова
молодого коллеги у многих вертелись на языке. - Вы, дорогие мои  сыщики,
и знаете меня и не знаете... Ну, Гуров и Гуров - видели, в деле  неплох,
слышали, что не дурак. Я вам, друзья,  кроме  своего  честного  слова  и
поручительства Станислава и генерала Орлова, ничего в подтверждение моей
искренности предъявить не могу. Я не  знаю  многого,  так  работаю,  как
видите, живой. Ну не могу я ответить, Слава, на твои вопросы, потому как
сейчас ответов не имею. В нужный момент у меня все ответы  будут,  и  вы
их, конечно, будете знать.
   Крячко  поднялся,  по-блатному  щелкнул  по  зубам,  чиркнул  большим
пальцем по горлу.
   - Он добудет все ответы! Чтоб я слепым был! С этого места  не  встал!
Гуров вам все отдаст, главное - вовремя!
   - Ну и защитник у меня, сродни воровской сходке, - улыбнулся Гуров. -
Я сделаю все от себя зависящее, конечно,  непредвиденные  обстоятельства
не исключаю.
   - А почему тебя до сих пор не убили? -  спокойно,  словно  говорил  о
малозначащем, спросил Добродеев.
   Наступила тишина, оперативники перестали есть  и  пить,  лишь  кто-то
натужно сглотнул. Старый полковник задал  вопрос,  который  вертелся  на
языке у каждого из опытных оперов.
   - Я слегка подстраховался, старина, - ответил Гуров.
   - Допустим. - Полковник усмехнулся, сверкнул золотым зубом. - Но  они
профессионалы, браток, не малограмотные "авторитеты" - уголовники.  Если
все, что ты предполагаешь, действительно готовится, то тебя попросту  на
место действия не пустят, изолируют до конца операции, а  потом  обольют
такой грязью, что любые твои заготовки станут бессмысленны.
   - Это вряд ли, коллега. - Гуров  налил  соседям  и  себе.  -  Давайте
выпьем и объявим сухой закон до окончания дела.
   - Удачи! Чтоб в тебя промахнулись!
   Прозвучало еще несколько подобных тостов,  и  через  несколько  минут
Гуров и Крячко остались наедине с грязной посудой.  Гуров  открыл  окно,
Крячко начал уборку, недовольно бормотал:
   - Могли бы и помыть за собой менты-товарищи. Зазвонил телефон,  Гуров
снял трубку.
   - Слушаю вас внимательно.
   - Очень приятно,  Лев  Иванович.  Это  некто  Ирина  беспокоит,  если
помните, конечно.
   - Припоминаю, здравствуй. - Гуров несколько растерялся.  -  Загуляла,
девочка? Двенадцатый час, пора ложиться в койку.
   - Без пошлости, пожалуйста, -  ответила  Ирина.  -  Теперь  серьезно.
Включи  "ящик",  третью  программу,  напряги  свои  ментовские  мозги  и
попытайся понять, что тебе сообщит Сашка  Турин.  А  завтра,  часиков  в
десять утра, позвони. У меня для тебя есть новость. Гуров, не  изображай
супера, будь серьезным мужиком, позвони обязательно.
   - Я всегда серьезен, дурацкая манера говорить подводит...
   - Спокойной ночи.
   - Спокойной ночи, - слушая частые гудки, ответил Гуров.
   Он позвал из кухни Крячко, рассказал  о  звонке,  включил  телевизор.
Информационная программа была обычной,  как  и  во  все  последние  дни.
Стрельба в Грозном.  Неизвестный  сыщикам  двухзвездный  генерал  сказал
несколько напыщенных слов о  солдатах,  которые  пали  в  боях,  защищая
единство  России.  Президент  принял  иностранную  делегацию...  Премьер
встречался с одним из лидеров оппозиции  Бесковитым.  Затем  Турин  взял
короткое  интервью  у  Вадима  Сурикова,  которого   недавно   назначили
вице-премьером. У него было приятное открытое лицо и подкупающая улыбка.
Сурикову еще нет сорока лет, кандидат исторических и экономических наук,
готовится к предвыборной кампании.
   Когда  ведущий  заговорил  о  событиях  за  рубежом,  Гуров  выключил
телевизор.
   - Ты что-нибудь понимаешь?  -  спросил  он  у  Крячко.  -  Зачем  мне
звонили? Что нового я узнал из передачи?
   -  Девушка  просто  соскучилась,  захотела   услышать   твой   голос,
поинтриговала, назначила свидание на завтра.
   - Не та девушка, - Гуров помял сигарету, сломал, бросил в пепельницу.
- Она была абсолютно трезва, что при ее образе жизни и  позднем  времени
несколько странно. Может быть, мне сейчас съездить к ней?
   - Ты нетрезв, на улице гололед, дождись утра, которое, как  известно,
вечера мудренее.
   Крячко видел, что друг несколько растерян и подавлен, что случалось с
Гуровым крайне редко. Стремясь отвлечь его, Крячко сменил тему:
   - А что можно сказать о теленовостях? Каков Турин? Судя по  передаче,
он не шибко влюблен в нынешних правителей. Начало.  Чечня,  бои,  трупы,
которые не желаем убирать и хоронить.  И  сразу  интервью  с  генералом,
ура-патриотом и недоумком.  -  Крячко  состроил  гримасу.  -  На  словах
генерал ратовал за правительство, но на фоне трупов необстрелянных ребят
демагогия о защите России звучала кощунственно. Далее президент, который
за минувший день провел десяток встреч. Нам показывают его в кремлевских
покоях, напыщенного, протокольно улыбающегося. Ты  запомнил,  с  кем  он
встречался?
   - С каким-то премьером или послом, не помню.
   - Вот именно, с каким-то. - Крячко кивнул. - Трупы наших солдат лежат
незахороненными, а президент, отутюженный,  в  белой  манишке,  проводит
протокольную встречу. Ты думаешь, у Турина не было другого материала или
телеведущий считает данную встречу  важнейшим  событием  в  рабочем  дне
президента?
   Только в этот момент Гуров "включился" и стал соображать, куда клонит
Крячко.
   - Затем встреча премьера с неуправляемым  Вульфовичем.  Самое  важное
дело  премьера  за  сегодняшний  день?  И  почему  вообще  первое   лицо
правительства  России  должно  встречаться  один  на  один  с  оголтелым
фашистом? И зачем такую встречу показывать в вечерних  теленовостях?  Да
потому,  что  они  оба  являются  главными  соперниками  президента   на
предстоящих выборах. А последним кого нам показали?
   - Симпатичного парня,  юриста-экономиста,  который  тоже  выдвинут  в
кандидаты и даже имеет некую программу, как вывести нас из кризиса.
   -  Видишь,  какой  ты  умный!  Тогда  ты  должен  сообразить,  что  в
теленовостях,  возможно,   присутствовало   ненавязчивое   представление
россиянам будущих претендентов на пост президента. На первом месте  ныне
правящий, следом в паре премьер и неофашист, а затем неизвестный широкой
аудитории,   симпатичный,   молодой,   ничем   себя    не    запятнавший
юрист-экономист. Как расклад?
   Гуров уже не слышал друга,  приняв  идею,  что  называется,  с  лета,
быстро просчитывал варианты.
   Версия, не более того, возможно, она яйца выеденного  не  стоила.  Но
опытный сыщик знал: если версия появилась, то  должна  быть  максимально
просчитана, при возможности проработана.
   В сыске случалось всякое: разыскиваешь истину  за  тридевять  земель,
когда она у тебя под носом. Случалось,  отчаявшись,  копанешь  там,  где
искомая истина никоим образом находиться не может, а она именно в  самом
несуразном месте и прячется.
   Теоретически вполне можно себе представить, что, если людям,  которым
предстоит выбрать четыре фигуры, расположив их в  определенном  порядке,
вбить в сознание и сами фигуры, и порядок, в котором они стоят, то...
   - Лев Иванович! - Крячко тряс Гурова за плечо. - Спустись на  грешную
землю. Уж коли ты не желаешь мыть посуду, то  вытереть  и  разложить  по
местам не сочти за труд.
 
Глава 14 
 
   На следующее утро  Гуров  проснулся  позже  обычного,  гимнастику  не
сделал, побрился, оделся, взглянул на часы, понял, что успеет в  кабинет
как раз к десяти и позвонит Ирине, которая сейчас наверняка еще спит.
   В министерстве полковник не успел дойти до своего  кабинета,  как  из
приемной генерала Орлова вылетела секретарша, схватила его за рукав.
   - Лев Иванович, родненький, обыскались! К Бардину! Срочно! Что-то там
горит или уже сгорело! А они без вас!
   - Ну-ну, Верочка, - прервал секретаршу Гуров. - Вот он я, собственной
персоной. Петр Николаевич уже у них? Иди, вари  кофе,  а  я  взгляну  на
пожарище и тут же вернусь, ведь я еще не завтракал.
   Секретарь Бардина отсутствовал, дверь  из  приемной  в  кабинет  была
приоткрыта, Гуров вошел без доклада и увидел  Орлова,  который  стоял  у
огромного окна, сцепив короткие руки за спиной и выпятив  живот.  Самого
заместителя министра в кабинете не было.
   - Здравия желаю, Петр Николаевич! - сказал Гуров. - Я  здесь  и  весь
внимание.
   - Здравствуй-здравствуй, - ответил генерал, продолжая вытягивать губы
трубочкой - верный признак того, что старый сыщик  о  чем-то  напряженно
думает.
   Гуров пожал  плечами,  прошелся  по  кабинету,  передвинул  массивную
пепельницу на столе для совещаний, стоявшую не на месте.
   - Николай сейчас выйдет, - Орлов  кивнул  на  портьеру,  прикрывавшую
дверь в комнату отдыха. - В девять тридцать дежурный сообщил, что у дома
Бардина в своей машине убита его свояченица.  "КамАЗ",  расплющивший  ее
"Пежо", обнаружен  в  квартале  от  места  катастрофы.  Звонил  дежурный
следователь прокуратуры. "КамАЗ" угнан  ночью  с  Варшавского  шоссе,  в
кабине острый запах алкоголя  и  бутылка  с  остатками  спирта  "Ройял".
Николай хочет, чтобы ты подъехал туда.
   - Зачем? - спросил Гуров, тяжело сглотнул,  налил  из  графина  воды,
выпил. - Если бы я ночью подъехал, она осталась бы жива.
   Орлов не выразил удивления; спросил:
   - А должен был подъехать?
   -  Сейчас  ясно,  что  должен  был,  ночью  собирался...  Что  теперь
мусолить, не поехал...
   Из-за портьеры быстро вышел Бардин, кивнул Гурову, занял  свое  место
за столом, без нужды переложил бумаги.
   - Лев Иванович, вы в курсе происшедшего, подъезжайте, разберитесь.  Я
хочу знать, это несчастный случай или... Ну, ты сам понимаешь.
   Из  комнаты  отдыха  неслышно  вышла,  на  ходу  застегивая  саквояж,
медсестра. Орлов подхватил ее под руку, вывел в приемную, спросил:
   - Что у него?
   - Вы врач? Ему необходимо лежать, лучше в госпитале.
   - Я профессор, дочка. Парню сто грамм можно выпить?
   Медсестра вырвала руку, хотела возмутиться, но  неожиданно  протянула
саквояж.
   - Спирт, дайте ему немного.
   - Спасибо, мы найдем. - Орлов вернулся в кабинет.
   - Не забывайтесь, полковник! - Бардин оперся кулаками о стол.
   - А ну-ка сядь и не изображай! - негромко  произнес  приказным  тоном
Орлов. - Мы с Левой людей теряли, различные реакции видели. Ты сейчас не
генерал, а обычный мужик...
   Орлов подошел к одному из шкафов,  открыл,  брякнул  посудой,  принес
Бардину треть стакана коньяку и дольку лимона.
   - Пей и не разговаривай. Если Лева считает, что на месте происшествия
ему делать нечего, значит, у него есть на то основания.
   Бардин послушно выпил коньяк, пожевал лимон.
   - Посиди пять минут и домой, врача я тебе пришлю.  Позже  я  позвоню,
может, мы  подъедем.  -  Орлов  выглянул  в  приемную,  жестом  подозвал
дежурного офицера. - Дружок, отвези Николая Ильича домой. Если  там  еще
не все  убрали,  толпится  народ,  не  подпускай  генерала.  Журналистов
направляй ко мне. Потребуется - примени силу.
 
*** 
 
   В кабинете Орлова Гуров заставил себя съесть приготовленные  Верочкой
бутерброды, выпил чашку кофе, рассказал о ночном звонке  и  разговоре  с
Ириной.
   - Не кори себя, я бы тоже не поехал, - сказал  Орлов.  -  Значит,  ей
было что тебе  сообщить,  она  ждала  твоего  звонка  в  десять,  но  ее
выманили...
   - Вот я над этим и думаю, - перебил Гуров. - Если в девять с минутами
Ирина вышла из дома, то встать она должна была не позже восьми тридцати.
Кто и под каким предлогом мог поднять ее в столь раннее время?
   - Родители ее живы?
   - Живы, но они на даче, и никакое сообщение об их здоровье  не  могло
заставить Ирину вскочить с  постели  и  броситься  в  машину.  Она  была
женщина не сентиментальная, не трусливая, умная, конечно, хитрая.
   - Слушай, когда она  с  тобой  последний  раз  разговаривала,  ты  не
почувствовал, что рядом с ней кто-то был?
   -  Вроде  нет,  -  невнятно  произнес  Гуров,  восстанавливая  ночной
разговор.  -  Головой  не  поручусь...  Женщина...  Я  в  них  постоянно
ошибаюсь, но полагаю,  что  она  была  одна,  -  Гуров  замолчал,  потер
ладонями осунувшееся лицо.
   Орлов вздохнул и глянул на друга недовольно, даже осуждающе.
   -  Соберись,  не  мальчик,  потеря  не  первая  и,  к  сожалению,  не
последняя.
   - Меня поражает, даже возмущает реакция людей на убийства, - медленно
произнес Гуров. - Убили молодого журналиста - газеты в трауре, с экранов
стенания и проклятия, дело берет под контроль  президент.  Почему  такие
вопли,  стоны  и  возмущение?  Любая  жизнь  бесценна,  будь  то   жизнь
корреспондента или водопроводчика. Парень был практически воином,  знал,
что делает, как рискует. А в Грозном ежедневно хоронят детские  трупики.
Так по всем убитым в Чечне детям не плакали столько, сколько  по  парню,
который сознательно рисковал жизнью.
   - Ты это к чему? - спросил Орлов, выливая из кофейника остатки кофе.
   - Не знаю. Я думаю о смерти Ирины, копаюсь в своих чувствах, понимаю,
что жалею-то я не ее, а Льва Ивановича Гурова, который не разобрался, не
сумел, не успел и потому виноват. Если я разучился плакать, то  скорбеть
я должен не столько об этой женщине или военном  корреспонденте,  а  обо
всех варварски убиенных невинных людях. А о сыщике Гурове  забыть  и  не
вспоминать... А я не могу, все о нем думаю, сейчас говорю только о  нем,
сволочь!
   Орлов словно и не слышал полковника, заговорил спокойно, уверенно:
   - Ты достанешь их, Лева,  не  сомневаюсь,  достанешь.  Они  попали  в
цейтнот, сделали грубую ошибку. Они не могли допустить вашей встречи, но
убийство не могло быть спланировано заранее, лепилось  на  скорую  руку.
Расколоть такое дело для сыщика, экстракласса - несерьезный  пустяк.  Ты
говоришь, что ее трудно было поднять утром, а заставить куда-то  поехать
ненакрашенной просто невозможно; Какую и где  схватила  она  смертельную
информацию? Кто и на каком крючке затащил женщину под  колеса  "КамАЗа"?
Ты  эти  вопросы  должен  разъединить.  Нелогично?   Я   повторяю,   они
торопились. А ты не спеши,  у  тебя  времени  уйма.  -  Орлов  почмокал,
привычно почесал в затылке. - Ты мне  доложишь  часикам  к  двадцати,  а
сейчас только одиннадцать  сорок.  Больше  восьми  часов  на  то,  чтобы
подумать и кое-что проверить. Я тебя непозволительно балую...
   Гуров  посмотрел  в  простецкое,  мужиковатое  лицо  генерала.  Хотел
сказать что-нибудь ехидное, насмешливое, но вместо этого произнес:
   - Я вот только закурю и на один вопрос отвечу. - Гуров закурил, занял
привычное место у окна. - Информацию она схватила в своем  доме,  больше
негде. Бардин либо знает ее, либо, если его использовали втемную, теперь
догадывается. Он не сыщик, но и не дурак.
   Гуров  встретился  взглядом  с  генералом,  вспомнил,  какую   бурную
деятельность проявил Петр в кабинете замминистра, и лишний раз убедился,
что порой его начальник и друг соображает быстрее.
   - Мы не можем допрашивать...
   - Побеседуем, - перебил Орлов. - Ты  же  слышал,  я  обмолвился,  что
вечерком позвоню и мы навестим болящего.
   - То-то ты суетился, заботу изображал, коньячку поднес...
   - Конечно, я  не  хочу,  чтобы  он  знал  о  моих  предположениях,  -
миролюбиво ответил Орлов, а затем продолжил неприязненно:
   - Тебе пятый десяток,  а  ты  человека  в  одной  плоскости  меряешь.
Стыдоба, полковник. Какую бы роль в убийстве Николай ни исполнял,  никто
не запретит мне по-человечески ему сочувствовать. И коньяк  можно  дать,
как мужик здоровый дает закурить мужику раненому,  даже  врагу,  который
только что пытался его убить.
   - Я пойду, - неуверенно произнес Гуров, погасил сигарету,  пепельницу
вытряхнул в корзину, протер.
   - Да, тебя слишком много, я устал.
   - Буду звонить, в девятнадцать часов доложу.
   - Подожди, - Орлов остановил Гурова,  который  уже  взялся  за  ручку
двери. - Будешь искать крючок, на который утром подцепили девушку,  учти
мое мнение. Это не политика, не ты, в каких бы  взаимоотношениях  вы  ни
находились. Это чисто бабский крючок, таким в старину носки вязали.  Иди
и учти, что я сегодня тобой недоволен.
 
*** 
 
   В свой кабинет Гуров вошел  так  резко,  что  едва  не  зашиб  дверью
отпиравшего засовы Артема  Ермакова.  Крячко,  сидя  за  столом,  писал,
поздоровался и перевернул страницу.
   - Артем, срочно  отправляйся  к  ребятам,  которые  слушают  квартиру
Галеев. Могут быть новости не для телефонных разговоров. Вернешься,  нас
не будет, отпиши рапорт на мое имя и запри в сейф.
   - Я ночью совершил ошибку, когда не пустил  тебя,  -  отложив  ручку,
сказал Крячко.
   - Виноват всегда старший. - Гуров снял телефонную  трубку,  повертел,
оглядел кабинет. - Сходим в буфет, перекусим.
   Выйдя из кабинета и заперев замки, они прошли коридором до  лестницы,
остановились на площадке.
   - Я уже не верю ни  телефону,  ни  собственному  кабинету,  -  сказал
Гуров.
   - Слушай, мне Артем не очень нравится...
   - Молодой, прости парня. Такое дело, Станислав  ты,  конечно,  понял,
что Ирину убили. У меня на сегодня было дело, но я должен  переключиться
на убийство. Вместо меня на встречу с опером контрразведки пойдешь ты.
   - С каким опером? - несколько опешил Крячко.
   - Помнишь мой разговор с  контрразведкой  по  телефону,  когда  я  им
подбросил идею, что Галей - мой человек?
   - Не забуду до гробовой доски.
   - Так я в тот момент не только им руки  укоротил,  но  одного  ихнего
парня от плахи спас. В тринадцать у меня с  Павлом  Кулагиным  назначена
встреча.
   Гуров объяснил, где, в какой машине будет находиться контрразведчик.
   - Он тебя знает, о том, что мы друзья, тоже знает. Сядешь  к  нему  в
"Волгу", предъяви удостоверение, на его "ксиву"  тоже  взгляни.  Значит,
Павел  Кулагин.  Объясни,  что  Гурова  бросили  на  дело  по  нынешнему
убийству. Парень, конечно, уже в курсе. Так скажи ему, что  у  Гурова  к
нему есть лишь один вопрос.
   - Он мне скажет, что на твои вопросы он будет отвечать только тебе.
   - Вполне возможно. Ты еще скажи: мол, выслушайте вопрос,  захотите  -
ответите, а нет, так я передам Гурову, что вы отвечать отказались.
   - Понял, продолжай. Вопрос?
   - Спроси: мол, Лев Иванович  интересуется,  будет  ли  Павел  Кулагин
стрелять в полковника Гурова, если получит подобный приказ?
   Крячко смотрел на друга с любопытством, будто давно его не видел  или
вдруг заметил в нем что-то новое и чрезвычайно интересное.
   - Ты надеешься склонить его на свою сторону?
   - Я уже это сделал, - ответил Гуров. - Теперь хочу, чтобы  он  данный
факт осознал. И в случае, если начальство поставит  его  перед  выбором,
Павел должен быть к ответу готов, а не начинать  его  искать.  В  острой
ситуации можно принять не правильное решение.
   - Значит, вербуешь, -  утвердительно  сказал  Крячко.  На  лестничную
площадку выскочила девушка  с  папкой  в  руках,  стрельнула  удивленным
взглядом на мужчин,  которые  стояли  у  окна,  застучала  каблуками  по
ступенькам, спустившись на один пролет.
   Гуров проводил девушку взглядом, хотел сказать сердито, но сдержался,
заговорил ровно, с паузами:
   - Нас работа  совсем  доконала.  Я  пытаюсь