ждает сам себя и, видимо, спит спокойно. Как ведут себя его дочь  и
зять, вы тоже знаете.  Я  могу  привести  вам  примеры,  десятки,  сотни
примеров  безнравственности   и   откровенной   уголовщины   среди   лиц
неприкасаемых. Вы возразите: мол, пусть так, они  такие,  а  я  иной  Вы
правы, Володя, абсолютно правы. Чем я  могу  вам  помочь?  -  Он  развел
руками. - Вы отлично понимаете, соверши аварию кто-то из  неприкасаемых,
у вас и материала в сейфе не  было  бы.  И  ваш  прокурор,  мужественный
фронтовик и честнейший человек, о данном факте просто ничего бы не знал.
Если вы откажетесь, претензий никаких,  угроз  тем  более,  за  деньгами
заедут, и мы с вами никогда не встречались.
   Хозяин выпил еще рюмку  и  стал  аппетитно,  неторопливо  закусывать.
Артеменко пил минеральную воду, что-то жевал, но вкуса еды не ощущал.  В
голове лишь гулкая пустота, обрывки  мыслей.  Он  отлично  понимал,  его
покупают, но раньше ему казалось, что делается это как-то совсем  иначе,
более цинично, что ли.
   Человек,  сидящий  напротив,  говорил  правду  -  все  так  и   есть,
существуют неприкасаемые. Он, Артеменко,  доказывает  вину  только  тех,
кого ему разрешают отдавать под суд.
   Он не заметил, как подали шашлык. С трудом прожевав кусок, налил себе
в рюмку водки.
   - Кофе, пожалуйста, - сказал хозяин официанту. -  Вы  мне  нравитесь,
Володя. Не люблю болтунов и людей,  принимающих  решения  быстро.  Скоро
соглашаться,  легко  отказаться.  Если  вы  решите   служить   у   меня,
официальное место  работы  придется  сменить.  Согласитесь,  располагать
деньгами и жить в коммуналке не имеет смысла.
   Артеменко вывел подследственного из-под прямого  удара.  Передопросив
свидетелей, он одни документы фальсифицировал, другие уничтожил. И  друг
хозяина  получил  три  года,  условно.  Врач  с  косящими,  видимо,   от
постоянного вранья глазами обнаружил у Артеменко  какое-то  заболевание,
объяснил симптомы, научил, на что следует жаловаться,  и  вскоре  он  из
прокуратуры уволился и стал директором дома отдыха.
   Год Артеменко  не  беспокоили,  анонимно  помогая  со  вступлением  в
кооператив, с покупкой машины, организацией быта. Затем  в  доме  отдыха
появился    Пискунов,    тот    самый    спасенный    им    от    тюрьмы
выпивоха-автолюбитель. Борис Юрьевич, так звали этого  деятеля,  передал
Артеменко поклон от общих знакомых  и  просьбу  отвезти  в  Ригу  черный
увесистый кейс. Так началась его служба в подпольном  синдикате,  размах
деятельности которого Артеменко не представлял. И сегодня, спустя  более
чем двадцать лет, он знал об этой корпорации только в общих чертах,  что
спекулируют валютой, квартирами, машинами.  Но  какие  суммы  оседают  в
руках хозяина, сколько людей на него работает, кто и сколько получает  -
оставалось неясно.  Его  это  вполне  устраивало,  опыт  прежней  работы
подсказывал, что чем меньше контактов и информации, тем меньше риск, а в
случае провала короче Срок.
   Хозяина звали Юрий Петрович. Сегодня  он  пенсионер,  а  где  работал
раньше - не говорит.  И  Артеменко  не  интересовался.  Эта  его  манера
никогда ничего не спрашивать,  брать  деньги  и  не  торговаться  крайне
импонировала Юрию Петровичу. Он приехал в дом отдыха год назад и сказал.
   - Володя, все меняется, надо и нам  перестраиваться,  иначе  посадят.
Уже арестовали две группы,  выхода  они  на  меня  не  имеют,  но  треть
"империи", - он криво улыбнулся по-старчески  бескровными  губами,  -  я
потерял.
   - А может, самораспуститься? - спросил Артеменко. - Мне  лично  денег
до конца жизни хватит.
   - Деньги, Володя, лишь бумажки. Я без дела и  власти  жить  не  могу,
помру.
   - А так помрем в тюрьме, в одной камере.
   - Чушь! По моим подсчетам новые  начинания,  по  вашей  терминологии,
среднее звено похоронят. Чиновники пригрелись, работать не хотят,  да  и
не умеют.
   - На нас умельцы найдутся.
   - Возможно. А что делать? Ну, уйдем мы с тобой  в  сторону.  Думаешь,
все наши враз успокоятся? Никогда, будут продолжать, сядут и  заговорят.
А без меня они очень быстро сядут.
   - А что делать?
   - Надо бы двух, лучше трех убрать, похоронить, чтобы на нас не  могли
выйти.
   - Я на убийство не пойду.
   - А куда ты денешься, Володя?
   Разговор на этом прервался, но Артеменко знал: шеф никогда ничего  не
говорит просто так, надо ждать продолжения.
   В последнее время  Артеменко  покупал  множество  центральных  газет,
читал и радовался, когда находил статью с  очередным  разоблачением  или
фельетон о "подпольщиках". Ему бы следовало пугаться, а он  восторгался,
смаковал подробности, и  чем  выше  пост  занимал  "герой",  тем  больше
Артеменко получал удовольствия. Ведь министры, замы-взяточники и воры  -
самим  фактом  существования  реабилитировали  Артеменко  в  собственных
глазах.
   Раньше, защищаясь, пытаясь спрятаться от самого себя, он создал такую
конструкцию. "Отца моего ни за что  ни  про  что  арестовали,  посмертно
реабилитировали, так это лишь бумажка. Хорошо, я стерпел встал под новые
знамена. И что? Я верил, голосовал, поддерживал, шагал в ногу со  всеми.
Оказалось, что подняли не то знамя  и  в  ногу  я  маршировал  не  в  ту
сторону. Снова заиграли марши и  начали  бить  барабаны.  Я  не  так  уж
ретиво, но зашагал. Сколько можно верить?  Возможно,  я  человек  слабый
вышел из колонны, начал думать о благе личном, нарушать  закон,  "тянуть
одеяло на себя". Ну, слаб человек, а искушение велико. Так  мне  высокое
звание Героя и не присваивают, на орден я сам не  претендую,  и  вообще,
если от многого взять немножко, то это не кража..."
   Но как он себя ни уговаривал, а спустя  годы  цинично  признавал  ты,
Владимир Никитович Артеменко стал вором. Так и есть  и  не  крути  живи,
пока живется. Сегодня же когда на свет божий вытащили фигуры -  не  тебе
ровня, людей, воровавших так, что по сравнению с ними  ты  просто  агнец
ликуй Артеменко, и пой, чист ты перед совестью и перед  людьми,  хотя  с
ворованного партвзносы и не платишь.
   Шло время. Петрович не появлялся,  мрачные  мысли  начали  отступать,
тускнеть.
   Майя приехала в дом отдыха на неделю. Артеменко сразу определил в ней
профессионалку, послал в номер цветы, ужинали они  в  ресторане.  Начало
"романа" походило на все предыдущие, но уже в первый вечер  Майя  внесла
значительные коррективы.
   - Мои номер - "люкс" на ночь не сдается минимум  месяц.  Стоимость  -
тысяча,  оплата  перед  въездом.  Естественно  клиент  может   заплатить
переночевать и не возвращаться.
   - Считаю, что  вы  мотовка,  подобные  апартаменты  не  встречал,  но
уверен, они стоят значительно дороже, - ответил Артеменко.
   - Дороже можно, - милостиво согласилась Майя.
   Через неделю Артеменко влюбился. Он не почувствовал  в  какой  момент
превратился из квартиросъемщика в  постояльца  с  которого  плату  берут
вперед, а ночевать пускают по  настроению  из  милости.  К  материальной
стороне Артеменко относился просто,  наворовал  достаточно,  наследников
нет, в крематории деньги не требуются. Зависимость в  которую  попал  он
недооценивал. "Станет невмоготу - сорвусь, от любви в моем возрасте  еще
никто не умирал".
   В течение года Артеменко пытался порвать с Майей  дважды.  Когда  она
рядом - плохо, когда далеко еще хуже. Преследовал ее запах, голос, порой
он вздрагивал, слышал стук ее каблуков, но Майя не появлялась.
   Вернувшись после второго побега Артеменко сделал предложение.
   - Зачем? - Майя взглянула удивленно. - Разве  нам  плохо?  Ты  старше
меня почти на тридцать лет, над нами смеяться будут. Мужик, мол, из  ума
выжил, а девка - хищница.
   - А ты не хищница?
   Майя иронически улыбнулась и не ответила. Артеменко подарил  ей  свою
старую  "Волгу".  Так  как  дарить  машину  непрямому  родственнику   не
разрешается, он продал ее через комиссионный оплатив стоимость расходов.
Майя погладила Артеменко по щеке, сказала:
   - Спасибо, - и укатила  на  собственной  машине  домой,  ночевать  не
осталась.
   Артеменко так запутался в своих отношениях  с  Майей,  так  устал  от
круглосуточной борьбы с ней и собственным самолюбием, что на время забыл
о последнем разговоре с Юрием Петровичем, о той угрозе, что нависла  над
ними.
   Шеф явился к нему в  служебный  кабинет  без  звонка  не  подчеркивал
своего старшинства, занял стул для посетителей.
   - Ты был следователем по уголовным делам, - начал он без предисловий.
- Одного человека требуется срочно убрать. Думай.
   - Хорошо, обмозгуем, - согласился Артеменко и посмотрел на  Петровича
с благодарностью.
   "Как мне самому в голову не  пришло?  Если  Майи  не  станет  я  буду
свободен!  Когда  начинается  гангрена  и  процесс  ее  необратим   ногу
отрезают".
 
КАТАСТРОФА 
 
   Проснулся  Гуров  от  телефонного  звонка  и  молниеносно  вскочил  -
сработал выработанный годами рефлекс. "Начало восьмого, совсем сбрендили
от безделья друзья, - подумал  он  и  трубку  не  снял.  -  Соскучились,
понимаю, но ничего, позавтракаете без меня, я еще  сплю".  Он  не  спеша
отправился в  ванную,  спокойно  брился,  полоскался  под  душем  слушал
трезвон и отчего то злорадствовал: "Звони-звони торопиться некуда, здесь
не Москва".
   Гуров надел  костюм  и  не  спеша  выбирал  галстук,  когда  в  дверь
постучали.
   - Я сплю!
   В дверь снова  постучали.  Гуров  поправил  галстук,  одернул  пиджак
открыл дверь театрально поклонился:
   - С добрым утром!
   - Гражданин Гуров? - В номер вошел сержант милиции.
   Гуров отметил настороженный блеск его  агатовых  глаз.  Черные  усики
сержанта  воинственно  топорщились,  юношеское  лицо  своей   строгостью
рассмешило Гурова.
   - Уже и гражданин? - Он  некстати  хихикнул.  -  Но  и  с  гражданами
полагается здороваться товарищ сержант.
   - Почему вы не снимали трубку Лев Иванович? - Сержант быстро прошел в
номер, заглянул в ванную хотел открыть шкаф,  но  не  открыл.  -  Почему
отвечаете, что спите?
   - Долго объяснять  товарищ  сержант,  -  серьезно  ответил  Гуров.  -
Сначала связывал простыни, все-таки  третий  этаж,  а  дама  испугалась.
Потом возился с наркотиками, тайника нет, пока спрячешь. Вы  завтракали?
- Он шагнул через  порог,  вынул  из  двери  ключ,  вставил  с  обратной
стороны. - Пошли выпьем по чашке кофе и спокойно обсудим ваши  проблемы.
А то вы от неопытности и служебного рвения начинаете нарушать закон.
   Сержант растерялся, усики у него поникли и, хотя  ему  явно  хотелось
внимательно осмотреть номер стоял в нерешительности.
   Гуров почувствовал себя  неловко  "Мальчику  максимум  двадцать  два,
наверное, только в армии отслужил опыта ни жизненного, ни  милицейского,
а я старый волк, над ним подшучиваю. А чего он явился?  Может  Отари  не
мог дозвониться и послал за мной? Глупости, сержант бы вел себя иначе".
   Они так и стояли - хозяин в коридоре, а гость в номере. Гуров  оценил
нелепость ситуации и миролюбиво спросил:
   - У вас ко мне дело? - И  почему-то  усмехнулся.  -  Идемте,  идемте,
выпьем по чашке кофе и потолкуем.
   - Вы где работаете, гражданин? - Сержант полагал, что такое обращение
должно  подействовать  на  человека.  -  В  вашей  гостиничной  карточке
написано что юрисконсульт. В каком учреждении министерстве?
   Гурову надоело. "Стоим как сопляки и препираемся".
   -  Все!  Выходите  из  номера.  -  Он  кивнул  сержанту.  Когда   тот
нерешительно шагнул, поторопил его, подтолкнув под локоть.
   - Идемте к администратору, там объяснимся!
   - Но-но только без рук! - вспылил сержант.
   Гуров не ответил, запер номер и быстро пошел по коридору.
   Начальник уголовного розыска майор милиции Отари  Георгиевич  Антадзе
сидел в холле первого этажа и, поглаживая  бритую  голову,  беседовал  с
Артеменко и Майей. Майор видел  спускающегося  по  лестнице  Гурова,  не
улыбнулся, даже не поздоровался глянул безразлично и продолжал разговор.
Четвертым за их столом сидел  старший  лейтенант  милиции.  Следователь,
понял Гуров, но не прокуратуры значит, никого не убили. Видно обворовали
моих приятелей.
   Подполковник Гуров ошибся. За соседним столом сидели двое в  штатском
оба с чемоданчиками. Один из них - эксперт,  другой  -  врач.  А  почему
врач? И почему Отари хочет, чтобы о нашем  знакомстве  не  знали?  Здесь
что-то не так. Гуров тяжело вздохнул, как дремлющий  в  гамаке  человек,
услышав что его зовут окучивать картошку. Подите вы все от меня!  Ничего
не сделал, никому ничего не должен, я отдыхаю! Это ваши  грядки!  Ничего
подобного Гуров вслух не  произнес,  злость  свою  опять  же  сорвал  на
незадачливом сержанте.
   - Да не дышите мне в ухо, не сбегу!
   Отари на них не посмотрел, но  улыбки  не  сдержал.  Тихо  беседовал,
записей не вел. Следователь, отложив официальные допросы, делал какие-то
пометки в блокноте.
   Чертыхаясь, покряхтывая, Гуров словно распрямил затекшую поясницу,  и
совершенно не желая того,  начал  работать.  Все  небритые,  у  эксперта
ботинки в грязи, брюки мокрые. Врач читает  и  правит  свое  заключение.
Труп, либо тяжкие телесные. И  не  в  гостинице  оперативники  на  улице
лазили, у кресел где их мокрые плащи брошены, уже лужа натекла.  Подняли
группу ночью, сюда они прямо с осмотра работали часа три-четыре  значит,
дело дерьмо. "Отари определенно имеет на меня  виды".  Гуров  подошел  к
столу, за которым Отари и следователь беседовали с Майей и Артеменко,  и
сказал:
   - Здравствуйте. Извините что прерываю.  Моя  фамилия  Гуров,  живу  в
триста двенадцатом, доставлен под конвоем.
   Артеменко рассеянно улыбнулся и  кивнул,  Майя  взглянула  на  Гурова
неприязненно:
   - Мою "Волгу" угнали.
   - Черт побери, - пробормотал Гуров. - Приношу свои...
   - Кажется, Лев Иванович? - перебил Отари. - У  нас  к  вам  несколько
вопросов. Зайдите в отделение, скажем, часов в двенадцать.
   - Майя я не умею утешать, да и бессмысленно. - Гуров  перевел  взгляд
на Отари. - Не знаю где здесь милиция. Если я вам нужен пришлите за мной
машину. - Он сделал общий поклон и ушел.
   "По угону не выезжают бригадой во  главе  с  начальником  розыска,  -
рассуждал Гуров доедая яичницу и прихлебывая теплый прозрачный кофе  без
вкуса и запаха. - Так почему такой аврал?  Не  буду  гадать,  скоро  все
выяснится".
   Когда он спустился  на  первый  этаж  группа  уже  уехала.  Артеменко
прохаживался  у  гостиницы.  Гуров  взглянул  на  его  сверкающие  туфли
безукоризненно отутюженный костюм и спросил:
   - Владимир Никитович, вы словно сошли с рекламного проспекта, как вам
удается быть постоянно в форме?
   Артеменко вздохнул, оглядел Гурова  с  головы  до  ног,  не  удостоил
ответом, спросил:
   - А что, по каждому угону выезжает такая группа?
   - А кто его знает.
   - Конечно вы юрисконсульт и не в курсе милицейских порядков.
   Артеменко знал, где и кем работает Гуров. Поэтому усмехнулся, а потом
не выдержал и рассмеялся.
   Гуров случайным знакомым представлялся как юрист,  либо  юрисконсульт
по причине простой. Дело в том, что  к  сотрудникам  уголовного  розыска
люди относятся с нездоровым любопытством и делятся, грубо говоря на  две
категории. Одни начинают расспрашивать о погонях и  перестрелках  своими
назойливыми  вопросами  не  давая  житья.  Другие  мучают   бесконечными
рассказами о кошмарных преступлениях,  которые  произошли  "на  соседней
улице".
   Несколько раз Гуров срывался и  таким  знатокам  хамил.  А  с  годами
решил, простите, мол, мою невинную ложь, но я юрисконсульт дела мои  вам
абсолютно неинтересны, поговорим о погоде.
   Артеменко хоть и знал, кем работает Гуров, но все  вытекающие  отсюда
последствия не учел. Его насторожил  выезд  опергруппы  на  элементарный
угон, он задал Гурову  вопрос,  рассчитывая,  что  "юрисконсульт"  может
проговориться. Тот не проговорился, а вот сам Артеменко сболтнул лишнее.
   Гуров, поддерживая разговор,  согласно  кивал,  беспечно  улыбался  и
напряженно просчитывал ситуацию. Точнее, не просчитывал лишь  выстраивал
вопросы, на которые впоследствии он постарается найти ответы.  Например,
почему Артеменко обратил внимание  на  количество  и  состав  приехавших
сотрудников?
   Веранда в доме Отари была большая, деревянные столбы  обвиты  плющом.
Хозяин сидел в торце длинного стола, ел яичницу с помидорами  и  изредка
поглядывал на Гурова из-под припухших после дневного сна  век  Отари  не
пользовался ни вилкой, ни ложкой. Взяв кусок хлеба, он ловко собирал еду
с тарелки и, не уронив ни крошки не пачкая, ни губ, ни  своих  коротких,
толстых пальцев, отправлял еду в рот.
   Гуров следил за ним заворожено, он и не представлял, что  можно  есть
так аккуратно и аппетитно без помощи привычных приборов. Обнаженный торс
Отари  бугрился  мышцами.  В   одежде   майор   производил   впечатление
нескладного толстого увальня, а обнаженный походил на Геркулеса Он вытер
рот и руки полотенцем и сказал:
   - Как выражаетесь вы русские вот такие пироги. Гурова привезли в  дом
полчаса назад он, и понятия не имел о "пирогах" тем не  менее,  согласно
кивнул.
   - Машину нашли в ущелье около трех утра.  В  лепешку  водитель  тоже.
Семь километров  от  города,  думаю,  угнали  "Волгу"  примерно  в  два.
Лепешка-картошка - Отари потер свою голову, вздохнул. - Не нравится  мне
все это плохое  дело  грязное.  Воняет.  -  Он  поднес  к  носу  пальцы,
сложенные щепотью. -  Хозяйка  машины  плохая,  мужчина  ее  плохой  все
пахнет. Понимаешь?
   - Нет, не понимаю, - признался Гуров. - Вокруг Майи много  мужчин.  И
я.
   Отари прервал его жестом.
   - Перестань. Вы  все  так.  Зелень  вокруг  мяса.  Артеменко.  Плохой
человек.
   - Оставим вопрос, кто с кем спит, - Гуров  рассердился.  -  Дороги  у
вас, известно. Гнал ночью, не вписался в поворот.
   - Не сказал я тебе  главного,  Лев  Иванович,  виноват.  Угонщик  наш
местный ас. Ночью с завязанными глазами самосвал прогонит. Да и сорвался
он совсем не в опасном месте. Такие пироги. Облазили  мы  все,  смотрели
хорошо. У него переднее колесо отлетело, на дороге осталось. Кто-то  ему
машину приготовил. Понимаешь?
   - Пустое, не те люди. - Гуров сорвал с вьюна лист, прикусил и тут  же
выплюнул. - Кофе свари, хозяин  называется.  Гостеприимство!  Ты  почему
жуликов в гостинице расплодил? Ты там кофе пил?
   - Сердитый какой!  Нехорошо,  товарищ  подполковник,  на  младших  по
званию так шуметь. - Отари побежал в дальний угол  веранды,  где  стояли
газовая плита и кухонные шкафы. - Кто говорил мне Отари я прилечу к тебе
если обещаешь, что не будет ни одного застолья. Кто честное слово с меня
брал? Я жуликов не развожу, Они сами размножаются.
   Отари поставил перед Гуровым чашку ароматного кофе и стакан  холодной
воды. Гуров осторожно пригубил горячий кофе запил водой. Он знал, что  у
Отари трое сыновей и спросил:
   - Семья где? На курорт отдыхать уехали? -  Гуров  улыбнулся,  пытаясь
шуткой развеселить хмурого хозяина.
   - У отца в горах работают. - Отари  оглядел  пустую  веранду,  словно
прислушиваясь к тишине пустого дома и ударил кулаком по столу:
   - Я им устрою отдых!
   Гуров понял, что  коснулся  больной  темы,  вида  не  подал,  кивнул,
отхлебнул кофе и обжегся.
   - Человек что ищет то находит. Ты  думал,  как  люди  живут  в  нашем
городе? Тысячи и тысячи приезжают сюда отдыхать год работают три  недели
отдыхают. Ты Лев Иванович заметил, что для  тебя  рубль  в  Москве  есть
рубль, а здесь? - Отари дунул на открытую ладонь. -  Наш  город  завален
дешевыми деньгами. Нет, вы их честно заработали,  но  здесь  они  теряют
цену. Дед, отец и я этот дом построили. Зачем? Чтобы  мальчики  в  нашем
доме выросли уродами?
   Отари говорил путано, сбиваясь, но Гуров понимал. Проблема  соблазнов
в больших городах давно признана, а проблема курортного городка?
   - Родственники их друзья, соседи друзей  знакомые  соседей!  -  Отари
снова хлопнул по столу. Здесь дом - не турбаза! Я  жене  сказал,  второй
раз повторил! Утром пьют, днем опохме