ул и сказал:
   - Мы вроде работаем, а в  районе  за  сутки  вновь  пять  грабежей  и
изнасилование.  Столько  удалось  обнаружить.  Сколько   потерпевших   в
отделение не обратилось? Сколько заявлений опера спрятали? -  Он  сделал
небольшую паузу, продолжил:
   - Двоих взять. Этого и этого, - сыщик  подчеркнул  фамилии  и  клички
двух парней из группировки Агеева. - Станислав берет и крутит  парня  на
вербовку, на короткую связь. Парень наркоман,  свою  болезнь  от  Толика
скрывает, серьезного  давления  не  выдержит.  Станислав,  из  парня  не
получится приличный агент, используем, словно разовый шприц. Валентин  и
Григорий, берете второго, привозите сюда завтра поутру, мне нужно  иметь
целый день, хочу с парнем потолковать. Все понятно? С Богом!
   Оперативники вышли. Станислав вышел из-за  стола,  лениво  пристегнул
кобуру, собрал и  разобрал  пистолет,  молчал,  но  был  явно  недоволен
заданием.
   - Ничего, господин полковник,  потопаешь  ножками,  понюхаешь  запахи
отделения милиции, - весело произнес Гуров.
   - Не дождетесь, ключи от конспиративной квартиры. - Станислав  присел
на край стола.
   - Ты понимаешь, на такой  вербовке  нельзя  засвечивать  квартиру,  -
Гуров протянул ключи.
   Станислав положил ключи в карман, достал из  шкафа  ветровку,  открыл
дверь, через плечо обронил:
   - Куда нам с суконным рылом в калашный ряд?
   Только за ним хлопнула дверь, ожил телефон, звонил Тулин.
   - Георгий, ты там любовью занимаешься или работаешь?
   - Совмещаю, Лев Иванович. Я с отморозками не хожу, у меня  на  тюрьму
аллергия. О грабежах знаю, свидетелей не имею, живу тихо,  не  дергаюсь,
мой час придет.
   - Надеюсь, - сухо ответил Гуров и положил трубку.
   Тулин тоже положил трубку, усмехнулся - Он решил, что  убьет  Гурова,
еще в прошлом году. Когда они схватились в  пустом  доме  в  рукопашной,
афганец почти придушил распятого на полу сыщика, но Гуров каким-то чудом
дотянулся до наручников, неизвестно  откуда  раздобыл  силы  и  шарахнул
Тулина по затылку. Тогда оглушенный, в наручниках афганец поклялся убить
сыщика.
   И чем больше благородства  проявлял  Гуров,  тем  тверже  становилось
решение афганца.  Дважды  ему  представлялась  возможность  покончить  с
ненавистным сыщиком, но опытный боец выжидал.
   Он понимал, какие силы стоят за полковником-важняком.  Убийцу  найдут
из-под земли и на дне морском тоже разыщут.
   Он постоянно думал о Гурове и, не склонный к  самокопанию,  отчетливо
понял причины своей ненависти. Полковник был  таким,  каким  он,  Тулин,
мечтал стать, но не стал. Афганистан научил его ждать, один год не  имел
значения. Сыщик был обречен, главное, не торопиться.
   Когда Гуров позвонил и пригласил к участию в операции,  Тулин  понял,
ситуация складывается. Столкновение отморозков с полковником  неминуемо,
произойдет  огневой  контакт,  а  уж  чью  пулю  схватит  знаменитый   и
благородный сыщик, никто никогда не определит. Сейчас следует  аккуратно
выполнять полученное задание, вести себя последовательно, чтобы у Гурова
не появилось опасных мыслей. Он  умен  и  осторожен,  чертовски  умен  и
чертовски осторожен. Ничего, маленький глупый фюрер Толик Агеев  доведет
сыщика до белого каления, и сыщик сделает  шаг  вперед.  Последний  шаг,
дальнейшее зависит от самообладания, которого Тулину не занимать.
   Станислав выловил своего парня у рынка. О  конспирации  разговора  не
было, полковник двинул  мальца  по  тонкой  шее,  на  глазах  изумленной
публики швырнул в свой "Мерседес", набросил наручники и уехал из района.
Ошарашенный парень молчал; когда  Станислав  приблизился  к  центру,  то
припарковал  машину,  завязал  задержанному  глаза,  уложил  на   заднее
сиденье, шепнул:
   - Будешь дергаться, сделаю больно.
   - Не буду, - лаконично ответил парень.
   Когда они закрыли за собой дверь конспиративной  квартиры,  Станислав
снял с задержанного повязку и наручники, сказал:
   - Присядь, Гена, я приготовлю кофе, - и ушел на кухню.
   Гена, долговязый и белобрысый, казалось, мухи  не  обидит  (Станислав
располагал о  нем  несколько  другими  сведениями)  ,  оглядел  огромную
комнату, обставленную шикарной мебелью. А  в  прежние  времена,  которые
хорошо помнил полковник  Крячко,  о  подобной  квартире  оперативники  и
мечтать не могли. Розыскники растут в званиях  и  стареют,  жизнь  летит
вприпрыжку, все меняется. Квартира принадлежала не  бедной  пенсионерке,
как в былые времена, а крупному коммерсанту, который предпочитал жить  в
краях более теплых и спокойных.  Сдавать  квартиру  и  получать  за  нее
деньги хозяину и в  голову  не  приходило.  Но  в  сохранности  квартиры
коммерсант был заинтересован, поэтому предоставил ее в распоряжение МВД.
Это всех устраивало.  Менты  получили  квартиру,  экономили  деньги,  не
колупались с оформлением вербовки, обходились без лишних  бумаг.  Хозяин
написал одну, заверил ее, где следует, и Гуров получил ключи.
   Гена, по кличке Блондин,  оглядывал  антикварную  мебель  и,  хотя  в
вопросе не разбирался, сразу понял: ну очень богато. Ничего  себе  живут
менты. Гена о существовании конспиративных квартир знал, представлял  их
несколько иначе, вроде КПЗ, может, без решеток, но с глазком в  двери  и
вертухаем в коридоре.
   Станислав принес кофе, поставил на мраморный столик,  открыл  коробку
шоколадных конфет, опустился в атласное кресло и сказал:
   - Начнем не торопясь. Расскажи, Гена, где родился, с кем живешь,  чем
занимаешься. Старайся меньше врать, знаю я о  тебе  предостаточно,  знаю
такое, о чем ты, возможно, и забыл.
   - Как мне вас называть? - спросил Блондин.
   - Господин полковник, - Станислав откинулся на спинку кресла,  закрыл
глаза. Он невольно старался походить  на  Гурова.  Предыстория  и  жизнь
парня Станислава абсолютно не интересовали, но он знал, подобный  вопрос
Гуров обязательно задал бы.
   - Коли вы все знаете, господин  полковник,  чего  зря  время  терять?
Парень пытался держаться независимо.
   Станислав приоткрыл глаза, глянул безразлично, включил  магнитофон  и
не ответил. Геннадий облизнул пересохшие  губы,  скрывая  дрожь,  сцепил
пальцы,  несколько   раз   кашлянул   и   поведал   о   своей   короткой
девятнадцатилетней жизни. Он не врал, о криминале умалчивал.
   - Почему ты не в армии? - спросил Крячко.
   - Белый билет, здоровье подорвал.
   - Когда ты с Толиком Агеевым познакомился и бандитом стал?
   - Наговаривают, такое доказать требуется.
   Станислав хохотнул, даже вытер невидимые слезы, сказал:
   - Да если  бы  я  доказать  умел,  мы  бы  с  тобой  в  другом  месте
беседовали. Ты бы не кофеек попивал, а сидел бы у параши,  тебя  бы  уже
опетушили, сделали бы из тебя девочку, ты сосал бы у каждого  законника.
Так что ты не взбрыкивай, а радуйся жизни.
   - Значит, задержали меня без санкции прокурора? Беззаконие. - Гена не
унимался.
   - Парень, моей власти достаточно, чтобы задержать тебя  на  семьдесят
два часа. - Шутливость в голосе Станислава пропала. - Еще  одно  коленце
выкинешь, я тебя в камеру водворю, через сутки продолжим. Поверь, хоть в
сутках лишь двадцать четыре часа, они тебе очень длинными покажутся.
   - Не надо, я отвечу. - Гена взял чашку уже остывшего кофе, но  пальцы
так дрожали, что он чашку до рта  не  донес,  поставил  на  место.  -  С
Толиком я подружился два года назад,  лично  преступлений  не  совершал.
Господин полковник, разрешите закурить?
   - Попробуй.
   - Спасибо. - Парень достал из кармана пачку "Мальборо", вынул из  нее
не фирменную сигарету, а самокрутку.
   Станислав  приподнялся,  самокрутку  отобрал,  понюхал,   положил   в
сторону.
   - Не понимаю, - удивился полковник. - В группе дисциплина,  наркотики
запрещены, виновных жестко наказывают. Толик слепой, не видит  ни  твоих
рук, ни глаз? Не понимаю.
   -  Господин  полковник,  мне  требуется.  Вам  же  лучше,   я   стану
разговорчивее.
   - А ты знаешь, что мне требуется? Стакан хорошего виски  да  ласковая
душистая девчонка. А я с тобой, поганцем, разговоры разговариваю.  Терпи
и рассказывай, складно получится отдам твою дозу. А нет, так  не  взыщи.
Ты мне даром не нужен. Семьдесят часов в камере. - Станислав  театрально
схватился за голову. - Я твою жизнь в камере врагу не пожелаю.
   - Господин полковник, курну разок, все как есть  выложу,  -  заскулил
Гена.
   - Не торгуйся, не на базаре, да и ломки у тебя еще нет, но часа через
четыре начнется. Что за Толиком конкретно? Кого, где, при ком он  своими
руками порешил?
   - Толик - фигура, рук не пачкает,  ему  достаточно  сказать,  десяток
добровольцев объявится. А за  сказать  у  нас  не  сажают.  Правда...  -
Блондин взглянул вопросительно и с  некоторым  даже  страхом,  Станислав
шестым чувством понял, догадался: что-то наркомана гнетет,  воспоминания
страшные... - Правда, байку травят... Мол, в свое  время,  чтобы  братву
приучить, Толик велел забить кошек, что  ли,  а  им  головы  поотрезали,
каждый, значит, и в урны повтыкали...
   - Это все? - сузил взгляд полковник.
   - Кабы...  -  вздохнул  Блондин.  -  Я  позже  у  них  оказался,  так
рассказывают,  что  ответработника  они  завалили,  из  исполкома.   Или
артиста, ну, неважно - кого... Может, крутого...
   - Подожди-подожди... - Станислав вспомнил про давний  мертвый  висяк:
труп, голова отрезана, торчит на палке в урне. Копались-ковырялись,  так
ни на что и не  вышли,  отправилось  дельце  в  архив.  -  А  ты  знаешь
подробности? Можешь расспросить?
   - Хоть в камеру, хоть петухом,  хоть  козлу  сосать!  -  заволновался
Блондин. - Нет! Нет, нет и нет! У Толика знаете как? Один вопрос -  одна
дырка в голове и оркестр - у кого, правда, бабки есть. Нет. Я жить хочу,
как сказал Пушкин.
   - Ты начитанный...  -  протянул  Станислав.  -  Черт  с  тобой.  Пиши
расписку.
   - Какую?
   - Не придуривайся. О сотрудничестве. Тебе же лучше будет.  Пересажаем
Толиных онанистов - может, еще и поживешь. Знаешь, я тебе  смогу  -  как
секретному нашему сотруднику - оказать медицинскую помощь.  -  Станислав
подмигнул, улыбнулся.
   - Ладно, - кивнул Блондин. - Я как бы рассчитываю... Диктуйте...
   И  на  листке  специальной   бумаги   он   написал,   что   обязуется
сотрудничать, помогать, выполнять и хранить тайну.
   Полковник прочитал и снова подмигнул:
   - У нас говорят: разложить изнутри. Ты - внутри,  советы  -  наши,  а
дело - общее. Все понял?
   - Нет. - Блондин занервничал. - Это все ваша наука.  А  я  -  человек
простой.
   - Ладно, пример. Ты осторожно говоришь  под  ельникам,  что  Толик  -
пидор голландский, любит это дело и вообще - тухлятина.
   - Гы-ы... - заулыбался Блондин. - Да кто поверит?
   - А ты укажешь братве место  и  время.  Не  всем.  Самым  молчаливым,
которых потом никто не заподозрит.
   - Ну? - заинтересовался Блондин.
   Глаза у него загорелись.
   - И все увидят, как Толик стонет в объятиях от восторга.  Ну?  И  что
будет?
   - Разбежится братва... - Блондин смотрел на Станислава с восторгом.
   - Что и требуется доказать, - подытожил Станислав. - Но ты не  горюй,
мы такое беззаконие хоть и можем организовать, но не станем. Мы с  тобой
чего ни то придумаем и победим. Теперь можешь  удовлетворить  похоть.  -
Увидел по глазам, что парень не понимает, и разъяснил:
   - Давай зажигай напоследок свою гадость...
   Блондин схватил самокрутку, прикурил, затянулся, в квартире  потянуло
сладковатым дурманом.
   - Ну, я думал, анаша, - протянул Станислав. - А ты уже до опия дошел.
Он забрал у парня расписку, тон сыщика изменился, стал доверительным:
   - Я не полковник, ты не бандит,  мы  обыкновенные  люди.  Скажи  мне,
Гена, на что ты рассчитываешь? Здоровье у тебя слабое, от опия и сильные
быстро загибаются, впереди у тебя дорога в казенный дом. Я не  гадаю,  я
знаю. Ты же разумный парень. Как-то свою жизнь планируешь?
   Глаза Блондина подернулись пленкой,  затем  стали  ясными,  Станислав
заглянул в них, чуть не передернул плечами.  Такой  зарежет  при  первой
возможности и тут же забудет, страшное дело.
   - Я до старости, как  вы,  господин  полковник,  жить  не  собираюсь.
"Капитанскую дочку" читали?  Помните,  какую  байку  самозванец  Гриневу
сказывал? Об орле и вороне?
   - Значит, ты орел! Ну-ну. Теперь, орел,  у  меня  к  тебе  конкретная
просьба...
   Станислав высказал свою "просьбу", довез  новоиспеченного  агента  до
центра, развязал глаза, высадил у метро и отправился в министерство.
   Кабинет оказался занят. Гуров беседовал с парнем,  которого  привезли
Котов и Нестеренко. Они толклись на лестничной площадке,  не  зная,  чем
заняться, увидев Станислава, обрадовались.
   - Я Льва Ивановича уважаю,  признаю,  он  старший  по  заслугам,  но,
Нестеренко тяжело вздохнул, - черт знает, о чем  с  пацаном  второй  час
разговаривает.
   - Терпи, у гениев свои привычки.
   Он незнамо о чем разговаривает,  так  и  знает  столько,  сколько  мы
втроем не ведаем, - ответил Станислав.
   - Господин полковник, мне необходимо  домой  подскочить.  -  Котов  в
очередной  раз  высморкался.  -  Сестренка   жены   приезжает,   надобно
разместить.
   Такое возможно?
   - Валяй, только позвони, сообщи, где находишься, - ответил Станислав.
   Все  проходит,  говаривал  царь  Соломон,  известно,  он  был   мужик
неглупый.
   Гуров закончил многочасовую беседу с парнем  из  группировки  Агеева.
Тот, обрадованный, ускакал. Станислав занял свое место, протянул  Гурову
полученную от Блондина подписку о сотрудничестве, сказал:
   - Советую бумажку выбросить. Парень больной, наркоман, удивляюсь, как
его Агеев терпит.
   - В жизни случается всякое, - философски ответил  Гуров.  -  Судя  по
всему, Толик мужчина умный, раз терпит, значит, имеет резон.
   Тренькнул телефон, трубку снял Станислав.
   - Слушаю.
   - Котов. Я дома, срочно приезжайте,  я  вызвал  бригаду  МУРа,  хочу,
чтобы вы взглянули, - голос у Гриши был твердый, безжизненный.
   У подъезда дома,  где  жил  Котов,  стояла  оперативная  машина,  две
"скорой помощи", толкались напуганные люди.
   Гуров остановил "Пежо" в переулке, во двор  сыщики  вошли,  встали  в
сторонке. Работала выездная бригада, лишние начальники были ни  к  чему.
Из подъезда вышел пожилой доктор с традиционным чемоданчиком в руках.
   Доктор работал в МУРе третий десяток лет, прекрасно знал и  Гурова  и
Крячко, подошел, закурил, после паузы сказал:
   - В проклятое время живем или в проклятой стране. Калеку в инвалидной
коляске зарезали, видно, свидетелем  оказался.  И  женщину  с  ребенком,
крохой. Документальные ленты о фашистах - наша повседневная жизнь.
   - Мать твою!.. - Станислав длинно выругался. - Гришка, его семья.  Он
свихнется. Его просто необходимо увозить, класть в госпиталь.
   Из подъезда выносили носилки, простыня на  одних  пузырилась  горбом.
Труп парализованного вынули из коляски, ноги у него не разгибались.
   Гуров и Станислав приблизились.
   Гуров тихим страшным голосом сказал:
   - Люди, разойдитесь по домам, у нас тоже нервы, а мы вооружены.
   Любопытные шустро убрались, из подъезда вышел Григорий  Котов.  Гуров
впервые увидел, как оперативник курит.  Он  подошел,  глядя  в  сторону,
сказал:
   - Не моих, сестренку Насти с дитем. Но виноват  я,  лопухнулся,  меня
выследили, проклятого жида. Вы, Лев Иванович, у меня оружие отберите,  я
способен плохое сотворить.
   - Обязательно. Станислав, займись, твоя мысль о госпитале  совсем  не
дурна, -  Гуров  взял  доктора  под  руку,  отвел  в  сторону.  -  Знаю,
необходимо вскрытие, но ты мужик многоопытный, скажи, что думаешь.
   - Всех зарезал один человек,  холодный,  опытный.  Возможно,  опасная
бритва либо отличной заточки финка. Убийца выше среднего роста, сильный,
но не шибко, иначе он бы голову ребенку просто отсек. Полагаю,  их  было
минимум двое, скорее трое, возможно, одна женщина. Тут я лезу  на  чужую
грядку, спрашивай эксперта и оперов, они уже вовсю работают.
   Совершенно неожиданно для Гурова из подъезда вышла Мария,  подошла  к
сыщику, ударила ладонями в грудь, ловко отогнала в сторону.
   - В съемках перерыв, я прилетела  два  часа  назад.  Гриша  почему-то
сначала позвонил домой, я и приехала. Если ты срочно не возьмешь  убийц,
прощай навсегда. - Она хотела отойти, но Гуров перехватил ее руку.
   - Спасибо, Маша, ты мне здорово помогла.
   - А пошел бы ты... супермен. - Мария вырвалась. -  Я  пошла  квартиру
убирать, полы мыть. Настя с  сынишкой  у  соседей,  у  Гриши  в  комнате
кровищи, словно на бойне.
   Гуров взял актрису за руку, слегка подвернул кисть, насильно довел до
машины, запихнул вовнутрь. Мария обмякла. Гуров  сел  рядом,  достал  из
бардачка фляжку коньяка и банан, протянул:
   - Хлебни, в квартиру сейчас тебя не  пустят,  там  работают.  Хлебни,
хлебни, поможет.
   Мария не хлебнула, выпила половину,  отерла  рот  ладонью,  размазала
помаду. Гуров повернул зеркало заднего обзора так, чтобы она могла  себя
видеть. Мария быстро и ловко привела себя в порядок, спросила:
   - Знаешь, кто?
   - Знаю, кто дал команду, - ответил Гуров и  неизвестно  кому  сказал:
Значит, сила смеется над всем? Н-ну, мальчики. Я вам не  прокурор  и  не
народный заседатель.
   Мария,  ненавидевшая  убийц,   услышав   тон   Гурова,   увидев   его
побледневшее лицо, почувствовала озноб и  вновь  приложилась  к  фляжке,
остатки протянула сыщику.
   - Спасибо, Маша, мне до окончания данного дела пить нельзя. Пойдем, я
взгляну на квартиру, узнаю у ребят, можно ли приступить к уборке.
   Естественно, у Толика Агеева на время убийства было  железное  алиби.
Да Гуров и не сомневался, главарь лично в страшном преступлении  участия
не принимал. В голове сыщика крутилась одна лишь мысль - зачем отморозки
пошли на кровавое дело, какую получили выгоду?
   Он осмотрел место преступления, познакомился с  молодым  следователем
прокуратуры. Квартиру  уже  осмотрели  эксперты,  а  следователь  ничего
нового не сообщил, кроме  многозначительного  замечания,  что  следствие
будет курировать сам помощник прокурора Драч.
   Это для молодого парня Драч был  грозой,  а  для  Гурова  он  являлся
старым  знакомым,  почти  приятелем,   Федулом   Ивановичем,   человеком
профессиональным, с которым сыщик работал давно.
   Как всякий прокурорский чиновник,  Федул  был  изрядным  занудой,  но
работать с ним можно, если не обращать внимания на постоянное  брюзжание
и высказывания  типа:  "розыскнику  лишь  бы  схватить  да  повязать,  а
доказательства и судебная перспектива дела скорохватов не интересуют".
   Сыщик  предчувствовал,   никого   они   по   убийству   не   схватят,
преступление, несмотря на его кажущуюся спонтанность и необоснованность,
тщательно  продумано,  и  выявить  в  группировке  двух-трех  конкретных
исполнителей практически не реально, а  уж  собрать  доказательства  тем
более.
   С разрешения следователя сыщик  разрешил  женщинам  провести  уборку,
жена Котова  с  малым  ребенком  на  руках  не  может  до  бесконечности
находиться у соседей. И три женщины во главе с Марией, снявшей  парадный
костюм,  натянувшей  сатиновые  штаны  и  застиранную  майку,   босиком,
притащили ведра с горячей водой, начали мыть и стирать.  Однако  сколько
ни три, скреби и прибирай, а как тут Настя ночевать станет, неизвестно.
   Гуров сидел в машине, ждал и думал:  зачем?  кому  выгодно?  с  какой
целью?
   Станислав увез Гришу Котова и на связь не выходил. Если Гришу хотя бы
на  пару  дней  госпитализируют,  то  к  лучшему.  Но  он  наверняка  не
согласится, вернется к Насте и сыну. Чувство вины - страшное чувство,  а
Гришу, безусловно, выследили, и утечку информации, что опера работают на
Главугро, приказал организовать он, полковник Гуров.  Где  и  в  чем  он
ошибся, что так страшно заплатил? Все источники  утверждают,  что  вожак
группировки Анатолий Агеев - парень цивилизованный.  И  на  тебе:  хотел
припугнуть,  а  получил  море  крови.  Почему?   Съездить   к   Хромому,
потолковат