вался,  вижу,  из  подъезда  выходит
мужчина с чемоданом. Было уже темно, я не мог его рассмотреть, но  общий
вид подходил. Он сел в стоявшую во дворе "семерку" и двинул. Чемодан, ты
понимаешь, я не мог отпустить его. Он  развернулся  у  телеграфа,  уехал
спокойно,   не   дергался,   не   проверялся.   Миновал   Тверскую,   по
Ленинградскому выехал на окружную, свернул в сторону Дмитровки. Съехал с
окружной, ночь, я приблизился, ты  знаешь,  с  окружной  на  Дмитровское
шоссе на развороте петля. Думаю, здесь он и  засек  меня.  По  Дмитровке
проехал верст семь, свернул направо, зашел в дом,  чемодан  не  взял.  Я
встал поодаль, там другие машины стоят, я не светился. Ждал ночь,  утром
он вышел из дома, вижу, точно он, Бестаев. -  Нестеренко  ткнул  в  свою
бумажку. - Там лесок, он к нему направился, машину  и  чемодан  оставил.
Мне надо было стоять, ждать, он проверялся. А я дернулся следом,  решил,
встреча у него...
   Нестеренко замолчал, опустил  голову,  качнулся.  Станислав  подошел,
взял за здоровое плечо. Раненый вяло отпихнул его, продолжал:
   - Я только в лесок зашел, за спиной команда, мол, руки  за  голову  и
повернись. У меня пистолет в боковом кармане,  понял,  не  успеваю...  И
упасть не успеваю, кругом шестнадцать. Я повернулся, он  шагах  в  семи,
пушку наставил,  не  усмехается,  лицо  спокойное,  слегка  скривился  и
выстрелил.
   - Молись, что этот, - Станислав заглянул в бумажку, - Сергей Бестаев,
так плохо стреляет. Ты говоришь, он в семи шагах стоял?
   -  Бестаев  отлично  стреляет,  -   ответил   Нестеренко,   подмигнул
Станиславу, указал на свой стакан. - Когда я нашел отделение, где Сергей
Бестаев служил, первое, что мне сказали, мол, учти, он отличный стрелок.
Он свободно мог мне в лоб засадить, я видел, как  он  стволом  повел,  и
ощутил удар в плечо. Ну, народ у нас в ментовке служит, я вам скажу... Я
до поста ГАИ добрался, у меня кровь аж по пальцам  течет,  рукав  мокрый
насквозь...  Я  говорю,  мол,  ранили,  окажите  помощь,   свяжитесь   с
Министерством, ваш номер даю. Они меня обыскивать,  пистолет  нашли,  от
радости ошалели, а из меня, чую, хлещет и жизнь уходит,  сознание  начал
терять. А они меня нюхают, может, выпивши я. На ксиву мою и смотреть  не
желают, твердят, мол, бандитские  разборки.  Хорошо,  капитан  появился,
мужик в возрасте, глянул на меня, как гаркнет: "Вы, сволочи, хотите труп
на меня повесить?" Сам умело перевязал, кровь остановил, а у  меня  язык
не вяжет, хочу ему объяснить, чтобы  звонил  вам,  "семерку"  бежевую  в
розыск объявил. Номер называю. Я говорю плохо,  он  не  слушает,  боится
труп на шею повесить, остальное  ему  до  фени.  Понял,  что  я  звонить
требую, ответил, мол, назвонишься еще, главное выживи. Ну, сунули меня в
мою же машину, сержант за руль и в Склиф. Это чтобы я не из  его  района
доставлен  оказался.  Остальное  неинтересно.  Я  утром  всю  наличность
нянечкам отдал, чтобы они мне шмотки принесли. Порядки... Хоть  назад  к
большевикам шагай...
   - Не дойдешь, слабый больно, - Станислав помог приятелю подняться.  -
Пока, до большевиков, зайдем в санчасть,  может,  тебе  повязку  следует
сменить, укол обезболивающий сделают. Будешь лежать дома, думать, как ты
лопухнулся и где мы теперь твоего Бестаева искать будем.
   Только оперативники ушли, позвонил Тур.
   - Лев Иванович, зачем вы моего брата тюрьмой пугаете?
   - Его не пугать следует, а привлечь к  уголовной  ответственности  за
дачу заведомо ложных  показаний,  -  сухо  ответил  Гуров.  -  Я  доложу
прокурору, пусть решает. Олег под защитой миллионов  себя  безнаказанным
чувствует, надо его отрезвить слегка.  И  какая  у  нас  гарантия,  Илья
Ильич, что не Олег Туров совершил убийство?
   - Он никогда не брал в руки  оружие.  У  нас  был  "Макаров",  однако
пропал куда-то давно, лет пять назад.
   Гуров про себя матюгнулся, как он, старый облезлый волк, не проверил,
имеется ли в семье зарегистрированное оружие, вслух сказал:
   - Вы заявляли о пропаже пистолета? Не иголка.
   - Честно сказать, не помню.
   - Хорошо, я выясню, а братцу  передайте,  что  ему  предстоит  крайне
неприятный разговор в прокуратуре.
   - Теперь я понимаю, почему вы отказались взять деньги на  оперативные
расходы. Вы подозреваете Олега?
   -  Я  разыскиваю  другого  человека,  Илья  Ильич.  Желаю  вам  всего
наилучшего, - сказал Гуров,  разъединился,  позвонил  в  прокуратуру.  -
Добрый день, можно поговорить с помощником прокурора Драчем?
   - Федул Иванович в данный момент занят. Кто его спрашивает?  -  голос
девушки был хорошо поставлен, чувствовалось, она знает себе цену.
   - Я с вами  поздоровался.  Передайте  Федулу  Ивановичу,  его  просит
полковник Гуров.
   После небольшой паузы Драч ворчливо спросил:
   - Здравствуй, чего тебе надобно, сыщик?
   - Здравствуйте, Федул Иванович, я хреновый  сыщик.  Скажите,  вы  или
ваши ребята проверяли пистолет, что имелся у семьи Туровых, и  поступало
ли от них заявление об утере пистолета "Макаров"?
   - Ты задним умом  крепок.  При  допросе  Елена  Турова  сказала,  что
пистолет был и об  его  утере  было  сделано  соответствующее  заявление
участковому. Но тот год назад скончался, документов никаких не имеется.
   Гуров объяснил ситуацию с датой возвращения в Москву Олега Турова.
   - Интересно,  он  не  мальчик,  чтобы  не  понимать  ситуации  и  так
торопиться к своей Джульетте. Я его и девицу вызову  и  допрошу.  Турова
можно было бы и арестовать, если бы  имели  с  этого  что-нибудь,  кроме
мешка неприятностей. Ты знаешь, парень, я не трус,  но  и  высовываться,
лишь бы получить по морде, не желаю. У тебя все?
   - Нет, Федул Иванович, начинать с плохих новостей?
   - Сам знаешь.
   - Ранен Валентин  Нестеренко.  Большая  потеря  крови,  отлежится.  А
хорошая новость - вышли мы на  очень  интересного  парня.  Бывший  опер,
приятель молодых Туровых. Валентин его нашел, преследовал, схватил пулю.
Запиши. Бестаев Сергей Николаевич, уроженец Москвы.  Шестьдесят  второго
года рождения. Уволился из милиции после путча, чего-то сказал  не  так,
последнее  место  работы  пока  не  установлено.  Будем  разыскивать   и
разрабатывать по связям. Судя по всему, он человек в определенных кругах
известный. Полагаю, из Москвы  он  уходить  не  будет,  все  подружки  и
приятели тутошние. Вот у кого-то из них он и залег. Скорее  у  девчонки,
большим успехом пользовался у нежного пола.
   - Молодцы. А пулю, что схватил Валентин, нашли?
   - Стреляли в подлеске, место известно, завтра с утра поедем искать.
 
*** 
 
   С утра выехали на двух машинах. Найти пулю в лесу - задача из области
ненаучной фантастики.  Но  Гуров  в  молодости  придумал  выражение:  "в
розыскной работе случается то, что никогда  не  бывает  в  жизни".  Есть
шанс, его следует ловить, а не рассуждать  о  теории  вероятности.  Если
пулю,  прошившую  плечо  Нестеренко,  удастся  найти  и  баллисты  дадут
заключение, что она выпущена из того же пистолета, что и  убившая  Игоря
Турова, то убийца будет обнаружен. Разыскать его тоже не просто, но это,
как говорится, уже второе дело.
   Нестеренко выспался,  ему  наложили  свежую  повязку,  опер  держался
молодцом, да и чувствовал себя вполне прилично. Он сидел  в  "Мерседесе"
Станислава и говорил:
   - Стас,  как  друга  прошу,  врежь  этим  мерзавцам,  что  надо  мной
измывались. Пойми, не  сведение  личных  счетов,  дело  в  защите  чести
мундира. Если они со мной  таким  образом,  то  как  они  ведут  себя  с
простыми гражданами?
   Станислав молча следил за  дорогой,  кивал,  наконец  не  выдержал  и
сказал:
   - Валя, я не девка, меня уговаривать не имеет смысла. Сказать я  могу
что угодно, они любые слова знают  и  слышали,  результат  -  что  слону
дробина. Человек себе подобное позволить не может, а  покрытый  коростой
гнилой пень словами  не  проймешь.  Если  с  ним  серьезно  разбираться,
следует писать рапорт на имя Орлова, а  он  -  в  инспекцию  по  личному
составу.  В  лучшем  случае,  одну  сволочь  предупредят   о   служебном
несоответствии, а если за ним имеется уже что-то,  так  уволят.  А  кого
поставят?
   Станислав вздохнул, провел ладонью по лицу, будто паутину снимал.
   - Стас, ты их тряхни, на морды испуганные хочу  взглянуть,  мне  враз
полегчает, - бормотал Нестеренко, и его просительный тон, чуть треснутый
голос так не соответствовали обычно сухому, жесткому  лицу,  что  Крячко
шумно выдохнул,  будто  собрался  нырять  на  глубину,  снял  телефонную
трубку, позвонил в "Пежо" Гурову, ехавшему следом.
   - Лев Иванович, вскоре будем проезжать пост ГАИ, где  измывались  над
Валентином. Я могу сказать  там  несколько  слов,  но,  полагаю,  у  вас
получится посильнее.
   - Пустое дело, - равнодушно ответил  Гуров.  -  Однако  Валентин  наш
человек, обязаны его просьбу выполнить.
   Свернув с шоссе,  остановились  у  поста  ГАИ.  Дежуривший  на  улице
инспектор замахал жезлом.  Но  оперативники  поставили  свои  машины  на
площадку и движению на шоссе не мешали, придраться было не к чему. Гуров
неторопливо вышел из машины. Инспектора сбило с  толку,  что  из  машины
вышел водитель, сержант привычно закричал:
   - Что вы встали враскоряку? Ваши документы.  И  машина  чадит,  будто
трактор.
   Моторы иномарок работали бесшумно, никаких выхлопных газов  не  было.
Гуров взглянул на машины, на инспектора, улыбнулся, кивнул на стеклянную
будку ГАИ, спросил:
   - Капитан здесь?
   Инспектор почуял неладное, но гонористо ответил:
   - Коли очень нужен, так и лезь сам, - он  указал  на  железную  витую
лестницу.
   - Позовите капитана, пожалуйста, скажите, из Главка просят.
   Инспектор отошел в сторону, забурчал  в  динамик,  тут  же  из  будки
выскочил капитан, ловко скатился с лестницы, но пары спиртного  обгоняли
его.
   - Здравствуйте, капитан, - Гуров протянул свое удостоверение,  достал
блокнот и карандаш. - Прошу ваши документы.
   - Что случилось, товарищ полковник? - капитан  был  ладно  сложен,  с
обветренным приятным лицом, вызывал симпатию.
   - Документы, капитан, -  повторил  Гуров,  забирая  у  гаишника  свое
удостоверение.
   Сверив фотографию, на  которой  капитан  был  значительно  моложе,  с
оригиналом, Гуров отметил легкую седину на  висках  коллеги,  миролюбиво
спросил:
   - Сколько лет служите? - переписал данные с удостоверения в  блокнот,
вернул красную корочку.
   - Девятнадцать лет, товарищ полковник.
   - И все еще на посту? -  удивился  Гуров,  пошел  к  машине,  гаишник
держался рядом, стараясь не дышать, но на свежем воздухе дух от него шел
крепкий. - Дети есть? - спросил Гуров и этим вопросом добил.
   Капитан еще не понимал, в чем дело, но, учитывая должность  и  звание
гостя, понял, попал за всю масть. Да еще вопросы о стаже и  детях,  дело
совсем плохо. Гуров  открыл  дверцу  "Мерседеса",  на  переднем  сиденье
которого  сидел  Нестеренко.  Он  взглянул  на   гаишника,   кивнул   и,
сморщившись, как от удара, сказал:
   - Но он меня перевязал. Подошедший Станислав усмехнулся.
   - Мы ему благодарность объявим, что он тебя на шоссе  не  выбросил  и
машину не забрал. Хотя его  понять  можно,  рядом  с  постом  ГАИ  такое
опасно.
   - Добьете, - обреченно произнес капитан.  -  Я  и  так  в  штрафниках
числюсь. Ваша сила! - он козырнул и пошел к будке.
   - А мужик мне нравится,  сопли  не  распустил,  просить  не  стал,  о
свидетелях не  говорил,  -  проговорил  Нестеренко,  когда  они  поехали
дальше.
   - Мужик неплохой, но замазанный, - ответил Станислав.
   Когда свернули на проселок, Нестеренко быстро  определил  место,  где
вышел в подлесок и его окликнул  Бестаев,  как  они  оба  стояли,  когда
Сергей выстрелил. Прошло четыре дня, а следы на земле остались, конечно,
ни для какой идентификации они не годились. Станислав  занял  место,  на
котором подстрелили Нестеренко. Гриша Котов, ехавший в машине с  Гуровым
и не  произнесший  за  все  время  ни  единого  слова,  встал  на  место
преступника, поднял с земли ветку, указал на  Станислава,  "прицелился",
широкими шагами двинулся в направлении выстрела, уперся в молодую сосну,
осмотрел ее  на  уровне  плеча,  отрицательно  покачал  головой.  Дальше
начинался  кустарник,  метрах   в   семидесяти   -   молодой   подлесок.
Оперативникам стало ясно: пуля ушла в небытие, искать ее бессмысленно.
   - Неудачное ты место выбрал, Валентин, -  сказал  Станислав.  -  Кабы
здесь стояла не одна сосна, а пяток, лучше, здоровый забор, - он  поднял
глаза на задумчиво молчавшего Гурова.  -  Что  поделаешь,  командир,  не
каждый раз к двенадцати девятку прикупаешь, но посмотреть следовало.
   Гуров согласно кивнул и сказал фразу,  которую  никто  из  оперов  не
понял:
   - И все-таки оно интересно, а если бы Валентин оказался левшой?
   Когда они возвращались назад, Гуров остановил машину напротив  поста,
посигналил. Капитан выскочил из своего  стеклянного  скворечника,  ловко
спрыгнул с лестницы, подбежал.
   Гуров достал блокнот, вырвал страницу, на которой записал его данные,
протянул и сказал:
   - Ты изрядная дрянь, но нечто в тебе имеется, попробуй  сохранить,  у
тебя дети, - он поднял стекло, и машины умчались.
   Сзади подошел инспектор, хлопнул начальника по плечу, сказал:
   - Понял штабист, без свидетелей его  показания  не  пляшут.  Наш  бы,
защищая мундир, только посмеялся.
   - Дурак ты, Семен. Полковник большой начальник, наш шеф перед  ним  в
штаны наложил бы и отдал меня в момент, - капитан хотел листок  порвать,
передумал, аккуратно сложил, убрал в карман.
 
*** 
 
   Станислав позвонил Екатерине, попросил не занимать вечер, договорился
пойти с ней в какой-нибудь модный бар, спросил, как ему  одеться,  чтобы
шибко на мента не походить.
   - Погладь брюки, надрай туфли, галстук можешь не надевать, но рубашка
должна быть свежая, - ответила Катюша. - Остальное при встрече.
   Она села к нему  в  машину,  достала  из  сумочки  одеколон,  смочила
ладошку, провела по лацканам пиджака и щекам,  неожиданно  посмотрела  в
глаза, чему-то усмехнулась.
   - Да, жизнь, -  грустно  сказала  она.  -  Я  сегодня  вспомнила:  мы
познакомились шестнадцать лет назад. Я была пацанка, ты  холостой  опер.
Больше шести лет не виделись. Сегодня я выбралась из  грязи,  ты  женат,
растишь человека, повязан крепко. Станислав, ты мне  голову  не  морочь,
рабочий интерес ко мне - это одно, а личный - иное,  и  он  имеется.  Не
наделать бы нам глупостей.
   Станислав молчал. Катя сказала то, о чем  он  старался  не  думать  в
последние  дни.  Полный  идиотизм,  в  юности  мелкая   воровка,   позже
проститутка, завербованная опером МУРа Станиславом Крячко,  в  девяносто
первом исключенная из агентурной сети, сегодня  вновь  привлеченная  для
выполнения разового задания. Он, старший опер, полковник,  и  какое  ему
дело, чем пахнут руки этой женщины и какого цвета у нее глаза?
   Он крепко провел ее ладонью по своей щеке, затем аккуратно положил ее
руку к ней на колени.
   - Ты взрослая девочка. Катюша. Мне необходим Сергей Бестаев. Надо его
найти.
   - Хорошо, - Катюша достала зеркальце, посмотрела  в  него,  поправила
русый локон. - Значит, его фамилия Бестаев. Я так понимаю, вы установили
его, из дома он скрылся. Лев Иванович считает, что Сергей из  Москвы  не
уедет, но и в привычных для него кабаках бывать не  станет.  Как  у  вас
выражаются, Сергей заляжет на дно. И вы полагаете, что он  пойдет  не  к
школьному другу, а к женщине. Он убийца?
   - Возможно, но совершенно точно, он  вооружен  и  опасен,  -  ответил
Станислав.
   - Я видела фильм с таким названием, - произнесла Катя, явно  думая  о
чем-то ином. - Поедем, что мы стоим? Я хочу выпить, - она назвала адрес.
- Да, по телефону ты спросил, как тебе одеться,  чтобы  не  походить  на
мента? Прикид у тебя подходящий, "тачка" - говорить нечего. Тебя,  да  и
вас  всех,  выдают  глаза.  Обычный  человек   смотрит   на   окружающих
безразлично, как  бы  "мажет"  взглядом.  Менты-сыщики  смотрят  на  все
конкретно, на  человека  или  обстановку  помещения,  вы  останавливаете
взгляд,  словно  оцениваете.  Бабники  тоже   смотрят   оценивающе,   но
по-другому. Ты смотришь на женщину и не думаешь,  переспать  с  ней  или
нет, на мужчине тебя не интересует покрой костюма, ты  гадаешь,  есть  у
мужика оружие или нет, по фигуре и движениям оцениваешь его силу.
   - Ты можешь преподавать в школе милиции.
   -  В  академии,  Станислав.  Я  уже  профессор,   -   Катюша   хотела
рассмеяться, но лишь болезненно поморщилась.
   Бар оказался маленьким, всего пять  столиков,  уютным,  главное,  без
громкой музыки. Двое парней за  стойкой,  три  пары  за  столиками.  Все
среднего возраста и старше.
   Станислав отодвинул для спутницы  стул,  сам  сел  в  угол,  лицом  к
входной двери, боком к дверям в подсобные помещения и, видимо, туалетам.
   Катюша повесила сумочку на спинку кресла, улыбнулась.
   - Горбатого могила  исправит,  -  она  закурила,  кивнула  девушке  в
изящном белом фартучке. - Здравствуй, Елена.
   - Катерина! - официантка чуть  не  выронила  блокнот.  -  Не  узнала,
богатой быть! Ну, ты выглядишь на миллион долларов! Замуж вышла?  -  она
взглянула на Станислава с любопытством.
   - Собираюсь, -  Катя  подмигнула  Станиславу.  -  Но  Станислав  друг
юности.
   - Очень приятно, - официантка слегка присела. - Выпьете или как?
   - Дай нам ваш фирменный омлет, мне джин с тоником, а Станиславу...  -
Катя замялась.
   - Станислав - несчастный извозчик, ему, пожалуйста, томатный  сок,  -
сказал Крячко.
   - Сей момент, - официантка кивнула и убежала.
   - Так вот, учила я тебя, учила, а ты  в  бар  вошел,  не  на  бутылки
взглянул, а быстро людей пересчитал, - усмехнулась Катя. - И за стол  вы
все садитесь одинаково, в угол, лицом к  двери,  словно  атаку  отражать
собираетесь.
   - Ты права. Катюша, такие  мы  солдатики  оловянные.  Так  у  тебя  в
отношении Сергея конкретные соображения имеются?
   - Что он у кого-нибудь из своих девок заляжет,  возможно.  Вопрос,  у
кого именно? Я ведь его плохо знаю. Но я  ему  не  завидую,  надо  очень
крепкую подругу иметь. А где такую взять? Он может сделать предложение и
"заболеть". Если у него  деньги  имеются,  месяца  два-три  продержится.
Девочки все "битые", неглупые, как объяснить, чтобы подруг не  водила  и
помалкивала? Любая вертихвостка догадается, что здесь криминал и человек
скрывается. От кого  прячется?  Хорошо,  если  от  ментов:  они  найдут,
хозяйке ничего не сделают, потаскают на допросы и  оставят  в  покое.  А
если от своих  деловых,  которым  большие  бабки  должен?  -  продолжала
рассуждать Катя. - Если они беглеца найдут, то и  с  хозяйки  три  шкуры
спустят, а то и "замочат". Станислав поморщился.
   - Чего ты  скривился,  сейчас  жизнь  человека  плевка  не  стоит,  а
свидетели никому не нужны, - уверенно закончила она.
   - Катюша, не стоит употреблять жаргонные  словечки,  тебе  они  не  к
лицу, - сказал Станислав.
   Она зло прищурилась, собралась сказать обидное, лишь рукой махнула.
   - Ладно, живи. Я знаю, где он может схорониться. Только вам мой совет
не поможет, там его не найти.
   - Ты скажи, а мы станем решать, найти или нет.
   - Сторожем на даче. На зиму хорошие дачи  не  заколачивают,  а  селят
охранника, кормят и еще деньги платят.
   - Катюша, сейчас на дворе август, - Станислав понимал. Катюша  права,
если людям охранник нужен, они его и летом возьмут, лишь бы он на  осень
и зиму остался, спросил:
   - А среди твоих знакомых богатей имеются?
   - Среди моих знакомых бессовестные оперативники в  основном.  Они  на
клещей похожи, вопьются, так только с мясом оторвать возможно.
   - Ну,  извини,  -  Станислав  хотел  поцеловать  Кате  руку,  но  она
отстранилась.
   - Ты хоть помнишь, кто меня, соплячку, блатным  словечкам  обучал?  -
Катя позвала подругу и заказала второй стакан джина.
 
*** 
 
   Гуров встретил Марию после спектакля,