это  была  не  самая
шикарная машина спокойного цвета, а  Гуров  попросил  любую  европейскую
марку, какую профессионалы ФБР считают подходящей для сыщика.
   В кабинете сыщиков теперь было непривычно тихо, так как Гуров  часами
смотрел в окно, а Крячко отказался от привычных шуток  и  поглядывал  на
друга, изредка  пытался  начать  разговор,  но  разговор  не  получался.
Наконец Крячко собрался с силами и сказал:
   - Я тебе советую забыть об Акиме-Лёнчике, потому что  этого  человека
мы возьмем, когда захотим. Стоит задержать трех-четырех  его  парней  на
горячем, они заговорят и сдадут своего шефа с потрохами. Думай только  о
Якушеве и Галее и не откладывай в долгий ящик. Но и не торопись.
   Гуров  и  Крячко  сидели  в  кабинете  на  своих  местах.   Станислав
поглядывал на шефа настороженно, очень плохо Гуров выглядел в  последние
дни. Осунулся, под глазами чернь, словно грим. Он  смотрел  в  окно,  по
которому выбивал мелкую дробь нудный дождь.  Пытаясь  разрядить  тяжелую
атмосферу, Крячко начал философствовать:
   - Если верблюд тащит непомерную ношу, роняет слюну, идет и  идет,  то
женщина считает: коли ему повесить на шею еще один камень,  то  верблюду
станет легче.
   - Ты это к чему? - спросил Гуров, не отрывая взгляда от окна.
   - Когда ты вызываешь меня ночью, моя заботливая супружница на дорожку
никогда не забывает напомнить, мол, ежели я не вернусь, то она с  парнем
пропадет. Я ей раз сто объяснял,  что  говорить  следует  обратное.  Она
слушает, согласно кивает, затем история повторяется.
   После долгой паузы Гуров сказал:
   - Когда бандиты увидели, что выдали очередь по водителю, а  за  рулем
не тот человек, они затормозили, развернули свою тачку.  Я  бросился  из
машины. Татьяна лежала, придавив мою левую ногу. Выбираясь из машины,  я
почувствовал, как она вздрогнула. Убийцы стреляли  вслепую.  Но,  видно,
еще одна пуля попала в Татьяну. Это  была  моя  пуля.  Я  не  остался  в
машине, чтобы перевязать ее.  Бритоголовые  шли,  чтобы  добить  нас.  Я
выбрался на тротуар, остальное ты знаешь.
   - Ты сделал все, что мог.
   - Слова. - Гуров оторвал взгляд от окна. - Это, дружище, слова. -  Он
положил широкие ладони на стол и сказал:
   - Я решил. Поедем ко мне, по дороге тебе расскажу.
   Наступал вечер, и стада машин застревали на перекрестках.
   Гаишники не справлялись со своей задачей  пастухов  -  разогнать  эти
отары не представлялось никакой возможности. От Житной,  где  находилось
министерство, до Никитского бульвара, где  жил  Гуров,  они  пробивались
чуть ли не час.
   Гуров изложил свой план,  Крячко  предложил  помощь,  но  Гуров  сухо
сказал:
   - Это дело мое, и ты в него не лезь. Из машины Гуров позвонил  домой,
предупредил Яну, что приедет с другом и чтобы она сварила пельмени.
   - Слушаюсь, полковник, - ответила девчонка и добавила:
   - А я-то вообще тут котлеты приготовила.
   - А картошка у нас есть? - спросил Гуров.
   - Немного найду.
   - Ну, тогда годятся твои котлеты, и пожарь картошки.
   Войдя в квартиру, сыщики сняли плащи, прошли  на  кухню,  после  чего
Гуров достал из холодильника бутылку водки, налил  два  стакана.  Крячко
смотрел  изумленно,  потому  что  пить  перед  сложной  операцией   было
безумием, которое Гуров никогда себе не позволял. Но Гуров твердой рукой
взял один стакан и протянул Крячко, дал ему огурец, взял другой  стакан,
чокнулся и сказал:
   - За успех!
   - Чтобы в нас промахнулись! - ответил Крячко и выпил.
   Гуров поставил свой стакан назад в холодильник.
   - Вернусь - выпью. Ну, а теперь перекусим - и работать.
   Они перешли в гостиную. Гуров сел, развалившись,  в  кресле,  вытянул
ноги и лениво сказал:
   - Ждешь ее, ждешь, госпожу  Удачу,  а  она  появляется  неожиданно  и
совсем не в том месте, где ты в засаде.
   - И все-таки, шеф, мне непонятно, как появилась на свет эта пленка  и
как она попала к вам в руки.
   - Я всегда говорил тебе, Станислав, делай людям добро, в конце концов
откликнется. Ты мне можешь напомнить об Акиме-Лёнчике, которому  я  спас
жизнь, а он убил Татьяну. Что ж, бывает и так. А  с  пленкой  получилось
иначе. Оказалось, что в прошлом году Галей и Якушев  поддерживали  связь
по телефону и аппарат, по которому разговаривал Галей, находился в одном
из старых притонов на Арбате. Там собирается совсем никчемная публика, в
основном женщины, опустившиеся до дна и даже ниже. Среди  них  оказалась
молодая проститутка, которая была  не  так  пьяна,  и,  слушая  один  из
разговоров Галея, поняла, что  здесь  дело  пахнет  смертоубийством.  На
следующий день она  пригласила  мастера,  одного  из  своих  любовников,
который установил в аппарате записывающее устройство.  Делала  это  она,
конечно,  не  из  благотворительных  соображений,  а  стремясь  получить
компрматериал на этого мужика, который заскакивал на  квартиру,  с  тем,
чтобы в дальнейшем получить с  него  деньги.  Но  когда  она  прослушала
запись, то поняла,  что  никакого  шантажа  здесь  не  получится,  проще
застрелиться. Но пленку не выбросила, а оставила кассету так, на  всякий
случай. Когда она от своих дружков  услышала  о  перестрелке,  о  смерти
женщины и  о  Гурове,  который  в  этом  деле  был  замешан,  то  быстро
вспомнила, как этот самый Гуров, будучи еще майором, помог ей выпутаться
из очень неприятной истории, и после долгих колебаний сегодня утром  она
принесла мне эту кассету. Если бы ты видел, Станислав, как она старалась
не дышать на меня перегаром и вообще казаться,  как  прежде,  молодой  и
симпатичной. Вот и весь секрет.
   - Что же мы имеем? - спросил Крячко.
   - Мы имеем не сильные, но доказательства.  Мы  знаем,  кто  заказывал
прошлогоднее убийство депутата Сивкова и кто его ликвидировал.  Конечно,
для суда этого мало, но для задержания  обоих  фигурантов  и  проведения
первичных допросов вполне достаточно. Я начну с Якушева и думаю, что  он
завалит Галея, придумав какой-нибудь вариант, вроде того, что  это  была
шутка или что он не верил в  реальность  происходящего.  А  получив  его
показания, я возьму Галея.  Имея  пленку  и  протокол  допроса,  я  либо
размотаю Галея, либо передам материал в прокуратуру, и  пусть  они  сами
решают, что с этим делать. В любом случае мы их арестуем. А как поется в
Детской песенке: "Раз дощечка, два дощечка будет лесенка, раз  словечко,
два словечко - будет песенка". У меня есть агентурный  подход  к  группе
Акима-Лёнчика, я выясню, кто причастен к нападению на  нас  с  Татьяной,
возьму этих ребят, и под угрозой привлечь их по делу об убийстве Татьяны
они споют все, что знают. А это уже узелок на петле Галея.
   - И когда ты думаешь приступать?
   - Сейчас у нас девятнадцать. Думаю, что  полночь  -  самое  время.  К
прокурору я обращусь только завтра, таким образом, я получу  возможность
проработать ночь без надзора прокуратуры. Да и  сам  знаешь,  что  ночью
люди разговорчивее. Ночью люди привыкли спать в  мягкой  постели,  а  не
сидеть на жестком стуле на допросе.
   - Значит, сегодня? - спросил Крячко.
   - Сегодня, Станислав, сегодня. Так что готовься. Поедем ты да я и еще
возьмем молодого парня. В двенадцать Якушев должен сидеть на этом стуле.
   - Поздравлять тебя рано, - сказал Станислав, - но видится мне, что ты
вышел в цвет.
   - Почти год ждал.
   - Брать Якушева дело безопасное. Так что можешь третьего  человека  и
не приглашать. Мы уж справимся как-нибудь вдвоем.
   Гуров положил пистолет в карман плаща  -  оружие  оттягивало  полу  и
несколько мешало при ходьбе, зато было всегда под рукой, - кивнул Крячко
на дверь.
   Из спальни вышла  Яна  и,  глядя  фарфоровыми  глазами  мимо  Гурова,
сказала:
   - Ты учти, полковник, я несовершеннолетняя и жить мне не на что.
   - Да ты что, дочка? - Гуров  беспечно  улыбнулся.  -  Я  смотаюсь  по
пустяковому делу, тут же вернусь.
   - Конечно. - Яна кивнула. - Я так и чувствую.  -  Она  ссутулилась  и
вернулась в спальню.
   - Дарвин был неглупый мужик, - сказал Крячко, открывая  дверь  лифта.
Согласен, мы произошли от обезьян. Но коли он был такой  умный,  мог  бы
предупредить, что мужчины и женщины произошли от разных обезьян.
 
*** 
 
   Галей пил чай, казалось, этого человека ничто не заботит, хотя  нервы
его были напряжены до предела, и что уже совсем  никуда  не  годилось  -
рука со стаканом дрожала, а в мозгу стучал один и  тот  же  вопрос:  что
делать?
   Надо же, какая-то сука затесалась в тот подвал. Вроде бы все бабы там
были возрастные и пьяные в стельку. И в голову не приходило, что  кто-то
может  услышать  тот  разговор.  Как  же  она,  падла,  удержалась,   не
предложила мне купить эту пленку? Сообразительная, стерва, поняла, что я
ее отправлю к праотцам прежде, чем она икнет.
   А сыскарь прав, этот денежный  мешок  развалится  на  части,  ему  не
выдержать допроса, и он сдаст меня со всеми потрохами. Покойная матушка,
пьяница, часто говаривала:
   "Сынок, никогда не зарекайся. Жизнь - она себя  кажет".  Вот  зарекся
оружие в руки брать, а куда денешься? Витьку Якушева  необходимо  быстро
спустить в канализацию. Без него этой пленкой они ничего не докажут.
   Брат Сашка резался в гостиной в буру с кем-то из приятелей.
   Галей вышел из кухни, заглянул к картежникам,  потом  открыл  тайник,
достал ТТ и большую пачку долларов. Уложив доллары в конверт, он  позвал
брата и, когда тот приковылял, отдал ему конверт и сказал:
   - Я уезжаю, возможно надолго. Здесь вся наша касса. Живи,  ни  в  чем
себе нет отказывай, но знай, что деньги в конце концов кончаются.
   Сашка смотрел настороженно, но вопросов привычно не задавал, так  как
знал, что старшой все равно ничего не расскажет.
   Когда брат забрал деньги и ушел,  Борис  позвонил  Якушеву.  В  офисе
Якушева не было. Позвонил домой, домашний телефон тоже  был  включен  на
автоответчик. Галей названивал около часа и  наконец  услышал  спокойный
голос:
   - Слушаю вас!
   - Слушай, и очень внимательно, - сказал Галей.  -  Наши  прошлогодние
разговоры по заказным делам записаны  на  пленку,  которая  находится  у
нашего общего знакомого, этого, мать его так, Гурова.
   - Откуда известно? - довольно беспечно спросил Якушев. - Неужто  тебе
сам Гуров рассказал?
   - У тебя нет времени, чтобы выслушивать, откуда мне  что  известно  К
двенадцати за тобой приедут. Это так же точно, как то,  что  меня  зовут
Борис Галей. Поэтому  возьми  носовой  платок,  загранпаспорт,  мотай  в
Шереметьево и первым рейсом в страну, куда у тебя есть виза, соскакивай.
   - А как же ты? - спросил Якушев.
   - Заботливый ты мой, - повысил голос Галей. - Ты уберись, а один я  с
ними разберусь. Пусть они попробуют мне  что-нибудь  доказать.  Тебе  не
сдюжить допроса Гурова. А об меня он все ногти обломает,  но  ничего  не
добьется. И не забудь, что я в доле по тем деньгам, которые  ты  получил
недавно.
   Когда Галей напомнил о деньгах,  Якушев  понял,  что  все  это  очень
серьезно. Он взглянул на часы, увидел, что немного времени  у  него  еще
есть, сел за письменный стол, привел  в  порядок  документы,  чтобы  его
отъезд не выглядел как бегство. Затем бросил в кейс две свежие рубашки и
действительно пару носовых платков, поло-кил в карман оба загранпаспорта
и небольшую наличность и подумал, что надо дозвониться до Цюриха.
   Галей подлетел к дому Якушева, с облегчением  увидел,  что  окна  его
квартиры еще светятся, а у подъезда  стоит  "БМВ".  Словно  новичок,  он
достал  из  кармана  ТТ,  проверил,  есть  ли  патрон  в  стволе,   снял
предохранитель и вышел из  машины.  Ждать  пришлось  недолго.  Буквально
через десять минут  Якушев  с  небольшим  кейсом  вышел  из  подъезда  и
направился к машине.
   - Виктор! -  окликнул  Галей.  Якушев  вздрогнул,  но,  узнав  Галея,
облегченно вздохнул.
   - Кто же провожает без цветов? - попытался пошутить Якушев.
   - А цветы, мой друг, я кладу только на могилку. - Галей прижал  ствол
пистолета к груди Якушева и дважды выстрелил.
   И хотя глушителя у ТТ не было, выстрелы не так уж и прогремели. Да  в
Москве и привыкли, что вечерами и ночью постреливают.  Галей  равнодушно
посмотрел на валяющегося у его ног партнера,  убрал  ТТ  в  карман.  Был
соблазн угнать роскошный "БМВ", но Галей воздержался, понимая, что  риск
слишком велик. Он вернулся к своим "Жигулям", открыл незапертую  дверцу,
когда почти над самым ухом услышал негромкий голос:
   - Галей!
   В голосе не было угрозы, однако Галей испугался. Он  уже  не  помнил,
когда пугался в последний раз. И выстрела он не услышал.
   Гуров стоял буквально в двух метрах позади трупа и, хотя знал, что  в
прокуратуре его ждет неприятный разговор, не  удержался  и  выстрелил  в
труп еще раз.
   Так он и стоял. На противоположной  стороне  улицы  лежал  Якушев,  а
здесь, у его ног, Галей.
   Ближайший автомат, на удивление, оказался исправным.  Гуров  позвонил
дежурному по МУРу и вызвал опергруппу.
   Договорившись с оперативниками, что на следующий день напишет рапорт,
Гуров вернулся домой, где, к своему удивлению,  увидел  Крячко,  который
сидел с Яной в гостиной и играл в подкидного дурака.
   -  Твоего  туза  я  побью  козырем,  -  говорил  Крячко.  -  Я   тебя
предупреждал, что обыграю, и говорил, что твой полковник скоро вернется.
   Гуров  молча  прошел  на  кухню,  достал   из   холодильника   загодя
наполненный стакан, вернулся в гостиную, кивнул Крячко,  молча  выпил  и
сказал:
   - Обоих наповал. Но разве от этого легче?
 
Эпилог 
 
   Прокуратура установила, что Якушев был убит из пистолета ТТ,  который
обнаружили в кармане мертвого Галея. Сам Галей был застрелен сотрудником
милиции при попытке скрыться с места преступления.
   Аким-Ленчик был арестован за ограбление инкассатора.
   Американцы еще раз доказали, что они люди деловые и  сообразительные,
прислали машины для Гурова и Крячко в свое  посольство.  Машины  тут  же
были "проданы" сыщикам. Станислав  получил  "мерседес-300",  а  Гуров  -
"пежо-605".
   В жизни Барчука, Еркина, Ждана и  его  супруги  никаких  существенных
перемен не произошло.
   Генерал Коржанов, начальник "сгоревшего" Яшина, получил вторую звезду
и стал генерал-лейтенантом.
   Яна живет у Гурова, фарфоровый блеск в ее глазах растаял, она  начала
улыбаться, изредка смеется.
 
   Апрель - август 1995 года.



   Николай ЛЕОНОВ 
   ПРОФЕССИОНАЛЫ 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ 
 
   Два мужественных, красивых парня смотрели друг на  друга  без  всякой
симпатии. Брюнет был во фрачной паре, выбрит и причесан  безукоризненно.
Плечи блондина обтягивала покрытая  пылью  кожаная  куртка,  а  сам  он,
наверное, с неделю не брился. И тем не менее они были похожи. И карие, и
голубые глаза смотрели холодно, отчужденно, были неподвижно прищурены.
   - Мужчины делятся на две категории, - сказал блондин. - У одних  есть
оружие, у других его нет. - И всадил пулю оппоненту между глаз.
   Видимо,  калибр  пистолета  у  блондина   оказался   подходящим,   из
простреленной головы брызнула кровь и залила стену. На белой стене кровь
особенно алая.
   И, по  законам  боевика,  события  завертелись  стремительно.  Завыла
сирена,  голубым  грибом  расплывался  на  крыше  стелющегося  по  шоссе
автомобиля  бешено  вертящийся  фонарь,  визжали  на   поворотах   шины,
казалось, пахнет горелой резиной.
   Майор милиции старший  оперуполномоченный  МУРа  Лев  Иванович  Гуров
любил  американские  боевики.  Он  в  принципе  уважал  профессиональную
работу,  обращал  внимание  на  каменщика,  в  руках   которого   кирпич
становится послушным, на топор мясника, отрубающего  от  замерзшей  туши
ровнехонькие, выверенные ломти.
   Сегодня  майор  смотрел  на  экран   видеомагнитофона   без   особого
настроения, покосился на голубоватый профиль  сидевшей  рядом  Риты,  на
лица гостей, которые вольготно расположились в просторной  комнате.  Две
девушки, болтая джинсовыми ногами, лежали на шкуре медведя. Одна из  них
подняла стакан, в него тут же полилась искрящаяся струя воды.
   Бутылку минеральной держал хозяин квартиры Олег Георгиевич  Крутин  -
седой, элегантный, похожий на иностранца с рекламного проспекта.
   И Гуров понял, отчего у него такое скверное  настроение.  Дело  не  в
американцах,  разбрызгивающих  по  экрану  кровь,  словно   водицу.   Он
почувствовал, что сам находится на съемочной площадке или уже в отснятой
ленте какой-то пошловатой маленькой  истории.  Девочки  ждут  партнеров,
мужчины выглядывают  "последнюю  любовь  на  один  час",  осторожничают,
боятся промахнуться, свет от  экрана  обманчив.  Скоро  начнется  второе
отделение,  лживая  любезность,  намеки,  понятные  только  посвященным,
скользкая помада, запах настоящих французских духов и пота.
   Гуров накрутил себя до упора, сейчас  пружина  лопнет,  наклонился  к
Рите, шепнул:
   - Я жду тебя в машине.
   На экране дрались и стреляли безукоризненно. Героя  ударили  ногой  в
челюсть, Гуров вздрогнул, хотел подняться, Рита удержала его за руку.
   - Ты словно ребенок. Это же кино.
   - У меня излишне богатое воображение.
   Хозяин наполнил девушкам стаканы, допил бутылку из горлышка и сказал:
   - Профессионалы они высочайшие, и никуда  от  этого  не  денесься,  -
умышленно изувечив слово, он скосил на Гурова хитрый глаз. - И  мысли-то
полторы, а актеры? Операторская работа? Все хай класс!
   Гуров вспомнил, как блондин  на  экране  выстрелил.  Он  не  выхватил
пистолет, не выдернул его из  рукава,  лишь  коснулся  бедра,  и  оружие
оказалось в руке. Кинотрюк или тренированность актера? Лева почувствовал
на себе взгляд Крутина и, подражая тону хозяина, ответил:
   - Русь мы лапотная. Полиция  у  них  -  зависть  берет,  -  он  снова
взглянул  на  экран,  где  полицейские  совершали  обыкновенные  чудеса,
сказал:
   - Меня убили, и я иду на улицу, - и вышел из комнаты.
   В спину стреляли, и Гуров болезненно поморщился,  он  не  умел  порой
смотреть на экран глазами зрителя.
   Следом за ним вышел и Крутин.
   - Надоело? - спросил он без всякого вызова. - В  жизни  драка  всегда
омерзительна. Верно? - он легко подтолкнул Гурова  в  просторную  кухню,
открыл холодильник, похожий на тот, что недавно показывали на экране.
   Гуров пожал плечами, ничего не ответил.
   После полумрака гостиной и  мертвого  света  от  телеэкрана  в  кухне
казалось неестественно  светло.  Кафель  стен,  белизна  холодильника  и
электроплиты, сверкающие прозрачные бокалы  создавали  впечатление,  что
мужчины оказались в операционной или лаборатории.
   В эту квартиру Гуров пришел впервые. Все последние дни за завтраком и
ужином  Рита  напевала  завлекательные  куплеты,  рассказывала  о  некой
подруге, дядя которой просто обаяша, и если бы майор Гуров не  соблазнил
ее,  дурочку,  то  Рита,  возможно...  Тут  она  замолкала,   поглядывая
настороженно, проверяя, не перегнула ли. Лева кивал, ожидая продолжения,
и куплеты продолжались. Словно на снимке, лежащем в  ванночке,  четче  и
четче вырисовывались контуры готовящейся западни.  Оказалось,  что  дядя
проездом,  точнее  пролетом  из  Рио  в  де-Жанейро  осчастливил   своим
присутствием Москву. У обаяши прекрасный видео и  великолепные  кассеты,
все это законно-презаконно, так как дядюшка дипломат. - И Рита  смотрела
на потолок.
   Гуров проработал в розыске двенадцать лет, терпения ему не  занимать,
слушать он умел, молчал, как гроссмейстер в матче на первенство мира.
   Следующий ход Риты был прост и потому безотказен.
   - Ты меня еще любишь? - спросила она и продолжала:
   -  Ты  умный,  тактичный,  взрослый  любящий  муж  и  должен  прощать
легкомысленной жене ее слабости. Завтра вечером мы идем к  моей  подруге
смотреть американский боевик.
   - Ну, наверное, мы идем не к подруге, а к ее дядюшке, который  "самых
честных правил", - уточнил Гуров, признавая себя побежденным.
   Казалось бы, зачем устраивать сложную подготовку столь, казалось  бы,
невинному предложе