олос с заметным акцентом:
   - Господин полковник! Моя жизнь - твоя жизнь!
   - Не разбрасывайся, Тимур, еще пригодится.  -  Гуров  передал  трубку
деду.
   Старый чеченец заговорил размеренно, спокойно. Они говорили  недолго,
но Гуров успел подумать, что никогда не поймет чеченца, даже если выучит
язык. Старик вернул трубку Гурову.
   - Тебя снова будут судить, Тимур. Я постараюсь, чтобы  суд  состоялся
быстрее. До свидания. - И, не ожидая ответа, положил трубку, обратился к
деду:
   - Скажите, чтобы привели...
   Он не сказал кого, но старик кивнул, взял палку, постучал в стену.
   Тут же привели Вердина.
   - Развяжите его, - сказал Гуров. Когда подполковника развязали, сыщик
продолжил:
   - Позвони, распорядись, чтобы Марию отвезли домой.
   Пока происходили данные события, Шалва  держался  незаметно,  молчал.
Сейчас положил руку на плечо Гурова, сказал:
   - Разреши мне хоть что-нибудь  сделать,  дорогой!  Гад  скажет,  куда
ехать, я заберу Марию, отвезу домой, позвоню сюда.
   Вердин прикрыл трубку рукой и быстро сказал:
   - Обмен будет происходить одновременно.
   - Нет, Князь заберет Марию, позвонит сюда, я тебя отпущу,  -  ответил
Гуров.
   - А какие у меня гарантии?
   - Мое слово. - Гуров отобрал  у  Вердина  трубку.  -  Женщину  сейчас
заберут. Подтверди, - и вернул трубку подполковнику.
   Вердина снова заперли. Князь получил адрес и уехал.
   - Господин, можно спросить? - сказал один из охранников. - Нельзя!  -
Гуров налил две серебряные чарки, чокнулся с дедом.  -  Долгие  лета!  -
Выпил огненную жидкость, взглянул на молодого охранника.  -  Я  не  могу
ответить ни на один твой вопрос. Много лет  пройдет,  прежде  чем  мы  с
тобой сможем разговаривать. И не мы, потомки наши. Они будут умнее.
 
*** 
 
   Мария  принимала  душ,  Гуров  валялся  на  диване,  разговаривал  по
телефону:
   - Все кончилось, Станислав, можно сказать, ничего  и  не  начиналось,
все без изменений, нашу мышиную возню никто и не заметил. Позвони Петру,
сообщи, у меня не получится.
   Мария  в  белом  атласном  халате  прошла  из   ванной   в   спальню,
остановилась в дверях. Гуров поднялся с  дивана,  направился  в  ванную,
когда Мария сказала:
   - Подойди на минуточку.
   - Сейчас, встану под душ и приду, - ответил Гуров.
   - Нет! Подойди сейчас!
   Он  привычно  пожал  плечами,  подошел,  хотел  Марию   обнять,   она
отстранилась, погладила его по лицу.
   - Несчастный ты человек, Гуров. Можно я уйду от тебя?
   Он помолчал и ответил:
   - Зачем ты спрашиваешь? Дверь открывается изнутри.
   - Спрашиваю... Если силы ко мне вернутся, я могу прийти снова?
   Гуров кивнул и пошел принимать душ.
 
Эпилог 
 
Судебное разбирательство продолжалось три дня. Обвиняемый отсутствовал, человек, которого звали Иваном, удавился в тюремной камере. Ранее осужденный Тимур Яндиев был оправдан за отсутствием состава преступления Гуров, Крячко, Нестеренко, Котов вышли из здания суда К ним подошла группа чеченцев. Они подталкивали друг друга, не решаясь, кому говорить, но Гуров опередил: 
   - Нет, земляки, мы не пойдем за ваш стол. Это не оскорбление,  просто
надо немного подождать.
   На другой стороне улицы за рулем "Жигулей" сидела Мария. Она смотрела
на Гурова, потом медленно тронула машину и уехала.
   - Ты видел? - спросил Станислав.
   - Я достаточно ясно  выразился,  -  ответил  Гуров.  -  Надо  немного
подождать.
   г. Москва, 4 ноября 1996 года



   Николай ЛЕОНОВ 
   ДЕНЬГИ ИЛИ ЗАКОН 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
Пролог 
 
   Загородное шоссе упиралось в  ворота  парка,  в  глубине  которого  и
находился особняк одного из  самых  богатых  людей  России  Ильи  Ильича
Турова, президента банка... Впрочем, здесь мы и остановимся; перечислять
его должности - бумагу переводить, да к тому же ничего в конце концов не
разберешь, тем более не запомнишь: председатель... президент... вице-...
глава... сопредседатель... Таких  должностей  у  него  было  значительно
больше, чем пуговиц на одежде обычного человека.
   Налоговая  инспекция  должна  была  бы  держать  ради  контроля   над
финансами бизнесмена специальное подразделение, но не держало. Секретарь
вовремя подавал декларацию о доходах, девушка из инспекции  смотрела  на
нее, как смотрит сельский житель на  дорогу  в  город:  она  бесконечна,
теряется в клубах пыли, да и чего на нее смотреть, все  ясно,  до  конца
все равно не дойдешь.
   Девушка вместе с бумагами получала  флакон  в  сафьяновой  коробочке,
исписанный золотом. Из чужих слов она  понимала  только  одно:  "Париж".
Сколько получал старший налоговый инспектор, никому ведомо не было.
   Извозчик щелкал бичом, коляска катилась в парк.
   Дело происходило в наши дни, но  посыльного  ждало  не  суперавто,  а
запряженные в коляску лошади. Правда, случись здесь человек сведущий, он
бы определил: цена каждого  рысака  значительно  выше  цены  сверкающего
"Ягуара".
   Ворота парка были массивные, литые, их  украшали  чугунные  клыкастые
звериные головы,  ворота  открывались  и  закрывались  бесшумно,  словно
шелковые портьеры. При воротах стояла охрана в штатском.
   Широкое  шоссе  за  оградой  уползало  в  тень  парка,   разветвляясь
дорожками; но цветы были экзотические, причудливые. Даже  гладиолусы,  и
те казались прибывшими издалека.
   Парк - смешанный лес, мощный, будто его посадили сотни  лет  назад  -
дубы и березы, - все это уверенно произрастало на  ровной,  густой,  как
ковер, траве.
   Гуров ехал в коляске, с наслаждением опустив руку в  плотную,  яркую,
шелковистую  траву  -  она  скользила  меж  пальцев.  На  лужайках  били
небольшие фонтанчики, время от времени поднимаясь высоко и пышно.  Гуров
недавно был в Анталии,  где  парки  содержались  идеально,  но  подобной
красоты и ухоженности не встречал.
   "И здесь убивают, - подумал  полковник,  -  дрянь  люди...  А  угодья
великие. И как это их не истребили? Топоров не хватило?"
   Гуров  увидел  знакомую  картину:   две   "Волги"   с   мигалками   и
правительственные черные монстры, иномарки  в  неисчислимом  количестве.
Среди машин стояли и прогуливались люди:  поблескивали  лысины,  седины,
набриолиненные головы.
   Гуров поморщился: по закону на месте происшествия  должны  находиться
пятеро: прокурор, следователь, эксперт, врач и он, сотрудник розыска. Но
здесь скопилось человек сорок, все суетились, мешали друг другу.
   Гуров шагнул к крыльцу. На мраморной лестнице в  неестественной  позе
лицом вниз лежал мужчина, судя по всему, он был давно мертв.
 
Глава первая 
 
   - Лев Иванович, ты словно гость на именинах, на которые тебя никто не
пригласил, - пошутил генерал-лейтенант Орлов,  друг  и  непосредственный
начальник сыщика.
   - Эх, Петр Николаевич, - ответил Гуров. - Все затоптали,  перекопали,
теперь решили на прокуратуру и ментов свалить.
   - Остынь, Лева.
   - Вот, Лева, а не "Лев Иванович".
   - Ну, ты уже понял? - Орлов потер красное  бугристое  лицо.  -  Брата
хлопнули, а сам жив.
   - Ладно, мне тут делать нечего, пойду чайку попью.
   - На веранде накрыто, - сказал Орлов.
   - Служебный пес на кухне ест. Когда собираемся и где?
   - У меня, часа через два.
   Гуров кивнул, пошел искать черный ход.
   Подошел полковник Крячко, друг и подчиненный.
   - Ты ничего не приметил? - спросил Гуров.
   - Под ноги смотреть - пустое дело, здесь полк  прошел,  на  крышу  не
поднимался, но и ни к чему: они вошли через  парадный  вход,  ничего  не
ломали.
   - Ладно, - сказал Гуров. - Поеду домой, помоюсь и переоденусь.
 
*** 
 
   Первое совещание по делу - всегда  самое  бестолковое  и  говорливое,
мало конкретики и много предположений. На этот  раз  помощник  прокурора
Федул Драч проявил характер. Высокий, худой, с носом,  похожим  на  клюв
хищной птицы, резкий, прямой, двадцать лет в помощниках - он  никого  не
боялся и говорил что думал.
   -  Сейчас  мы  определим   направление   работы,   создадим   группы,
договоримся о связи. Следователи пишут на мое имя, оперативники - на имя
начальника Главка генерал-лейтенанта Орлова.
   Поднялся Орлов.
   -  Лев  Иванович,  забирай  своих  людей,  к  ночи   подготовь   план
мероприятий, согласуй с прокуратурой.
   Когда столпились в дверях, кто-то негромко проговорил:
   - Недолго билася старушка в злодейских опытных руках!
 
*** 
 
   Гуров открыл дверь кабинета, следом вошел Крячко, спросил:
   - Чего изволите?
   - Ищи Котова и Нестеренко.
   - Да ведь бывшие...
   - Неважно. Они прирожденные сыщики, а брать из МУРа неизвестно кого я
не собираюсь. Теперь докладывай.
   - Когда я приехал на место, там уже работала группа МУРа. Врач  писал
первичное заключение. Выстрел произведен в  спину  из  "Макарова",  пуля
прошла насквозь, ее обнаружили в одном из деревьев,  стреляли  с  восьми
метров,  умер  сразу.  Вскрытие,  как  говорится,  покажет.  Использован
глушитель.
   - Точно, прямо в сердце, - заметил Гуров.
   - Убийца перед выстрелом стоял твердо, следы четкие.
   - Сколько человек ночует в доме?
   - Сегодня пятеро: служанка, дворник, дворецкий, брат хозяина  (его  и
убили) и невеста убитого. Слуги приходят к девяти, это когда  хозяина  с
хозяйкой нет, если ночуют, распорядок иной, - Крячко взглянул на Гурова.
- Выводы? Как всегда: и в хрущевке, и во дворце берет всегда свой.
   - Что в сейфе?
   - Примерно миллион валюты, коробочки с камушками. Есть тайник, но  он
пуст.
   - Ты не выяснил, почему такие деньги в домашнем сейфе?
   - Не у кого выяснять.
   Коротко постучав, пришли сутулый, внешне похожий на  третьеразрядного
карманника,  отставной   подполковник   Григорий   Котов   и   отставной
полковник-розыскник, высокий, с выправкой  строевого  офицера,  Валентин
Нестеренко. Уволили их под горячую руку уже много  лет  назад,  работали
они в частном сыскном агентстве, иногда помогали Гурову.  Предлагали  им
вернуться, все звания, регалии, выслугу восстановить, но  "хлопцы"  косо
глянули друг на друга и отказались. И дело не в том, что  Гуров,  обычно
работающий по особым заданиям, денег никогда не просил, но умел  сделать
так, что средства на бензин и врачей у  группы  имелись.  Деньги  нужны,
против правды не попрешь, но оперы привыкли к Гурову  и  Крячко,  знали,
лишнего писать не заставит, а на слово всегда поверит.
   Пришел заместитель начальника МУРа генерал Соболь.
   - Дерьмовая публика, - сказал Крячко, - одни рожи, и все приказывают,
красуются. Зачем столько начальства приезжает - театр абсурда.
   - С осмотром успели? - спросил Гуров.
   - Основное успели: "пальчики" сняли,  следы  сфотографировали,  слава
Богу, начальство позже навалилось.
   - Хозяин где?
   - В реанимации. Он позже приехал, прошел в кабинет, сейф был  открыт,
ключи в замке. Мужик  в  кресло  опустился,  -  я,  честно,  подумал,  -
растерялся человек, а врач пульс пощупал, приказал кардиограмму сделать,
и увезли.
   - Ключи изъяли? - спросил Гуров.
   - А то... Неродные, но выполнены классно, в замке ни одной царапины.
   - Как проникли?
   - Парк обнесен забором,  внешних  повреждений  нет,  сигнализация  не
сработала. Подкоп не обнаружен, окна, двери в полном порядке.
   - Цвет московского розыска в сборе, - усмехнулся  Гуров.  -  Грех  не
поднять это дело.
   - Сдается мне, - задумчиво сказал Крячко, - тут дело семейное.
   - Да... Хозяин прошел мимо мертвого брата, не остановился, -  покачал
головой Гуров, - а увидел открытый сейф и отправился в  реанимацию.  Что
взяли из сейфа? Я не политик и не финансист, но мне известно, кто  такой
Туров. И я не знаю, что может этого человека остановить.
 
*** 
 
   Илья Ильич Туров, которого за глаза все называли Туром, был  среднего
роста, с непропорционально большой головой,  покрытой  рыжими  короткими
волосами, держала голову могучая шея, переходящая в  широкий  торс,  при
длинных сильных руках и коротковатых мощных ногах.  При  всей,  казалось
бы, своей внешней несуразности он был  если  не  красив,  то  интересен,
скорее  даже  значителен.  Создавали  такой   образ   огромные,   широко
расставленные глаза, неукротимая мощь и  энергия,  исходившие  от  этого
человека.
   Русь  богата  людьми  неординарными,  настойчивыми,  упорными.  Самый
давний, дореволюционный Тур был как раз из них. К 17-му году  он  владел
во Владивостоке тремя мануфактурными магазинами, а когда все  рухнуло  -
дожидаться конфискации не стал, собрал в специально сшитый холщовый пояс
накопленное золотишко - пятьсот империалов с профилем царя, купил на всю
семью  хорошую  липу  и  лихо  протырился  в  европейскую  Россию,  осев
неподалеку от Новгорода.
   Наступил нэп, дедушка удвоил состояние, но в  29-м  приказал  товарищ
Сталин  нэпу  каюк  -  и  дедушка  снова  обзавелся   подделкой,   благо
рабоче-крестьянская милиция взятки не чуралась со дня своего  основания.
Перебрались под Москву, дед поселил семейство в  брошенную  развалюху  и
стал регулярно ходить  на  все  горлопанские  собрания.  Это  дало  свой
ожидаемый результат: в 1932-м, когда старшему сыну исполнилось уже  семь
лет,  дедушку  под  чужой  пролетарской  фамилией  приняли  в  РКП(б)  и
открылась ему невиданная дорога. К началу войны с немцами дед был  одним
из самых уважаемых в районе людей,  руководил  совхозом  имени  товарища
Ворошилова.  Совхоз  был  свиной,  полезный,  поэтому  мобилизации   дед
благополучно избежал.
   Старший сын, которому в 41-м исполнилось шестнадцать, был воспитан  в
традициях новизны и свято чтил советскую власть. Но это  только  до  тех
пор, пока дед на смертном одре не  раскрыл  всю  подноготную  и  передал
мешок с золотыми царскими профилями. В этот миг понял Тур-средний, что у
всякого умного человека есть две  жизни:  одна  -  напоказ,  с  красными
флагами и глупыми речами с трибуны, а вторая  -  истинная,  с  деньгами,
возможностями зарабатывать влегкую новые, не кручиниться  и  максимально
соблюдать осторожность. Тур понял: все, кто выбился в люди, живут именно
так, не высовываются, как в трамвае, чтобы не оторвало руку или голову.
   В 1955-м у среднего тоже родился сын. Потом родилось еще два  сына  и
дочь, но старший оставался любимым. Образование ему было дано как  бы  и
обыкновенное, школьное, и хотя парень не вылезал  из  троек  и  максимум
четверок - аттестат папаня умудрился сделать самый замечательный. В 1972
году  младшенький  поступил  в  Московский  дипломатический  институт  у
Крымского моста.
   Окончил с отличием (было ли в этом отличном дипломе  участие  отца  -
неизвестно, исто
   Рия умалчивает), но от дипломатической карьеры сразу же  отказался  и
под  удивленными   взглядами   профессорско-преподавательского   состава
отправился в пенаты, в тот самый район, где дед и отец заведовали  своим
совхозом. Отправился не куда-нибудь, а в райком партии, инструктором.
   Работал младший Тур истово - в том смысле, что всегда и везде был  на
виду у начальства, всегда и вовремя организовывал баньку с хорошим после
нее столом и девочками (училки начальных классов подрабатывали  охотно),
поэтому всего за пять лет прошел извилистый путь от  третьего  секретаря
до Первого. Здесь дали открылись невиданные  -  что  там  всякие  жалкие
третьи секретари посольств и даже Первые. В посольстве все схвачено, там
работает служба безопасности и разгуляться не слишком возможно, в районе
же Первому не указ никто!
   Жизнь омрачилась - да и то  не  надолго  -  внезапной  смертью  отца.
Директор совхоза был моржом и как-то нелепо утонул в проруби.  Говорили,
что в достаточно нетрезвом виде, но младший в это  не  верил,  он  очень
любил отца. Похоронили торжественно, рядом с  дедушкой.  Но  предаваться
скорби времени не было, шел 85-й год, в партию влез  Горбачев  со  своей
перестройкой, и младший  понял,  что  наступает  финал,  надо  принимать
скорые меры. Он их и принял: проталкивая самые первые, робкие  начинания
местных "новых", он приумножил мешок с профилями до двух  тысяч  штук  -
это уже было кое-что.
   В 1988 году Тур познакомился в  одной  из  служебных  командировок  в
Москву с ответственным работником ЦК КПСС. Они  понравились  друг  другу
взаимно, работник пару раз наведался в район и однажды  перед  отъездом,
после небольшого фуршета,  таинственно  объявил  Туру,  что  тот  избран
партией для специального задания.  Суть  дела  объяснил  в  самых  общих
чертах: когда настанет некий день. Туру привезут некий предмет. Он, Тур,
обязан будет сохранить этот предмет до лучших времен и вернуть только по
паролю.
   Ответственный отбыл. Тур  уже  стал  забывать  о  разговоре,  но  тут
неожиданно заявился  курьер  и  передал  безо  всякой  расписки  тяжелый
металлический чемодан 60х60х40. "Что  в  нем?"  -  поинтересовался  Тур,
курьер многозначительно возвел очи и  посоветовал  в  сейфе  райкома  не
держать. Тур отнес чемодан домой и закопал в подвале.
   В 1991-м все рухнуло. Еще пять лет Тур ожидал востребования чемодана,
но так и не  дождался.  Партии  больше  не  было,  крикливых  тунеядцев,
засевших на набережной Москвы-реки, Тур таковой не воспринимал. В тот же
год он прочитал в газетах, что знакомец со Старой площади выбросился  из
окна головой вниз. И рассудил справедливо, что ждать больше нечего.
   И тогда однажды ночью спустился в подвал своего дома, запер  дверь  и
аккуратно отрезал боковину автогеном. То, что увидел, ударило в  голову,
словно литр водки, выпитой натощак: чемодан был  наполнен  бриллиантами,
рубинами и сапфирами, мелькали и крупные изумруды без оправы, главной  в
этой коллекции оказалась платиновая диадема  с  драгоценными  камнями  -
такого Тур и в музеях не видел, хотя бывал в них не так уж и  часто.  Из
потрепанной книжечки, оказавшейся на дне чемодана, Тур узнал,  а  скорее
понял, догадался, что сокровища эти были некогда реквизированы у  высших
слоев   и   использовались   для   разного   рода    партийных    взяток
коммунистическим режимам "третьего мира".
   Время начиналось лихое, и Тур золотишко  свое  сумел  из  чемоданчика
переправить в швейцарские банки, а небольшая солидная  фирма  распродала
сокровища на различных аукционах. У Тура  образовался  солидный  счет  в
банке.
   Надо отдать должное Илье  Ильичу,  он  нравился  людям,  ему  верили,
человек был светский, сказывалось образование. Он считал каждую копейку,
но в нужный момент  умел  сделать  благотворительный  взнос.  Пожертвует
всего пятьдесят тысяч, и  уж  об  этом  кому  надо  известно.  Будучи  в
Германии,  дважды  крупно  и  удачно  играл  на  бирже.  Слух   разнесся
мгновенно, Тура пригласили в дом  крупного  бизнесмена,  где  за  чашкой
кофе, обсудив проблему вложения денег в российскую экономику,  предложил
немцам создать корпорацию и командировать его, Илью  Турова,  в  Россию,
где он, разобравшись с обстановкой на месте, докладывает свое мнение.
   Тур понимал, что немцев интересует русский рынок, да только страшно к
нему подступиться.
   - Да, это опасно, и я знаю, насколько  опасно.  Если  господа  готовы
рискнуть, я поеду, разберусь, найду частных партнеров.
   - У вас имеются знакомые в правительстве?
   Тур поднял свои голубые глаза на говорившего и ответил:
   - Уважаемый господин, в России важнейшие вопросы решают не  министры,
а стрелочники.
   Никак не могли понять слово "стрелочник". Туров обаятельно  улыбнулся
и сказал:
   - Хорошо, приведу другой пример. Вопросы  в  банке  решает  не  совет
директоров, а кассирша.
   Некоторое время все молчали, затем заговорили тоже все вместе.
   - Господа! Господа! Не следует решать чужие проблемы. Я  сказал,  что
полечу в Россию, возможно, привезу толковое предложение.
 
*** 
 
   Тур нашел место толкового вложения денег, руководителя, который хотел
дела, а не только денег.
   Сделка прошла успешно, о подобных прибылях бизнесмены  и  мечтать  не
могли.
   С того дня Илья  Тур  зашагал  по  финансовой  лестнице  семимильными
шагами. Он считался за рубежом, и был на самом деле,  лучшим  советн