венно белая прозрачная кожа, совершенно больное  лицо.
Он оперся на подоконник и смотрел в  окно,  как  дети  смотрят  из  окон
больничных палат на улицу.
   - Мне бояться, уважаемый, нечего. Я не хочу, чтобы вы загубили  дело,
имеющее  теоретическую  перспективу.  И  вместе   со   своими   друзьями
устроились в тюрьму. Я долго жил не в  России,  мне  виднее.  Порядочных
людей в России много,  значительно  больше,  чем  вы  представляете.  Но
страха и неверия в справедливость еще  больше.  Ваши  доказательства  не
должны опираться на людей, а должны быть выкованы из  железа.  Иначе  вы
погибнете и не принесете никакой пользы, даже вред. Так как ваша  смерть
лишь укрепит в душе человека страх и невозможность доказать правду.
   Прокурор отвернулся от  окна,  шагнул  к  Гурову,  хотел  обнять,  но
посчитал такой жест излишне театральным, усмехнулся,  лишь  похлопал  по
плечу.
   - Желаю удачи,  сыщик,  -  и  с  деловым  выражением  на  лице  начал
раскладывать на своем столе бумаги.
   - Всего доброго, Федор Федорович. - Гуров кивнул и вышел.
   У Марии в театре был выходной. На студии очередной раз не  заплатили,
организовался простой. Не умея валяться на диване и смотреть  телевизор,
жена устроила генеральную  уборку.  Приход  днем  мужа  оказался  совсем
некстати, но  Мария  была  актриса  от  Бога,  не  повела  даже  бровью,
изобразив неописуемую радость.
   - Полковник, наконец-то мы сможем побыть вдвоем,  я  мгновенно  уберу
ведра и тряпки. Если хочешь,  я  оденусь  парадно,  и  мы  отправимся  в
маленький, никому не известный ресторанчик.
   - Как скажешь. Маша, только чуть  позже.  Сначала  необходимо  решить
пустячный вопрос, - ответил Гуров, целуя жену, по  его  лицу  скользнула
легкая тень.
   И никто бы эту тень никогда не заметил, только  не  любящая  женщина,
тем более актриса.
   Гуров был убежден: мужчина и женщина  произошли  от  разных  обезьян.
Если для мужчины дважды два - четыре, может быть, шесть или  восемь,  то
для женщины дважды два дают апельсин, новую юбку или отсутствие денег. А
у актрисы, ко всему прочему, примешиваются различные  цвета,  а  радость
или беду они улавливают просто по запаху.
   Так что для Марии и тень на лице любимого была  совершенно  излишней,
она, лишь мельком увидев мужа, почувствовала головокружение и беду.  Она
выжала тряпку и сказала себе в сотый раз, что  отлично  знала,  за  кого
выходит замуж,  женщина  сильнее  мужчины,  так  распорядилась  природа,
потому и продолжается род человеческий. Гуров  же  давным-давно  уяснил:
если жена запела, значит, его мрачные секреты раскрыты, следует  идти  и
сдаваться.
   Мария провела в  ванной  каких-нибудь  пятнадцать  минут  и  вышла  в
гостиную не в домашнем халате и босиком, а в стильном брючном костюме, в
туфлях  на  шпильках,  с  легким  макияжем,  причесанная  и   в   облаке
французских духов.
   - Дорогой, прошу, без вранья и вступлений, правду и только правду.
   - Так и будет, но я тоже тебя прошу не играть героиню, решить  вопрос
просто, по-деловому, думая  о  нас  двоих.  Нам  в  любом  случае  будет
достаточно скверно, лишнего нам не надо.
   - Ты от меня уходишь! - Мария закричала.
   - Дура!
   Он не успел договорить такое простое слово, как оказался в  объятиях.
Мария его расцеловала и с восторгом заявила:
   - Значит, все дело в твоих служебных неурядицах?
   - Ты выбрала очень точное слово, - он не удержался от улыбки,  а  про
себя добавил: "Если тюрьму или смерть можно назвать неурядицами, так  ты
абсолютно права".
   - Сейчас явятся ребята, чтобы мне не рассказывать дважды, подождем их
прихода. У нас в доме хоть капля спиртного найдется? - спросил он.
   - Капля, в которой можно утопить войско. Утром явился Шалва и  принес
две корзины.  Сказал,  что  проиграл  тебе  пари.  Я  бутылки  убрала  в
холодильник, баранину в морозилку, остальное на кухне.  Не  успела  тебе
доложить, увидела, что на тебя какнула птичка и требуется помощь.
   - Князь действительно мне кое-что проиграл, - Гуров  смутился.  -  Ты
знаешь, я не заключаю пари, которое не могу отдать.
   - Так ты и не миллионер, -  с  женской  непосредственностью  ответила
Мария. - Жаль, что, кроме сыра,  зелени  и  бокала  красного  вина,  мне
ничего нельзя. Иначе придется сменить амплуа.
   В двери раздался условный звонок, однако Гуров заглянул в "глазок" и,
лишь увидев Станислава, отодвинул стальные засовы. Не  обращая  внимания
на протесты хозяйки, оперы сняли обувь, прошли в гостиную.
   - Извини, Лев Иванович. - Нестеренко достал из плаща бутылку  простой
водки. - На большее не хватило.
   - Я утром отлично позавтракал, - заявил Котов.
   - А я вчера даже обедал, - добавил Станислав.
   - Вот и отправляйтесь на кухню и хозяйничайте, у меня отгул. -  Мария
скинула ненавистные шпильки и устроилась в углу дивана.
   - Берешь взятки, - констатировал Станислав, водружая на стол блюдо  с
различными закусками, зеленью и соленьями.
   - Обязательно. - Гуров протирал стаканы. - Ты,  Станислав,  давно  бы
уяснил: взяток не берет лишь тот, кому их не дают.
   - За женщин, которые почтили нас своим присутствием за этим  скромным
столом, - Станислав сделал небольшой глоток. - Лев Иванович, мы в курсе,
хотелось бы выяснить подробности.
   Гуров короткими фразами обрисовал обстановку.
   - Почему если птица пролетит, так  обязательно  отметится  на  голову
еврею? - философски изрек Котов.
   -  Голова  большая,  -  ответил  Станислав  и  взглянул   на   Гурова
вопросительно. Сыщик кивнул и ответил:
   - По одной и забыть. Рюмки придвинули, налили до краев, выпили молча.
После паузы Гуров сказал:
   - Я вижу ситуацию в таком решении. Нигде  и  никогда  не  произносить
слово "наркотик", тем более "героин".
   Котову - в течение суток выяснить у специалистов,  как  изготовляется
героин, сырье, необходимое оборудование, стоимость на рынке  сбыта,  как
оптом, так и в розничной продаже.
   Станиславу  -  встретиться  с  офицерами  Управления  по   борьбе   с
наркотиками и под страшным секретом  сообщить,  что  разыскиваемые  нами
убийцы  -  наркоманы,   по   агентурным   данным,   они   скрываются   в
соответствующих  притонах.  Нас  наркота   совершенно   не   интересует,
желательно знать, кто из новых лиц появился в злачных местах. Интересуют
только  русские,  приметы  известны.  Ни  одного  задержания  не   будет
произведено без участия или  ведома  офицеров  данного  управления.  Все
задержанные, ценности, деньги и оружие приходуются только  офицерами  их
управления.
   -  Но  разыскиваемых  в  данных  местах  нет  точно,   -   высказался
Нестеренко.
   - Точно, - подтвердил Гуров.
   - Каким образом мы будем выходить на  истинных  киллеров?  -  спросил
Котов.
   - Через Регину и Виталия Волоха. - Гуров подумал, с сомнением покачал
головой. - Если последний еще жив. Регину и Виталия мы с  Котовым  берем
на себя. Очень мне не понравилось, как в казино один из киллеров смотрел
на девушку. Валентин, мы в казино будем заходить, но основная работа  на
тебе. Все казино под "крышей", а это как бы бесхозное.
   - Могу пояснить, - встрял Станислав. - Именно  наше  казино  посещают
сынки, дочки, главное - сопровождающие их лица.  Такая  точка  опасна  и
никому не нужна.
   - Согласен, - Гуров кивнул. - Но слишком жирный кусок. И  именно  там
может появиться гонец той же "крыши". Сопровождающие будут предупреждены
и не тронут его.
   - Тогда расширяется круг осведомленных, - гнул свою линию Станислав.
   - Станислав, ты прав, мне возразить нечего,  -  усмехнулся  Гуров.  -
Кроме одного. Жадность. Тогда могут прийти и без ведома "руководства". И
если Валентин гонца увидит и поймет, можно будет за ним и пройти.
   - Одному? - не сдавался Станислав.
   - Ты прав, оставим  пока  этот  вопрос.  Валентин,  даже  если  гонец
засветился, за ним не идти. Если он придет сегодня, он придет и завтра.
   - Лев Иванович, а почему ты ничего не говоришь о  транспортировке?  -
спросил Станислав. - Ты же отлично понимаешь, если такие тяжелые  фигуры
на доске, то и  разговор  идет  не  о  килограммах.  Их  надо  в  Москву
доставить?
   - Или они Москву обходят, двигают на Питер? - спросил Котов.
   Гуров долго молчал, ответил неуверенно:
   - Не знаю, точнее, имею вариант, но даже такого авантюриста,  как  я,
такой вариант шокирует своей наглостью. Либо все посходили с  ума,  либо
лечиться следует мне.
   - Тебе,  тебе!  Я  передачи  носить  буду,  -  мгновенно  среагировал
Станислав.  -  Маша,  между  своими  ребятами   говоря.   Леве   следует
подлечиться?
   - Обязательно, -  улыбнулась  Мария,  употребляя  расхожее  в  группе
слово. - Только всех уложить в одну палату.
   - А если серьезно? - и дело было не в словах, а в тоне Гурова.
   Оперативники смяли расползшиеся по лицам улыбки.
   - Я буду проводить анализ, а вы сами будете делать вывод. Должностной
масштаб участников доказывает, что это не обычная кокаиновая история.  И
традиционный маршрут  Афган  -  Тегеран,  сквозь  границу,  Чечню  и  по
наезженному пути отпадает. Дорого  и  велики  потери  в  пути.  И  армия
транспортировщиков и перекупщиков. Их сиятельства не  пойдут  по  такому
пути, легче нефть воровать. Такие лица может соблазнить лишь  совершенно
новый, оригинальный ход. Европа, Канада,  Америка  как  рынки  сбыта  не
интересны. Там свои короли и бароны, свои дележки, войны,  чужие  никому
не нужны.  Если  не  перестреляют,  сдадут  родной  полиции.  Настоящий,
практически не тронутый рынок - это Москва, Питер,  Россия.  Морально  и
материально мы сейчас готовы принять тонны героина. Только научи, приучи
и дай. У людей на руках миллиарды долларов. Но если торговать в  Москве,
то зачем оплачивать сотни курьеров, терять деньги на посредниках?
   Как обычно, быстрее всех среагировал Станислав:
   - Ты хочешь сказать, героин изготавливают в  Москве?  -  он  постучал
себя по виску.
   - Я такого не  говорил,  и  по  голове  своей  стучите  вы,  господин
полковник, - улыбнулся Гуров.
   Оперы переглянулись, Мария поднялась, ушла в спальню.
   - Вопрос на засыпку, Станислав, - уже спокойнее  продолжал  Гуров.  -
Если   наркотик   везут   по   дорогам   России,   то    почему    среди
высокопоставленных наркодельцов нет ни одного генерала ГАИ?
   Молчали долго, тот же Станислав и сорвался:
   - Тут изготавливают, здесь торгуют? Тщательно  проверяется  транспорт
только транзитный. А из самой Москвы пиляй хоть до Владивостока.  Каждый
инспектор знает, наркотик из Москвы не повезут. Так что делать?
   - Не знаю, - Гуров привычно пожал плечами.  -  Точнее,  я  знаю,  что
делать, но не знаю как.

Глава 6

   Валентин Николаевич Попов, сорокалетний, ладно скроенный,  в  прошлом
комсомольский вожак, легко вписался в новый жизненный уклад.  Комсомолец
принял перестройку без особого восторга, философски. Чего горевать,  что
погода изменилась, сие от тебя  не  зависит,  просто  одеваться  следует
соответственно, например, не клясть дождь, а надевать плащ.  Он  никогда
не  выделялся  среди  сверстников,  занимаемое  положение   его   вполне
устраивало. По крайней мере, он не выделял  себя  среди  многочисленного
отряда строителей коммунизма,  двигался  по  ступенькам  медленно  и  не
завидовал приятелям, которые  неожиданно  взлетали  на  этаж  вверх.  Он
обладал  несвойственной  молодежи   мудростью,   предпочитал   двигаться
медленно, но верно. Он и женился не по расчету, супругу свою любил не за
длину ног или цвет глаз, а за надежность, душевную  прочность,  хотя  ее
Бог и внешностью не обидел. У Сони, так звали жену, все было на месте, в
хороших пропорциях, хотя не блистала она среди подруг,  так  не  каждому
дано. Она работала инструктором  в  райкоме,  где  Валентин  был  вторым
секретарем. Он всегда поддерживал первого,  будучи  убежден,  что  через
человека перешагивать без крайней нужды не следует. И  не  скажешь,  что
Попов был добр и нравствен, просто рисковать не любил,  не  было  в  нем
молодецкой залихватскости, и девушки на него поглядывали,  но  он  им  в
ответ улыбался, не более.
   Не знал Валентин, не ведал, что в горкоме партии к  нему  уже  больше
года присматривались. И не потому, что старцы из ЦК,  шамкая,  неустанно
повторяли,  мол,  необходимо  выдвигать  молодежь.  Просто  существовала
прослойка партийных работников, которая не сомневалась - смена кадров не
за горами, молодежь действительно нужна.
   Вопрос решился до смешного быстро и просто.  Соня  по  случаю  купила
замечательные французские сапоги, которые ей жали в  щиколотке.  Молодая
женщина не удержалась и надела обновку. В  этот  день  Соне  требовалось
отвезти в горком партии очередной отчет. Когда она оказалась в  приемной
третьего секретаря, то еле стояла на ногах. Хозяйка  кабинета,  молодая,
модно одетая женщина, заметила,  что  гостья  хромает,  обеспокоилась  и
чисто по-женски выразила восхищение французскими сапогами.
   - Не говорите, страдаю, - по-простецки призналась Соня. - Француженки
тонконожки, а у меня нога русской бабы.
   Слово  за  слово,  женщины  разговорились.   Горкомовская   дама   не
удержалась и примерила парижскую  модель,  которая  ей  пришлась  впору.
Через полчаса Соня прикатила домой на "Волге", сапоги тщательно протерла
и отдала водителю.
   Светская покупательница о деньгах забыла,  а  молоденькая  комсомолка
напомнить о "презренном металле" постеснялась. Через день  недоразумение
разрешилось, и Поповых пригласили вечером в загородную резиденцию.
   Валентин  весь  вечер  стеснялся  и  молчал,  а  женщины  вели   свои
предметные разговоры. Хозяйка, дама болтливая и  любопытная,  показывала
гостье партийный особнячок, расспрашивала Соню  о  личной  жизни  и,  не
думая, высказалась о собственном муже, мол, всем хорош, только самолюбия
маловато. Однокашники вперед шагают, один там, другой еще выше, и дачи у
них не в пример этой "халупе". Соня по-простецки отвечала, мол, хорошему
края нет, они с мужем всем довольны, только детей пока нет.
   Мужчины играли в шахматы, оба плохо,  но  гость  хуже  и,  все  время
проигрывая, расстраивался, порой  спорил,  пытался  взять  ход  обратно.
Хозяин искренне развеселился, выигрывать ему удавалось крайне редко,  да
и в  тех  редких  случаях  порой  чувствовал,  что  противник  умышленно
поддается.
   Когда молодые ушли, хозяйка сказала:
   - Вот ты, Тарас, жалуешься, что помощника себе подобрать  не  можешь.
Отличный парень. Никому не родственник, не подхалим и не дурак. Я с  его
половиной разговаривала, так она  о  нем  хорошо  выразилась.  Настоящий
мужик, не болтун и никогда не продаст.
   - Инночка! - муж махнул рукой. -  Да  ты  знаешь,  сколько  я  врагов
приобрету! Ведь каждый норовит своего пристроить.
   - Кого бы ни взял, всегда недовольные будут, - жена пожала плечами. -
Комсомолец, человек со стороны, бурчать  будут,  а  сказать  нечего.  Не
пьет, не бабник, не трепач! Главное - мужик, которые вообще перевелись к
едрене-фене.
   Через три недели, ко всеобщему удивлению, Валентин  Николаевич  Попов
стал сотрудником аппарата ЦК. Должность у парня была невелика,  но  люди
резко к нему изменились.
   Прошло около трех лет, и все в России перевернулось. Союз рассыпался,
куда-то подевалась великая дружба народов, всемогущие ЦК и КГБ перестали
существовать.
   Валентин оказался не у дел. В годы работы в комсомоле  парень  заочно
окончил экономический институт, знаний не приобрел,  а  диплом  получил.
Теперь не спал ночами, думая, куда податься. Совершенно  неожиданно  ему
позвонили из управления кадров Совмина и предложили должность  помощника
заведующего отделом.
   - Ты, Валентин,  человек  нужный,  -  сказал  ему  бывший  шеф  Тарас
Иванович. - Срочно поступай в аспирантуру, работой я тебя не загружу,  с
поступлением и диссертацией тебе помогут.
   Еще через три года он уже стал завотделом Совмина, кандидатом наук, а
главное - своим человеком.
   Характер у него изменился, выяснилось, что хотя знаний у него и  нет,
но точка зрения по любому вопросу имеется. Когда есть  начальник,  очень
легко   иметь   точку   зрения.    Выявились    серьезные    недостатки:
некомпанейский, бани, охоты, ночных совещаний не любит. Так ведь никогда
ничего лишнего не знает, и не продает, и жены окружающих говорят  о  нем
только уважительно. Компания, где все смешалось куда больше, чем в  доме
Облонских, так как все постели и сплетни  перепутались,  верный  друг  и
трезвый советчик стал человеком незаменимым.
   Он был совсем не глуп, но далеко не сразу разобрался в том,  что  его
решениями и поступками, начиная с выбора галстука и кончая тем,  к  кому
на обед ходить, кого принять у себя, а кому  лучше  на  этой  неделе  не
звонить, руководит тихая и скромная супруга.
   Соня характером вроде бы не изменилась,  но  внешне  стала  человеком
абсолютно иным. Налет провинциальности и простоты в жене пропал начисто.
В  жизни  не  бывавшая  в  Париже,  она  научилась  сносно   объясняться
по-французски. Неизвестно откуда у нее оказался прекрасный вкус,  умение
выбрать и,  главное,  носить  по-настоящему  хорошие  вещи.  По-прежнему
открыто глядя собеседнику в глаза, позволяя себе  иногда  недвусмысленно
пошутить, она умела дружить с  женами  заклятых  врагов,  ни  с  кем  не
ссориться и при каждом удобном случае повторять, какой знающий экономист
и тонкий политик ее муж.
   Президент тасовал свое правительство, как заядлый картежник, и каждый
министр или его зам,  ложась  спать,  понятия  не  имел,  кем  он  утром
проснется. И как Попов ни крутился, как ни изворачивался и лавировал,  в
конце концов вынужден был примкнуть к одной из группировок. Результат не
замедлил сказаться, вскоре Попов стал вице-премьером, правда, без особых
полномочий. Но по своей человеческой сути он не являлся политиком, очень
скоро его в пустячной ситуации подставили, и  Попов  полетел  со  своего
поста, оказавшись у основания лестницы, откуда когда-то начинал.
   В правительство  пришли  более  молодые,  хваткие  и  верткие,  чужие
"старики" были им совершенно ни к чему.
   - Ты ничего не добьешься в политике, - сказала однажды Соня.  -  Надо
перестраиваться.
   - А что я умею? - растерянно спросил муж.
   - Истинная власть - только деньги, - ответила жена.
   - А солнце всходит на востоке, - усмехнулся он. - Миллиардером  хочет
стать каждый. Быстрые деньги? Нефть. Водка... Кто меня туда подпустит? -
он махнул рукой.
   Плохо Попов знал свою жену, можно сказать, совсем не знал. Как и муж.
Соня не валялась по чужим постелям, но если обстоятельства требовали, не
сопротивлялась. Делала это  осторожно,  расчетливо,  чисто  по-деловому.
Связи ее были всегда конкретны  и  предельно  коротки.  Она  уходила  от
мужчин всегда сама, вежливо, но жестко, оставляя у себя  либо  документ,
либо ненужное письмо, так что бывший любовник  не  то  чтобы  дернуться,
дурного слова сказать о своей подруге не мог.
   У Софьи Владимировны образовался свой круг приятелей, о  которых  муж
знал, но не придавал  этому  значения.  У  нее  были  деньги,  серьезные
деньги, о которых Попов и не подозревал.
   Она проделала колоссальную работу, готовясь к  данному  разговору.  И
легкий тон, и  неуверенность  являлись  лишь  прикрытием.  Она  уже  все
рассчитала,  кое  с  кем  переговорила,  участие  Попова  в  готовящемся
мероприятии  было  необходимо  и  предопределено.  Зачем,  спрашивается,
красивой, деловой и богатой женщине нужен муж усредненных  способностей,
скатившийся  вниз  по  административной  лестнице?  Сегодня  она   могла
составить значительно лучшую партию. Но Соня была по природе лидером, ее
не устраивали вторые роли, да и положение в обществе  сейчас  определяла
она, а новый муж - всегда лотерея. Попов человек верный и  преданный,  в
определенных кругах пользуется авторитетом. Его не пускают наверх, но  с
его мнением считаются и никто не сомневается в его порядочности. И пусть
последнее понятие сейчас не в моде, в определенных условиях