, погода. Терпеть не могу осень.
   - Я тоже, однако Александр Сергеевич писал: "очей очарованье".
   - У великих свои проблемы. Недавно  виделся  с  Федором  Федоровичем,
лишний раз убедился,  что  его  пребывание  в  должности  совершенно  не
оправданно.
   Чиновник мгновенно понял, что речь  идет  об  и.о.  прокурора  города
Федине. Несмотря  на  всемогущество  чиновника,  прокурор  был  назначен
вопреки его желанию.  Но  за  этим  гарвардским  сопляком  стояла  такая
финансовая глыба, что чиновнику пришлось пойти  на  компромисс.  А  ныне
ситуация еще больше обострилась, не могло быть и речи, чтобы ввязываться
в серьезную борьбу из-за такой мелочи, как и. о. прокурора.  Вспомнив  о
несущественном  поражении,   чиновник   разозлился   и   позволил   себе
недопустимое, задал прямой вопрос:
   - Это вам я обязан высокой честью быть приглашенным на этот прием?
   - Отчасти, - незнакомец пригубил из бокала. - А вы еще не  отказались
от мысли влиять на предстоящие события?
   - Люди, которые собираются мне помогать в решении подобных  вопросов,
не могут попадать  в  ситуации,  подобные  той,  в  какой  оказался  ваш
приятель. Иначе это не те люди, - чиновник редко позволял себе  подобные
высказывания.
   Незнакомец невозмутимо улыбнулся и ответил:
   - Однажды смотрел матч по  теннису,  кто-то  из  болельщиков  крикнул
проигравшему соотечественнику - давай-давай, поднажми. А чемпион  жестом
позвал крикуна и указал себе под ноги, предлагая  занять  его  место.  -
Мужчина поклонился и отошел.
   "Неужели мы, восседающие на Олимпе, зависим от людей такого калибра",
- подумал чиновник и машинально допил свой бокал.
   Кирилл Лукьянович Пузырев принял контрастный  душ,  растерся  жестким
полотенцем, надел тренировочный костюм и  стал  готовить  себе  завтрак.
Настенька, которая у него в последние недели прижилась в роли  любовницы
и одновременно дочери, еще спала. Он не беспокоил  девочку,  вставал  по
привычке рано, а Насте делать было совершенно нечего.
   Он сварил себе кофе и яйцо всмятку, взял из хлебницы  галету  -  хлеб
давным-давно  не  употреблял,  хотя  находился  в  отличной  форме,  сто
семьдесят рост и семьдесят пять вес, - начал аккуратно есть.  Он  вообще
был во всем аккуратен и последователен.
   Настя, девятнадцатилетняя девчонка, приехавшая, как и  тысячи  других
девчонок, завоевывать место в Москве,  нарушила  его  размеренный  образ
жизни. Он подобрал Настю в кафешке, где она изображала светскую  львицу.
Как всякий разведчик, он был  психологом  и  физиономистом.  Ему  стоило
взглянуть на девчонку, как он понял: она из провинции, приехала в Москву
за счастьем; через трое-четверо  суток  она  превратится  в  замызганную
шлюшку, вскоре  в  наркоманку  или  алкоголичку.  Таких  девочек  Москва
выплевывала на помойку, даже не разжевав как следует.
   По тому, как девчонка доставала из кошелька деньги, расплачивалась за
скудный обед, стало ясно: Пузырев дал ей три дня от широты душевной. Она
может загреметь в притон и на иглу сегодня к полуночи.
   Он сел за ее столик, сказал:
   - Здравствуй, меня зовут Кирилл, а тебя?
   - Настя. Но так знакомиться нехорошо, я же не уличная.
   - Приехала сегодня?
   - А вы откуда знаете? - удивилась  Настя.  -  Из  Ростова.  В  Москве
трудно устроиться на работу?
   - Тебе в Москве все трудно. Ночевать собираешься на вокзале?
   - Ну? - Она взглянула ему в глаза, и  можно  не  верить,  только  он,
кадровый гэбист, профессиональный убийца,  не  то  чтобы  вздрогнул,  но
совершенно без надобности достал пачку жвачки, угостил  девчонку,  сунул
пластинку в рот и начал жевать.
   - Вы из милиции? Я без прописки,  и  вы  заберете  меня?  Я  приехала
только сегодня, у меня и билет имеется.
   - Порой, ради исключения, необходимо совершать добрые и  безрассудные
поступки, - сказал Кирилл, вставая. - Пойдем, коза, я не опасный.
   Накануне он заметил за собой наружку, сегодня окончательно  убедился.
Он  не  пил,  не  курил,  не  употреблял  наркотики,   необходимо   было
встряхнуться, и он подобрал бездомную девчонку из Ростова.
   Сейчас он позавтракал, убрал со  стола,  вымыл  посуду,  все  протер,
взглянул на окно. Очень хотелось отдернуть занавеску, распахнуть ставни,
выглянуть и проверить, болтаются на бульваре "топтуны" или они  на  ночь
уходят. Он сдержался - не хватает, чтобы паршивый мент позвонил Гурову и
доложил, что "объект" проверяется.
   Гуров и Станислав  сидели  за  своими  столами,  друг  против  друга.
Нестеренко и Котов примостились рядышком за ничейным столом.
   - Значит, девчонка поселилась у него прочно, - листая лежавшие  перед
ним рапорты, задумчиво произнес Гуров. - Что бы это значило? Просто  так
даже воробьи не чирикают. Вы пишете, Пузырев с девушкой  вчера  зашли  в
ГУМ и купили различных вещей на семнадцать с лишним миллионов.
   - Он купил ей все, от колготок, белья, кофточек и юбочек до  дорогого
пальто и сапожек, - сказал Котов. - Я  уверен,  он  будет  и  дальше  ей
покупать и покупать.
   - Что вы об этом думаете? - спросил Гуров.
   - А ничего! - заявил Станислав. - Не ищи в жопе мозг,  там  говно.  У
каждого своя реакция в момент нервных срывов. Один начинает пить, другой
по три раза на дню меняет девок. Наш засек наблюдение и стал  изображать
Жана Вольжана. Возможно, он никогда и Гюго не  читал.  Такое  происходит
бессознательно.
   - Где ты столько ума набрался? Всю жизнь тебя знаю, не думал, что  ты
"Отверженных" читал. - Гуров взглянул на часы. -  Двигайте,  вам  менять
ребят. И непрерывная связь со Станиславом.
   - Не беспокойтесь, -  ответил  Котов,  пропустил  вперед  Нестеренко,
закрыл за собой дверь.
   Гуров разыскал в одном из райуправлений старого приятеля по МУРу и  с
разрешения Орлова взял "напрокат" двух оперативников, которые дежурили у
дома Пузырева с десяти вечера до  десяти  утра.  Своему  приятелю  Гуров
объяснил, что работает по  группировке  Волоха,  в  этой  квартире  ждут
связного, но Пузырева из вида не упускать, в случае попытки  скрыться  -
звонить. Гуров не верил, что профессионал  попытается  уйти,  на  всякий
случай страховался. В дневное время,  когда  сыщик  считал,  что  киллер
становится опасен, наблюдали за ним  Котов  и  Нестеренко.  Станислав  и
Гуров   появлялись   время   от   времени,   причем   Гуров    умышленно
"засвечивался".
   Дважды они "случайно" столкнулись лицом к лицу.
   Пузырев с Настей выходили  из  магазина,  где  купили  девушке  духи,
туалетную воду и другую парфюмерию. Кирилл распахнул перед Настей  дверь
на улицу, девушка вышла. Пузырев шагнул следом и  столкнулся  с  высоким
мужчиной.  Пузырев,  человек  тренированный,  сделал  легкую   подсечку,
толкнул нахала в сторону. Подсечка не получилась, нога разрезала воздух,
да и толчок вышел  ерундовый,  так  как  Пузырев  потерял  равновесие  и
покачнулся. Он поднял глаза и узнал  Гурова,  который  стоял  в  дверях,
смотрел  спокойно,  недоумевающе.  Пузырев  заставил  себя   улыбнуться,
уступил дорогу, попытался изобразить шутовской реверанс.  Сыщик  прошел,
не повернув головы, затерялся среди покупателей. Настя схватила Пузырева
за руку, обеспокоенно спросила:
   - Кирилл, что-нибудь случилось? Ты плохо себя чувствуешь?
   - С чего ты взяла?  -  Он  начал  шарить  по  карманам,  как  человек
курящий. - Все в порядке.
   Пузырев подошел к своему "жигуленку", достал ключи,  выдержал  паузу,
чувствуя, что может не попасть ключом в замок двери, и увидел  стоявшего
в метре от машины одного из своих постоянных "телохранителей".  Валентин
Нестеренко курил и разглядывал витрину магазина.
 
Глава десятая 
 
   В  загсе  женщина,  встречающая  новобрачных,   заученно   улыбалась,
сказала:
   - Жених и невеста идут по дорожке, гости рядом.
   Ковровая дорожка тянулась от  дверей  до  стола,  за  которым  стояла
серьезная миловидная женщина. Звучал марш Мендельсона.  Гуров  с  Марией
невольно шли торжественно, стараясь глупо не улыбаться.
   Свидетелем со стороны Марии была известная актриса, со стороны жениха
выступал Станислав.
   Орлов  категорически  заявил,  что  на  обед,  конечно,  приедет,   а
толкаться в загсе - увольте.
   Генерал хорошо помнил первую женитьбу Гурова, хотя с тех пор и минуло
больше четверти века. Тогда они  все  были  молодые  и  бесшабашные,  не
ведали, какая жизнь их ждет впереди.  Мария  генералу  очень  нравилась,
старый сыщик был рад, что Лева наконец женится,  а  вот  поспешность,  с
которой все происходило, настораживала. Несмотря на многолетнюю  дружбу,
задушевных разговоров они никогда не вели, но тут Орлов не  выдержал  и,
как бы между прочим, спросил:
   - Я поздравляю тебя, Лева. Но чего так вдруг, ты  словно  опаздываешь
куда?
   - Я Марию люблю, должен позаботиться о ней, - Гуров улыбался. - Петр,
ты жизнь повидал, знаешь, человек предполагает, а Бог располагает. Вдруг
я под трамвай попаду? Квартира, машина родителям  ни  к  чему,  а  Марии
пригодится.
   Орлов все понял и зло сказал:
   - А ты по трамвайным путям не ходи.
   - Мы с тобой уже говорили, сам знаешь, профессия наша, как  кожа,  не
сменишь.
   В общем, Орлов в загс  не  поехал,  а  к  Леве  домой  прибыл  раньше
новобрачных. Здесь суетились три подружки Марии, которым мешали Котов  и
Нестеренко. Орлов пытался  было  надеть  форму,  не  хватило  сил;  жена
погладила  ему  брюки,  под  воротничком  белой  рубашки  сама  завязала
галстук.  Орлов  выглядел  почти  парадно.  Обед  получился  так   себе.
Оперативникам  и  актрисам  разговаривать  было  не  о  чем,  а   одного
Станислава, несмотря на весь его природный  юмор  и  напор,  надолго  не
хватило. Через два часа актрисы уже  сидели  отдельно,  менты  отдельно,
разговоры велись не праздничные, а сугубо профессиональные.
   Ночью Мария, уткнувшись в плечо мужа, раздраженно говорила:
   - Вот ты такой умный, скажи, на кой черт ты мне  нужен?  Недавно  мне
сделал предложение... один... Молодой, красивый, богатый...
   - Я не старый и внешне ничего... - ответил Гуров, глядя в потолок.
   - Помолчи, тебя никто не спрашивает. Почему человек существует словно
в двух измерениях... Мозги сами по себе, а сердце отдельно?
   - Маша, я на многие вопросы не могу ответить, на твой в том числе,  -
он поцеловал ее влажную щеку. - Поворачивайся и спи, ты же засыпаешь  на
левом боку.
   Гурову было необходимо переговорить с генералом контрразведки  Павлом
Кулагиным. Как известно, они приятельствовали давно, затем не ссорились,
но духовно разошлись. Сегодня нюансы не имели значения.  Гуров  позвонил
Павлу, назначил встречу на конспиративной квартире. Он не  хотел,  чтобы
об их встрече знали, а утечка информации в  обоих  ведомствах  была  так
велика, что не только  переговорить  в  кабинете,  но  и  встретиться  в
ресторане и вместе пообедать сыщик не считал разумным.
   Гуров как хозяин квартиры приехал чуть раньше. Кулагин явился точно в
назначенный срок, сухо поздоровался и спросил:
   - Что произошло?
   - Дождь на улице, надоело, - ответил Гуров, разливая в чашки  кофе  и
ставя на стол тарелку с бутербродами.
   - Я всегда знал, ты великий сыщик.
   - Паша, я не девушка, меня  любить  необязательно.  Ты  мне  тоже  не
сильно симпатичен, но я всегда считал тебя профессионалом  и  порядочным
человеком. Выслушай меня.
   - Весь внимание, Лев Иванович.
   - Сначала о повседневном. Ты наверняка слышал о группировке Волоха.
   - Они готовят нападение на банк, занимается МУР.
   - Когда вся Москва  знает  о  готовящемся  нападении,  жди,  что  оно
свершится. Мы задержали Волоха, но были  вынуждены  его  освободить.  Он
прикидывается простаком, сдал мне серьезного человека. У Волоха агентура
среди высших офицеров, как наших,  так  и  ваших.  Особенно  наших.  Мое
мнение: они возьмут банк, только совсем не тот, где  их  ждут.  Учти,  я
сейчас занят конкретным делом  и  не  могу  сосредоточиться  на  Волохе.
Теперь о главном.
   Гуров отпил кофе,  закурил.  -  Ты  помнишь,  в  сентябре  застрелили
ведущего на первом канале телевидения Леонида Голуба...
   - Но ты же взял убийцу, - перебил Кулагин.
   - Я взял ловкую подставку, парня завтра освободят, мы его спрячем.
   - Ну? А я полагал, все газетная трепотня, - ответил Кулагин.
   - Реалии нашего бытия, господин генерал. А ты почему  этим  убийством
не занимаешься? По сути, данное убийство ваше,  а  не  наше.  Ликвидация
телеведущего  -   не   уголовщина,   типичная   политика.   А   убийство
вице-премьера Попова вы тоже на нас списываете?
   - Он умер от сердечной недостаточности.
   - Паша, ты почти мой ученик, а говоришь глупости. Попова ликвидировал
тот же киллер, что и Голуба. А заключение врача - обыкновенная  халтура.
Работает  специалист  экстра-класса,  он  умеет   стрелять,   устраивать
инфаркты, наверняка  у  него  много  способов.  Школа  бывшего  КГБ,  не
удивлюсь, если он был лично знаком с Андроповым. Человек около  двадцати
лет работал за рубежом под "крышей"  Внешторга.  Ты  отлично  понимаешь,
если вскрывают консервы и привлекают к активной работе,  то  это  чистая
политика. Я арестовал  полковника  Грека  за  наркотики,  он  был  вашим
человеком.
   - Нашим  с  той  точки  зрения,  что  родился  на  планете  Земля.  О
подразделении, где он служил, в главке никто ничего не знает. Он никогда
не заходил в наше здание.
   - Тебе виднее, я в структуре вашего ведомства ничего  не  смыслю.  Ты
протяни ниточку. Расконсервированный агент КГБ или ГРУ, убийство Голуба,
затем вице-премьера, полковник ФСБ, далее туман. Но я убежден, готовится
большая гадость на предстоящих выборах. Чистят и переставляют  людей  на
телевидении, козырной туз у них в рукаве. Какой туз и в каком рукаве,  я
не знаю, но имеется точно. Ты  Павел,  мне  верь,  я  сыщик.  Вот  ты  и
подумай: кто из нынешних политиков высшего ранга такую крутую кашу может
заварить? Я тебе  могу  назвать  лишь  приметы,  не  внешние  данные,  а
духовные и политические характеристики.
   - Лев Иванович, откуда ты столько знаешь?
   - Как скажет мой друг Станислав Крячко, я любопытный, Паша.
   - А вот объясни, мы с тобой знакомы больше двадцати лет, я генерал  и
замнач главка, ты полковник и опер. И я с тобой по имени-отчеству, а  ты
со мной просто по имени? - спросил Кулагин.
   - Это не я тебе, а  ты  мне  должен  объяснить.  Подумай  на  досуге,
поймешь,  ты  парень  не  без  способностей.  Так  вот,   характеристика
человека, стоящего во  главе  этой  истории.  Молодой.  Чиновник  самого
высокого уровня. На престол не претендует, но  не  потому,  что  считает
себя недостойным, а оттого, что народ для  него  еще  не  созрел.  Когда
народ созреет, тогда молодой чиновник двинет  вперед,  и  никто  его  не
остановит. Но к тому времени он должен оставаться  на  самом  верху.  Он
стоит на колокольне, но качается, может  до  выборов  и  не  удержаться.
Значит, сейчас задача - либо устоять,  либо  упасть,  но  сразу  встать.
Политика из небытия никого не поднимает. И весь следующий  президентский
срок стоять прочно, практически  править.  Новый  президент  должен  его
бояться, так как никаких обязательств в политике не существует.
   - Допустим, я знаю такого человека, - осторожно сказал Кулагин.  -  И
что я, - он показал мизинец, - могу сделать против мощного кулака?
   - Я же тебе сказал, у них в рукаве туз. Достаточно поймать  за  руку,
когда они вытянут его.
   - Допустим. Неимоверный риск, а зачем он мне? - Кулагин  взглянул  на
Гурова с любопытством.
   - А чтобы я тебя, Паша, по имени-отчеству величал, - серьезно ответил
Гуров.
   - Ну, ты и цену заломил. - Кулагин смутился. - Скажи,  ты  вроде  как
мне дела сдаешь? В длительную командировку собираешься?
   - Я не собираюсь, но в жизни разное случается, а  я  не  хочу  никому
оставаться должен, - ответил Гуров.
   Пузырев проснулся в четыре утра, Настя посапывала рядом. Он  не  мог,
да и не хотел разбираться в своем отношении к  девушке.  Он  уже  неделю
спал не больше двух-трех часов в сутки.
   Подобное с ним случалось  лишь  однажды,  пятнадцать  лет  назад.  Он
ликвидировал в Штатах сенатора, и ему в затылок задышала ФБР.  Он  знал,
его не берут лишь потому, что необходимый следователю  свидетель  сбежал
от налоговой полиции. История с налогами не имела  к  убийству  никакого
отношения,  так  сложилось.  Пузыреву  просто  повезло.   Его   обложили
профессионалы, прекрасно технически вооруженные,  ждали  команды,  арест
был  неминуем.  Он  дважды  пытался  уйти  от  наружки,  понял  -   дело
безнадежное, вернулся в свою квартиру, ждал. Свидетель, скрывающийся  от
налогов, был дилетантом, его арест - делом решенным. ФБР не  торопилось,
так как ситуация была простой и не  вызывала  никаких  опасений.  И  вот
тогда, пятнадцать лет назад, он тоже  просыпался  среди  ночи  и  лежал,
часами глядя в потолок.
   В конце концов он нашел решение. Он  жил  в  дорогом  многоквартирном
доме, в  квартире  рядом  обитал  богатый,  но  парализованный  мужчина,
который ежедневно раскатывал на  коляске.  У  него  работала  приходящая
медсестра,  появлявшаяся  утром  и  исчезавшая  вечером.  Пузырев  знал,
девушка обслуживает клиента не только в  бытовом,  но  и  в  сексуальном
плане, что не имело к делу никакого отношения.  Сосед  жил  полнокровной
жизнью и под ударами судьбы не гнулся. Каждый вечер он выезжал из дома и
болтался по соседним барам, словно молодой повеса.  Он  крепко  выпивал,
дважды Пузырев видел,  как  соседа  привозил  кельнер,  так  как  клиент
засыпал в баре. Кроме коляски, сосед имел еще три  бросающихся  в  глаза
отличия: короткую бородку, массивные очки и  ковбойскую  шляпу,  которую
вне дома никогда не снимал.
   Убийца не спал три ночи и  придумал  простую,  как  выеденное,  яйцо,
комбинацию. Сосед выезжал из дома ежедневно  в  десять  вечера.  Пузырев
понимал, что его квартира прослушивается, и  однажды  вечером  прошел  в
ванную комнату, пустил  воду,  затем  тихо  выскользнул  из  квартиры  и
постучал в дверь к соседу. Они раскланивались, калека,  узнав  Пузырева,
безбоязненно открыл дверь.
   Дальнейшее являлось делом несложной техники. Он убил калеку,  раздел,
уложил в кровать, облачился в его костюм. Бородка у Пузырева  имелась  в
двойном дне чемодана вместе  с  нехитрыми  гримерными  принадлежностями.
Последние ему  и  не  понадобились,  он  лишь  приклеил  бородку,  надел
ковбойскую шляпу и  ровно  в  десять  выехал  из  дома.  Массивные  очки
закрывали лицо, и он свободно  прокатился  по  улице  мимо  недремлющего
наблюдения. У него имелся  экстренный  канал  связи,  и  он  оказался  в
Мексике раньше, чем фэбээровцы очухались и забили тревогу.
   Тогда, пятнадцать лет назад, он  ушел  от  наблюдения,  которое  было
классом выше, чем "топтуны" маньяка Гурова.
   Он и сегодня не сомневался, что при желании может уйти от наружки.  И
что? Куда? Из России ему не выскользнуть. В Чечне у него связей  нет,  а
без поддержки  путь  через  воюющую  землю,  несмотря  на  весь  бедлам,
творящийся на границе с Турцией, чистое безумие. Либо просто убьют,  или
ограбят, посадят в вонючую яму, и  через  сутки  менты  и  контрразведка
узнают о неизвестном заложнике. Можно двинуть в Сибирь.  Но  без  всяких
документов уйти в Китай или Монголию не удастся. Осесть в тайге?  Чужак,
не  приспособленный  к  подобной  жизни,  он  погибнет  при  первом   же
столкновении с властью или уголовниками.
   У Гурова ничего нет, он лишь пугает, ждет, пока  убийца  не  наделает
глупостей. В Москве беспредел, каждый оперативник на счету, кто позволит
полковнику держать столько людей на  пустом  месте  и  ждать  неизвестно
чего?
   Когда он стрелял на телевидении, то был убежден - свидетелей нет.  Но
там же муравейник,  его  вполне  могли  видеть,  и  какой-нибудь  шаткий
свидетель сегодня у Гурова имеется. Возможно, есть и  второй  свидетель,
сегодня в силу различных причин отсутствующий, но завтра он появится.  И
какая гарантия, что Грек станет молчать до кон