несложно  убедить,  что  сегодня  в  России
существуют более неотложные вопросы.
   - Убедить короля возможно, однако его секретарь Совета безопасности -
человек крайне упрямый, - ответил Шишков.
   - У меня нет профессионалов такого класса. - Плохо, но я имел в  виду
не столь прямолинейно решение.  -  В  России  очень  сильны  антивоенные
настроения. - В Чечне они не слабее.  Но  кавказцы  всегда  были  людьми
вспыльчивыми и болезненно самолюбивыми.
   - А если конкретно? - поинтересовался Вердин.
   - Переговоры сорвать крайне  сложно,  но,  если  произойдет  событие,
возмутившее чеченцев, ситуация может выйти из-под контроля.
   - А вы не могли бы подсказать такое событие? - Если бы я мог,  то  не
платил бы вам сумасшедшие деньги, подполковник! - вспылил бизнесмен.
 
*** 
 
   Вердин проделал гигантскую работу. Он летал в Чечню, рисковал  жизнью
и встречался с полевыми командирами, неделю сидел в подвале  без  крошки
хлеба  и   дышал   собственными   испражнениями,   его   дважды   водили
расстреливать и несметное количество раз просто били как чеченцы, так  и
русские, но он выжил и вернулся в Москву. Он выяснил, что такое семья  и
клан,  как  они  взаимодействуют,  кто  богаче,  а  кто  беднее  и   где
расположены у этих сильных, гордых, но диких людей самые болевые точки.
   Вердин сумел заманить Тимура Яндиева в Москву, обставить агентурой и,
используя втемную, взорвать в центре Москвы автобус.
   Остальное известно, день казни приближался неумолимо, казалось, ничто
не  способно  помешать  выполнению  задуманного.  Неожиданно  рядом   со
свидетелями появились  неизвестные  люди,  разыскивающие  несуществующую
банду. Совершенно  случайно  Вердин  узнал,  что  поселковый  участковый
болтает, что террориста "водили"  Парни  из  контрразведки,  десять  раз
могли предотвратить  взрыв  и  смертоубийство.  Вердин  приказал  срочно
разобраться.
   Два оперативника, позавчера беседовавших с Григорием Котовым,  сидели
в кабинете подполковника Вердина, изучали паркет.
   - Значит, садовод Ивлев в ночь со среды  на  четверг  от  своей  бабы
уехал, а домой не  прибыл?  -  подвел  итог  Вердин.  -  А  на  участке,
расположенном непосредственно напротив садовода, какой-то интеллигентный
доходяга перекопал весь огород?
   - Так точно, я пытался его спровоцировать на драку, дал раза, он упал
на  грядку  и  заплакал,  -  ответил  лейтенант.   -   Точно,   паршивый
интеллигент. - Но Ивлев домой не вернулся, хотя от своей бабы  уехал.  А
вы, мудаки, знаете, что Ивлева в то утро у последнего шламбаума видели?
   - Так мы его и десяти верстах от того места и  ждали,  -  пробормотал
второй   оперативник,   старший   лейтенант,   которого   не   обманывал
сравнительно спокойный голос подполковника.
   - А никакого объезда там нет, - вставил лейтенант, не соображая,  что
заколачивает крышку собственного гроба.
   - Так куда человек с машиной девался? - спросил Вердин, сам  не  зная
зачем,  чувствуя,  как  мол  из-под  ног  уходит,  а  он,  подполковник,
интересуется, заперты ли шпингалеты  на  окнах.  -  И  произошло  это  в
четверг утром, а докладываете вы о происшествии в пятницу.  Вы  что,  на
вокзале работаете, и не важно, прибудет  поезд  сейчас  или  через  двое
суток? Как фамилия любителя копать чужие огороды? Ведь он тоже исчез?
   - Жид  какой-то,  а  фамилия  русская,  -  старлей  начал  шарить  по
карманам. - У меня записано, сейчас...
   Вердин  достал  из  стола  конверт,  вытряхнул  из  него  не  сколько
фотографий.
   - Взгляните,  -  Вердин  никогда  не  употреблял  слово  "дурно".  Он
говорил:  чувствую  себя  плохо  или  говорил  слова  иные.  Но,   когда
подчиненные  извлекли  из  стопки  фотографий  снимок  Григория  Котова,
подполковнику стало именно дурно.
   Котова сфотографировали за столиком в буфете  Шереметьева,  когда  он
разрабатывал девушку,  которая  видела  Фокина,  затем  он  в  буфетчицу
влюбился, женился, сейчас ждал ребенка. Сфотографировали без  конкретных
подозрений, на всякий случай, больно часто он  болтался  в  буфете,  уже
позже  выяснилось,  что  это  человек  полковника  Гурова.  Внешность  у
Григория Котова была действительно не боевой, лишь когда установили  его
данные и оперативное прошлое, то узнали, что он опытнейший  розыскник  и
прекрасный кулачный боец.
   Вердин взял фотографию, пригляделся к  носатому  худощавому  брюнету,
признал, что и сам мог бы обмануться, но не выдержал и сказал:
   - Этот, как вы выражаетесь, паршивый интеллигент при желании  мог  бы
вас  обоих  обесточить  и  пушки  поотнимать.  Он  не  считал  возможным
раскрыться,  потому  вы  здесь,  а  не  в  госпитале,  садовод   пропал,
необходимо проверить  остальных.  Хотя,  насколько  я  знаю  Гурова,  мы
опоздали.
   Вердин хорошо помнил своего покойного шефа подполковника Фокина и его
нелепую смерть. Известно, Фокин крайне опасался милицейского  полковника
Гурова, но Вердин никак не мог соединить милицейского  сыщика  и  смерть
шефа. Но Фокин был умница, знал Гурова давно, и  Вердин  учел  отношение
покойного к менту и принял меры.
   - Извините, шеф, - собравшись с силами, молвил старлей.  -  Возможно,
мы лопухнулись, но приговор вынесен и никакого помилования не  будет.  В
верхах сейчас такое творится...
   - Заткнись! - рявкнул Вердин. - Мы не отвечаем за верха, делаем  свою
работу, именно за нее нам платят деньги. Соберите  людей,  отправляйтесь
по адресам свидетелей. Уверен, вы их не найдете, мы опоздали на  полтора
суток. Выявите  их  связи,  любовниц,  братьев,  сватов,  найдите  их  и
ликвидируйте.  Работайте  резко,  грубо,  свидетели  не   должны   вновь
оказаться в прокуратуре.
   Оперативники ушли. Вердин сунул в рот пластинку жвачки, откинулся  на
спинку кресла, задумался.
   Простая операция, но где-то ошиблись. Главное,  почему  снова  Гуров,
что,  у  ментов  других  важняков  нет?  Теперь  ясно,  ссора  сыщика  с
начальством, уход в отпуск - все это липа, просто он развязал себе руки.
А поиск соучастников террориста - лишь прикрытие.  Никакой  генерал,  ни
даже министр не в силах запретить человеку  доказывать  свою  правоту  в
свободное от работы время. Попытаться отозвать его из отпуска, послать в
командировку? Глупости. Надо подключить генерала Володина, вынудить  его
встретиться с  Бардиным.  Основания?  Назревают  серьезные  потасовки  у
трона, никому нет дела до всякой ерунды.  Взорвали  автобус,  террориста
задержали и осудили. А нельзя ли его расстрелять без резолюции в  отказе
о   помиловании?   Начальник   тюрьмы   не   возьмет   на   себя   такую
ответственность. С одной стороны, ерунда, с  другой  -  если  существует
бумага, должна иметься и резолюция.
   Свидетели. Допустим, Гуров  захватит  их,  приведет  в  сознание,  но
подобные действия юридической силы не имеют. Кассационная жалоба в связи
с вновь открывшимися обстоятельствами?  Плохо!  Многомесячная  волокита,
авторитет подполковника Вердина скукожится, как гнилой орех.
   Необходимо  нейтрализовать  Гурова,   именно   он   -   мотор   всего
происходящего. Вердин снял трубку, набрал номер.
   - Ну? - ответил знакомый голос.
   - Здравствуй,  хорошо,  что  застал,  -  сказал  Вердин.  -  Придется
расконсервироваться, начинать действовать.
 
*** 
 
   Полковник Гуров и подполковник Вердин  были  профессионалами,  потому
мыслили практически одинаково.
   Эдуард Ивлев получил  деньги,  уехал  к  своему  завязавшему  дружку,
который, расставшись с водкой,  почувствовал  себя  столь  одиноко,  что
начал работать. В молодости он помогал отцу по столярному делу,  батя  с
"проклятой" не справился, ушел в мир иной, а инструмент сохранился. Иван
- столь редким именем звали чудом спасшегося поклонника Бахуса - вытащил
дрожащими руками ящик с  инструментами  и  для  начала  починил  крыльцо
собственного дома. Глянуть  на  творение  алкаша  собралось  полпоселка.
Через две недели Иван  уже  чинил  заборы  и  даже  ворота,  вскоре  ему
доверили перекрыть крышу, мужики здесь были в цене.
   Когда приехал Ивлев и сказал, что хотел бы пожить  на  природе,  Иван
лишь сердито буркнул:
   - Живи, но крепче молока  в  моем  доме  ничего  не  пьют.  -  Он  не
сомневался, что очень скоро "дружок" исчезнет.
   Но Ивлев обошел участок,  Поднял  горсть  земли,  помял,  принюхался,
презрительно ковырнул ботинком квелые огурцы и сказал:
   - Иван, ты построить теплицы, я выращу  цветы,  сделаю  тебя  богатым
человеком.
   Но  если  с  Ивлевым  хлопот  не  было  и  за  него  можно  было   не
беспокоиться, то остальные свидетели к предложению сегодня же выехать из
Москвы отнеслись отрицательно. Лишь с Василием Гавриловичем  Коноваловым
избежали тяжелых объяснений и забот. Он, как выяснилось, дважды судимый,
исчез бесследно. Именно он в комнате свидетелей высказал мысль, что дело
пахнет керосином и необходимо глухо молчать. Видимо, он пожалел о  своих
словах и после суда с квартиры сожительницы  съехал,  куда  и  почему  -
никто не знал. Гуров догадывался, но, собрав двоих свидетелей в кабинете
знакомого начальника  отделения  милиции,  об  Ивлеве  и  Коновалове  не
распространялся, сказал лишь, что они люди разумные и  Москву  на  время
покинули. А о пятом  свидетеле,  который  вышел  из  автобуса  вместе  с
"террористом", полковник  не  сказал  ничего,  вернее,  обмолвился,  что
человека найти не удалось.
   Гуров не мог знать абсолютно  точно,  но  подозревал,  что  последний
свидетель  был  агентом  и  именно  ему  поручили  сдать  подозреваемого
"оказавшимся"  под  рукой  омоновцам.  Сыщик  дал  указание  максимально
собрать информацию по последнему свидетелю - Семену Сидоровичу Терехову.
Терехов,  мощный  двадцатисемилетний   человек,   служил   в   небольшом
коммерческом банке. И если Гуров просчитал правильно и Терехов -  агент,
то от него ниточка идет наверх. Следует  за  ним  понаблюдать,  так  как
Вердин умен и, выяснив, что из всех свидетелей остался один,  не  станет
оберегать агента. Стрелять в него  нет  оснований  -  слишком  мелок,  а
размозжить кирпичом голову либо ткнуть под  лопатку  ножом,  так  это  в
самый раз.
   В четверг Гуров разбирался с Касьяновым и Фетисовым. Люди  они  были,
естественно, разные, разговаривать с ними следовало  порознь,  но  время
поджимало.  Гуров  не  знал  о  разгильдяйстве  гэбэшных  оперативников,
которые все еще ждут возвращения Ивлева, и  сыщик  полагал,  завтрашнего
дня у негр нет, а предстояли еще встреча с Тереховым.
   Фетисов был флегматичен, держался нейтрально, на  предложение  Гурова
выехать до зимы из Москвы буркнул:
   - Можно, девок везде хватает. - И нахально спросил:
   - А подъемные будут? Я так понимаю, мой отъезд нужен обществу.
   Гуров не успел ответить, взорвался Касьянов:
   - Не годится, начальник, у меня бизнес! И  так  налогами  душите,  на
таможне трясете, теперь, видите ли, потребовалось из Москвы уехать.  Нет
такого закона, мы в демократическом государстве живем.
   Гуров чувствовал себя в чужом кабинете неуютно, да и время поджимало.
Самое правильное перехватить Терехова при выходе из банка,  иначе  мужик
может поехать не домой, а неизвестно куда, к друзьям,  например,  или  к
женщине. Гуров взглянул на часы, затем  на  Станислава  Крячко,  который
сидел безучастно в сторонке, листал журнал. Станислав головы не  поднял,
казалось, на друга не смотрел, неожиданно энергично поднялся и сказал:
   - Вы увлеклись, Лев Иванович, вам пора, - он  чуть  ли  не  вытолкнул
Гурова из-за  стола,  повернулся  к  Касьянову  и  Фетисову.  -  Знаете,
существует старый как мир прием, когда беседу  ведут  два  сыщика.  Один
душевный, а второй - жесткий. Так вот, я  очень  жесткий.  И  вам,  Юрий
Юрьевич, сейчас разъясню, какую вы получите компенсацию  за  немедленный
отъезд из Москвы.  А  тебе,  Алексей  Федорович,  расскажу  про  бизнес,
налоги, таможню и права, которыми ты, дурак, обладаешь в демократическом
государстве.
   - Да я в подобном тоне не желаю с вами разговаривать! Я просто  уйду!
- Касьянов вскочил.
   - Уйдешь, конечно, куда ты денешься? Но, прежде  чем  ты  выйдешь  за
дверь, учти, даже в самом демократическом обществе  бизнесом  занимаются
лишь люди живые. А мертвых хоронят. Конечно, в  том  случае,  если  тело
находят.
   - Что вы имеете в виду? - спросил растерянно Касьянов.
   Крячко не ответил, взял Гурова под руку, прошел с ним к двери.
   - Не трать ты себя впустую, тебе  предстоит  сложный  разговор,  -  и
открыл дверь. - Сержант, дружище, возьмите этого  молодого  человека,  -
Станислав указал на Касьянова, - и поговорите с ним о футболе. Узнайте у
него, почему мы так бездарно играли на первенстве мира.
 
*** 
 
   Семен Сидорович  Терехов  без  крайней  необходимости  на  работе  не
задерживался - он вышел из банка в две минуты седьмого. Он был  среднего
роста,  непримечательной  внешности  и  крепкого   сложения,   но   одет
элегантно,  на  безымянном  пальце  правой  руки  поблескивал  массивный
перстень. Терехов явно хотел походить на руководителя среднего звена. Он
пожал руку охраннику, взглянул на золотые часы, хотя, конечно, прекрасно
знал, сколько сейчас времени.
   Гуров поставил свой "Пежо" рядом с "Ауди" Терехова и наблюдал за ним,
прикидывая, с чего начать разговор и как его вести. И тут  сыщик  понял,
что Терехов не пьян, но,  что  называется,  под  хмельком.  Залихватская
улыбка, излишне размашистые  движения,  охранник  банка  тоже  вышел  на
лестницу, улыбаясь, наблюдая за  Тереховым,  видимо,  его  состояние  не
являлось для охранника неожиданностью.
   Сыщик собирался подсесть в машину Терехова, но охранник-свидетель был
совершенно ни к чему. Гуров сел за руль и двинулся следом за серебристой
"Ауди". Перед выездом  на  центральную  магистраль  Гуров  поравнялся  с
машиной  Терехова,  коротко  просигналил  и,   достав   из-под   сиденья
милицейский жезл, постучал в стекло.  По  движению  губ  Терехова  стало
ясно, что он матюгнулся, но, так как "Пежо"  прижимал  его  к  тротуару,
будущий  банкир  послушно  остановился,  из  машины  не  вышел,   достал
бумажник.
   Гуров поставил машину  перед  "Ауди",  открыл  правую  дверь,  махнул
жезлом, предлагая Терехову пересесть в "Пежо".  Терехов  приосанился,  с
чувством собственного достоинства подошел, спросил:
   - В чем дело, командир? - Садитесь и  не  дышите  на  меня,  закусить
нечем.
   - Командир, с каждым случается, если бы все были трезвенниками, вы бы
катались на трамвае. - Терехов  сел  рядом,  открыл  бумажник,  протянул
права, техпаспорт и пятьдесят  долларов.  -  Вы  из  какой  ГАИ?  У  вас
начальник случайно не  Леонид  Семенович?  -  Семен  Сидорович,  у  меня
случайно   совершенно   другой   начальник.   -   Гуров   показал   свое
удостоверение, развернул, дал  возможность  прочитать  все,  что  в  нем
написано.
   - Понятно, понятно,  -  Терехов  убрал  бумажник.  -  Значит,  вы  не
автоинспектор, и, как мужчина мужчину, вы способны меня понять.
   - Это вряд ли,  -  Гуров  продолжал  изучающе  рассматривать  соседа,
который с каждой минутой вызывал все большую антипатию.
   Гуров мог сказать хлыщу очень многое,  но  вместо  холодного  расчета
накатывала злость, появилось  желание  вышвырнуть  Терехова  из  машины,
пусть его убивают. Сыщик прекрасно представлял,  как  начнет  крутиться,
изворачиваться этот тип, на совести которого смерть невинного человека.
   - Хоть тысячу рублей заплатили? - спросил  Гуров.  -  Или  вы  теперь
получаете в долларах?
   - Вы о чем, господин полковник? Полагаю, обознались?
   - Дочке двенадцать, она в какой класс пойдет? А жена не  работает?  И
как полагаете, они без вас жить будут? - Гуров говорил совершенно не то,
что собирался, разговор сломался изначально.
   Он нарушил святую заповедь - не говорить чужому агенту, что  знает  о
его вербовке. Но Гурову не нужен был этот говенный человечек,  необходим
именно завербовавший его офицер, непосредственный участник преступления.
Теперь уже поздно, следует ломать эту мразь, ломиться  сквозь  чащу,  не
давать продыху.
   - В народе говорят, лучше иметь среднюю сообразительность, чем высшее
образование". Ты, Семен Сидорович, и таблицы  умножения  не  знаешь.  Ты
полагаешь, слиповали парню смертный приговор, а тебя в  живых  оставят?.
Ты практически покойник. Не трогают, ждут,  когда  приговор  приведут  в
исполнение. Ты переживешь Тимура Яндиева максимум на сутки.
   - Что вы говорите? Что вы говорите? - бормотал Терехов, не  способный
столь быстро переварить подобный объем информации.
   - Меня не интересует, на чем тебя завербовали,  какую  информацию  ты
выдаешь.  Мне  необходим  номер  телефона  и  фамилия,   имя,   отчество
сотрудника, которого ты вызываешь для экстренной связи.
   - Какого сотрудника, что-о вы говорите,  го-осподин  полковник?  -  У
Терехова от страха стал заплетаться язык.
   - Тебя убьют. Хочешь оставить семью без средств  к  существованию?  У
тебя времени, пока я не  выкурю  сигарету.  -  Гуров  опустил  стекло  и
закурил.
   - Меня так и так убьют, - давясь словами, проговорил Терехов.
   - Будешь слушаться, останешься жив, в суде заявишь, что действовал по
принуждению. - Гуров смял окурок, закрыл пепельницу.  -  Теперь  начинай
исповедь, все подробно. - Он включил магнитофон.
   Терехов  говорил,  путаясь  и  запинаясь.  Гуров  помогал   короткими
вопросами. Выходило, что агент не знал о  мине,  и  сыщик  этому  верил.
Однако не вызывало  сомнения,  что  сотрудники  о  взрывчатке  знали,  а
задержавшие  Тимура  омоновны  полагали,  что  чеченец  вооружен,  но  о
предстоящем взрыве ничего не знали. Но что автоматчики  были  выставлены
на автобусной остановке не случайно, тоже стало ясно как день.
   - Все, - выдохнул Терехов. - Сколько вам заплатили?
   - Пять тысяч долларов. - Теперь действительно все.  -  Гуров  опустил
руку в карман, выключил магнитофон. - Теперь так, сегодня вечером вы  из
Москвы уедете, машину оставите. Что вы будете врать жене и на  работе  -
мне безразлично. Когда где-то обоснуетесь, позвоните по телефону,  -  он
медленно продиктовал номер, - сообщите свои координаты.  Если  вздумаете
скрыться с концами, я  добьюсь,  чтобы  против  вас  возбудили  дело  за
соучастие, объявили в розыск. При вашей опытности вы пробегаете недолго.
За семью не беспокойтесь, женщин никто не тронет, они никому не опасны.
 
*** 
 
   Вечером Мария с гордостью сообщила:
   - Я нашла две великолепные дачи,  где  с  радостью  наймут  надежного
непьющего сторожа.
   - Не сомневался, что ты умница. -  Гуров  хотел  поцеловать  Марию  в
щеку, но думал о другом и лишь неловко ткнулся носом.
   - С таким лицом можно ботинки зашнуровывать,  а  не  любимую  женщину
целовать! - возмущенно оттолкнула Гурова Мария.
   - Ну, извини - виноват.
   - Спать ляжешь на диване!
   - Обязательно, - Гуров вздохнул. Вроде он  все  сделал  правильно,  а
чего добился? Где будут выступать эти свидетели? Кто станет их  слушать?
Необходимо вновь писать кассационную жалобу в Верховный  суд  России.  О
том, что свидетели  исчезли,  Вердин  уже  знает,  тут  Гуров  ошибался,
подполковнику все стало известно на следующий день. О жалобе в  связи  с
вновь открывшимися обстоятельствами в кассационную палату узнают быстро.
И первое,  что  прикажет  Вердин,  -  организовать  адвокату  несчастный
случай. В подвал адвоката  не  запрешь,  ему  необходимо  по  инстанциям
ходить.  Приставить  охрану  -  значит  открыться  полностью,  газеты  и
телевидение заорут в полный голос... Русские парни гибнут за  Родину,  а
штабная крыса мент Гуров организует защиту террориста, убившего детей...
Подключат Союз солдатских матерей. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!
   - Ну что? Что? - Мария схватила Гурова за плечи" трясла что было сил.
- Не рви на себе тельняшку! Тебе не закрыть все амбразуры! У  тебя  одна
жизнь! Одна!
   - Счастливый парень был Змей Горыныч!  -  Гуров  подхватил  Марию  на
руки, пошел в спальню. - Я сейчас тебе покаж