гости. Два полковника  ко  мне  еще  не
захаживали. Так понимаю, нужен вам  Серега.  Он,  грешный,  сейчас  всем
нужен. Только зазря в такую рань поднялись, не знаю я, где он ошивается.
Так что извиняйте, пустые у вас хлопоты.
   - Случается, Дмитрий Степанович, - Гуров чокнулся со стопкой хозяина.
- Случается, карта не всегда в масть, другой раз и в разрез прикупишь.
   - Тот случай, - сказал хозяин и выпил, но  сказал  он  лишние  слова.
Гуров понял: знает мастер, где его подмастерье обитает. Знает, но  ворам
не отдает, в таком случае сам жизнью  рискует,  потому  как  он  "вор  в
законе".
   Хозяин больше пить не стал, начал разливать чай.
   - Лев Иванович, положа руку на сердце, признайся, надоело тебе  воров
ловить? - спросил Судин. - Это столько лет одно и то же, с ума сойдешь!
   - Надоело - не то слово, Дмитрий Степанович! - Гуров  провел  пальцем
по горлу. - Но я мастер в этом деле,  другого  ничего  делать  не  умею.
Опять же праздники случаются, не часто, однако случаются. Они  мне  душу
согревают, человеком делают.
   Митрич глянул настороженно, после паузы спросил:
   - Какие праздники? Это когда ты живого  человека  в  железную  клетку
упрячешь?
   - В прошлом году я парня  одного  от  смерти  спас.  Запутали  парня,
засадили невиновного, а я его на волю вытащил. Так его дед,  около  века
проживший, плакал. У него и слезы давно кончились, а текут  по  щекам  и
текут. - Гуров выпил чая, продолжал:
   - Такое в моей жизни один раз было. Но вот  тебе  рядовой  случай.  У
бабки золотишко украли, опись составили, оценили  все,  громадная  сумма
получилась... - он запнулся, вспоминая.
   - Семьсот тридцать четыре рубля сорок копеек, - подсказал Станислав.
   - Крохоборы, - хозяин нахмурился.
   - Так крестик был, муж в Отечественную погиб, женщине переслали.  Она
памяти о муже другой не имела. Убивалась. Станислав  вора  разыскал,  ты
его знаешь, солидный, в законе... И крестик у него отобрал.
   -  Брось,  Лев  Иванович,  неловко,  словно  хвастаемся,   -   сказал
Станислав.
   - Так женщина Стасу руки целовала, - закончил Гуров. - В газетах и по
телевидению обсуждают, отменить смертную казнь или не отменить?
   - Человеку жизнь дал Бог, человек, особо  государственный,  не  может
жизнь отнять, грешно, - убежденно сказал вор.
   - Я тоже так считаю, хотя видел в жизни такое, что тебе не приснится.
Так знаешь, что я придумал? Нелюдей, которые детишек терзают,  к  смерти
не  приговаривать.  Но  когда  следователь  мать  растерзанного  ребенка
допрашивает, такого убийцу в кабинете к стулу приковывать, чтобы он мать
видел. И так до конца жизни.
   - То не воры, не люди, - сказал хозяин, отер лицо ладонью.
   - Среди законников мы с тобой, Дмитрий Степанович, знаем, кого  можно
на то кресло усадить, - возразил Гуров. - Или нет?
   Хозяин молчал, смотрел в пол.
   - Ты мужик, Митя, насколько я знаю, рук в  крови  не  мочил.  Ты  мне
только скажи, да или нет? Вот сегодня семь человек в городе "в  законе".
Вот среди них есть один-два  кандидата  на  то  кресло?  Я  же  имен  не
спрашиваю, без тебя знаю. Так да или нет?
   Судин хотел подняться, пот заливал его лицо.
   - Сиди, - совсем немиролюбиво сказал Гуров. - А ты знаешь, что Весло,
которого ты пером в восемьдесят третьем на Казанском  ткнул,  помер?  За
давностью и не доказывалось. Я с тобой на казенном суде говорю.  Ты  дом
построил? Дерево посадил? Сына вырастил? Тебе женщины руки целовали?
   Рубашка на Гурове тоже промокла.  Он  снял  пиджак,  стянул  галстук,
пошел в ванную, умылся, позвал:
   - Станислав, помоги.
   Станислав пересек комнату, они вернулись, не очень было понятно,  кто
кого  ведет.  Гуров  достал  из  кармана  пробирку,  дал  две   таблетки
Станиславу, две выпил сам, подумал и дал две хозяину.
   - Пей, не кочевряжься.
   Вор выпил и  только  сейчас  заметил,  что  затылки  у  оперативников
заклеены марлей, она побурела, походила на клеенку.
   - А вы у меня тут не завалитесь, а то потом мне вас на шею повесят, -
он выпил рюмку водки. - Черти вас принесли. Не знаю я, где Серега.
   - Врешь! Скажи прямо: знаю, да  не  скажу.  А  ведь  Сережка  хороший
парень был, дурак только. Но тут его вины  нет,  таким  мать  родила,  -
сказал Гуров. - И кровь его будет на тебе, Дмитрий Степанович.
   - А если я тебе его отдам, так на мне будет венок, как он называется?
- усмехнулся Судин.
   - Лавровый, - подсказал Станислав. - Нет, Степанович, на тебе никогда
лаврового венка не будет.  Но  одну  жизнь  на  своем  грешном  пути  ты
спасешь. И когда помирать будешь, вспомнишь, грешен,  но  и  я  к  жизни
разок прикоснулся.
   Гуров качнулся, чуть не ткнулся лбом в стол, удержался.
   В дверь  осторожно  постучали.  Судин  вытянул  из-под  стола  обрез,
Крячко, который увереннее стоял на  ногах,  достал  пистолет,  глянул  в
глазок, снял запоры.
   В дверях стоял Орлов. Он переступил порог,  закрыл  за  собой  дверь,
быстро посмотрел на Гурова, поздоровался с хозяином.
   - Ты еще живой? - он сел, выпил рюмку. - Он назвал адрес?  -  спросил
Орлов, продолжая смотреть на Гурова.
   Вор назвал адрес, выпил еще рюмку, сказал:
   - У вас времени до десяти утра. Уходите.  Орлов  взглядом  указал  на
Гурова, хотел забрать обрез, который хозяин бросил на кровать.
   - Оставь, не твое! - твердо сказал вор. Орлов на секунду  замешкался,
выждал,  пока  оперативники  выйдут  из  квартиры,   взглядом   прикинул
расстояние от хозяина до обреза, свое до двери, быстро шагнул за  порог,
закрыл за собой дверь.
 
*** 
 
   Котов, Нестеренко и, несмотря на протесты генерала, Крячко  подъехали
к солидному дому на проспекте Мира.  Станислав  посмотрел  на  часы,  на
сопровождавшую их "Волгу", вышел. Из сопровождавшей машины вышел мужчина
в штатском, подполковник, начальник отдела МУРа.
   - Стас, ты никаких сюрпризов не ждешь? - спросил он.
   - В квартире исключено, извне всего  можно  ожидать,  как  говорится,
улица полна неожиданностей. Судин адрес знал, могут быть  еще  люди.  Но
если дело будут ставить авторитеты, а не черные, то в десять утра  никто
не полезет. Машины отгоните, идем вдвоем, сутолока ни к чему. Пусть твои
ребята перекроют подъезд, мужчин, входящих  после  нас,  не  пропускать,
найдите ящик, хотя бы  мусорный,  создайте  естественную  преграду.  Мои
парни пройдут на этаж выше, давай свою почтальоншу.
   Первой к двери подошла почтальон, настоящая,  женщину  пригласили  из
отделения
   Связи, она действительно обслуживала данный подъезд, ее все знали.
   - Главное, ничего не бояться,  случайности  исключены,  скажите,  что
перевод, если откроют на цепочку,  суньте  "перевод"  в  щель,  скажите,
пусть идут сами, так как необходимо заполнить и расписаться. Если  дверь
захлопнется, спокойно уходите в лифт.
   Почтальонша позвонила, взглянули в глазок и неуверенно спросили:
   - Вам кого?
   - Ася, ты? - спросила естественно почтальонша. -  Тут  тебе  какой-то
хахель из Сочи триста тысяч рублей прислал.
   - У кого это лишние деньги? - удивилась Ася, дверь приоткрылась.
   Станислав, стоявший у стены, сделал знак рукой, чтобы  девушка  дверь
не дергала.
   - Слушай, тебе интересно, взгляни сама, - почтальонша сунула бланк  в
щель. - Но деньги я  тебе  дать  не  могу,  подпись  требуется  и  номер
паспорта, сходи к нам на почту.
   Все разыграно было, как по нотам. Ася прикрыла дверь, сняла  цепочку,
Станислав оттолкнул почтальоншу и вошел  в  квартиру.  Первый,  кого  он
увидел, был Сергей. Он замер, Станислав шагнул  вперед  и  влепил  парню
пощечину. Не ударил кулаком, а именно хлестанул ладонью по щеке.
   - Ты что выделываешься, сука? Ты знаешь, что  из-за  тебя  чуть  было
замечательный человек не умер?
   В квартиру влетели оперативники, но никого, кроме хозяйки и Сергея, в
квартире не было.
   Бестаев протянул обреченно руки, Станислав сказал:
   - Ну, если тебе так хочется, - и защелкнул на нем наручники.
 
*** 
 
   Тур расхаживал по своему загородному, огромному и совершенно  пустому
дому. Прислуга, чуя, что хозяин не  в  настроении,  затаилась  по  своим
закуткам. Лишь шеф-повар колдовал  у  плиты,  готовя  на  всякий  случай
легкую закуску, хотя чувствовал, что  Тур  ничего  есть  не  будет.  Шеф
пользовался особым расположением хозяина, но боялся  выйти  из  кухни  и
спросить об обеде. Пустой дом своей неживой чистотой походил на музей.
   Лишь дворецкий в галунах и с вычерченным пробором маялся  у  парадных
дверей, хотя никого в гости не ждали.
   В непомерно большой гостиной у круглого инкрустированного  столика  в
креслах сидели младшие брат  и  сестра.  Олег  перебирал  четки  черного
блестящего дерева, Елена тасовала колоду карт,  изредка  вынимала  одну,
смотрела на нее с отвращением, убирала в колоду.
   Тур, прогуливаясь по дому, гостиную обходил и на младших не  смотрел.
Наконец, Елена не выдержала,  встала,  открыла  бар,  задумчиво  провела
пальцем  по  бутылкам,  из  одной  плеснула  в  хрустальный  бокал  и  с
отвращением выпила.
   - Илья! - крикнула она. -  Хватит  театра,  иди  и  расскажи  простым
русским языком, что произошло. - Голос ее разносился по залу,  казалось,
позвякивает хрусталь огромной розовой люстры.
   Тур появился в одной из дверей, картинно остановился  на  пороге.  Он
был в смокинге с  вишневой  бабочкой,  такого  же  цвета  бутоньеркой  в
петлице.
   Елена была права, все происходящее походило на театр, в котором среди
очень  дорогих  декораций  болтаются,  не   зная,   чем   себя   занять,
провинциальные фальшивые актеры.
   - Ну, хорошо, мы разорились, хотя я в это абсолютно не верю.  У  тебя
есть и всегда был тайный ото всех нас, только твой капитал. У меня  тоже
есть личный капитал, небольшой, но мне на жизнь хватает.  Поэтому  лично
мне наплевать и на тебя, и на твои гнусные  тайны.  Черт  с  тобой,  как
говорится!
   В глубине дома  зазвонил  телефон,  Тур  вынул  из  кармана  аппарат,
сказал:
   - Слушаю, - минуту молчал, затем рявкнул:
   - Не говори глупости, ты знаешь, сидирома у меня нет, я не знаю ключа
от твоего сейфа, - снова помолчал и ответил:
   - Ничем не могу помочь, обратись в милицию... Интерпол, не знаю куда,
но не трогай меня, - Тур убрал аппарат.
   Где-то вновь зазвонил телефон, но  Тур  никак  не  реагировал,  вдруг
тихо, проникновенным голосом спросил:
   - Олег, за что ты убил Игоря?
   - Чего? - неимоверно растягивая гласные, спросил Олег,  и  голос  его
звучал до отвращения фальшиво. - Ничего глупее не придумал?
   - Где ты был в ночь с шестого на седьмое? - спросил Тур.
   - Мы обсуждали этот вопрос тысячу раз, я не желаю снова  отвечать  на
него.
   - Ответишь в прокуратуре.
   - Прекрати, это не смешно. И Татьяна допрошена, и мать ее  допрошена,
не  будь  смешным,  -  Олег  порвал  четки,  и  костяшки  защелкали   по
зеркальному паркету.
   - Кто-то, используя данные, хранящиеся в похищенном у меня  сидироме,
грабит банки, скупает наши акции за бесценок, на бирже паника.
   - Плевать я хотела на ваши деньги и на эту гробницу  Тутанхамона.  Не
сходи с ума, Илья. Олег далеко не подарок, но убить Игоря он не мог.
   - Почему? - Тур пожал плечами. - Если он убил свою невесту и ее мать,
почему он не мог убить родного брата?
   - Что ты сказал? - Олег встал, но не удержался  на  ногах  и  упал  в
кресло.
   - Я ждал, думал, ты признаешься, мы  вместе  будем  искать  выход,  -
сказал Тур. - Вчера ночью, после того как вы разъехались,  женщины  были
убиты. Совсем плохо то, что был застрелен киллер. Не  понимаю,  где  наш
хваленый Гуров? По моим расчетам, он давно должен находиться здесь.
   Тур был ниже Олега, но, подойдя к брату, взял его за лацканы пиджака,
легко вынул из кресла и поставил на ноги.
   - Я сделаю все, чтобы тебя не посадили, подонок. Но  деньги,  которые
ты занял под приданое Татьяны, тебе придется отдавать самому. Понял?
 
*** 
 
   Помощник прокурора  Федул  Иванович  Драч  сидел  в  своем  кабинете,
перелистывал страницы  уголовного  дела,  недовольно  морщился,  изредка
поглядывая на разместившихся напротив Гурова и Крячко.
   - Я вами недоволен, милиция, - говорил он и снова морщился. -  Мы  не
имеем права тратить столько времени и сил на несложное в принципе дело.
   - Время тратим мы, Федул Иванович, - ответил Станислав. - Прокуратура
провела осмотр, допросила человек двадцать, и всех делов.
   - А ты чего заявился? - Драч грозно взглянул на Гурова. - Не хватает,
чтобы ты у меня в кабинете в обморок грохнулся. Между  прочим,  на  тебя
еще три анонимки пришли,  теперь  тебя  обвиняют  не  во  взятках,  а  в
соучастии. Ты знаешь, что Олег Туров скрылся? Якобы ты не  задержал  его
вовремя, даже помог скрыться.
   - Интересно, - вяло ответил Гуров.
   - Пишут в прокуратуру, а не в вашу лавочку, потому тебе и  интересно.
- Драч разговаривал явно сам с собой, не ждал ответа. - Я  за  прошедшие
дни разве что с Президентом  не  познакомился.  Сегодня  поутру  ко  мне
заявился лично заместитель  министра  финансов.  Полчаса  объяснял  мне,
какие суммы уходят на запад, какие кредиты заморожены  и  что  конкретно
нас  ждет  завтра.  И  некто  делает  на  скандале  огромные  деньги,  а
прокуратура якобы виновата.
   - Вы так искренне возмущаетесь, Федул Иванович, можно  подумать,  что
ни за что ни про что с вас шкурку снимают впервые.
   - Но малого-то прозевали вы, розыскники!
   - Вы серьезно, Федул Иванович? -  глядя  на  прокурора  сочувственно,
спросил Гуров.
   - Шучу! - гаркнул Драч.
   - Допустим, я сейчас Олега Турова привел  бы  в  этот  кабинет,  -  и
выражение лица у Гурова стало мечтательным. - Простите покорно,  что  бы
вы с ним стали делать, о чем беседовать?
   -  Да  такая  мямля  раскололся  бы  часа  через  два.  А  уж  добыть
доказательства было бы делом техники! - ответил Драч.
   - Такая мямля убивает родного брата, невесту и будущую тещу, затем на
пустом  месте,  без  единого  доказательства  признается  в   содеянном.
Несколько противоречивая натура.
   - Доказательства добываю я, а подозреваемого приводишь ты.
   - А как обстоят дела с  доказательствами  против  Бестаева?  -  мягко
спросил Гуров. - "Не знаю". "Не видел". "Не был". Он  даже  изготовление
ключей отрицает.  Если  он  наймет  адвоката,  вы  его  завтра  на  волю
выпустите. - Гуров сочувственно вздохнул. - Розыск свое  дело  исполнил,
подозреваемый задержан.
   -  Тут  наша  общая  ошибка.  Бестаев  -  пятое  колесо   в   телеге.
Обмишурились.
   - Не может того быть! - заявил Станислав. - Если  бы  парень  к  делу
никакого отношения не имел, авторитеты на него не вздыбились бы.  Ему  в
камере объявили: слово скажет - удавят. Он будет молчать  до  последнего
вздоха.
   Драч закрыл папку, аккуратно выровнял листочки, огладил ее,  взглянул
на оперативников.
   - Вы что же  из  меня  старого  дурака  делаете?  Вы  что-то  знаете,
молчите!
   - Это они! - Станислав указал на Гурова.
   - Хорош! - Гуров чуть было не развел руками. - Какого верного друга я
за четверть века вырастил!
   - Ты откровенничать не  вправе  и  молчать  не  должен.  -  Привычная
усмешечка с лица Станислава пропала.  -  Федул  нам  человек  не  чужой,
однажды мог тебя арестовать, в камере помурыжить, прикинулся  недоумком.
А когда твоя власть, ты желаешь все в кулаке держать. Не люблю  я  тебя.
Лев Иванович.
   - Ну это, положим, ты врешь, - не принимая  вызывающего  тона  друга,
спокойно ответил Гуров. - А что я могу сказать?
   - Ты шибко умный, чуть ли не гениальный, вот и реши,  что  ты  можешь
сказать. Закури, у тебя в мозгу прояснеет!
   Гуров взглянул на хозяина кабинета, Драч махнул рукой. Сыщик  тут  же
поднялся, закурил, расхаживал молча, наконец спросил:
   - Федул Иванович, вы как полагаете, мы вправе иметь свои секреты?
   - Что ты ползешь, как по тонкому льду? Не бойся, не замочишься.
   - Я вас боюсь замочить, - ответил Гуров.
   - Меня  сберегать  поздно,  я  отбоялся!  -  Драч  повысил  голос.  -
Бережливый нашелся! Яйца курицу учат!
   - Я не за вас, за себя боюсь, - так же спокойно ответил Гуров. - Есть
люди смелые, а встречаются и не очень.  Я,  к  примеру.  -  Он  смущенно
улыбнулся. -  Вы  говорили,  за  минувшие  дни  познакомились  с  людьми
высокопоставленными, чуть не до  Президента  дошло  дело.  У  меня  есть
основания  подозревать,  не  все,  но  многие  из  этих   людей   кровно
заинтересованы в результатах нашей работы. Как я понимаю, генеральный от
дела отстранился, и вы в шеренге крайний. Мы оперативники, с  нас  спрос
не велик, а случись промашка, вам голову оторвут, словно Бенгальскому  .
Вам, дорогой Федул Иванович, лучше ничего не знать и не  делать,  ждать,
пока менты свое дело сделают, либо ошибутся и ответят.
   - Ну ты и дипломат, - заметил Станислав.
 
*** 
 
   На следующий день Гуров  утром  проводил  Марию  до  машины,  актриса
уезжала на съемки. Возвращаясь в квартиру, он  взял  в  ящике  газеты  и
какое-то письмо  в  нестандартном  изящном  конверте.  Почерк  был  явно
женский, обратный адрес отсутствовал. Данный факт сыщика успокоил,  если
бы  готовили  какую-нибудь  подлянку,  конверт  бы  не  выделялся  своим
изяществом  и  обратный  адрес  сочинили  бы  обязательно.   Он   ожидал
покушения,  но  если  убийца  хочет  быть  последовательным,  то  должен
стрелять из пистолета, именно из того пистолета, из которого убили  всех
остальных. Ведь недаром женщин застрелили из того же оружия, что и Игоря
Турова. Профессиональный киллер одним стволом дважды  не  пользуется.  А
здесь он его сохранил, не выбросил, следовательно, собирается стрелять и
в дальнейшем.
   Гуров вскрыл конверт и прочитал: "Уважаемый Лев Иванович. Мне  крайне
важно вас сегодня же увидеть. Буду ждать вас в девять вечера в  кафе..."
Далее следовал не известный Гурову адрес, судя по всему, кафе находилось
где-то на окраине. И приписано: "Прошу вас  прийти  одному,  это  крайне
важно. Елена Турова"
   - Для детей, - сказал вслух Гуров, снял трубку и  позвонил  Елене  на
квартиру.
   - Алло, - ответил интеллигентный женский голос.
   - Здравствуйте. Будьте любезны Елену Ильиничну.
   - Здравствуйте, Лев Иванович?
   - Признаюсь. Получил  ваше  письмо,  благодарен  за  приглашение,  но
несколько удивлен.
   - Лев Иванович, если женщина не загадочна, она не женщина.
   - Согласен. Но договориться можно было по телефону  и  место  встречи
определить более оригинальное, например, у памятника Пушкину.
   - Я считала вас мужчиной более решительным.
   - Сожалею, что разочаровал.
   - Вы приедете?
   - Так куда я денусь? До встречи. - Гуров позвонил в  кабинет,  Крячко
оказался на месте. - Жди, я сейчас буду. Разыщи Нестеренко и  Котова.  -
Он положил трубку и отправился в ванную.
   Когда  оперативники  собрались,  Гуров  коротко  обрисовал  ситуацию,
показал письмо, спросил:
   - У кого  имеются  соображения?  Убийца  принимает  меня  за  дебила,
собирается завлечь в темный угол и там прикончить?
   Оперативники переглянулись, помолчали,  затем  Гриша  Котов  засопел,
долго сморкался, наконец спросил:
   - Лев Иванович, а почему вы не поедете к Туровой домой и  не  скажете
простыми словами, мол, милая дамочка, мы с вами не в прятки играем, трех
человек уже убили, и я не хочу быть четвертым. Вы хотели  поговорить  со
мной, я вас слушаю. Самолюбие жмет?
   - Ай да Григорий! - воскликнул Станислав.
   - Убийца не считает вас недоумком. Лев
   Иванович, - Котов насупился, вновь начал сморкаться. - Он считает вас
умным, осторожным сыщиком. Но он видит в вас недостаток,  с  которым  мы
все смирились. Вы человек самолюбивый и крайне самоуверенный.
   - Во дает! Я четверть века не могу такие слова выговорить,  -  заявил
Станислав.
   И Гуров покраснел, чего никто и никогда не видел.
   - У меня есть и другие недостатки, - произнес Гуров. Сыщик употреблял
эту фразу, когда ответить было больше нечего.
   - Есть, - согласился Котов и клюнул длинным  носом.  -  Упрямство.  В
девяти случа