милиции сраный. Что молчишь?
   Только теперь вспомнил Зотов непримиримые  глаза  сержанта  Рощина  и
давний уже разговор с ним в блиндаже. Но ответить не успел...
   Когда очнулся, понял - пистолета нет, бумажника  нет,  голова  болит.
Рощин стоял рядом, беспечно курил; увидев, что Зотов пришел в себя, взял
его под мышки, поставил на ноги, четко, не очень громко сказал:
   - Дурака не валять.
   Ливень кончился, вышли  под  моросящий  дождь,  Рощин  толкнул  дверь
первого же кафе, отвел Зотова в угол, усадил, сделал заказ, спросил:
   - Ну что, погоны жмут или трусы узкие? Выпей рюмку, простудишься.
   - Пистолет отдай, - пробормотал Зотов. - На мне форма,  я  на  помощь
сейчас позову, а тебе - конец.
   - Позови. Я тебе дырку  и  сделаю,  -  Рощин  показал  под  скатертью
пистолет Зотова. - Так что лучше молчи. Живешь один?
   - Один. Ты... это, не играйся с оружием. Там патрон в патроннике.
   -  Еще  лучше,  -  Рощин  чувствовал,  что  случайную  встречу  можно
использовать для выполнения давно вынесенного приговора.  -  Ты  в  моих
глазах отвечаешь за гибель всех моих товарищей - тогда, в Афгане. Живешь
недалеко?
   - Рядом, - Зотов чувствовал себя то ли во сне, то ли под гипнозом.
   - Идем, - Рощин сунул пистолет в карман, помог полковнику подняться.

   Квартира  Зотова  оказалась  нешикарная,   половина   мебели   стояла
нераспакованная, в ящиках.
   - Приезжаешь, уезжаешь? - спросил Рощин.
   - Приезжаю.
   - Золотой ты мой! Значит, тебя и  в  доме  не  знают,  -  обрадовался
Рощин. - Давай по сто грамм и начинай свою одиссею.
   Здесь ошеломленный Зотов вспомнил  о  газовом  пистолете  -  лежал  в
коробке, на подоконнике, - хотел подарить  приятелю  на  день  рождения.
Только вот как добраться... Чертов сержант дока, если просечет  -  финиш
мгновенно и безболезненно.
   - Черт с тобой... - произнес Зотов.  -  Убить  хочешь?  Отомстить  за
прошлое?  Афганистан?  Афган  как  бы?  Мне  еще  тогда  твои  глаза  не
понравились... Злые. - Зотов встал и медленно направился к  подоконнику.
- Ладно, берег дочери на  свадьбу,  а  теперь  угощу  тебя.  Французский
коньяк, да не какой-нибудь там  "Наполеон",  тут,  знаешь  ли,  приезжал
Президент Франции, договаривались о контактах...  -  Не  сводил  глаз  с
завороженно слушающего Рощина; тот, как всякий простой человек,  млел  и
таял от рассказов о "высших", это видно было. - Ну, я  предложил,  чтобы
ихняя жандармерия и наша, так  сказать,  милиция  законтачили...  -  уже
открывал коробку, срывая клейкую ленту.
   - А чего она такая маленькая? - изумленно спросил Рощин.
   - Так коньяк еще от Людовика Первого! - натужно  улыбнулся  Зотов.  -
Ценность-то какая! - Выстрелил в лицо Рощину, того словно сильным ударом
свалило на пол. Рухнул, закатил глаза,  дышал  прерывисто,  со  свистом.
"Еще сдохнет, не дай Бог... - подумал было полковник милиции, но тут  же
рассмеялся:
   - Чушь. Взял грабителя с поличным. Молодец! А даже если и  откроется,
что давняя связь, по Афгану еще? И что? А ничего".
   Связь... Он вдруг понял, что в руки приплыла весьма крупная щука. Это
выродок - даже если он и мастер-одиночка  (не  говоря  уже  о  том,  что
вполне может быть и в стае) - не просто агент, а  находка  самой  высшей
пробы. Завербовать, а потом внедрять - по надобности. Класс!
   Связал намертво,  вызвал  опергруппу,  на  следующий  день  пришел  к
поверженному сержанту в "одиночку". Разговор был короткий и действенный.
Уже через полчаса Рощин дал подписку о сотрудничестве и легко сдал  свою
"боевую" группу, бандитов второй руки. Министр выслушал  доклад,  сказал
задумчиво: "Их всех надо бы... А?" - "А  как  же,  товарищ  министр!"  -
радостно отозвался Зотов. Через  неделю,  во  время  работ  по  разборке
флигеля на территории старой тюрьмы на двоих подельников Рощина  рухнула
вполне случайно двутавровая балка...
   Но сержанту об этом не сказали. Возможная месть бывших сотоварищей и,
главное, огласка "ссучивания" были лучшей гарантией  "сотрудничества"  с
"органами". Рощин стал служить бывшему врагу верой и правдой.

   Зотов встретился с генералом Костылевым  на  конспиративной  квартире
ФСБ. О том, что это именно конспиративная, а не явочная  квартира,  было
ясно многоопытному зотовскому глазу хотя бы потому, что комнаты имели не
вполне жилой вид, а на стене висела плохая картина, изображавшая  рыбную
ловлю. Фужеры и рюмки в серванте  давно  покрылись  вековой  пылью  (сам
Костылев их не мыл, а на прислугу у ФСБ давно уже денег  не  было).  "На
явочной хозяйка давно бы все вымыла и вычистила, - подумал Зотов. -  Ну,
да ведь моменты нынче, а не времена..."
   - Нашел человека? - сухо спросил Костылев.
   - Да. Мой агент. Псевдоним - Солдатов. Боец, убийца, умен,  находчив.
Я ему, естественно, ничего не сказал.
   - Ты, естественно,  ничего  и  не  знаешь,  -  без  улыбки  отозвался
Костылев. - Как сообщил обо мне?
   - Мол, есть человек, нуждается. Остальное - дело ваше. Я могу идти?
   - Ступай и забудь. Я, конечно, благодарен и не забуду.
   - Очень тронут, - ухмыльнулся, не  сдержавшись,  Зотов.  -  Я  только
обязан предупредить, предостеречь: агент полагает вас особью преступного
мира. Задание, которое дали агенту мы -  помочь  нуждающемуся  человеку.
Ясно: мы несем ответственность только в рамках задания. Так  что  будьте
крайне осторожны. На этом и распрощались.

   Костылев  нашел  Рощина  на  согласованном  месте  точно  и  в  срок.
Всмотрелся: и правда - глаза - два шила,  злющие.  Но  в  лице  точечки,
россыпью, некоего интеллекта. Не дурак, хитер, силен. Решил держать себя
как преступный авторитет - на "вора в  законе",  подумал,  не  вытянуть,
обхождения не хватит.
   - Здесь говорить не станем. В "Савое" бывал?
   - Бывали-с... - Рощин тонко улыбнулся. - Любите хорошую кухню?
   - Идем, - Костылев рассыпаться не стал,  не  положено.  Они  ведь  не
друзья.
   В зале Рощин заинтересованно обвел взглядом золоченую лепку,  зеркала
на потолке и вздохнул:
   - Правильно "Комсомольская правда" писала  когда-то...  Жизнь  прошла
мимо.
   - Она вернулась, считай, что так. На мгновение. А если сладимся...  И
навсегда.
   Приступили к закуске. Костылев жадничать не стал и из  авансированной
азерами суммы заказал икры разной, рыбки красной и белой, "Смирновской".
   - Мне мучительно больно за бесцельно прожитые годы, - произнес сквозь
кашу во рту Рощин. - Премного благодарны.
   Ирония не понравилась, но поезд тронулся, отступать было поздно.
   - Дело стоит тридцать тысяч баксов, - сказал Костылев ровным голосом.
- Задержишь на срок указанных лиц, а еще  лучше,  отправишь  на  луну  -
получишь  все  сполна.  От  меня  лично.   С   благодарностью.   Попытка
выкрутиться   безжалостно   пресекается.   Никаких   вбок-назад.   Любой
инициативе - стоп. Все понял?
   - Вы так говорите... - протянул Рощин. - Здесь?  -  огляделся.  -  За
этим столом?
   Костылев поймал изучающий глаз. "А он не прост, совсем не прост, этот
агент ментовский... Надо держать ухо востро".
   - Не держи за лоха. О чем базар? То и исполняй. А об вечном покое  мы
позаботимся без тебя. Здесь все жуки,  но  жучков  не  ставят.  Если  не
ведено. Все понял?
   - Ладно. Мне - тридцать. А общий гонорар - он каков?
   "Вот сволочь... - Костылев обмер. - Подставил суку чертов мент...  Да
ведь это - явный прокол!"
   - Я бы тебе  ответил  на  языке...  Но  скажу,  как  в  детстве  мама
говорила: любопытной Варваре нос оторвали. Усек?
   - Я пошутил, - Рощин тщательно  вытер  рот  крахмальной  салфеткой  и
громко рыгнул. - Давайте о деле.
   Еще  полчаса   Костылев   объяснял   -   где   получить   милицейское
обмундирование и  оружие,  документы  и  транспорт.  Назвал  несчастного
Рафика. Напоследок сурово сдвинул брови:
   - Все должно выглядеть, как чрезвычайное задержание. Что бы он там ни
орал на публику - никто не поверит. Азеров в Москве не  любят,  чем  они
шикарнее одеты - тем больше ненависти в русском  человеке.  Так  что  вы
работаете безопасно и наверняка. Деньги выдам тебе, а вот станешь ли  ты
делиться с братвой... Твое дело. Из личного опыта скажу так:  чем  денег
лично у меня больше - тем лично мне лучше. Все понял? Тогда пошли.
   У парадного Костылева ждал ничем не  примечательный  "жигуль"  шестой
модели. Перехватив  удивленный  взгляд  "подельника",  Костылев  выдавил
улыбку:
   - Главное - не светиться. Тебя подвезти?
   - До метро. А если не жалко - до Марьиной, там обретаюсь.
   Что  заставило  многоопытного  Костылева  принять  предложение?   Это
навсегда останется загадкой.  Рощин  сел  рядом,  на  переднее  сиденье,
машина рванулась с  места  и  понеслась  по  счастливым  демократическим
улицам в некогда обетованное воровское место - Марьину Рощу.
   По дороге не  разговаривали,  Костылев  вдруг  ощутил  несварение  от
обильной острой пищи и тоску в сердце. Рощин косил волчьим глазом и тоже
молчал. В тихом переулке велел остановиться  и,  посматривая  загадочно,
произнес со значением:
   - Человек - располагает, а Бог - предполагает.
   - Наоборот, - отозвался Костылев, нетерпеливо уже  ожидая,  когда  же
наконец скользкий пассажир опростает автомобиль. В этот момент  Рощин  и
нанес удар ножом в шею, под правое ухо. Генерал всхлипнул  и  потек  под
сиденье.
   Машину Рощин отогнал на безлюдный угол кладбища, у  стены.  Здесь  не
хватятся до утра, если не дольше. Путь к единоличному успеху был открыт.
Совесть не мучила по причине ее полного отсутствия, оковы сотрудничества
с  Зотовым  наконец-то  пали  навсегда.  Пусть  теперь  Зотов  объявляет
всероссийский и всеэсенговский розыск, обращается с Интерпол -  все  это
говна-пирога. Ничего боле не может милиция, нарыв на теле  народа,  куча
бездельников и лоботрясов...
   Собирая нехитрые пожитки на "хазе", Рощин  думал  о  том,  что  затея
возникла дурацкая, исполнить ее  будет  крайне  сложно.  Во-первых,  все
"пункты", указанные покойником-заказчиком, отпали  сами  собой.  Там  ни
машин, ни оружия, ни форменной одежды более не  получишь.  Да  и  зачем?
Этот ныне мертвый придурок из госбезопасности (а откуда  же  еще?  Рощин
сразу все понял, как только собеседник стал рассказывать об арсеналах  и
каптерках. У мафии этого ничего нет и быть не  может  за  ненадобностью.
Прокололся фээсбэшник  чертов,  скиксовал,  гаденыш  неживой...),  может
быть, всерьез уверовал, что кроме государства никто в  стране  ничем  не
владеет и сделать ничего не может. А  зря...  Есть  друзья.  Сколько  их
служит в той же  московской  милиции?  До  гроба  преданные  не  присяге
несуществующему "народу" и  еще  менее  существующему  "руководству",  а
фронтовой, боевой, кровавой дружбе, выстраданной не речами о  том,  "как
надо", а выжженными кишлаками, спаленными женщинами, детьми,  выколотыми
глазами душманов, выжженной землей, и без того, впрочем, мертвой...
   Соберем друзей, сделаем дело, а выйти на  "заказчика  мероприятия"  -
это раз плюнуть. Это не долго и затрат не потребует.
   Первое дело - хата, думал Рощин. Где держать такую  ораву?  Известно,
лист следует прятать в лесу,  человека  -  среди  людей.  Из  Москвы  не
вывозить ни в коем случае. В  другом  месте  они  будут  светиться,  как
фонарь над дорогой. Второе - разделить. Отца держать с сыном, мать  -  с
дочерью. Искать будут в Подмосковье, решат, заготовлена дача. Вообще они
будут считать, что имеют дело  с  умными,  расчетливыми  людьми.  Потому
умных ходов не делать.
   Как увезти четырех людей, Рощин знал, а не получится, значит, судьба.
Жить в Москве без денег нет смысла. Как получить деньги, он тоже знал, а
не выйдет, значит, не  судьба.  Она  занимала  в  его  планах  процентов
пятьдесят, если не больше: Такой шанс он считал очень высоким,  часто  в
бою у него не набиралось и десяти.
   Теперь люди. Он позвонил Леше,  спокойному,  флегматичному  сержанту,
который оставил два пальца в Чечне, воевал и в Афганистане, где  получил
Красную Звезду, но дошла до него лишь медаль "За боевые заслуги", и Лёха
за ней в военкомат не пошел.
   Рощин знал, Лёха годился, он жил бедно, вкалывал чернорабочим,  любил
Родину умеренно, чтобы не сказать жестче, называл ее мачехой.
   Был еще Юрка, блондинистый, горбатый,  сильный,  словно  плоскогубцы.
Сирота. Нищий. Умеренно пьющий. Он боялся только ранения  в  живот,  так
как имел язву, порой повторял: если в живот влепят,  могут  язву  убить,
как я без нее жить буду? Юрка тоже годился, был смел, два  раза  умирал,
единственный недостаток - безумно любил детей. Чеченский  пацаненок  ему
пулю в бедро засадил, так он его на одной ноге поймал и  в  госпиталь  с
собой уложил, сказал, мол, брат. А пареньку грозил, мол, будешь  шуметь,
я тебе пулю, что ты мне в ногу засадил, не  подарю.  Позже  Юрка  достал
серебряную цепочку, продел сквозь пулю и соорудил парню амулет. Они были
действительно словно братья, только один черненький, другой беленький.
   Не откладывая надолго,  Николай  собрал  друзей,  рассказал  о  деле.
Ребята выслушали, затем Лёха басом сказал:
   - На месте смотреть надо.
   - К месту ты явился, командир, - сказал Юрий Заров. - Нищета обрыдла.
А рисковать для нас - дело привычное.
   - Что делает перво-наперво боец, прежде чем  начать  бой?  -  спросил
Рощин. - Ищет укрытие. Использует ландшафт  либо  копает.  Допустим,  мы
такие ловкие и семью захватили. Куда мы денемся?
   - Я квартиру получил в Бибиреве, - Юрий несколько смущенно улыбнулся.
- Двухкомнатную. Жена ушла с каким-то бизнесменом. Я  в  •"апартаментах"
один маюсь.
   - Тебе всегда везло, - обронил Лёха. - Помнишь, в "волчьей пасти" нас
"духи" накрыли? Ты один и выполз.
   - А ты. Большой, там остался? - ощерился Заров.
   - Не говорю, ты вытащил. Но то другая история.
   - Как вам обоим мозги не отшибло? - усмехнулся Рощин.
   - Мы все помним, командир, потому и подписываемся, идем с тобой.  Нам
с этой власти причитается. Она нам не мама.
   - Бибирево, говоришь? Поехали, смотреть будем.
   Дом, где располагалась квартира Зарова, был заселен лишь  наполовину.
На верхних этажах не  было  раковин  и  унитазов.  Рощин  посчитал,  все
складывается к лучшему, новоселы не знают друг Друга.
   В квартире  афганцев  встретил  Шамиль,  тот  самый  мальчишка-чечен,
который стрелял в Зарова, валялся с ним в госпитале, теперь жил у  него,
втихую воровал на ближайшем рынке.
   - Ну, как? - Заров развел руками. - Еще не все, -  он  достал  связку
ключей, отпер соседнюю квартиру.  -  Жилище  Ивана.  Наш  человек,  ногу
оставил там, тут заимел было  жену,  получил  хоромы,  а  девка  сбегла.
Одноногий, без денег,  кому  нужен?  -  Афганец  прошелся  по  квартире,
остановился у кадки с диковинным растением. - Это Федя, его Ваня  вместо
ноги из Афгана приволок, мне  ведено  его  поливать.  Ванька  подался  к
матери в деревню, когда вернется, не говорил, не раньше  уборочной,  это
точно.
   - Квартиру запри, будет как  резерв  главкома,  -  Рощин  вернулся  в
квартиру Зарова, глянул на Шамиля, спросил:
   - Парень не болтун?
   Шамиль зыркнул черными глазами, отвернулся, а Заров ответил:
   - Честно скажу, огнем не жег, а иначе слова  не  вытянешь.  Иной  раз
такая злоба берет, вроде и брат имеется, а поговорить не с кем.
   - Годится, - Рощин почесал затылок. - Паренек сгодится, -  он  достал
пачку долларов, которые забрал из кармана покойного Костылева. -  Валюту
надо поменять, купить раскладушки, одеяла, подушки, жратвы на неделю...
   К вечеру квартира имела  семь  койко-мест,  полный  холодильник  еды.
Появился в одной из комнат и  большой  круглый  стол,  и  восемь  вполне
приличных стульев. Доллары Заров поменял, но деньги вернул Рощину  почти
целиком. Объяснение тому  было  довольно  простое.  Новоселы  тащили  из
своего старого жилья всю мебелишку, оставить духу не хватало. Приехав  в
новую квартиру, люди пытались старье как-то пристроить, кому  удавалось,
многие выносили привезенное на  улицу.  Шамиль  в  первый  же  день  это
заметил  и  под  лестницей  оборудовал  нечто  похожее   на   склад.   А
мальчишкам-конкурентам либо  тем,  которые  хотели  поживиться  "добром"
Шамиля, чеченец показал нож и лаконично сообщил:
   - Пахан велел не трогать.
   Рощин  одобрительно  все  осмотрел,  определил:  задняя  комната  для
"гостей", большая проходная - хозяйская.
   Затем разведчики оставили Шамиля и поехали ближе к центру, где быстро
экипировались:  серые  костюмы,  черные  туфли,  носки,  рубашки,   даже
галстуки. Последние умел завязывать только Рощин.
   Когда они переоделись, сходили в парикмахерскую, то выглядели  не  то
гэбэшниками, не то некой "охранной структурой".

   Начальник убитого Костылева  генерал  Рыгалин  расхаживал  по  своему
кабинету и матерился на чем свет стоит.
   У  дверей  стояли,  вытянувшись,   два   полковника,   старались   на
разгневанного начальника не смотреть.
   - Чекисты... Мать вашу... Генерала, собственного начальника потеряли!
Где Костылев?
   - Телефон не отвечает, - пробормотал один из полковников и вспотел. -
Съездили на квартиру, звонили, глухо.
   - Соседи, кто в доме видел  его?  -  Почувствовав  неладное,  Рыгалин
голос убавил.
   - А он на  сердце  не  жаловался?  Полковники  переглянулись,  пожали
плечами, один тихо сказал:
   - Может дверь вскрыть?
   - В Склиф звонили? Какие там в районе лечебницы? Ищите, ищите,  дверь
сломать несложно! - вновь повысил голос Рыгалин.

   Посол с семьей прошел из самолета "рукавом", в  здании  их  встретили
пограничники, минуя формальности, взяли  паспорта,  прошли  в  гостевую.
Посол Азербайджана в Москве приветствовал коллегу из  Лондона.  Судя  по
краткости его речи, Рафик понял: настроение в Баку  снова  изменилось  и
дядю то ли отстранили совсем, то ли задвинули  на  незначительный  пост.
Рафик ответил крайне вежливо, но коротко, московский посол тут же уехал,
сопровождающие его чиновники исчезли мгновенно.
   Насиба, не обращая внимания на протокольные хитрости,  держала  детей
за руки и считала чемоданы, которые носильщики укладывали на тележке.

   Водитель "Мерседеса", который прислали за Рафиком  и  семьей,  стоял,
опершись на багажник, курил и  презирал  окружающих.  Он  принадлежал  к
посольству иностранного государства и усмешливо смотрел на суматоху,  на
всесильных гаишников, которые обходили его  машину  стороной.  Известно,
прислуга знает все. Шофер знал, что встречает опального человека, потому
не смахивал пылинки с сидений, не протирал лишний раз стекла.
   Заров  подошел  к  водителю,  достал  пачку   "Мальборо",   предложил
закурить. Когда шофер отказался, закурил сам, согласно кивнул:
   - Аллах все видит.
   Водитель  по  строгому  костюму  определил  в  мужчине   фээсбэшника,
улыбнулся и взял сигарету.
   - Аллах сейчас отвернулся, - и закурил.
   - Все в порядке? - спросил Заров.
   - Ну? - водитель презрительно махнул рукой. - Кому  нужна  сброшенная
из игры карта?
   - Тоже верно, - Заров стоял так, что водителю не был виден  маленький
Шамиль, склонившийся к переднему левому колесу.

   Через несколько минут "Мерседес" с семьей Рафика неспешно  катился  к
Ленинградскому шоссе. Машин вокруг было немного,  но  достаточно,  чтобы
ехавшее следом такси, за рулем которого сидел Лёха, никому не  бросалось
в глаза. Да и смотреть-то, в сущности, было некому. Еще одно  такси,  за
рулем которого был Рощин, и на заднем  сиденье  примостился  Шамиль,  на
переднем - Юрий Заров, шло параллельно "Мерседесу" Рафика. Конечно, если
бы посольский водитель вез Человека, то не позволил бы каким-то "Волгам"
ехать вровень, поддал бы газу, и неизвестно, чем бы  это  кончилось,  но
вскоре  у  посольской  машины  начало  стучать  левое  переднее  колесо.
Некоторое время водитель терпел, хотя и новичку  было  бы  ясно:  колесо
спустило.
   Шофер, злобно кривясь, сказал:
   - Колесо надо сменить.
   Рафик понимал, что парень ведет  себя  оскорбительно,  и  с  издевкой
спросил:
   - Может, помочь?