олюбивый  и  ранимый  человек.  Я  вам
скажу, а так как не готов, начну путаться, вы  станете  шутить,  собьете
меня. Нет, лучше выждать.
   Наступила пауза. Крячко знал свое место, помалкивал. Орлов  несколько
раз кашлянул, вновь пригубил коньяк, затем гаркнул:
   - Старый сентиментальный кретин! - Он хлопнул  ладонью  по  груди.  -
Вместо того чтобы  думать  о  деле,  подыскиваю  выражения,  боюсь  тебя
обидеть. Так вот, друг ты мой  любезный,  ты  сейчас  все  расскажешь  -
запинаясь,  сбиваясь,  но  все  до  донышка.   И   не   произноси   свои
"обязательно" и "это вряд ли". Ты, Левушка, расскажешь, это я говорю. За
тобой ведется охота, тебя могут убить, и мы должны узнать все,  пока  ты
живой. Говори, паршивец, сей минут говори! Какую бы ахинею  ты  ни  нес,
никто не улыбнется! Станислав, ты понял?
   - Еще вчера, господин генерал! - Крячко  выпил  коньяк,  скрестил  на
груди руки и закрыл глаза.
   Гуров пожал плечами, закурил, взглянул на Орлова, затем на  Крячко  и
сказал:
   - Такой вечер испохабили, - он опять пожал плечами и довольно  кратко
изложил свою версию.
   - Ничего смешного. Возможно, ты  и  прав,  -  после  небольшой  паузы
пробормотал Орлов.
   - Прав - не прав, судить не  берусь,  -  сказал  Крячко.  -  Но  если
фантазировать, мог бы послать меня не на вокзал, а в  Рио-де-Жанейро.  Я
бы купил белые штаны...
   - В Рио успеешь, а завтра поедешь на Белорусский  вокзал,  -  перебил
Гуров. - О дне сегодняшнем. Мы сами себе противоречим. Знаем, наркомафия
прекрасно организована, успешно борется с лучшими полицейскими. Так? А с
кем мы  воюем?  Илья  Прокофьевич  Жмых  по  кличке  Валентино?  Да,  он
авторитет   российского   розлива.   Еланчук?   Согласен    -    человек
профессиональный и серьезный, но выступает лишь вторым номером. Извините
за жаргон, но какую-то туфту нам  подсовывают.  Думается,  мы  настоящих
бойцов, а  руководителей  тем  более,  еще  и  не  видели,  силу  их  не
почувствовали. Я могу допустить: как ломается превосходная  иномарка  на
наших дорогах, так и отлично работавшая там, сильная, отлаженная система
в России засбоила. Без русских людей в  России  работать  невозможно.  А
наши спецы - они во всем себя кажут.  Какой-то  лох  допустил  грубейшую
ошибку и пришлось ликвидировать бухгалтера, а дальше поехало по  кривой,
разбитой колее. Серьезные  люди  станут  держать  на  связи  человека  с
неуравновешенной психикой? Никогда! А  Жмых-Валентино  держит.  Убежден,
что Еланчук о юристе Байкове просто не знал. Ну, первый выстрел  в  меня
вы полнили неплохо, а уж гонка по  городу  на  автомашинах  ни  в  какие
ворота не лезет. Разве профессионал станет гоняться  за  профессионалом?
Либо прихлопнул сразу, либо не светись, не дергайся. Погнался  -  можешь
не сомневаться, тебя заманят в ловушку. И это знает каждый профессионал,
Еланчук   в   первую   очередь.   Значит,   и   здесь   Жмых   занимался
самодеятельностью. Играли против нас даже  не  дублирующим  составом,  а
так, пацанами, которых держали на  подхвате.  Сейчас  придут  мастера  и
покажут нам, как выражался покойный Никита Сергеевич, кузькину мать.
   - Ты большой оптимист, Лев Иванович, - сказал Крячко.
   - Реалист, Станислав. Потому, Петр Николаевич,  повторяю,  попытаемся
выявить убийцу Байкова, отрубим маленький отросточек щупальца и уйдем  в
сторону, пока живы.
   Орлов  молчал,  понимая  правоту  своего  друга  и  любимца,   но   и
согласиться с решением Гурова не мог. Генерал считал, что время упущено,
они уже ввязались в драку и отступить сейчас - только ускорить  кровавую
развязку. Он оказался в тяжелейшем положении - встать рядом  с  ребятами
нельзя: он будет  походить  на  генерала,  который  бросается  в  атаку,
слепнет, а не руководит  сражением.  Но,  с  другой  стороны,  сидеть  в
кабинете, наблюдая, как ребята лезут в пекло, да еще и  помалкивать  нет
сил...
   Гуров почувствовал состояние друга, понял, что Петр не  согласен,  но
навязывать свое мнение не хочет, и сказал:
   - Предлагаю оставить вопрос открытым. Займемся убийцей, выждем, потом
решим, как жить дальше.
   - Гуров и компромисс! Это что-то новенькое, своим  ушам  не  верю.  -
Крячко наполнил бокалы. - За удачу, господа сыщики!
 
*** 
 
   Еланчук  уже  привык  к  неожиданным  появлениям  шефа.  Когда  утром
Валентино вошел, то бывший  гэбист  удивился  лишь  тому,  что  тот  без
сопровождающего.
   - Здравствуй, - Валентино протянул руку. - Поздравляю, груз  ушел  по
назначению.
   - Хорошая новость, - ответил  Еланчук,  прикидывая,  что  же  задумал
Гуров. - А где твоя тень с пистолетом?
   - Зубы лечит, мать  его  в  душу,  -  Валентино  выругался.  -  Утром
позвонил, бормочет: "Ночь не спал, еду  к  зубодеру".  Объявится.  Я  за
рулем черт знает сколько не сидел. Пробки, но все равно удовольствие.
   Еланчук насторожился, взглянул на часы, спросил:
   - Ты передал, что груз ушел?
   - Ясное дело, - Валентино самодовольно  улыбнулся.  -  Сейчас  отъеду
часика на два,  потом  сядем,  решим,  как  жить  дальше.  -  Он  махнул
приветственно рукой и вышел.
   Еланчук отложил газеты. Зубы могут заболеть у  каждого  и  всегда  не
вовремя, однако шефа, который сдуру красится под иностранца, не  понять.
Сколько времени скрывал свою суть, практически со мной не  разговаривал,
теперь заходит по несколько раз в день. Раньше шага без охраны не  желал
сделать,  сейчас  поехал  один  и  не  говорит,  куда  и  зачем.  Что-то
изменилось, но  неясно,  в  какую  сторону.  Может,  он  решил  со  мной
расстаться?
 
*** 
 
   Валентино сел за руль "мерседеса", только вставил ключ, хотел завести
мотор не успел. Его  грузная  фигура  обмякла,  завалилась  набок:  пуля
пронзила висок, оставив в нем аккуратную дырочку.
   Серый, грязный -  "жигуленок",  стоявший  у  дома  напротив,  отъехал
неторопливо, через несколько секунд свернул направо и  влился  в  густой
поток машин, затерялся.
   Федор Ивлев сунул футляр с винтовкой под переднее  сиденье,  довольно
ухмыльнулся. Вчера вечером, после осмотра переулка и  подходов  к  офису
"Стоика", киллер вышел на канал аварийной связи. Звонил, естественно, из
автомата.  Только  киллер  запнулся,  что  выполнить  задание   в   срок
невозможно, как его перебили:
   -  Это  может  несколько  дней  подождать.  Договорись  с  Красавцем,
результат  доложи  завтра.  Мы  ждем  твоих  предложений  и  по  первому
варианту.
   Красавцем хозяева звали Валентино. Водитель и  охранник  Жеволуб  уже
давно был осведомителем, доносил о каждом шаге хозяина, и отправить  его
к зубному врачу не составило труда.  Киллер  утром  взял  Валентино  под
наблюдение, стрелять у его дома было опасно.
   Когда шеф приехал в офис, винтовка, уже собранная, лежала  под  рукой
Ивлева, но выстрелить  не  удалось:  проехавший  грузовик  на  несколько
секунд закрыл жертву. Такую  ситуацию  учли,  убийца  знал,  что  вскоре
Валентино пригласят в  банк.  Приглашение  состоялось.  Валентино  -  не
оперативник: на стоявшую  напротив  машину  даже  не  обратил  внимания.
Остальное было делом несложной техники.
   Федор  Ивлев  включил  приемник,  качал   подсвистывать   зазвучавшей
мелодии. Он уже забыл об убийстве человека, чувствовал себя превосходно.
Он решил категорически отказаться  от  идеи  ликвидировать  одновременно
двух оперов и сменить место: стрелять в переулке слишком опасно. Задание
"договориться"  с  Валентино,  который  в  вопросах   безопасности   был
абсолютным фрайером, - подвернулось как нельзя кстати. Хотя  убийца  уже
давно убедился, что его берегут и достаточно сказать об  опасности,  как
тут же подключат людей, начнут разрабатывать новый план, но существовало
профессиональное самолюбие: он не любил просить отсрочки.  А  тут  вроде
все само складывалось: человека отвлекли, ему  требуется  дополнительное
время. Ясно, из двоих оперов начинать следует  с  Гурова.  И  у  киллера
вырисовывался  недурственный  план  ликвидации,  несложный  и  абсолютно
безопасный для исполнителя.
 
*** 
 
   Еланчук подвинул газету и только  начал  читать  статью  о  суде  над
человеком, который посмел  объявить,  что  химическое  оружие  в  России
производят,  как  распахнулась  дверь,  и  на  пороге   застыл,   нелепо
растопырив руки, Виктор Жеволуб.
   - Зуб выдернули, наркоз проходит? - спросил Еланчук равнодушно,  хотя
уже подсознательно понимал, что произошло.
   - Шеф... В своем "мерсе"... - охранник икнул.
   - Уехал по делам, думаю, в банк. - Еланчук  уже  не  сомневался,  что
Валентино мертв, начинается новая жизнь, возможно, она и заканчивается.
   - Шефа убили, мертвый в своей тачке  валяется!  -  Жеволуб  выговорил
известие с таким пафосом, что не только в первом ряду, а на галерке было
бы понятно: актер появился на сцене никудышний.
   Очень  хотелось  Еланчуку  узнать,  у  какого  врача  был  на  приеме
охранник, но гэбэшник молча вышел на улицу, заглянул в машину,  приказал
Жеволубу охранять труп и позвонил в милицию.
   Приехала опергруппа, последовала обычная процедура осмотра,  служащих
опросили,  предупредили  о  предстоящем  вызове  в  прокуратуру,  уехали
равнодушные, спокойные. Обычная история: следователь возбудит  уголовное
дело, оперативник заведет  розыскное  дело,  папки  положат  в  сейфы  и
извлекут их на свет божий, если по другому убийству задержат человека  с
оружием и баллистическая экспертиза установит,  что  именно  из  него  и
застрелили гражданина Жмыха И.П.
   Офис гудел, люди суетились, коммерческий директор  собирал  совет.  О
Еланчуке никто и не вспомнил. Он был человек шефа, теперь ничей,  никому
не нужный.
   Он вернулся в свой кабинет, сел за стол, начал думать,  каково  будет
продолжение. Он прекрасно понимал: если началась чистка, все зависит  от
того, в какой список занесена его фамилия, и защитить  себя  невозможно,
остается  только  ждать.  Если  решили  убрать,  ждать  недолго.   Хотят
оставить, позвонят - пригласят на инструктаж. И только он успел подумать
о звонке, как аппарат негромко тренькнул.
   - Да, - ответил Еланчук и почему-то вспомнил Гурова.
   - Добрый день, Юрий Петрович,  -  мужчина  говорил  с  едва  уловимым
акцентом. Натренированный Еланчук готов был биться об заклад, что родной
язык звонившего - английский.
   -  Здравствуйте,  -  ответил  Еланчук,  поборов  соблазн  перейти  на
английский,  так  как  известно,  шибко  сообразительных  начальство  не
жалует. - Добрым я сегодняшний день назвать не могу.
   - Да-да, извините, я в курсе, - звонивший заговорил  быстрее,  акцент
усилился. - Ужасно! Но се ля ви - человек рождается, чтобы умереть.
   Еланчук улыбнулся, понимая, что ему дарована жизнь, а связник болтает
на случай, если разговор прослушивается. Иностранец продолжал:
   - Я имел с покойным маленький бизнес, хотел бы  с  вами  встретиться,
кое-что обсудить.
   - Конечно, назначайте время и место, - ответил Еланчук.
 
*** 
 
   Гуров решил,  что,  узнав  об  отправке  груза,  Валентино,  хотя  бы
временно, прекратит за ним охотиться, и ночевал в своей квартире.  Утром
он занимался силовой гимнастикой, убирал квартиру, в  основном  протирал
пыль, которой собралось прилично,  долго  брился:  рекламируемая  бритва
"жиллет-слалом" ему не нравилась. Он сменил рубашку, костюм  и  галстук,
надраил туфли, протерся одеколоном. Чем хуже было у  Гурова  настроение,
тем тщательнее он следил за своей внешностью. А настроение у  него  было
отвратительное. Увольняясь из  милиции,  он  рассчитывал  избавиться  от
давления высокого начальства, обрести свободу, но оказалось,  судьбу  не
обманешь. Если Петр, человек предельно терпеливый,  не  хочет  говорить,
кто из сановных лиц вмешивается в их  работу,  значит,  это  лицо  очень
высокопоставленное. Не хватает им своих интриг и забот?
   - Заткнись, сыщик, перестань рыдать, думай о деле, - заявил он вслух,
глядя на себя в зеркало и поправляя галстук.
   Человек противоречив. Приказав себе думать только о работе, Гуров сел
в кресло, пододвинул телефон, открыл  записную  книжку  и  начал  искать
женщину, которую можно пригласить на  ужин.  Только  он  остановился  на
имени, вызвавшем теплое чувство, и начал вспоминать внешность женщины  и
когда он видел ее в последний раз, как телефон зазвонил. Гуров  взглянул
на аппарат, решая, снимать трубку или воздержаться, как телефон  замолк.
Три  звонка  -  столь  детским  приемом  пользовались  опытные   сыщики,
соединяясь друг с другом. Когда аппарат вновь ожил, Гуров снял трубку.
   - Хандришь? -  опуская  приветствие,  спросил  Крячко.  -  Живешь  по
принципу - пусть медведь работает, у него четыре лапы?
   - Здравствуй, пропусти замшелые присказки, переходи к делу, - ответил
Гуров и, понимая, что с хорошими вестями друг звонить не станет,  достал
сигареты.
   - Застрелили господина Валентино. Работал  профессионал,  использовал
винтовку малого калибра.
   Гуров почувствовал резкий толчок крови, по телу разлилось  тепло.  Он
вытянул руку, пальцы не дрожали.
   -  Я  не  так  глуп,  как  выгляжу,  -  Гуров  зажег  сигарету.  -  Я
предупреждал, что они появятся.
   - Думал, ты обидишься, - разочарованно сказал Крячко. - Начали  не  с
тебя, за человека не держат, - сыщик пытался шутить, но  голос  выдавал,
звучал тревожно. - Полагаешь, начали чистку?
   - Обязательно. У тебя другое мнение? - Гуров ощутил  знакомую  дрожь,
поперхнулся  сигаретным  дымом,  понял,  что  испугался,  пытаясь  снять
напряжение, сказал:
   - Вчера  я  занимался  теоретическими  построениями,  сегодня,  когда
отстрел начался, я трушу.
   - Нормальная реакция, не боятся  лишь  дети  и  психопаты,  -  Крячко
неуверенно рассмеялся. - Приезжай, будем думать.
   - И думать нечего, следует нападать!  У  них  тут  под  рукой  киллер
наверняка был "законсервирован". Они дали команду,  и  он  задействован.
Если мы промедлим, нас перестреляют, а начали с Валентино  лишь  потому,
что проще. Черт с ней, с секретностью, требуем  выставить  за  Еланчуком
наружку. Найди Орлова.
   - А чего искать? Он мне и сообщил.
   - Тогда порядок. Петр сам сообразит. Я выезжаю, жди.
   - Берегись! - крикнул Крячко, но Гуров уже положил трубку.
 
*** 
 
   В полдень на Кутузовском проспекте пробок  нет,  машины  идут  ровным
четырехрядным потоком. Гуров никогда не  занимал  левый  ряд,  не  любил
ездить быстро и уж терпеть не мог перестраиваться, когда за  его  спиной
появлялось лакированное и хромированное  рыло  членовоза.  И  сейчас  он
выкатился на Кутузовский, занял второй ряд,  взглянул  в  зеркало,  хотя
отлично понимал: в таком скопище машин засечь хвост  невозможно.  Только
Гуров решил свернуть в переулок,  пересечь  Воровского,  затем  Герцена,
начать  проверяться,  как  его   обогнал   "жигуль"   ГАИ   и   приказал
остановиться.  Гуров  припарковался,   опустил   стекло,   взглянул   на
подошедшего  лейтенанта  вопросительно.  Тот   козырнул,   представился,
сказал:
   - Права, техпаспорт.
   Гуров взглянул в мальчишеское простое лицо лейтенанта, начал медленно
шарить по карманам.
   - Пожалуйста, инспектор. Я ничего не нарушал. Чем вызвана проверка? -
Гуров   продолжал   исследовать   карманы,   внимательно   наблюдая   за
лейтенантом, пытался  определить,  нервничает  парень  или  это  обычная
проверка.
   - Выйдите из машины! - парень постучал жезлом по крыше.
   - Нашел, - сообщил Гуров, протягивая техпаспорт и  права.  -  Как  вы
назвали свою фамилию, инспектор?
   Лейтенант глянул в документы мельком, похлопывая ими по перчатке.
   - Откройте капот и выйдите из машины.
   Из стоявшей впереди машины  ГАИ  вылез  грузный  капитан,  подошел  и
рявкнул:
   - Права качаешь? Или у тебя, парень, со слухом плохо?
   Гуров открыл капот, начал неторопливо вылезать из-за  руля,  по  ходу
вынул ключи из замка зажигания. "Ну, не могут тут, в  самом  центре,  на
глазах у сотен людей, что-либо сделать",  -  подумал  Гуров,  и  ошибся.
Капитан ударил сыщика по лицу перчаткой, другой рукой прихлопнул  крышку
капота, крикнул:
   - Отдай ключи, садись назад, поедем, разберемся!
   - Ключи не отдам и никуда не  поеду,  -  ответил  Гуров  и  шагнул  в
сторону вовремя.
   Сержант, подошедший сзади, хотел ударить жезлом по голове,  но  сыщик
шагнул,  и  удар  пришелся  в  плечо.  Гуров  почувствовал  боль,   рука
одеревенела. Сержант бил не гаишным жезлом, а раскрашенным металлическим
стержнем. Сыщик, который всегда гордился тем, что к нему нельзя  подойти
сзади,  матюгнулся,  отшвырнул  лейтенанта  и  бросился   бежать   между
машинами.
   - Угонщик! Держите  его!  -  крикнул  кто-то  из  гаишников.  Визжали
тормоза,  гудели  клаксоны,  матерились  водители.  Гуров  выскочил   на
резервную  полосу  и  бросился  по  ней  к  прохаживавшемуся  неподалеку
инспектору ГАИ. Увидев бегущего по резервной  зоне  человека,  инспектор
затрусил  навстречу,  одновременно  размахивая  жезлом:  мол,  убирайся,
кретин, из моих владений. Сыщик не знал, остановили  его  "ряженые"  или
действительно гаишники, был лишь уверен, что ни в коем случае  нельзя  с
ними никуда ехать.
   - Вы с ума сошли! - кричал лейтенант.  -  Уйдите  немедленно.  Сейчас
пойдет машина!..
   Какая пойдет машина, инспектор договорить не успел. Со стороны Кремля
раздался вой сирен,  на  крыше  первой  машины  мигал  фонарь.  Гуров  и
инспектор одновременно  отпрянули  в  сторону  и  чуть  не  угодили  под
автобус. Кортеж лимузинов  пролетел  мимо.  Гуров,  не  ожидая  вопросов
пришедшего в себя хозяина резервной полосы, быстро заговорил:
   - Меня остановила ГАИ,  уверен,  -  он  повернулся,  указал  на  свои
"жигули", увидел, что стоявшая перед  ней  машина  ГАИ  исчезла,  кивнул
ничего не понимающему инспектору и начал  пробираться  сквозь  катящийся
поток "мерссдесов", "вольво" и даже "москвичей".
   У своих "Жигулей" Гуров увидел лейтенанта ГАИ, удивился, но  вида  не
подал, поправил съехавший набок галстук.
   - Значит, охраняете порядок, лейтенант? - спросил Гуров насмешливо. -
И сколько задержали угонщиков?
   Инспектор был явно смущен, протянул документы на машину.
   - Какой вы нервный, - сказал он. - Обычная проверка.  Гуров  осмотрел
парня с ног до головы, молчал  -  редкий  случай,  когда  сыщик  не  мог
сосредоточиться. Ясно, мальчишка выполнял  приказ  и  ничего  не  знает,
тогда почему не уходит? Проверил документы, убедился, что все в порядке,
иди себе, а он стоит, мнется.
   - Вы хотите мне что-то сказать?  -  Гуров  достал  сигареты,  тряхнул
пачку, угощать не стал, закурил.
   - Неудобно получилось, -  видно,  не  привык  гаишник  извиняться.  -
Капитана вызвали по рации...
   Гуров махнул на парня рукой, сел в машину, отъехал, как и  собирался,
свернул в переулок и остановился, курил.
   Центральная магистраль, ясный день, полно  народу,  не  могли  здесь,
сейчас, спланировать захват. Не могли, ведь не сумасшедшие. И  лейтенант
для такого дела абсолютно не годится. А сопляк с железкой в руке?  Гуров
потер ушибленное плечо. И старый  сыщик,  к  которому  запросто  подошли
сзади и чудом не оглушили! И он, как заяц, петлял между машинами,  бежал
к дяденьке милиционеру, искал защиты! Позор! Хорошо, никто из  своих  не
видел. Для очистки совести придется все в красках обрисовать Станиславу.
Но если не  нападение,  значит,  так  повседневно  работает  моя  родная
милиция. Остановили, забрали документы, не услышали привычных извинений,
шарахнули по башке, отвезли в отделение. Гуров прекрасно знал:  человек,
доставленный в дежурную часть, не может оказаться прав. Он либо виноват,
либо очень виноват.
 
*** 
 
   - Я уже испугался, решил, случилось что, - сказал, улыбаясь, Крячко и
чуть было не обнял Гурова, еле удержался.
   - Случилось, - Гуров, снимая плащ, поморщился  от  боли  в  плече.  -
Потом расскажу, а сейчас лишь  констатирую  факт.  Оказалось,  для  того
чтобы ликвидировать знаменитого сыщика, совсем не нужны киллер, винтовка
и прочие сложности. Вполне достаточно  троих  ме