Мюллеров  уничтожил  русский,  и
приехал он  из  России,  и  выполнял  он  задание  русской  группировки,
контролирующей известные тебе районы города.
   Дитер любил хорошую дорогую  одежду,  и  сейчас  на  нем  был  мягкий
твидовый  пиджак,  брюки  в  полоску,  сверкающие  черные   туфли,   под
белоснежным  воротничком  рубашки  клубный,  безукоризненно   завязанный
галстук.  Коллеги  над  инспектором  подтрунивали,  а  на   самом   деле
элементарно завидовали. В тридцать лет инспектор был холост, пользовался
успехом у женщин. Главное же, мог  появиться  в  любом  обществе,  и  не
только швейцары, но и великосветские дамы и господа не угадывали  в  нем
полицейского.
   Комиссар взглянул на элегантного инспектора и чуть было не  вздохнул,
за невольную слабость рассердился и продолжал:
   - Дитер, вам надлежит внедриться в русскоязычную  общину,  установить
убийцу и через него выйти на заправил русской банды. Они  называют  себя
мафией; ерунда, русские страдают гигантоманией. Никакая они не мафия. Но
нас не интересует, как они называются,  мы  должны  установить  ключевые
фигуры, арестовать, передать в прокуратуру и затем в суд.
   "Старик совсем сдал, - подумал Дитер. -  Перешел  со  мной  на  "вы",
приказывает сделать невозможное. Убийца приехал и уехал. Кого  я  должен
установить? Через кого  и  на  кого  выходить?  Сумасшедший  дом,  да  и
только".
   - Ты почему не пьешь кофе, Дитер? - спросил неожиданно  комиссар,  не
ожидая ответа, продолжал:
   - Тебя воспитал твой дед, когда-то я служил под его началом. Комиссар
Вильгельм Вольф был умнее всех. Мы ненавидели и боялись  русских,  а  он
всегда повторял: "Только в союзе с русскими немцы обретут настоящую силу
и прочный мир в Европе". И он все предвидел, сегодня  нет  стены,  танки
уходят, а русские предприниматели приходят.
   "Боже мой, когда же  это  кончится!  -  Дитер  пригубил  жидкий,  уже
остывший кофе. - Чего старик добивается? Он умен, знает, что я не глуп и
не поверю, что в Мюнхене можно найти убийцу, прибывшего из России".
   Комиссар  перестал  расхаживать  вдоль  окна,  опустился  в   кресло,
попробовал кофе, брезгливо отставил чашку.
   - Бережливость  помогла  немцам  встать  на  ноги.  Но  черт  побери!
Комиссар криминальной полиции имеет право не  пить  помои?  -  И  вызвал
помощника. Когда тот появился, указал на чашки и спокойно, словно не  он
только что чертыхался, сказал:
   - Спасибо, Генрих, уберите, пожалуйста, и дайте нам коньяка. Твой дед
Вильгельм был очень умен и дальновиден, отказывал себе во всем, но  тебя
обучала чистокровная русская, ты говоришь без акцента, читаешь и  пишешь
по-русски без ошибок.
   Комиссар взглянул испытующе,  но  так  как  старик  не  спрашивал,  а
утверждал, Дитер продолжал молча слушать.
   Ну а если бы комиссар спросил, то Дитер бы ответил, что даже в России
без ошибок пишут лишь немногие,  а  говорит  он  с  легким  акцентом,  и
русские принимают его за прибалта.
   - Задание понятно, с чего ты думаешь начать? - спросил комиссар.
   Инспектор хотел встать, но шеф жестом остановил,  подвинул  поднос  с
рюмкой коньяка.
   - Приглашение наемных убийц из России в последнее время не  такая  уж
редкость. Подобных профессионалов приглашают даже в Америку,  где  своих
исполнителей более чем достаточно. Русский значительно дешевле,  главное
же - он прибыл, выполнил контракт и  убыл.  Он  не  может  шантажировать
заказчика,  не  может  быть  захвачен  ни  полицией,  ни   конкурирующей
стороной, значит, никого не выдаст. Ты сидишь и думаешь,  мол,  все  это
мне известно, старик выжил из  ума  и  посылает  меня  искать  человека,
которого давно нет в городе. Верно?
   - Извините, господин комиссар, но  вы  абсолютно  правы,  -  произнес
наконец инспектор. - Я только не считаю...
   - Не лги, мой  мальчик,  считаешь,  -  перебил  комиссар.  -  Получая
подобное задание, и я бы усомнился в здравом уме начальника. Ты  служишь
у меня десять лет. Ты слышал когда-нибудь, чтобы старик столько говорил?
   - Никак нет.
   - Я поручаю тебе скверное дело, хочу, чтобы ты понял  -  не  у  меня,
комиссара Гюнтера, а у  нас,  немцев,  сейчас  другой  решения  нет.  Мы
подписали  с  русскими  соглашение  о  совместной  работе  по  борьбе  с
организованной преступностью и  наркобизнесом.  Русские  доставляют  нам
много неприятностей, и, если мы их здесь не  прижмем,  будет  еще  хуже.
Совершено варварское преступление.  Мы  имеем  основания  обратиться  за
помощью в розыске убийцы. Но ты не можешь прилететь в Москву. - Комиссар
выдержал паузу,  отметил,  что  рука  инспектора,  державшая  рюмку,  не
дрогнула, и продолжал:
   - Ты не можешь прилететь в Москву и сказать: "Господа, у нас  имеются
данные, что зверское убийство в Мюнхене совершил ваш человек.  У  нас  с
вами соглашение, найдите убийцу и выдайте Германии".
   Предположение было настолько абсурдно, что  инспектор  позволил  себе
пошутить:
   - Почему нет? Россия страна небольшая, преступников там всего ничего.
Такой вариант вполне возможен.
   Комиссар взглянул одобрительно, поднял рюмку, пригубил и кивнул:
   - Я знал, Дитер, ты разумный  мальчик.  Ты  пойдешь  в  русскоязычные
кварталы и будешь там болтаться до тех пор, пока не добудешь информацию.
Русская колония невелика, все друг друга  знают,  чужака  видели,  а  он
обязательно там появлялся. Возраст,  внешность,  как  он  себя  называл,
конечно, не своим именем, откуда он родом. Конечно, он  врал.  Когда  мы
соберем все, тогда ты можешь прилететь  в  Москву  и  сказать:  мол,  мы
сделали что могли, теперь давайте работать вместе.
   Дитер знал русское выражение: "Хорошее кино", чуть было  не  произнес
вслух, удержался, сказал:
   -  Сделаю  все  возможное,  господин  комиссар.  Но  русских  следует
ориентировать уже сейчас.
   - От наших ориентировок горит любая электроника, уверен,  что  сейчас
русским не до наших забот, - ответил комиссар. - В прошлом  году  у  нас
была группа офицеров из Москвы. Ты  патрулировал  с  одним  из  них,  вы
попали в перестрелку, захватили двух бандитов. Мне показалось, что и ты,
и русский в своих рапортах что-то утаили. Это так?
   - Прошло столько времени...
   - Инспектор! - Комиссар спохватился и мягко продолжал:
   - Дитер, мальчик, мне  кто-то  шепнул,  что  в  русского  стреляли  с
нескольких метров, и ты вытолкнул его с линии огня. Это так?
   - Мой русский напарник был человек очень опытный  и  быстрый,  он  бы
справился и сам, возможно, я немного ему помог.
   - Прекрасно! - Комиссар допил  рюмку.  -  Позвони  этому  опытному  и
быстрому парню и попроси тебе помочь.
   - Извините, но а не могу, господин комиссар, - твердо ответил Дитер.
   Комиссар  устал  от  непривычно  долгого  разговора.  Дитер   начинал
раздражать своей молодостью, невозмутимостью, теперь  и  упрямством.  Но
старый полицейский лишь чуть прибавил голоса и терпеливо продолжал:
   - Ты читаешь русские книги, но ничего об этих людях не знаешь. Россия
- страна особенная, там законы и приказы не  выполняются,  а  по  дружбе
пойдут и под нож, и под пулю. В России все делается по знакомству, звони
этому парню.
   - Не могу! - Дитер встал. - Когда я провожал русских на аэродром,  то
узнал, что мой напарник не "этот парень", а полковник.
   - М-да, скверно, - растерянно произнес комиссар,  провел  пальцем  по
щеточке усов, почесал седой висок. - У них все не так, как  положено.  Я
точно помню... оперативный работник, значит, инспектор.
   - Полковник Гуров  -  старший  оперативный  уполномоченный  по  особо
важным делам Главного управления Министерства внутренних дел  России,  -
сказал Дитер Вольф.
   - И он патрулировал  с  тобой  в  машине,  стрелял,  даже  дрался?  -
Комиссар  вновь  почесал  висок.  -  Когда  говорят,  что  русские  люди
загадочные, я смеюсь, теперь... - Он кашлянул и замолчал.
   - Они произошли от других обезьян, господин комиссар.  У  них  другая
таблица умножения, и на месте правой руки у них левая. А полковник Гуров
так просто больной, так считают даже его русские коллеги. И  я,  рядовой
инспектор, не могу звонить полковнику...
   - Верно, верно,  иди  продумывай  легенду,  готовься,  я  подумаю.  -
Комиссар встал, когда дверь за подчиненным закрылась,  поморщился,  даже
развел руками. - Полковник... По особо важным делам... Бегает  ночью  по
улицам и дерется... Россия!
 
*** 
 
   Полковник Гуров вошел в парикмахерскую. На  давно  не  мытой  витрине
было написано "Салон". Сыщик оглядел унылое,  обшарпанное  помещение.  В
салоне не было ни души, четыре кресла глядели в мутные зеркала  на  свои
облезлые спинки. Три кресла явно никого не  ждали,  перед  четвертым  на
некогда белой полке валялись инструменты, не лежали, именно валялись,  и
хотя Гуров с расстояния в несколько шагов хорошо рассмотреть не мог,  но
казалось, что инструменты  в  волосах  клиента.  Хотелось  тихо  уйти  и
никогда сюда не возвращаться. Гуров был полковник, сыщик, мужик волевой,
соблазн поборол, кашлянул и громко сказал:
   - Здравствуйте. Извините, что без  предупреждения!  В  проеме  двери,
ведущей в служебное помещение, никто не появился,  он  подошел  ближе  и
повторил:
   - Здравствуйте!
   Из одной двери в другую прошла девушка в каком-то халате, с кружкой в
руке, на Гурова не взглянула, крикнула:
   - Светка, клиент пришел!
   Не  прошло  и  пяти  минут,  как  вышла  надменная  девица  с  лицом,
раскрашенным, как у индейца, собравшегося на тропу войны.
   - Будем стричься? - Девица взглянула на голову клиента и вздохнула:
   - Вы знаете, сколько это стоит?
   - Я вытерплю.
   - Как желаете? - Девица подошла к креслу, махнула салфеткой.
   - Хорошо, - ответил Гуров. - Я желаю, чтобы меня постригли хорошо.
   - Стрижка модельная, - вынесла приговор девица, - тогда моем голову.
   Полковника мыли и  стригли  даже  не  как  щенка,  а  словно  предмет
неодушевленный - пригибали и крутили голову, подталкивали,  нажимали  на
плечи или тянули вверх. К мастеру  подходили  и  отходили  люди,  что-то
предлагали купить или продать, дважды мастер уходила к телефону.  Девицы
разговаривали между собой о шмотках, выпивке и мужиках.
   Когда Гуров, заплатив по его полковничьей  зарплате  большие  деньги,
оказался на свободе, его жизненный опыт стал несколько богаче, а ведь он
проработал двадцать лет не в историческом музее, а в уголовном  розыске.
Понятно, в сорок два года человек не впервые заглянул в  парикмахерскую,
и приватизация началась не вчера, да и цены отпустили не  сегодня,  пора
бы к демократии привыкнуть. Однако сыщик расстроился. Вроде бы он всегда
женщинам нравился, а тут оказалось, что он и  не  мужик  вовсе,  обидно.
Когда случались неприятности либо тоска без видимых причин, Гуров шел  в
тренажерный зал, в баню, если  пришло  время,  в  парикмахерскую,  затем
надевал свежую рубашку, парадный  костюм,  новый  галстук.  Какая  здесь
логика?  Да  никакой,  главное,  чтобы  помогало.  Сегодня  он  начал  с
парикмахерской, так на тебе, такой конфуз получился.
   А началось все вчера, около полуночи раздался  телефонный  звонок  из
Мюнхена. Когда разговариваешь с заграницей,  слышно  значительно  лучше,
чем если позвонит сосед, у которого кончились сигареты.
   - Добрый вечер, господин полковник,  вас  беспокоит  Дитер  Вольф  из
Мюнхена. - В трубке ничего не трещало, голос звучал чисто, не уплывая  в
небытие.   -   Извините   ради   Бога,   мне   чертовски   неловко,   но
обстоятельства...
   - Здравствуйте, Дитер, - ответил Гуров, хотя подмывало заметить,  что
полночь отнюдь  не  вечер  и  кончай  слова  говорить,  выкладывай  свою
просьбу. - Как здоровье? Как поживает Анна?
   - Спасибо, господин полковник. У нас все в порядке. - Дитер  запнулся
и вздохнул.
   - Дитер, мы с вами профессионалы, я вас слушаю.
   - Две недели назад у нас произошла катастрофа, двое погибли на месте,
один из них ребенок, мать находится в  реанимации.  Вы  меня  понимаете,
господин полковник?
   - И я понимаю, и любой, кто нас слышит, понимает, - ответил Гуров.  -
Вы полагаете, что исполнитель приезжал от нас?
   - Сожалею, господин полковник.
   - Вы, немцы, люди аккуратные, конечно, послали официальную бумагу?
   - Я приношу свои извинения, господин полковник, сообщение мы послали,
но пока нет ничего конкретного. Вы знаете, в нашей работе...
   - Я знаю, Дитер, - перебил  невежливо  Гуров.  -  Что  вы  имеете  по
исполнителю?
   -  Тридцать  лет,   русый,   рост   и   фигура   средние,   проживает
предположительно... - И Дитер назвал город в России.
   - Так много! Это мы вмиг организуем.
   - Я вас понимаю, господин полковник, приношу извинения.  Я  не  хотел
вас беспокоить, но господин комиссар настоял. Извините...
   -  Дитер!  -  перебил  Гуров.  -  Перестаньте  извиняться,  меня  это
раздражает. У вас комиссар, а у меня генералов... -  Он  хотел  сказать,
что генералов над ним как у сучки блох, но закончил коротко:
   - Достаточно. Я понимаю, такой расклад, что комиссар считает, что  вы
в прошлом году оказали мне услугу, потому  можете  обратиться  с  личной
просьбой. Так вот, передайте комиссару... Вы когда прилетаете?
   - Через несколько  дней,  господин  полковник.  -  Дитер  запнулся  и
вздохнул:
   - В общем, так.
   - Позвоните в это же время, сообщите день и рейс. Низкий поклон Анне.
Спокойной ночи. -  Гуров  не  стал  ждать  извинений  и  благодарностей,
положил трубку, сказал:
   - Цирлих-манирлих, только тебя мне и не хватало.
   То патрулирование в Мюнхене Гуров, конечно, хорошо  помнил,  глупость
произошла чрезвычайная. Ночь текла однообразная, скучная,  Гуров  дремал
на переднем сиденье, вел машину, естественно, Дитер  Вольф,  который  за
истекшую неделю  полковнику  изрядно  надоел  чрезвычайной  вежливостью,
опекой, пояснением элементарных оперативных истин и скрытой обидой,  что
его,   Дитера   Вольфа,   квалифицированного    детектива,    заставляют
патрулировать и выполнять роль гида. Немец не знал  звания  и  должности
своего напарника, иначе язык бы придержал, не  знал,  что  и  совместное
патрулирование происходит по просьбе именно Гурова.
   Полковник давно понял: эффективность работы  полиции  зависит  не  от
руководства, даже не от профессионализма розыскников, а от первого звена
- участковых и патрульных нарядов, участковых,  проработавших  на  одном
месте не менее десяти лет, которых мальчишки знают с первых хулиганистых
шалостей - взломали сарай, уперли из подъезда велосипед, побили  недругу
стекла. Мальчишки растут, мужают, большинство идут в люди,  некоторые  в
колонии, вернувшись, они видят своего участкового,  который  так  же  не
придирается зазря, не  пьет  в  подсобке  главного  отдела,  прибавилось
звездочек на погонах и морщин, убавилось волос, но мент знает каждого из
прошлых, настоящих и будущих пациентов, как некогда знал земский доктор,
чем болел отец и чего можно ждать от внука. И пациенты прекрасно знают -
участкового не провести, не  купить,  зря  в  участок  не  потащит,  при
девушке грубым словом не обожжет, от него  можно  легко  схлопотать  без
протокола, но по совести.  От  такого  участкового  зависит  спокойствие
людей, его можно встретить в книжке, музее, сотня,  может  чуть  больше,
разбросана по необъятным просторам России.
   Патрульные на дребезжащих кособоких тарантасах разъезжают по  улицам,
подбирают, порой обирают, пьяных. В основном это  молодые  самоуверенные
ребята, порой хмельные, в серьезной рукопашной  им  грош  цена.  Они  не
способны по  походке,  манере  держаться  определить  степень  опасности
подозреваемого, не умеют правильно к нему подойти, правильно стоять  при
проверке документов,  большинство  из  них  не  знают  основного  закона
ночного патруля: обнажил оружие - стреляй. Патрульных убивают чаще,  чем
иных сотрудников милиции.
   Все это полковник Гуров отлично знает, убежден, что  ни  министр,  ни
мэр, ни даже президент изменить  ситуацию  не  могут.  Законопослушание,
уважение общества к полицейскому требуют времени и  огромных  денег.  За
какие качества в обществе уважают мужчину? Ум, честь,  физическая  сила,
заработок. Можно перечислить в обратном порядке. Чтобы получить  умного,
честного и сильного работника, необходимо начинать  с  зарплаты,  жилья,
создать конкурс, а не поиск тех, кто остался на обочине и никому  больше
не нужен. А депутаты,  делегаты,  директора,  заместители,  помощники  и
помощники заместителей? А генералы, адмиралы, полковники,  начальники  -
имя им легион. Президент может издать любой  указ,  если  есть  желание,
подписать несколько, но коли  сеешь  брюкву,  тыква  не  вырастет,  если
деньги вкладываются в руководителей, на улицах будет блестеть гололед  и
разгуливать преступники. Если вы рядовому менту,  господин  мэр,  дадите
служебную  квартиру,   достойную   зарплату,   предупредите,   что   при
несоответствии должности он  лишится  всего,  в  милицию  придут  лучшие
ребята с улиц, которые надлежит охранять. Парни знают все  проходняки  и
сквозняки, всех деловых и приблатненных и быстренько наведут порядок.  А
если он, неразумный, вернется домой поддатый,  жена  или  мама  ему  все
растолкуют, и он запомнит все  слова,  до  единого,  на  всю  оставшуюся
жизнь. А вы - указы, постановления,  комиссии!  Вы  глупые  или  неловко
прикидываетесь? А может, вас, господа, устраивает беспредел,  творящийся
на улицах городов матушки России?
   Ну и как издревле повелось на Руси, вы, господа,  мыслите  масштабами
огромадными. Что вам грабежи, разбои да изнасилования?  Люди  боятся  на
улицу выйти?  Так  пусть  сидят  дома,  смотрят  в  ящик,  слушают  ваши
рассуждения о преступности организованной да  коррупции,  словно  не  вы
сами, лично, составляете ее основное ядро. Полковник Гуров - розыскник и
не знает, как там, в странах, где  живут  по-человечески,  но  у  нас  в
России организованная преступность, коррупция есть  плоть  изуродованной
экономики, порождающей дефицит, правая, да и левая рука бюрократического
аппарата, и бороться с ними милиции не дано. Господа, взгляните на  себя
в зеркало.
   Полковник Гуров все знал про свою Россию и ничего про ихнюю Германию.
Потому, прибыв  в  Мюнхен,  сказал:  мол,  я  -  инспектор  криминальной
полиции.  С  совещаниями,  брифингами  и   фуршетами   подождем,   дайте
покататься в ночном патрулировании.
   Когда Гуров в первый  раз  выехал  на  дежурство,  его  больше  всего
поразили не машины, в которых были телефоны, компьютеры, рации, новейшие
протекторы на колесах  и  даже  бензин,  а  веселые  парни  полицейские.
Полковник при росте сто восемьдесят два и весе  восемьдесят  оказался  в
этой компании если не самым мелким, то уж далеко не  крупным.  Здоровые,
жизнерадостные парни на блестяще оборудованной технике выезжали в ночной
город, и было ясно, кто хозяин этого города.
   Напарник Гурову не понравился, иначе и быть не могло. У Дитера Вольфа
было  все  то,  чего  не  было  у  подчиненных  и   коллег   полковника.
Жизнерадостный, прекрасно тренированный  и  экипированный,  уверенный  в
завтрашнем дне, Дитер Вольф не согревал в кармане  сверток  с  осклизлой
едой и термос с жидким чаем, так как мог остановиться в  любое  время  у
чистенького кафе, поесть горячего и  вкусного,  выпить  кофе  или  банку
пива. Хозяин ночного заведения, запоздалые  посетители  не  смотрели  на
полицейского с презрением, встречали доброжелательной  улыбкой,  шуткой,
пьяные - а такие встречались - по мере сил трезвели и торопились  домой.
Ко всем своим недостаткам Дитер был предельно вежлив  и  доброжелателен,
говорил по-русски свободно, а Гуров шпрехал через пень-колоду.
   Так на каком основании инспектор  Вольф  мог  понравиться  полковнику
Гурову? Он вообще с новыми людьми выдерживал дистанцию, а тут от  злости
на свою нищету, глядя на зеркальные витрины,  улыбающиеся  лица,  слушая
вежливо  поучающего  напарника,  совсем  окаменел,  чуть  ли  не   льдом
покрылся. Дитер, тоже живой человек, вскор