делов. Вожди пытались руководить и воспитывать, но оперативная  работа
- не кукурузу сеять, можно сгореть без дыма, и выдвиженцы  исчезали  так
же незаметно, как и появлялись, лишь некоторые застревали, но  только  в
управлении кадров. Он этих лизоблюдов терпеть не мог, никогда не скрывал
своего отношения, имел от этого  неприятности.  За  все  его  мучения  и
нечеловеческое  терпение  теперь  призывают  покаяться?..  Он  имел   от
членства в партии лишь ошейник и лишний кнут  за  спиной.  А  президент,
который именно в партии добрался  до  высоты,  сам  же  ее  объявил  вне
закона.  А  все  Председатели  Президиумов,  Премьеры  и  Вице-Премьеры,
которые  карабкались   наверх,   подставляя,   продавая   и   заплевывая
конкурентов? Они что - ползли не по партийной  лестнице,  лизали  не  ее
ковер? "Так ведь другой лестницы, уважаемые  господа,  не  существовало.
Так вот вы и кайтесь, а я ни в чем не виноват".
   Убедившись таким образом в полной невиновности Льва Ивановича Гурова,
он успокаивался,  даже  гордился  этим  порядочным  мужиком  и  отличным
сыщиком.  Он  действительно  был  умен,  поэтому  эйфория   продолжалась
недолго, появлялись мысли иные, окутывали, мешали жить.
   А что повторяет убежденно твой клиент, работодатель, вор и убийца? Он
украл меньше, чем главные воры, убил по неосторожности, защищаясь,  либо
водка довела. А водкой он заливал обиду, унижения и прочая, и прочая. Ты
его слушаешь? Так, вполуха, неизменно возражая, что каждый  отвечает  за
себя, не существует воров и убийц больших и маленьких, есть преступники.
Его ты  не  слушаешь,  а  себя  очень  даже  внимательно,  с  любовью  и
пониманием. Оправдываешь: мол, не верхолаз, по партийным  ступенькам  не
карабкался, ложку не выпрашивал, миску с дополнительной порцией похлебки
не просил. Но если бы ты взносы не платил, руку не тянул,  той  лестницы
бы вообще не существовало. Ты не восстал, не поднялся супротив,  а  люди
шли в лагеря. А ты не только  судьбами,  их  именами  не  интересовался,
словно они не земляне, а с далекого Марса.  У  тебя  работа  конкретная,
мужская, ты всегда гордился, что у тебя мужская работа и ты рискуешь,  и
не трус,  и  тебя  уважают  коллеги.  Но  сегодня  ясно  -  ты  виноват,
виноват...
   Гуров сел, опустил ноги на холодный пол, взглянул на часы, стрелок не
увидел, бросил их на тумбочку. Сейчас бы стакан водки и тарелку горячего
супа, иначе не заснуть. Парня  зарезали,  ты,  сыщик,  должен  разыскать
убийцу. А ты, как всякий интеллигент, занят самокопанием, завел себя  до
дрожи, не спишь, а  нужны  силы,  поспать  бы  часа  два-три...  А  если
толкнуться к соседям, извиниться, попросить таблетку. У них есть плитка,
можно выпить горячего и  холодного  тоже  можно  выпить.  Ты  не  сыщик,
обыкновенный пьяница, ни один алкаш в этом  себе  не  признается,  ты  и
здесь не исключение.
   Гуров натянул тренировочный  костюм,  забрался  в  остывшую  неуютную
койку.
   Соседи. Интересная пара, как же она попала в глухую провинцию, почему
им интересуется? Они приехали до тебя. И мы уже  такое  проходили.  Года
три назад и тоже в непогоду на берег  Черного  моря  приехал  интересный
мужик с красавицей и тоже до тебя, разница лишь в том, что  у  тех  была
"Волга", а у этих "тойота". И тогда, сыщик, ты чуть было не зевнул и  не
расплатился  за  ротозейство  жизнью.  А  расплатился  твой  приятель  и
коллега, хороший человек, которого прижали на семье и вынудили...
   "Ну почему я не могу думать о море, волнах? Или я ничего толкового  в
жизни не сделал? Только плохое вспоминается.  Все  виноват  да  виноват.
Нет. Нет, все-таки соседи люди любопытные, их следует иметь в виду. Если
не ошибаюсь, я им нужен, и они проявятся. Они вынуждены сделать ход,  ты
будешь выжидать. Какие дела завтра, то есть уже сегодня? Майор Фрищенко.
Возможно, у него появилась  дополнительная  информация.  Сегодня  должен
прибыть Борис Андреевич Юдин. Он мог просто положить трубку, матюгнуться
и забыть. Нет, не мог, иначе я не сыщик".
   Гуров встретился с Борисом Андреевичем Юдиным осенью прошлого года  в
загородной резиденции ЦК КПСС. И партию, и резиденцию закрыли, роскошный
особняк, как бывает в России, остался бесхозным, но свято место пусто не
бывает, его негласно оккупировала Корпорация -  преступная  организация,
курировавшая центральную часть России. В особняке  собрались  авторитеты
Корпорации. Любая банда время от времени  собирается  на  пленум,  чтобы
утрясти вопросы: кому, сколько причитается, кто за  что  отвечает,  а  в
какую  область  не  вмешиваться.  Корпорация  не  претендовала  на  роль
Единственной, Ведущей и  Направляющей,  потому  собралась  не  тысячными
отрядами, а скромненько: на совещание  прибыли  всего  четыре  человека.
Одним из них и был Борис Андреевич Юдин. Оказался в резиденции и  пятый,
никем не приглашенный полковник Гуров -  сыщики  всегда  лезут  куда  не
надо. Авторитеты передрались между собой,  история  произошла  кровавая,
Гуров и Юдин выбрались из нее весьма  потрепанными.  Но  так  как  Борис
Андреевич  был  умница  и  чистодел  и  лично  никаких  преступлений  не
совершал, то претензий у органов к нему не оказалось. История,  до  слез
знакомая:  чем  выше  пост  занимает  человек  в  банде,  тем  меньше  у
правоохранительных органов к  нему  претензий.  Юдин,  человек  умный  и
обязательный, после кровавых разборок, в финале  истории  оказал  Гурову
серьезную услугу, ради справедливости следует отметить, что чуть  раньше
полковник спас авторитету жизнь.
   Таким образом, расставаясь  после  двухдневною  знакомства,  сыщик  и
авторитет оказались взаимосвязанными. В процессе  кровавой  междоусобицы
переходили из рук в руки бриллианты громадной ценности. Сыщик их никогда
не видел, но о месте их нахождения в момент, когда убрали трупы  и  упал
занавес, знал. Гуров был убежден, что если расстаешься с противником  не
на  пороге  тюремной  камеры,  то  последний  должен  чувствовать   себя
должником.
   Сейчас, ворочаясь без сна в неуютной постели, вспоминая  прошлогоднюю
историю, сыщик самодовольно улыбнулся.  Крючок  он  забросил  классно  -
авторитет схватил на лету. Прощаясь, сыщик сказал:
   - Разберите "мерседес" покойного на молекулы, и, если в  ваших  руках
ничего не останется, я брошу свою работу и наймусь к вам водителем.
   С того дня они не встречались, по телефону впервые переговорили вчера
вечером. "Юдин сегодня приедет, или я не сыщик",  -  переворачиваясь  на
другой бок, думал Гуров.
 
*** 
 
   Константин Васильевич Роговой обладал отменным аппетитом и здоровьем,
железными нервами  и  год  назад  даже  не  подозревал  о  существовании
бессонницы. Только слышал, что кто-то почему-то  не  может  заснуть,  но
относился к слухам насмешливо, убежденный, что подобная  аномалия  может
происходить лишь с неврастениками и душевнобольными. Банально звучит, но
вода действительно камень точит. А заботы Константина Васильевича отнюдь
не вода, да и сам он здоров, конечно, однако не камень.
   Сами  посудите:  депутат  Верховного  Совета,  начальник   управления
союзного министерства, хозяин Корпорации - для одного человека многовато
получается. Справедливости ради следует отметить, что на  место  хозяина
Корпорации постоянно претендовали несколько человек. Нынешний преступник
измельчал: вот большевики изберут  Генерального,  так  до  самой  смерти
остальные долу гнутся, голову поднимают лишь для  поцелуя  в  то  место,
куда дотянутся.  В  общем,  в  Корпорации  Роговой  был  не  единоличным
правителем, а сопредседателем.
   Верховный Совет разбежался, значок с лацкана пиджака  просили  спять,
официальных    привилегий    несколько     уменьшилось.     Министерство
переформировалось, Роговой в кабинете остался, руководить стало сложнее,
появились  молодые  голодные  конкуренты,  каждый   хочет   себе   кусок
отхватить, а пирог больше  не  стал,  на  всех  не  хватает.  Корпорация
разрастается, дробится на  удельные  княжества,  рядовые  называют  себя
лейтенантами, последние лезут в полковники. А от полковников,  известно,
кроме путча или военного переворота, и ждать нечего.
   От происшедших катаклизмов здоровье Константина Васильевича дрогнуло,
он сильно похудел, почти  дистрофиком  стал,  весу  осталось  центнер  с
небольшим, и в эту ночь  не  спал,  мучаясь  сомнениями.  Художественный
руководитель огромного  коллектива  сейчас  зависел  от  мышиной  возни,
которая происходила в уездном  городишке,  который  Роговой  никогда  не
видел и знать не желал. Исполнители непонятно кто, личный эмиссар там  в
одиночестве. Он  сегодня  и  сообщил,  что  в  простенькую,  как  кукиш,
комбинацию неожиданно ввалился полковник Гуров. В прошлом  году  Роговой
впервые в жизни приказал ликвидировать человека.  Константин  Васильевич
всегда с гордостью утверждал: мол, мы, коммерсанты,  выше  уголовщины  и
руки в крови не  замараем.  Но  когда  чертов  сыщик  все-таки  вцепился
мертвой хваткой и  все  ближе  к  горлу  подбирался,  пришлось  о  белых
перчатках забыть. Для выполнения приговора был выбран опытнейший  боевик
по кличке Эффенди - исполнитель высочайшего класса. Встреча  состоялась.
Убийца и полковник обменялись  визитными  карточками.  Но  Бога  нет,  и
Эффенди устроился в крематорий, а сыщик отлежался в  реанимации,  теперь
снова объявился на пути, дергает  стрелку,  желает  пустить  под  откос.
Никогда Россия не станет цивилизованной. В зачуханной стране  неизвестно
какого мира человек может позвонить по  телефону,  заплатить  деньги,  и
мешающая человеку личность перестанет существовать.
   В эту бессонную ночь Патрон, так звали  между  своих  Рогового,  имел
перед полковником ряд существенных преимуществ: постель  была  теплая  и
уютная, главное же - бар, полный разнокалиберных бутылок.  Патрон  выпил
пива, потянулся все еще могучим телом и невольно начал  вспоминать,  как
удачно  начиналась,  затем  проходила  операция,  которую   он   называл
"Последний раунд".
   Прошлой весной, будучи при  всех  званиях,  неприкасаемым  депутатом,
Константин Васильевич  Роговой  прилетел  в  Берлин  якобы  в  служебную
командировку.
   Изящные   фигуры   манекенов,   застыв   в    прозрачных    витринах,
демонстрировали меха и кружева,  драгоценности  и  последние  достижения
модельеров. Сверкала реклама,  отражаясь  тысячами  огней  в  сверкающих
телах катящихся плотными рядами лимузинов, -  бесконечный  поток  света,
благополучия и роскоши. И музыка, музыка...
   "БМВ" последней модели бесшумно выкатился на  площадь  и  остановился
напротив Бранденбургских ворот.
   Из-за руля легко выскочил Ким Наумович Суслов, а вот сидевший рядом с
ним Константин Васильевич Роговой выбрался из машины тяжело, так как был
непомерно грузен. Суслов жестом  подозвал  Рогового.  Когда  тот  обошел
машину, захлопнул свою дверцу, сказал:
   - И все двери автоматически заперлись.
   Роговой понимающе кивнул. Он, привыкший говорить, наставлять,  делать
замечания, здесь  чувствовал  себя  дискомфортно,  потому  молчал,  лишь
сердито сопел.
   Суслов, лет сорока, фигурой легок,  в  дорогом  костюме,  белоснежной
рубашке с галстуком, смотрелся  на  этой  торговой  площади  опереточным
артистом,  но  чувствовалось,  что  это  его  нимало  не  смущает,  даже
забавляет. Он  знакомил  Рогового  с  городом,  как  человек  показывает
собственную квартиру.
   - Бранденбургские ворота. Здесь была  стена...  Слава  вашему  Горби,
теперь мы едины.
   - Мы, - проворчал Роговой. - Ты хоть немного шпрехаешь?
   -  Константин  Васильевич,  обижаешь.  За   девять   лет   китайскому
обучишься.
   - Девять? -  Роговой  нахмурился.  -  Да.  Жизнь!  -  он  вздохнул  и
посмотрел на площадь, заполненную торговым разноплеменным людом. - Будто
вчера.
   - Здесь можно купить все. От зубочистки до танка,  -  сообщил  Суслов
голосом зазывалы.
   - Как в Одессе, видели, -  проворчал  Роговой.  Неожиданно  шутовская
улыбочка  соскочила  с  лица  Суслова,  оно  строго  одернулось,   глаза
остекленели, голос упал до шепота:
   - Не "как" и не "видели", - Суслов  застыл  перед  Роговым.  -  И  ты
забудь совдеповские мерки, девять лет и то, кем был тоща ты и кем  -  я.
Мы с тобой встретились не по старой памяти, а по новому интересу.
   - Ладно, ладно, - проворчал Роговой. - Чего ты.
   - Не ладно!  -  Суслов  ткнул  тонким  пальцем  в  богатырскую  грудь
Рогового. - Я знаю твои возможности там, но здесь ты только полупоц.
   Суслов продолжал тыкать пальцем и шипеть:
   - Я прокачал тебя через Интерпол, ты у них не проходишь, потому мы  и
говорим.
   Лицо Суслова вновь неожиданно изменилось, он вновь легко  заулыбался,
схватил Рогового за рукав, попытался сдвинуть с места.
   - Все, все, пошли... Как говорится, нет друзей и врагов, есть деловые
партнеры...
   Роговой шел тяжело, смотрел перед  собой,  окружающим,  казалось,  не
интересовался. А вокруг торговали всем,  много  было  советской  военной
атрибутики: фуражки, шапки, погоны и мундиры, ордена, медали и  небрежно
прикрытое оружие.
   - Купить тебе пистолет? - улыбнулся Суслов, делая кому-то знак, чтобы
не подходил. - Шутка. Я  знаю,  что  у  тебя  есть.  Кокаин,  марихуана,
героин... Пожалуйста... Нет проблем. Зелье, которое идет с Востока через
вас, лишь сырье. Нет, товар, конечно, но дешевка, мы можем обработать  и
превратить в золото.
   Торговцы были заняты своим  делом,  но  некоторые  провожали  Суслова
почтительными взглядами, нерешительно кланялись.
   Они  вернулись  к  машине,  Суслов  повернул  ключ,  и   все   дверцы
автоматически открылись. Роговой не выразил восхищения, сопя, забрался в
машину. Когда Суслов тоже сел, сказал:
   - Ты мог мне все это и не демонстрировать. - Я и без Интерпола  знаю,
что ты здесь в порядке и в законе.
   Позже они обедали в дорогом  ресторане  для  деловых  людей.  Тишина.
Официанты скользят бесшумными тенями.
   - Товар через вас проходит, но потери велики,  -  говорил  Суслов.  -
Поставщик не хочет  рисковать,  да  и  мы  серьезные  партии  заказывать
остерегаемся.
   Роговой понимающе кивнул, но промолчал.
   - Если ты возьмешь под  контроль  продвижение  груза  от  границы  до
границы, мы сможем увеличить оборот.
   - Можно попробовать, - Роговой пригубил вино  и  недовольно  отставил
бокал.
   - Внеси залог миллион долларов и пробуй, - Суслов смотрел испытующе.
   - Проложить тропу нужно время, - Роговой вновь понюхал вино.
   - Хоть год, только деньги вперед, - быстро сказал Суслов. - Иначе  мы
найдем...
   - Не пугай, - перебил Роговой, ткнул пальцем в бокал:
   - Вели принести чего-нибудь.
   Только он  договорил,  радом  уже  стоял  столик  с  разнокалиберными
бутылками. Роговой указал  на  "Смирновскую",  официант  налил  в  бокал
несколько граммов. Роговой отобрал у него  бутылку,  поставил  на  стол.
Официант исчез, а Суслов сказал:
   - Ты меня компрометируешь.
   Роговой выпил фужер водки, взял из вазы банан, ободрал с него шкурку,
проглотил его и сказал:
   - Мне надо позвонить в Москву.
   Суслов не выдержал, рассмеялся, поднял руку, что-то шепнул официанту.
   Мгновенно  перед  Роговым  появился  телефонный  аппарат  с  короткой
антенной...
   Роговой откинул одеяло и сел. Может, включить свет, музыку и напиться
по-настоящему? Кому нужны бесплодные сожаления  о  совершенных  ошибках?
Да, именно в тот вечер из берлинского ресторана он дал команду  вступить
в контакт с сыщиком Гуровым. Будь проклят тот час,  но  он  прошел,  что
сделано, то сделано, и нечего себя мучить. И сыщику он. Патрон, в  конце
концов, не проиграл. Хотя много людей потерял, но в главном не проиграл,
потому что у милиционера, даже самого талантливого, против депутата руки
коротки. Он тогда провел блестящую  операцию,  собрал  с  деловых  людей
сотни миллионов рублей, якобы для  обмена  на  доллары.  А  потом  через
Гурова руками оперативников МУРа всех поставщиков упрятал за решетку.  И
у лидеров корпорации выходов на Рогового не было, деньги испарились  без
осадка. Вот только Эффенди стрелял хуже Гурова.  То  ли  Эффенди  где-то
оставил записку, то ли полковник, выбравшись из реанимации и  сообразив,
что депутата законным образом не одолеть, шепнул  через  свою  агентуру:
мол, нужный вам человек, господа неприятели, не кто  иной,  как  ваш  же
Патрон. В данном вопросе ясности  нет,  но  факт  остается  фактом:  три
месяца назад в кабинете появился - как пробрался, неизвестно -  небрежно
одетый улыбчивый пацан, эдакий  шнурок  от  стоптанного  ботинка.  И  ни
уважения, ни верительных грамот, без вступительных слов объяснил:  "Дело
вы провернули здорово,  партнер  аплодирует,  но  в  ложе  недовольны  и
требуют долги".
   Такие пошлые, вульгарные слова, но Роговой их запомнил.
   -  Ты  старик,  твое   время   прошло,   не   вздумай   трепаться   о
доказательствах, - продолжал шнурок, улыбаясь. - Отдай миллион  зеленых,
иначе тебя снимут с улицы либо заберут из дома, отвезут  в  сторонку,  и
паяльная лампа докажет тебе все, что пожелаешь. Тебе позвонят.  Надеюсь,
ты не окончательно выжил из ума и понимаешь, что меня послали  серьезные
люди. Чао! - взмахнул ручонкой и, неслышно ступая  модными  кроссовками,
удалился.
   Проиграл - плати. С этим он, Константин Васильевич Роговой, согласен,
но следует правилам уважительно, да  и  миллион  долларов  под  кроватью
никто не держит, они же в обороте.
   На Кавказе война, страну перегородили таможни, только что проложенный
путь разрезан, надо искать обходные тропинки. А  тебе  ультиматум:  либо
плати, либо...
   Надо признать, что следующая встреча с молодыми волками прошла в иной
обстановке. Хотя начало было такое  же  бандитское.  Подсели  в  машину,
приставили к горлу что-то острое, отвезли в грязный  двор,  втолкнули  в
облупленную дверь, за которой оказалась не  пыточная,  а  маленькое,  но
очень уютное прекрасно оборудованное  кафе:  и  хрусталь,  и  фарфор,  и
девочка в наколочке. И представитель стаи выглядел прилично  и  держался
должным образом, внимательно выслушал, сказал, что  сложности  понимает,
предложил либо взять в долю, либо выложить наличные.
   В  таком  разговоре  Патрон,  словно  Алтей,  обрел  снова  силу.  Он
согласился взять молодых  в  долю,  выплатив  пятьдесят  тысяч  долларов
аванса, оговорил проценты и, как ему казалось, был убедителен:
   - Я понимаю, что вы способны разрезать меня на кусочки, и  я  умру  в
мучениях. Подписать чеки я не могу, наличных и бриллиантов у меня нет, у
вас на руках останется изуродованный труп и  только.  Так  что  не  надо
больше запугивать. Договорились?
   - Возможно, - молодой снял дымчатые  очки,  взглянул  внимательно.  -
Только вы ошибаетесь, что, уничтожив вас, мы ничего  не  приобретем.  Мы
запишем  ваши  последние  слова  на  магнитофон.  Ваши  вопли  не  будут
содержать  смысла:  поверьте,  когда  человек  так  умирает,  то  кричит
непонятно. Но вы у нас  не  единственный,  ваше  исчезновение  и  запись
последних  пожеланий  облегчат  мне  дальнейшие   переговоры,   и   ваши
последователи будут умнее. Договорились?
   После этой встречи он начал  катастрофически  худеть.  Ему  запретили
выезд за рубеж, предупредили, что снимут с трапа самолета,  а  нет,  так
достанут в любой стране. Его не подгоняли,  понимая,  что  решить  столь
серьезный  вопрос  в  одночасье  невозможно.  И  когда  все   уже   было
практически продумано и решено, вдруг из длинной сложной  цепи  вылетело
важное звено. А любая цепь  без  одного  звена  уже  не  цепь,  а  груда
обломков. Только  занялись  ремонтом,  уже  казалось,  что  вот-вот  все
наладится, как вламывается знакомый - сыщик Гуров. За его длинную  жизнь
у Патрона было много врагов, и уж коли  так  распорядилась  судьба,  что
один из них должен встать на пути, то менее всего Патрон хотел бы, чтобы
это был полковник.
   Роговой  отбросил  подушку,  вновь  сел  и  проклял  ночь,   которая,
казалось, не имела конца.
 
*** 
 
   Работники  цирка,