бы  так  поставить  машину  не
разрешили, но кто без греха и  кто  хоть  изредка  не  пользуется  своим
служебным положением?
   Гуров вышел из машины, махнул постовому, который в ответ козырнул,  и
пошел к своему двору, расположенному через два дома. Днем было жарко, да
и сейчас, в девять вечера, духота еще не отпустила.  Гуров  нес  пиджак,
сунув палец в петлю вешалки, но перед входом во  двор  скинул  пиджак  с
плеча и надел его как следует, что и спасло сыщику жизнь.
   Однажды он сказал Крячко, проходя черным  ходом:  "Хочешь  -  смейся,
хочешь - нет, но когда-нибудь меня в этом дворе ограбят". -  "Не  будешь
разевать рот и бахвалиться своей  силой,  так  убережешься",  -  ответил
тогда приятель. Они были  достаточно  опытны,  чтобы  говорить  шутя,  а
относиться к подобной опасности серьезно.
   Сейчас, июльским вечером, было еще совсем светло, однако  Гуров,  как
уже  сказано,  пиджак  надел,  а  перед  входом  во  двор   остановился.
Неторопливо достал сигарету и зажигалку, огляделся.  Пацаны  не  ожидали
такой остановки,  поторопились.  Один  выскочил  из  двора  навстречу  с
заготовленной фразой:
   - Дяденька, дай закурить!
   - Не курю, сынок, - ответил Гуров, щелкая зажигалкой  и  затягиваясь.
Одновременно он слегка повернул голову и увидел двух подростков,  тонких
и по-мальчишески головастых,  которые  вышли  из-за  забора  стройки  на
другой стороне переулка. Один держал руку за спиной.
   Самым простым и правильным было убежать в сторону машины, постового и
пролегающего в тридцати метрах проспекта. И ничего стыдного в  том,  что
старший опер-важняк, полковник милиции, бегает  от  сопливой  шпаны,  не
было. Гуров отлично знал, на что способны такие "пацаны" и  "сынки".  Он
даже сделал шаг в сторону, но  остановила  мысль,  что  это  не  рядовой
грабеж, а хорошо организованная засада на него, полковника  Гурова.  Для
грабежа еще рано, слишком светло. И, подтверждая догадку сыщика, сопляк,
клянчивший папиросочку,  исчез,  а  из  глубины  двора  выдвинулись  три
высокие фигуры.
   По плану "мужик" должен  был  войти  во  двор,  а  жертва  стояла  на
тротуаре и еще могла убежать. Повисла пауза в пару секунд, но  в  момент
нападения секунды растягиваются, словно на беговой дорожке спринтера.
   - Попросили закурить как человека, а вы пыхтите сигареточкой и хамите
нищей молодежи. Нехорошо, - с ехидцей,  но  вполне  миролюбиво  произнес
один из парней, вышедших со стороны двора.
   Главарь, понял Гуров, он-то мне и нужен, захватить его во что  бы  то
ни стало. Не споткнуться и не упасть,  не  пропустить  удар  по  голове.
Напасть первому, думал Гуров, внимательно наблюдая за лицом главаря.  Он
уже бреется, главное - уже побывал в  "зоне".  Сыщик  опустил  в  карман
зажигалку и, снимая с предохранителя газовую "беретту", которая  не  раз
его выручала, сказал:
   - А ты, если курить хочешь,  не  хоронись  за  мусорными  баками,  не
посылай вперед малолетку.
   Главарь,   действительно   отсидевший   два   года   в   "зоне"   для
несовершеннолетних,  чуял  опасность:  мужик  был  слишком  уверенный  и
острый. Парень тянул с нападением, чуя нутром, что навели  его  либо  на
"авторитета", либо на мента и не  предупредили,  дешевки.  Хотя  назвать
дешевкой человека,  который  распорядился  замочить  мужичка  под  видом
ограбления, было нельзя. Главарь беспечно глянул на подручного,  который
стоял с цепью за правым плечом жертвы.
   Гуров понял "беспечный" взгляд. Реакция у  него  была  лучше,  чем  у
начинающего исполнителя: он сделал быстрый шаг влево. Ржавая цепь только
взметнулась  для  решающего  удара,  а  сыщик  уже  выстрелил   в   лицо
нападавшего, тут же переместился вправо, ударил по затылку кинувшегося к
нему с ножом главаря, для верности подсек его  ногой,  и  парень  рухнул
лицом на асфальт.
   Метнулось по переулку эхо двух выстрелов,  удалялся  топот  убегавших
соратников, в окнах ближайших  домов  еще  только  появились  испуганные
любопытные лица, как Гуров уже защелкнул наручники на  главаре,  сначала
хотел приковать его к сотоварищу,  который,  так  и  не  выпустив  цепь,
валялся под ногами, но передумал. Показания главаря были  важнее  ареста
уличного бандита. А парень расколется лишь  в  том  случае,  если  будет
уверен, что никто из банды не знает, что он попал в руки милиции.
   Гуров схватил оглушенного за шиворот, рывком поставил на  ноги,  взял
под руку, повел по переулку, ускорил шаг, почти бежал, приговаривая:
   - Торопись, мальчонка, ты бежишь за своей свободой,  а  может,  и  за
жизнью.
 
Глава 7 
 
   Гуров усадил задержанного в свою машину, хотел  отвезти  в  отделение
или на Петровку,  где  и  допросить,  но  понял,  делать  этого  нельзя.
Регистрация  задержания,   удастся   уговорить   дежурного   ничего   не
фиксировать, все равно полковника  Гурова  увидят  десятки  милицейских,
ведь дежурная часть -  что  вокзал.  Завтра  о  задержании  заговорят  в
министерстве, послезавтра о нем .можно уже передавать по телевизору, как
о старой надоевшей сплетне.
   Гуров объехал квартал, остановился у парадного, поднял  "приятеля"  в
свою квартиру, завел в туалет, усадил на стульчак, приковал  к  трубе  и
позвонил Крячко.
   - Лев Иванович, дорогой, совесть  имейте,  -  услышав  голос  Гурова,
взмолилась супружница Станислава. - Только поел, прилег.
   Гуров не успел извиниться, как услышал голос Друга:
   - Лев Иванович, какая приятная неожиданность!
   Всегда рад, только шепните, лишь штаны надену - и готов.
   - Тогда приезжай ко мне.
   - Я шутил, полковник, ты юмора не понимаешь? Смотри в "ящик"  рекламу
"МММ" - это просто Мария.
   - Давай, Станислав, давай...
   - У меня бензин на нуле.
   -  Слабовато,  Станислав!  Но,  если  так  приключилось,  заезжай  на
заправку, подожду, у нас ночь впереди.
   - Спасибо, родной! Особый поклон от моей благоверной.
   - Я тоже вас обоих  люблю.  -  Гуров  положил  трубку  и  вернулся  к
задержанному.
   Тот сидел раскорячившись, уронил голову на грудь, пускал слюну. Гуров
пощупал  ему  затылок,  намочил  Полотенце,  вытер  физиономию,  повесил
полотенце ему на шею, отстегнул наручники, провел на кухню, затолкнул на
полукруглый диван.
   - Кончай косить, сиди смирно, не шали. Кто же тебя, неразумного,  так
жестко подставил?
   - Чего? - Парень дурашливо скривился. - Баловались, курить  хотелось.
А вы что, Семочку всерьез замочили?
   Гуров зажег плиту, поставил чайник,  кастрюльку  с  водой,  собираясь
варить сосиски, перенес с подоконника на стол магнитофон.
   - Как тебя зовут? - Гуров усмехнулся. - Подожди врать, скоро  я  буду
знать о тебе все, пока назови имя.
   Парень задумался,  выискивая  подвох,  но  решил  назвать  имя  -  не
прогадает - и сказал:
   - Михаил.
   - Миша, значит, и лет тебе примерно двадцать, ты уже посетил  "зону",
знаешь, что нары не стелют  коврами,  баланда  -  не  ресторанный  харч,
отличаешь  штыковую  лопату  от  совковой.  Считай,  Миша,   ты   парень
образованный.
   Вода в кастрюльке закипела, Гуров бросил в нее шесть сосисок и снял с
плиты чайник.
   - Теперь разреши представиться: зовут меня Лев  Иванович,  полковник,
старший  оперативный  уполномоченный  по  особо  важным  делам  Главного
управления уголовного розыска России. Служу я в розыске больше лет,  чем
ты, Миша, живешь, так что силы наши неравные. Получается,  ты  со  своей
шпаной и зубочисткой в виде ножичка бросился на танк. Смекаешь?
   Гуров умышленно назвал свою должность полностью: надо,  чтобы  парень
начал созревать, склонить его к полному признанию будет очень  непросто,
но совершенно необходимо. В той неразберихе неуловимых киллеров,  пьяных
депутатов, капризных красавиц,  которая  сейчас  окружала  Гурова,  этот
молодой претендент в убийцы был единственным  понятным,  давно  знакомым
сыщику  человеком.  Кончик  знакомой  веревочки,  ведущей  к   знакомому
клубочку.
   Гуров раскладывал сосиски, смотрел на  пытавшегося  его  убить  парня
чуть ли не с любовью и ностальгией по временам, когда был молод, люди  и
воровали, и убивали, но все происходило иначе, чем сегодня.
   Он вспомнил свое первое крупное дело - задержание убийцы Крошина.  Он
создал миф о сверхчеловеке, где отвел себе роль  главного  героя.  Тогда
двадцатидвухлетнему оперу Гурову и размах преступника, и совершенное им,
в  конце  концов,   убийство   казалось   делом   исключительным   и   в
действительности потрясшим небольшой провинциальный  город.  А  кто  был
Крошин? Валютчик, собравший энное количество долларов. Сегодня  прилюдно
проигрывают большие суммы в казино. Он содержал молоденькую любовницу  и
двух дебилов-охранников, которые бежали  при  виде  участкового.  Крошин
убил в запальчивости, ударил обидчика попавшимся под  руку  предметом  -
подковой, дело происходило на конюшне.
   Сегодня, двадцать с лишним лет спустя, о  серьезных  преступниках  не
стоит и говорить: такой вот мальчишка готов  убить  полковника  милиции.
Сумели бы сбить с ног ударом цепи, добивали  бы  ногами,  тыкали  ножом,
возможно, отрезали бы ухо - как доказательство, что задание выполнено.
   "Странно, нет ненависти. Я стал верующим и всепрощенцем?" - удивлялся
Гуров, ставя перед парнем тарелку с сосисками  и  чашку  с  чаем,  вслух
спросил:
   - Сколько тебе обещали заплатить?  -  Он  протянул  бутылку  кетчупа,
вилку и нож.
   -  За  что  заплатить?  -   Михаил   насупился,   знакомо   изображая
недоразвитого. - А ведь теперь, начальник, ты мне  ничего  не  докажешь,
даже хулиганку не пришьешь.
   В дверь позвонили. Гуров ловко пристегнул наручником  кисть  парня  к
ножке стола, пояснил:
   - Мебель жалко, - прошел в прихожую, заглянул в  "глазок"  и  впустил
Крячко.
   Взяв из письменного стола все необходимые приспособления  для  снятия
отпечатков пальцев, Гуров с Крячко вернулся в кухню, кивнул  на  жующего
гостя и сказал:
   - Господин полковник,  откатайте  индивидууму  пальцы,  смотайтесь  в
контору и привезите его личное дело.
   Крячко сдержал язвительное замечание, готовое уже сорваться с  языка,
лишь усмехнулся:
   - Кажется, меня  понизили  в  должности,  -  после  чего  ловко  снял
отпечатки и молча удалился.
   - Через час я буду знать о тебе все, а пока, Михаил, не трать  время,
не трепи нервы и расскажи, кто  тебя  нанял,  кто  с  тобой  был  и  все
остальное, - сказал равнодушно Гуров.
   -  За  жратву  спасибо,  хотя  я  привык  получше  питаться,   теперь
сигареточкой угостите.
   - Здесь не курят, - ответил Гуров, закуривая, обошел "гостя",  достал
из холодильника бутылку водки, плеснул в стакан и выпил.
   - Что же ты, начальник, желаешь из  меня  сучонка  сделать,  чтобы  я
скурвился  и  людей  сдал,  а  сам  такой  неласковый?  -  Михаил   даже
укоризненно покачал головой.
   Гурову стало скучно и  противно,  пропал  азарт  розыскника,  который
прочно держит конец нити и лишь дело техники - размотать  клубок.  Сыщик
сел напротив парня, не способного без подсказки сложить два и два, долго
молчал. Где взять  злость,  азарт  и  силы?  Он  представил,  как  лежит
оглушенный, ему в тело втыкают нож, отрезают ухо или нос, он мучается от
боли, пытается подняться и ему втыкают нож в горло.  И  седые  менты,  и
прошедшие через кровь "авторитеты" поражаются  бессмысленной  жестокости
малолеток. Он видел такие трупы.
   Гуров поднял взгляд. Только что ухмылявшийся парень втянул  голову  в
плечи, шарахнулся от стола и вместе со стулом упад.
   - Нервный ты больно, - тихо сказал Гуров, выждал, пока  вздрагивающий
Михаил не усядется на место, и размеренно, с паузами, как  преподаватели
диктуют диктант, заговорил:
   - Я могу тебя отвезти на Петровку, а через трое суток выгнать. Тебя в
лучшем случае зарежут,  в  худшем  начнут  пытать,  что  именно  ты  мне
рассказал. Полковник, сыщик Гуров, в большом авторитете у твоих  бугров.
Никто тебе не поверит, что ты не сказал ни слова такому человеку. Ты сам
знаешь, как будешь умирать. Годится?
   Гуров вышел из-за стола, закурил, встал у потемневшего окна,  смотрел
на тусклую россыпь огней.
   - Двадцать два, начальник, банкуй по новой, -  после  недолгой  паузы
прошептал парень.
   - Я уже  сказал,  меня  зовут  Лев  Иванович,  обращайся  ко  мне  по
имени-отчеству и на "вы".
   - Хорошо, Лев Иванович. -  Парень  поперхнулся,  тяжело  сглотнул.  -
Чашечку чая можно? Пожалуйста, Лев Иванович.
   Гуров налил ему остывшего чая, закурить не дал и продолжал:
   - Существует иной вариант. Никто не видел, как  я  тебя  взял,  ни  в
одном отделении твое задержание не зарегистрировано. Трое твоих  дружков
сбежали, один остался на асфальте в беспамятстве. Ты мог убежать, я тебя
бросился догонять, но не  догнал.  Ты  мог  ранить  меня  ножом,  менты,
которые твоим верхам  стучат,  подтвердят,  что  полковник  Гуров  легко
ранен, - я об этом позабочусь. Ты скажешь, что уводил меня от  придурка,
который валялся с цепью. Годится?
   И вновь Гуров курил, смотрел на тусклые огоньки города, а  преступник
думал.
   - Рембо - так зовут парня, что вы оглушили из газовика, - мог видеть,
Лев Иванович...
   - Что я тебя увел?
   - Ну да, газ - дело неверное, может  глушануть  надолго,  а  может  и
нет...
   - Верно, Миша, такое исключить нельзя.  Значит,  твоя  версия:  когда
кореша тебя бросили и затопали по Калашному в сторону улицы  Герцена,  а
Рембо валялся с цепью, ты, оглушенный, стоял на коленях. Мужик, то  есть
я, схватил тебя и поволок в сторону  проспекта.  Ты  изловчился,  ударил
мужика ножом, но мужик не упал, а лишь отпустил  тебя  и  закричал.  Там
посольство, у ворот мент,  тебе  выгоднее  было  бежать  за  дружками  к
Никитским, но ты сообразил, что наведешь мужика на Рембо,  и  рванул  на
проспект.
   - Так я вроде герой?
   - Коли перехватил бы мужику горло, был бы герой, а так - ничего  себе
парнишка: не трус и не дурак. Кстати учти, героев не любят.
   - Так чем же мне вам платить. Лев Иванович?  У  меня  и  нет  ничего,
окромя Рыбы - так зовут парня, который велел вас замочить и адрес дал.
   Гуров словно не слышал, говорил:
   - Каждый человек должен чувствовать, что он человек, а не слизняк, не
предатель. Тебя бросили на меня втемную,  не  предупредили,  практически
отдали на растерзание. Считали,  если  один  против  десяти,  почему  не
попробовать? Для них твоя жизнь плевка не стоит. Они точно знали, что  я
всегда вооружен.
   Неожиданно в руке Гурова оказался пистолет.  Оперативник  достал  его
столь быстро, что Михаил даже головой затряс, на  секунду  зажмурился  и
открыл глаза, как человек, который смотрит на фокусника, вынимающего  из
пустого цилиндра целого кролика.
   - Годится? - в который уже раз спросил Гуров. - Какой  шанс  у  тебя?
Один из десяти или из ста? Твоим "авторитетам" плевать. Ну, получишь  ты
пулю в лоб, заведут другого Мишку. А вдруг, ну, как в лотерею,  угадаешь
и грохнешь самого Гурова? Мишке алтын,  сами  в  генералы.  Тебя,  Миша,
подставили, а на войне как на войне - стреляют  и  убивают.  Информацию,
которую ты мне сообщишь, я использую так,  что  никто,  кроме  человека,
который сейчас вернется, не узнает, кто ее сообщил,  кому  и  когда.  Ты
никого не предаешь, не закладываешь, ты ведешь бой  за  свою  жизнь,  ты
сражаешься по правилам, которые  придумали  другие.  А  как  тебе  позже
выскочить из истории, сохранив голову и не попав в "зону",  я  придумаю,
не сомневайся.
   Хлопнула  входная  дверь,  лязгнули  запоры.  Это  вернулся   Крячко,
которому хозяин дал ключи от квартиры, и протянул канцелярскую папку.
   - Здесь все, господин полковник. Где гражданин родился, крестился,  с
кем водку пил - богатая биография, несмотря на столь молодой возраст.
   Михаил смотрел на папку заворожено,  Гуров  открыл  ее,  взглянул  на
единственный листок, прочитал вслух:
   - Захарченко Михаил Павлович, семьдесят четвертого  года  рождения...
Москва... Проживает... Кличка...  Осужден...  Освобожден...  Связи...  -
Гуров взглянул на "гостя". -  Имя  назвал  правильно,  молодец.  А  чего
скромничаешь? Связи у тебя богатые, но об  этом  позднее.  -  Он  вернул
папку Крячко, кивнул на плиту и холодильник. - Подзаправься,  полковник,
и ложись спать, а у нас с Михаилом разговор долгий.
   - У меня и дома койка имеется, - недовольно бурчал  Крячко,  открывая
холодильник. - Знаю я  вас,  Михаил  Павлович  будет  врать,  а  я  буду
проверять. - Он неожиданно сунул под нос парню кулак, но не угрожающе, а
так, дурашливо. - Скорее говори правду, сукин сын! Все равно -  я  этого
дяденьку сто лет знаю - пока он все из тебя не выжмет, ни тебя, ни  меня
домой не отпустит.
   - Станислав, нельзя от человека требовать непосильного, - укоризненно
произнес Гуров. - Ну никак Миша при всем желании сразу все рассказать не
может. Ни у кого не получается, и ты сам это отлично знаешь.
   - Знаю. - Крячко вздохнул. - У  тебя  здесь  суп?  -  Он  вытащил  из
холодильника  кастрюльку.  -  Валяйте,  беседуйте,  меня  нет,  я   лишь
галлюцинация.
   - Ну давай, Миша, попробуем. Как говорят киношники - дубль первый.  -
Гуров включил магнитофон. - Когда ты родился, ваша  семья  уже  жила  на
Ордынке?
   Крячко взглянул на часы - начало первого, перевел взгляд  на  Михаила
Захарченко, вздохнул чуть ли не  жалостливо:  до  утра  было  еще  много
времени. Гуров еще умеет растянуть время так, что человек  за  несколько
часов успеет и разродиться.
 
*** 
 
   Крячко  спал  в  гостиной  на  диване,  слышал  за   дверью   голоса,
проваливался глубоко, выныривал, а голоса все  звучали  и  звучали.  Уже
давно рассвело, когда полковник вновь заснул.
   Окончательно он  проснулся  от  мощного  толчка  в  плечо  и  старой,
покрытой плесенью шутки:
   - Станислав, если ты сдаешь экзамен  на  пожарника,  то  уже  получил
пятерку.
   Крячко легко вскочил - переход от сна к бодрствованию у  него  всегда
был мгновенным - и весело спросил:
   - Привет! А здорово я прикидывался? Даже ты поверил!
   - Станиславский, полное  перевоплощение.  -  Гуров  был  уже  выбрит,
ночной гость в квартире отсутствовал.
   - Высокие договаривающиеся стороны, как вижу, пришли к соглашению!  -
Крячко побежал в ванную. - Я возьму твою бритву?
   - Если парня в ближайшие двое суток не прирежут, из него будет  толк.
- Гуров прислонился плечом к двери ванной, наблюдая за быстрыми, ловкими
движениями друга. - Я из него вытряхнул то, чего он и не знал...
   -  Не  сомневаюсь.  -  Крячко  уже  побрился,  чистил  зубы  пальцем,
поглядывал на Гурова в зеркало с благодарностью - дал выспаться, хотя  и
не знал, что предыдущую ночь Станислав провел на ногах.
   - Конечно, шестерка и есть  шестерка,  однако  до  валета  мы  с  ним
дорожку протопали. А если масть известна, валета знаем, то  через  наших
ребят, которые этой группировкой занимаются, и короля установим.
   Друзья прошли на кухню, занялись приготовлением мужского  завтрака  -
яичницы и кофе.
   - Я тоже не с пустым лукошком, - сказал  Крячко.  -  Или  киллер  нас
больше не интересует?
   - Очень даже интересует. - Гуров расставил тарелки, сел  за  стол.  -
Думаю все в один узел завязать.
   - Ладно! - Крячко махнул рукой. - Не заговаривайся.
   - Я и сам не знаю, как оно складывается. - Гуров пожал плечами.
   - Но мы же ничем больше не занимаемся. Теоретически. Не шуми на меня,
я рассуждаю чисто  теоретически.  Кто-то  дал  команду  убрать  старшего
опера? И этот кто-то должен быть с полковником Гуровым на одном  Уровне.
Такую команду не могли дать снизу, где Гурова просто не знают.
   - Нельзя во всем искать логику, - возразил Крячко. -  Ты  же  знаешь,
война и интриги не только в Думе и правительстве, среди уголовников тоже
идет непрестанная грызня. Молодежь теснит признанные "авторитеты", а  уж
воров, с их примочками и законами, на дух не переносит. Кто-то из  воров
или "авторитетов" по пьяни назвал твое имя, молодой услышал  и  брякнул:
мол, хватит нас Бармалеем пугать, мы вашего знаменитого мента  в  момент