судьбе Уткина был виноват лишь  он  один.  Он  многие
годы числился оперативником,  но  никогда  им  не  являлся.  Оперативная
работа хороша или плоха, это на чей вкус, тем, что  не  имеет  временных
границ. Оперативник работает  столько,  сколько  он  считает  нужным,  и
проверить  его  практически  не  представляется  возможным.   Территория
отделения милиции, районного управления или  города  в  любом  случае  -
большая территория. И когда  оперативник  говорит,  мол,  я  пошел  либо
поехал, то куда пошел или поехал, никто толком не  знает,  ведь  сказать
все можно. Значит, качество работы  оперативника  определяется  не  тем,
сколько времени он ходил или ездил, а тем, что конкретно  он  привез.  А
можно  выразиться  еще  точнее  и  циничнее,  как  оперативник  работал,
определяется тем, что он на следующий день или вечер, а возможно и утро,
написал. Одни люди писать любят и умеют,  из  ничего  конфетку  сделают,
другие - работают здорово, а пишут неохотно, а то и вообще не пишут.
   И даже опытному начальнику порой сложно разобраться, его  оперативник
хорошо работает или  ловко  пишет.  Существует  еще  непростой  нюанс  -
хорошему  и  умному  начальнику  ловкие   писаки   тоже   нужны.   Когда
составляется квартальный отчет, то плеснуть в него воды совсем  нелишне.
А у опера, который "пашет", в отчетах воды не найдешь.
   Воду в отчетах видят и капитаны, и полковники, и генералы. Все видят,
однако молчат, потому что все решает последняя цифирь. Большая цифирь  -
хорошая работа, малая цифирь -  дурная  работа.  А  из  чего  цифирь  по
существу состоит, то тайна великая есть.
   Уткин  отлично  писал  и   к   положенному   сроку   получил   звание
подполковника. Но в любом подразделении розыска со временем  знают,  кто
есть сыщик, а кто лишь ловкий писарь. О том, что Федор Васильевич  Уткин
потрясающий писарь, в  райуправлении  знал  каждый.  И  когда  кончилось
время, срок службы  подошел  к  концу,  то  кадрах  встал  вопрос,  куда
писучего подполковника девать. Некоторые сыскари, уходившие  по  выслуге
лет, в кадрах о переходе на другую работу, пусть с повышением,  даже  не
разговаривали. В определенных местах ребят давно ждали. Оформив  пенсию,
они шли на ту же сыскную работу, только совсем за другие деньги.
   Подполковника Уткина, кроме сварливой  жены,  никто  нигде  не  ждал,
потому он согласился на работу тюремщика. Единственной  радостью  в  его
однообразной, тусклой жизни была не очень молодая  смазливая  девица  по
имени Флора, которая не была  стопроцентной  профессионалкой,  но  и  не
упускала возможности отобрать у мужика деньги. Она работала  в  каком-то
ларьке и ждала мужа, отбывающего два года в  заведении,  где  Уткин  был
вторым человеком. Супруг Флоры шел по делу бандитской группы,  следствие
тянулось полтора года, он получил лишь два, так как следователь до конца
не разобрался, то ли супруг являлся  соучастником,  то  ли  оказался  не
вовремя в неположенном месте. В общем, отбывать шесть месяцев  мужика  в
лагерь не послали, сказали, перекантуешься в тюрьме,  где  рабочие  руки
всегда нужны.
   Уткин и встретился с Флорой  у  дверей  тюрьмы,  там  и  началась  их
"пылкая" любовь. Встречались на квартире у  женщины,  дома  подполковник
рассказывал байки о сильной занятости на службе. Жену, кроме зарплаты, в
муже уже давно ничего не интересовало, женщина и  не  слушала,  чего  он
бормочет, вернувшись запоздно.
   Когда полковник Огарков "заболел", Уткин стал  исполнять  обязанности
начальника  тюрьмы,  положение  его  осложнилось,   так   как   пришлось
действительно задерживаться на  службе.  Хитрая  Флора  подсказала  ему:
сошлись на усиленный режим, скажи, ночевать в  кабинете  приходится.  За
несколько суток у Уткина даже  сутулость  пропала,  он  помолодел,  стал
меньше курить. Однако начались затруднения с деньгами.
   Однажды он пришел к Флоре, как обычно, около семи и неожиданно застал
у нее мужчину. Уткин был не  трус,  но  силенкой  не  отличался,  потому
застрял в узкой прихожей.
   - Чего не позвонила? - зашипел он. - Кто такой?
   Флора не смутилась, подтолкнула его в спину и громко ответила:
   - К тебе, милок, пришли. Это мне следует вопросы задавать.
   -  Флора,  мы  же  договорились!  -  Мужчина  поднялся  из-за  богато
накрытого стола. - Здравствуйте, уважаемый  Федор  Васильевич,  -  гость
шагнул  навстречу,  уверенно  протянул  руку.  -  Зовите  меня   Николай
Николаевич, я к вам по интересному делу, потому  не  стал  приглашать  к
себе. В данной ситуации формальности ни к чему.
   Уткин непроизвольно пожал протянутую  руку,  он  чуял  начальство  на
расстоянии. Гость был невысок, плотен, одет в  дорогой  костюм.  Рука  у
него была холеная, но крепкая.
   - Должен предупредить, что служебных разговоров я в частной беседе не
веду. - Уткин произнес фразу легко,  так  как  за  тридцать  лет  службы
повторял ее неоднократно.
   Ему и выполнять свой зарок не  составляло  никакого  труда,  никакими
секретами он не обладал, взяток ему никогда не предлагали.
   - Правильно! - весело согласился гость. - Присаживайтесь,  выпьем  по
рюмочке.
   - Мужики, у вас свои дела, а мне надо к соседке заскочить. Бывайте  и
не скучайте! - Флора взмахнула полной ручкой и исчезла.
   Хоть и был он оперативником паршивым,  однако  сразу  сообразил,  что
встреча запланирована, от разговора никуда не деться, потому  Уткин  без
лишних слов сел к столу, даже расстегнул китель, кивнул и молча выпил.
   - Люблю деловых  людей,  -  гость  сразу  налил  по  второй.  -  Чего
огородами колдыбать, когда надо сразу в атаку.
   Уткин выпил вторую, отставил рюмку, сказал:
   - Кто вы - не спрашиваю, знаю, не  скажете.  Так  чего  надо?  Камеру
хорошую определить  или  передачу  без  досмотра  передать?  Все,  кроме
оружии. - Он положил на тарелку салат, кусочек балыка.
   - Несерьезно мыслите, Федор Васильевич. - Гость  собрался  налить  по
новой, но Уткин свою рюмку убрал.  -  Из-за  такой  малости  стал  бы  я
приезжать и вас беспокоить? Люди, пославшие меня, - он указал вилкой  на
потолок, - такой ерундой не интересуются.
   Уткин в жизни не перечил начальству, не употреблял резких  выражений,
предпочитал согласиться.  И  вдруг  взбунтовался,  и  не  выпитая  водка
придала ему  смелости,  а  тычок  вилкой  в  потолок  и  снисходительная
улыбочка гостя.
   - Коли вы, уважаемый, такие большие начальники, так и решайте вопросы
на своем уровне! А без приглашения да с бутылкой к участковому приходят!
Да и не к каждому, другой околоточный так по шее навешает, вы свою ксиву
и достать не успеете!
   Гость заметно вздрогнул, налил себе рюмку, выпил, согласно кивнул.
   - Бутылка - дань обычаю, уважаемый Федор Васильевич. Мы  вам  хорошие
деньги предложить намерены. - Безвозмездный подарок? - Уткин  и  сам  не
мог  понять,  отчего  закусил  удила.  Не  желал  же  он  на  незнакомце
отыграться за долгие десятилетия безрадостной холуйской службы.  -  Если
вы побег задумали, так опять не по адресу. Вашим хозяевам требуется  зам
по режиму...
   Зазвонил стоявший на тумбочке телефон.
   - Не трожьте, то Флоркины дела. - Уткин сильно выдохнул, словно сидел
под водой до невозможности.
   Телефон два раза тренькнул, умолк, зазвонил  снова.  Гость  аж  лицом
посерел, схватил трубку, икнул и с придыханием произнес:
   - Слушаю.
   Он слушал и дурнел лицом буквально  на  глазах.  Гость  хотел  что-то
сказать, но лишь  хватал  ртом  воздух.  Уткин  понял,  что  некто  весь
разговор слушал и теперь гостю выговаривает. Уткин не слышал  ни  слова,
но по лицу Николая Николаевича понимал, что слова ему говорят несладкие.
А раз такой самоуверенный тип на промокашку стал похож, значит,  говорит
с ним Большой Человек.  Уткин  тоже  сник,  революционный  запал  в  нем
кончился. Чем ни занимайся на оперативной работе долгое  время,  хоть  в
крестики-нолики с утра до вечера играй, определенные навыки сами по себе
вырабатываются. Он ловко просчитал таблицу умножения. Раз  его  связь  с
Флорой установили, прислали  человека,  разговор  прослушивали,  значит,
гость не хвастался, когда тыкал вилкой в потолок. И, следовательно, его,
подполковника Уткина, дело хреновое, ничего решить и изменить  он  не  в
силах, надо лишь кивать и соглашаться.
   - Хорошо. Понял. Не сомневайтесь, - сказал гость  и  положил  трубку,
посмотрел на Уткина ненавидяще, а произнес ласково:
   - Уважаемый Федор Васильевич, вас просят выйти на  улицу  и  сесть  в
машину, которая стоит у подъезда.
   Уткин хотел сказать, а если я не пойду? А начну орать и бить  стекла?
Он даже взял со стола бутылку, увидел в глазах  гостя  такой  ужас,  что
глупые мысли враз из головы вылетели. Уткин  налил  себе  рюмку,  выпил,
застегнул мундир и направился к дверям, где столкнулся с Флорой. Видимо,
женщине тоже пару слов шепнули, она молча подала любовнику плащ, закрыла
за мужчинами дверь.
   У подъезда стоял темный  лимузин  неизвестной  Уткину  марки.  Задняя
дверь машины приоткрылась, бывший гость,  а  ныне  сопровождающий  помог
Уткину сесть вовнутрь, дверь за ним мягко чмокнула, и лимузин покатился,
мотора даже не было слышно.
   Окна в машине затемненные, между водителем и задним сиденьем  стекло,
человека, который сидел рядом, Уткин видеть не мог.
   - Добрый вечер, Федор Васильевич, извините, что  грубо  нарушил  ваши
планы, но порой не мы руководим собственными поступками. Заставь  дурака
Богу  молиться,  так  он  себе  лоб  расшибет.  Я  разочарован  в  своем
подчиненном, и он это вскоре почувствует. Вам, как и каждому россиянину,
известно, что в стране бардак. Кто, где, с кем,  против  кого  -  никому
ничего не известно. Вы можете удивляться,  что  вас,  рядового  офицера,
путают в большую политику. Но порой история зависит от  одного  поступка
отнюдь  не  великого  человека.  Уткин  плохо   понимал,   что   говорит
неизвестный. Но прекрасно ощущал: лично для него, подполковника  Уткина,
все происходящее закончится очень плохо. - Если бы Каплан в  свое  время
не промахнулась, не известно, кто бы сегодня правил Россией.
   - Я и стреляю скверно. - Уткин понимал,  что  говорит  глупость,  как
снайпер он не мог никого интересовать, заставил себя хмыкнуть и добавил:
   - Шутка.
   -  Стреляете  скверно,  а  выстрелить  можете  очень   даже   хорошо.
Объяснимся.  Во  вверенной  вам  тюрьме  в  настоящее  время  содержится
приговоренный к высшей мере террорист Тимур Мурадович Яндиев. Верно?
   - Да. Он ждет помилования. Они все ждут.
   - Понятно. Помиловать может лишь Президент. Он сейчас болен,  ерундой
заниматься не будет. Остается премьер. Но будет  ли  Черномырдин  сейчас
заниматься подобными вопросами? Безусловно не будет.  Значит,  террорист
может ожидать помилования долгие  месяцы,  годы.  Казалось  бы,  пустяк!
Сидит человек и пусть сидит, когда-нибудь расстреляют. Лебедь заключил в
Чечне позорный мир. Фактически Россия признала себя  побежденной.  Чечня
победила Россию! По их телевидению показывают фотографию вашего Тимура и
говорят: "Вот Москва приговорила чеченца к смертной казни, но  не  смеет
привести собственный  приговор  в  исполнение,  боится  мести  чеченских
боевиков".
   - Ну, это уж слишком! - не выдержал Уткин. - Дайте мне нужную бумагу,
завтра я прикажу пустить этого боевика в расход!
   - У нас всегда бумага главнее чести и совести! Где сейчас взять такую
бумагу? Не идти же мне к Виктору Степановичу  с  подобным  вопросом.  Он
меня слушать не станет и будет прав.
   - Так что же делать? Я не могу отдать приказ,  не  имея  официального
документа.
   - Федор Васильевич, документ будет, только  не  следует  его  слишком
тщательно изучать.
   Уткин все понял  и  чуть  было  не  произнес  слово  "фальшивый",  но
инстинкт самосохранения сработал, и подполковник почти уверенно ответил:
   -  Тщательно  документы  изучают  в  научно-техническом  отделе.  Мы,
чиновники,  получаем  документ,  пишем  соответствующий  приказ  -  и  к
исполнению.
   - Вы сколько лет служите, Федор Васильевич? Знаю,  четверть  века.  Я
распоряжусь, чтобы вас перевели в кадры ФСБ на соответствующую должность
и присвоили звание полковника.
   Машина остановилась в квартале от дома, где жил Уткин. Он выскочил из
шикарного лимузина и зашагал к дому.
   На другой стороне улицы высокий широкоплечий мужчина приостановился и
закурил, при свете зажигалки взглянул на часы и невольно  осветил  лицо.
Это был Георгий Тулин.
   Он подошел к новым палаткам, которые были поставлены  вместо  старых,
разнокалиберных, частью облезлых. У палаток в такой  поздний  час  почти
никого не было, один-два человека шелестели купюрами, поднося их ближе к
свету, чтобы не спутать. Тулин  тоже  вынул  из  кармана  деньги,  любой
оперативник знает, хочешь затеряться, делай то  же,  что  и  окружающие.
Тулин выбирал водку, сегодня это было делом сложным, требующим  большого
профессионализма. Государственный аппарат лепил марки и штампы споро, но
частник никогда от начальства не отставал.  И,  ориентируясь  только  на
наклейки,   можно   было   купить   такую   жидкость,   что   ни    одна
специализированная лаборатория не в силах определить  химический  состав
содержимого.
   Сложность задачи, которую решал в настоящее время Тулин,  заключалась
не столько в том, чтобы  выбрать  из  множества  сортов  водки  бутылку,
которой  не  отравишься,  но  жизненно  важно  было  выяснить  на   этой
сумеречной  мокрой  улице  -  он,  Тулин,  один  интересовался  шикарным
лимузином и вышедшим из него скромным  подполковником  или  присутствуют
еще любознательные?
   Бутылки разные, наклейки красивые, всамделишные  они  или  фальшивые?
Улица как улица, как тысячи других, машины едут по мостовой,  люди  идут
по тротуарам. Кто из них кто? Вон мужик к водостоку  прислонился,  домой
дойти не в силах или трезвый абсолютно  и  ждет  чего?  Вроде  спокойная
улица, движение ритмичное и следом за лимузином ни одна машина быстро не
ушла. Вон через дом, "жигуль" стоит,  промок  бедняга,  в  салоне  вроде
никого, так ведь  с  такого  расстояния  точно  не  определишь.  А  если
подойти, так определишь точно,  но  в  случае,  если  это  "та"  машина,
засветишься еще точнее. А что машина  стоит,  не  едет,  так  ничего  не
значит, передали по радио, что  лимузин  прошел,  пассажира  высадил,  и
лежат себе ребята на сиденьях, "спят", ждут, когда он свою бутылку купит
и отвалит. Нехороший "жигуль", хотя и плохого в нем ничего нет.
   - Гражданин, вы будете чего брать? - спросила девица в ларьке.
   - Бутылку настоящей водки, - ответил Тулин. - А вы случайно раньше не
в милиции работали? Слово "гражданин" у вас шибко натурально получается.
   Сквозь муть стекла в палатке были видны два парня в кожаном, они явно
прислушивались, но пока молчали.
   - У нас вся водка настоящая, выбирайте и ступайте  себе,  товарищ.  -
Продавщица хотела закрыть окошко, но Тулин  тянул  время,  ждал,  может,
"жигуль" себя проявит, и положил на прилавок широкую ладонь.
   - Я милицию позову, - заявила продавщица.
   - К чему, когда у  тебя  в  гнезде  два  таких  горных  орла?  Будьте
любезны,  красавица,  дайте   мне,   пожалуйста,   бутылку   "Столичной"
производства завода "Кристалл".
   Девушка презрительно скривилась, взяла с полки  бутылку,  поднесла  к
окошку, повернула этикеткой:
   - Читайте, надеюсь, грамотный?
   Тулин  забрал   у   продавщицы   бутылку,   взглянул   на   этикетку,
неодобрительно покачал  головой,  легким  движением  отвинтил  пробку  и
сделал  из  бутылки  солидный  глоток.  Поднося  бутылку  к  губам,   он
повернулся, взглянул на "Жигули".
   - Деньги! - крикнула продавщица.
   Тулин аккуратно закрутил крышку, положил бутылку в окошечко.
   - Если это "Кристалл", то ты  нецелованная  девушка.  Дай  шоколадку,
закусить необходимо.
   Из палатки выскочили два парня в коже.
   - За бутылку заплати...
   Договорить парень  не  сумел,  так  как  от  резкого  удара  в  живот
согнулся, начал хрипеть. Тулин на второго  парня  не  обращал  внимания,
смотрел на "Жигули", увидел, как задняя дверь машины чуть приоткрылась и
тут же захлопнулась.
   - Я же тебе сказал, девочка, дай закусить, - сказал Тулин продавщице,
взглянул на парня, который достал нож, заорал:
   - Ты дашь мне закусить или я разнесу твою халупу на стеклышки!  -  Он
схватил из рук растерянной девицы шоколадку, развернул, сунул в рот.
   Уже собрались зрители, человек  пять-шесть,  держались  в  отдалении.
Парень, получивший удар, выпрямился. Тулин шагнул ко второму.
   - Есть у тебя ножик! Все видели, можешь убрать, а то отниму. -  Тулин
видел, как за лобовым стеклом "жигуленка" появилась голова, машина  чуть
подала назад, развернулась и уехала.
   - Пацаны, - миролюбиво сказал Тулин и вытер  с  губ  шоколадку,  -  я
приключений  не  ищу,  дайте  бутылку  нормальной   водки,   расстанемся
по-хорошему.
   Новая бутылка уже лежала в окошке, Тулин ее  взял,  сунул  в  карман,
молча прошел между охранниками.
 
*** 
 
   Гуров открыл дверь, взглянул на Князя, отиравшего платком пышные усы,
посторонился, пропуская его в квартиру, кивнул и крикнул:
   - Мария! Твой поклонник пришел!
   Мария вышла из  спальни,  нахмурилась,  узнав  позднего  гостя,  сухо
сказала:
   - Здравствуйте, Шалва, проходите. И не обращайте  на  мое  настроение
внимания, я сержусь на него. - Она  кивнула  на  Гурова  и  вернулась  в
спальню.
   Сыщик стянул с гостя влажный плащ,  повесил  на  вешалку,  указал  на
кухню.
   - Здравствуй, заходи.
   - Извини, что с пустыми руками. - Шалва вновь отерся платком,  прошел
на кухню.
   Гуров выдвинул для гостя стул, достал из холодильника бутылку  водки,
две тарелки с закуской, включил чайник, насмешливо спросил:
   - Как поживают уважаемые? Москвичи вам не сильно мешают?
   -  Дорогой,  я  думал,  ты  уже  остыл,  -  сказал  Шалва,  осторожно
присаживаясь на узкий для его габаритов  стул.  -  Я  не  чайник,  чтобы
закипать и остывать. В Чечне мир, твои друзья могут вернуться домой.
   - Если в Чечне мир, так пусть туда ваши политики отдыхать едут.
   - Наши политики в Грозный, а ваши политики в Москву?
   - Слушай, хватит, а? Я не чеченец, я грузин!
   - А мне без разницы. Твои уважаемые друзья слово не держат...
   - Лев Иванович, прошу, все взрослые люди, каждый за себя отвечает. Ты
от нашего уговора отказался?
   - Во-первых, не было никакого уговора. Я сказал, разберусь,  возможно
помочь  -  сделаю.  Во-вторых,  вы  все  смуглолицые:  грузины,  армяне,
азербайджанцы, чеченцы, разберитесь между собой. Разберитесь, только  не
на  московской  земле.  Вам  только  слова   скажи,   вы   все   гордые,
самостоятельные! А как драться да воровать, так лучше Москвы места найти
не можете. - Лев Иванович, ты русский мужчина, сильный, слабого защищать
должен.
   - Я должен? А ты знаешь, сколько у меня долгов? Если меня  на  мелкие
кусочки разрезать и всем, кому я должен,  раздать,  то  не  хватит.  Да,
забыл! - Гуров налил гостю в стакан водки, себе лишь плеснул. -  У  меня
парня тяжело  ранили,  я  не  страховой  агент,  порядков  не  знаю,  ты
разберись. Между прочим, у него жена  на  последнем  месяце,  наследника
ждут.
   - Какой разговор? - Шалва  выпил,  отер  усы.  -  Давай  запишу,  все
сделаем.
   -  Тебе  позвонят,  все  расскажут,  -  ответил  Гуров,  его  перебил
телефонный звонок. - Слушаю, - ответил сыщик. - Ну? Так плохо! А вот это
меня не интересует, Станислав! Я не могу за каждым из вас со слюнявчиком
ходить. С койки сдернуть и домой. Я скоро приеду. Я знаю, что ночь! Меня
это не касается!  Моей  головой  отвечаешь!  Да,  тебя  Шалва  Гочишвили
найдет, дашь ему все данные по Котову.
   Гуров положил трубку, пошел в гостиную, взял блокнот, записал  в  нем
телефон Крячко, вырвал страницу, передал Шалве.
   - Зовут Станислав, ты его знаешь, свяжись с ним,  он  поможет  решить
вопрос с раненым.
   - Зачем Станислав? - Шалва крутил листок в  толстых  пальцах.  -