молвка.
   - Исключено, - сказал Грек. - Они  тут  совсем  с  ума  посходили.  У
старого гэбэшника нет таких  документов,  которые  он  мог  бы  оставить
секретарю, и тот об этом прекрасно знает.
   Секретарь трубку не положил. Грек не сомневался,  что  и  с  хозяином
сопляк не советуется. Может продержать на  проводе  некогда  всемогущего
человека - вот и кайфует. Молодой и глупый, не понимает: во все  времена
- и вчера, и сегодня, и завтра - полковник  спецслужбы  способен  такого
мальчонку сожрать и костей не выплюнуть.
   - Через пятнадцать минут вас ждут, -  произнес  наконец  секретарь  и
положил трубку.
   Грек пожал философски плечами, поднялся из-за стола, сделал несколько
гимнастических упражнений, вышел  в  коридор,  затем  вновь  вернулся  в
кабинет, взглянул на часы и опустился в кресло для гостей... Он  ожидал,
что Гуров выйдет на Авилова, был  готов  к  этому.  Однако  гэбэшник  не
предполагал, что розыск сработает столь оперативно. Парень мог  завалить
подготовку,  тир  и  прочее.  Но  при  таком  раскладе  Авилов   называл
инструктора, а тот отвечал, что не помнит. По мысли  Грека,  все  должно
было происходить медленно, тягуче и завершиться  очень  не  скоро.  Если
усталый, замордованный Гуров доберется до косвенных доказательств,  Грек
выстрелит, и все  облегченно  вздохнут.  Грек  не  собирался  жертвовать
агентурой, такое ни в какие ворота не лезет.
   Чиновник встретил его сухо, кивком указал на кресло и спросил:
   - Где горит?
   - Везде. Нельзя сказать, что я ошибся, но Гуров  оказался  не  только
умен, но и чертовски быстр.
   Доклад Грека  был  короток,  но  чиновник  его  постоянно  перебивал,
задавал идиотские вопросы, давал запоздалые указания.
   - Вы хотите сказать, что милиция может добраться и до нас? - Чиновник
не сдержался, сорвался на крик.
   - Такой глупости я не говорил, - холодно ответил Грек. -  Я  доложил,
попрощался, ушел, больше мы в ближайшее время не увидимся.  Когда  Гуров
свернет в сторону и пойдет своим путем, я, возможно, появлюсь. Валентину
Николаевичу вы можете ничего не докладывать, он будет в курсе.
   - Вы хотите  сказать,  что  встретитесь  с  вице-премьером  лично?  -
Чиновник чуть не задохнулся. - Да вас к нему не пустят.
   - Меня, - Грек поднялся, - пустят. А вам советую сидеть тихо,  словно
мышь... Хотя мне все равно, я работу с вами закончил. Всего  наилучшего,
- он кивнул и вышел из кабинета.
   В приемной, кроме секретаря, никого не было. Грек подошел к  столу  и
прошептал:
   - А ну-ка встать!
   Секретарь испуганно втянул голову в плечи, чувствовал, сейчас ударят.
Он правильно чувствовал, но Грек взял себя в  руки,  осмотрел  человека,
пожал плечами и вышел в коридор.  Мельчаю,  нервы  никуда,  думал  Грек,
направляясь в свой кабинет, чтобы позвонить вице-премьеру,  договориться
о встрече. Соединившись с Поповым, Грек сказал:
   - Здравствуйте, Валентин  Николаевич,  у  службы  "С"  есть  для  вас
сообщение. Когда и где вы можете меня принять?
   - Здравствуйте, не думал, что вы позвоните столь  быстро,  -  ответил
Попов. - Где нам встретиться, вам решать, вы специалист.
   - В настоящее время ваш кабинет вполне подходящее место. Лучше,  если
вы  согласитесь  на  вечер,  меньше  зрителей,  и  отпустите  секретаря,
оставьте только охрану.
   - Сегодня в двадцать один час, - сказал Попов.
   - Вы очень любезны, я буду без трех минут девять.
   - До встречи. - Попов положил трубку и недовольно поморщился.
   Он был опытный аппаратчик и прекрасно знал: никогда ни  одно  сложное
мероприятие  не  проходит  точно  по  плану.  Можно  учесть  все,  кроме
человеческого фактора. Обязательно, рано или поздно, на одной из позиций
оказывается человек, чьи способности были преувеличены или преуменьшены.
Не говоря  уже  о  том,  что,  если  в  операции  задействовано  большое
количество людей, непременно среди них оказывается если не предатель, то
человек малодушный либо болтливый, возможно, трус, неврастеник.
   Попов расчленил союзников на множество групп, не  зависимых  друг  от
друга. Таковы азы конспирации, провал или отказ одного  звена  никак  не
сказывался на деле в целом.  Больной  орган  блокировался,  удалялся  из
организма, никто и не замечал происшедшего. Попов отлично  понимал  свой
уровень: кресло президента, пост премьера ему никак не  светили.  Он  не
желал находиться в  экзотической  стране,  обладать  женщинами,  яхтами,
особняками. Он хотел жить в России, быть в первой пятерке  президента  и
не думать постоянно, к кому он повернулся спиной. Он  понимал,  что  все
это пустые мечты,  человек  в  большой  политике  не  имеет  возможности
расслабиться ни на секунду, иначе окажется за бортом. Закон всегда  один
- если ты не плывешь на пределе сил, ты тонешь.
   И затея, в  которой  он  сейчас  принимал  участие,  -  глупая  затея
самовлюбленных фюреров, и даже победа, пусть и вполне реальная, даст ему
возможность передохнуть  максимум  полгода,  а  ему  только  сорок  три,
уходить из активной жизни рано, да  и  невозможно.  Пустые  разговоры  о
вилле на Канар-ских  островах,  пальмах,  пляжах,  мулатках  -  это  для
дебилов...  Впрочем,  он  об  этом  уже  думал.  Он  согласился  активно
участвовать в подготовке к выборам двухтысячного года лишь  потому,  что
желал находиться в курсе происходящего. Если бы он отказался,  нашли  бы
другого, а его имя вычеркнули из списка, перекрыли бы потоки информации.
   В общем, вице-премьер, теоретик нового  движения,  заговора,  как  ни
назови, отнюдь не являлся его ярым поклонником,  скорее  невольником.  У
него была конкретная задача: удержаться на следующих выборах во  власти,
вот он ее и  решал.  Президент  менял  свои  заявления  -  "да",  "нет".
Сравнительно молодой, очень опытный политик  президенту  не  верил,  был
убежден: тот  сам  не  ведает,  какое  решение  примет  завтра.  Решение
зависело от множества факторов и меньше всего - от Конституции,  которую
упоминали то и дело. Фактор первый и основной  -  здоровье.  Если  лидер
будет здоров,  ему  не  справиться  с  собственными  эмоциями,  неуемным
желанием  драться  и  доказывать.   Преимущество   сегодняшнего   лидера
неоспоримо, взять хотя бы то, что он, имея слаженную  и  сильную  партию
власти, не нуждается в длительной  подготовке  и  может  выставить  свою
кандидатуру в последний момент. Чего никак не могут себе  позволить  его
соперники. Они должны  определяться,  раскручивать  гигантский  механизм
предвыборной кампании, практически раскрыться. И тогда лидер, посмотрев,
кто есть кто, способен пригласить к  себе  двух-трех  сильных  людей  из
каждой команды, и  люди,  которые  всегда  остаются  людьми,  слабыми  и
трусливыми, предпочтут  синицу  в  руках,  сменят  футболки  и  разрушат
оппозицию к чертовой матери.
   При таком раскладе для Попова место в партии власти не  найдется,  он
слишком мал и зависим, не представляет для хорошо отлаженного  механизма
никакого интереса. Примкнуть к одной из оппозиционных партий,  открыться
- значит попасть в полную зависимость  от  нового  претендента,  который
неизвестно, останется ли в седле к моменту старта.
   Потому и принял Попов решение захватить телевидение заранее и молчать
до последнего момента. А в нужный день все сделает именно телевидение, и
не генералы и финансовые тузы, владельцы каналов, а среднее звено. Как и
во всякой войне, победу определяют не фельдмаршалы с картами, а майоры с
мелкими боевыми соединениями если бьются всерьез, то и побеждают.
   Вопрос за  "немногим":  сохранить  план  в  тайне  и,  перебрав  всех
творчески действующих лиц  ЦТ,  собрать  молчаливую  и  мощную  команду,
которая могла бы выступить в последний момент  и  объяснить  людям,  кто
именно должен управлять Россией.
   В свое время путчисты не зря  рвались  в  Останкино.  Они  только  не
понимали, что им некого посадить перед камерой. Ведь говорить должны  не
Щорсы  с  кровавыми  повязками  на  голове,  а  хорошо  знакомые   людям
журналисты, комментаторы и ведущие, которые завоевывали  свой  авторитет
годами, давно стали членами семей,  людьми  своими,  вызывающими  полное
доверие.
   Таков был план вице-премьера Валентина Николаевича Попова. Но он, как
человек  действительно  умный,  прекрасно  понимал,  что  от  теории  до
практики отнюдь не один  шаг.  Что  до  выборов  времени  еще  немерено,
отлично, но что в деле должно  участвовать  огромное  количество  людей,
крайне опасно. Можно отбирать и тасовать, колеблющихся, не  уверенных  в
себе отстранять от эфира, посылать их в загранкомандировки.  Все  можно,
но лишь до того момента,  пока  президент  не  ведает,  что  творится  в
Королевстве Датском. Сегодняшний лидер слишком силен, энергичен и  смел.
Если он разберется в ситуации лично, то просто сменит  действующих  лиц,
кого нельзя сменить, переманит, перекупит,  запугает,  вынудит  уйти  на
другую работу. Никто  не  способен  сегодня  разобраться  в  ситуации  и
доложить  лидеру  действительное  положение  дел.  Никто,  кроме  одного
молодого отчаянного авантюриста, первого вице-премьера, человека умного,
хитрого и дальновидного. Против него лишь  один  козырь:  его  не  любит
народ. И хотя "народ" - понятие слишком  общее,  он  никогда  ничего  не
решал, однако никто не способен сказать, что как было вчера, так будет и
завтра.
   Попов клял себя за авантюризм и был в восторге, что находится в самой
гуще сегодняшней жизни.
   Он отпустил секретаря, предупредил охрану, что скоро  к  нему  придет
человек, которого следует пропустить, для остальных он уже уехал.
   Дверь в приемную была открыта,  Попов  вышел  из  кабинета,  встретил
Грека, вернулся с ним в кабинет и закрыл за собой дверь.  Он  не  хотел,
чтобы охранник знал фамилию позднего визитера.
   - Добрый вечер, - сказал хозяин. - Сделаем по глотку мартини,  прежде
чем говорить о неприятном.
   Попов был значительно умнее и проще в обхождении, чем его  истеричный
подчиненный. Он симпатизировал  гэбэшнику,  ценил  его  профессиональную
опытность.
   -  Добрый  вечер,  Валентин  Николаевич,  -  улыбнулся  Грек.  -   Вы
совершенно правы, хорошие новости приносят рано утром.
   Хозяин открыл бар, сделал два мартини, сел не за стол, а  в  гостевое
кресло напротив Грека, пригубил из бокала.
   - Я весь внимание.
   - Пришел к вам не за советом, Валентин Николаевич, а чтобы  поставить
в известность: у нас в одном звене произойдет перестановка сил.
   И Грек коротко, опуская детали, рассказал о происшедшем.
   Попов не  перебивал,  слушал  внимательно,  затем  выдержал  паузу  и
проговорил:
   - С этим мальчиком Голубом неловко получилось.
   - А кто спорит? - Грек сжал в кулак нижнюю  челюсть.  -  Извините  за
пошлое сравнение, но, когда зуб погиб, его удаляют. Такой операции никто
не радуется: ни пациент, ни врач. Мальчик узнал лишнее.  Кроме  того,  я
уважаю талантливых людей,  но,  к  сожалению,  им  приходится  время  от
времени напоминать, кто истинный хозяин в лавке.  Худрук  театра  иногда
расстается с очень талантливыми актерами. Мера воспитательная,  жесткая,
порой болезненная, однако необходимая. С Голубом ошибки не было, к  тому
же я получил возможность проверить,  имею  ли  я  в  своем  распоряжении
пистолет. Значит, я от вас ухожу, в  скором  времени  вернусь.  А  этого
вертихвоста,  который  якобы   мной   командовал,   нельзя   сослать   в
какую-нибудь  жаркую  страну  на   почетный   пост?   Дорогой   Валентин
Николаевич, к вам лично не должно существовать никаких подходов.
   - А вы, Владимир Леопольдович? - спросил Попов.
   - Я не подход, а выход, - ответил без улыбки Грек. - И не потому, что
я идейный и меня нельзя купить, а оттого,  что  меня  никто  не  захочет
купить.
   - С этим мальчишкой я виноват, - нехотя признался  Попов.  -  В  свое
время он служил у первого вице-премьера. Когда тот парнишку  прогнал,  я
его подобрал, решил, пригодится. Я полагал, он  слишком  труслив,  чтобы
переметнуться обратно. Но он настолько труслив, что, кажется,  готов  на
все.
   - Ах, так? - Грек вновь огладил подбородок. - Так забудьте о нем.  Не
царское это дело - вникать в пустяшные мелочи, поверьте, все образуется.
Значит, я ухожу, вы временно остаетесь без связи. Но месяца через два  я
вернусь, а на место делопроизводителя вы найдете другого человека. И  не
будем наступать на одни и те же грабли. Новый  делопроизводитель  должен
заниматься своим делом, и только.
   Они попрощались. Попов проводил Грека в  коридор,  сказал  охраннику,
что они через десять минут уезжают, а сам все не мог забыть безразличное
лицо гэбэшника. Все смотрел в его непроницаемые глаза и думал: когда-то,
совсем недавно, таких людей было не десять, не двадцать: тысячи. Вот это
было государство! Монолит!
 
*** 
 
   Дела в группе снова застопорились, все  оперативники  ходили  злые  и
молчаливые, один Станислав держался, даже изрек весело:
   - Как вы, парни, узнаете, что солнце выглянуло?
   - Тучи разошлись! - влет  угадал  Котов.  С  утра  он  ездил  к  Дине
Павловой на квартиру, но его не пустили на порог.
   - Больна. Под капельницей лежит, - сказал  молодой  человек  в  белом
халате. - Приходите завтра, - и захлопнул дверь.
   Гриша возлагал на разговор  с  Диной  очень  большие  надежды.  Опера
интересовало не что было в записке для Авилова, а кто  конвертик  бывшей
красавице передал. Григорий сочинил  душещипательную  легенду,  серьезно
подготовился, а тут, можно сказать, "мордой о порог".
   Гуров все еще надеялся, что Пашка Кулагин очухается, совесть  возьмет
свое и контрразведчик объявится. Но совесть у того напрочь заснула.
   Валентин Нестеренко без всякой цели  приехал  к  дому  Юрия  Авилова,
прошел двором  насквозь  и  в  тоске  уставился  на  сверкающие  витрины
магазинов. Между тем удача крутилась в нескольких шагах от оперативника.
Звали удачу Витькой,  у  него  был  рыжий  чуб  и  несметное  количество
веснушек на курносом лице. Он прогулял школу, имел в кармане пистолет, а
похвастаться было совершенно некому.
   Из двора вышла Матвеевна. Она  была  сущей  ведьмой,  терроризировала
жильцов дома и местное отделение милиции.  Она  являлась  в  участок  по
любому поводу и без всякого повода.
   "Соседский бандит шарахнул  камнем  в  витрину  и  не  разбил.  А  вы
желаете, чтобы я  приходила,  когда  уже  пожар  кончился?"  -  заявляла
Матвеевна, оттолкнув дежурного и усаживаясь за стол писать  генеральному
прокурору.
   Матвеевну боялись все. Одевалась она экстравагантно.  Неизвестно  где
добытый адидасовский костюм отлично  сидел  на  ее  невысокой  сухонькой
фигуре, на ногах фирменные кроссовки, на голове  косыночка  в  клеточку,
подвязанная под острым выступающим подбородком. Если бы не  американская
экипировка, так сущая Баба Яга.
   Она остановилась в подворотне, зорко оглядела "владения",  ничего  не
приметила, однако  бодро  зашагала  назад  во  двор,  твердо  зная,  что
непорядок сыщется, и вскоре увидела  неплотно  закрытый  канализационный
люк.  Щелочка  была  микроскопическая,  но   если   люк   сдвинуть,   то
вырисовывалось уголовное дело. Матвеевна нагнулась и венозным  пальчиком
ухватилась за край, поднатужилась, однако  крышка  была  чугунной  и  не
поддавалась. Ничего, осилим, нужно  лом  или  железный  прут  раздобыть,
решила Матвеевна и  отправилась  в  подсобку  своего  главного  врага  -
дворника Деревянко. Он был иноземцем, пьяницей и разгильдяем,  последнее
слово она слышала в участке, оно Матвеевне шибко нравилось. Она считала,
что "разгильдяй" - это уголовник, которого еще не посадили.
   В это время  во  дворе  появился  внук  Матвеевны,  ровесник  Витьки,
худосочный,  забитый,  злой,  вечно  голодный  Степка.  Он  настороженно
оглядел двор, увидел, что бабки нет, и шмыгнул на улицу, где налетел  на
стоящего  за  углом  Витьку.  Они  не  дружили.  Витька  был   личностью
самостоятельной, Матвеевну если и боялся, то этого не показывал. Но  так
как  все  пацаны  находились   в   школе,   то   прогульщикам   пришлось
разговориться.
   - Болеешь? - ехидно спросил Степка.
   - Ага! За "Спартак", -  ответил  Витька,  опустил  руку  в  бездонный
карман отцовской куртки и огладил пистоль.  Похвастаться  хотелось  так,
что в животе заболело. Но Степка был  не  тот  человек,  к  тому  же  он
мгновенно настучит бабке, без участкового не обойтись.
   - Чего ты руку в карман сунул, будто американский гангстер? Или  вошь
разыскиваешь?  -  Степка,  как  и  бабка  Матвеевна,  замечал  все.   Он
предусмотрительно отступил: Витька мог дать по сопатке.
   Но противник лишь презрительно сплюнул,  поднял  воротник  куртки  и,
цедя сквозь зубы, сказал:
   - Объяснил бы я тебе, да патрон жалко. Степка приблизился.
   - В соседнем  дворе,  сам  знаешь,  глухая  стена.  Пойдем,  по  разу
стрельнем, - Степка ехидно улыбнулся.
   - Пойдем! - решительно ответил Витька. - Только ты шагай  вперед,  не
люблю, когда за спиной неизвестно кто сшивается.
   - Да пошел ты, козел! - взвизгнул Степка. - Сейчас бабку позову,  она
вмиг определит в участок.
   Оскорбление оказалось  сильнее  разума,  Витька  вытащил  из  кармана
пистолет, повел стволом, как это делают настоящие бандиты.
   - Я же тебе по-хорошему сказал, иди вперед.
   Валентин Нестеренко дважды обошел знакомые проходные  дворы,  мельком
взглянул на окна квартиры Авилова,  ничего  интересного  не  увидел,  на
двенадцатилетних пацанов Витьку и Степку не обратил внимания.  Он  думал
лишь о том, как подобраться к  Юрию  Авилову.  Нужен  хороший  агент,  а
учитывая характер Юрия, так очень хороший. Откуда у парня доллары?  Юрий
застрелил Голуба, получил деньги, держался, не тратил, затем сорвался  и
триста долларов обменял. Простое объяснение, но так  похоже  на  правду,
что не может оказаться правдой. Тренировки в тире, регулярное  посещение
телевидения, прогулки по коридору мимо гримерной не для Юрия  Авилова  и
не складывается с его биографией. А здоровый, ловкий парень  мучается  с
одной палаткой и упрямо не идет на контакт с местной группировкой, такое
складывается?
   Нестеренко обзавелся некоторыми источниками, порасспросил об Авилове.
Два человека утверждают: братва решила его не трогать, в одиночку и  без
капитала  не  развернешься.  Одна  палатка  дела  не   решает,   Авилова
обворовывают грузчик и шофер, девка подворовывает, у парня нет  торговой
жилки, он сам  придет  в  группировку  или  продаст  свое  хозяйство  за
бесценок и пойдет асфальт укладывать.
   Нестеренко зашел в отделение милиции, зашел без умысла  -  и  услышал
истошный женский крик:
   - Бандит с пистолетом по улице расхаживает, а им, бугаям, дела нет! -
скандалила маленькая худенькая старушка, как тут же выяснил  Нестеренко,
знаменитая в округе "разведчица" по имени Матвеевна.
   На столе дежурного  лежал  пистолет,  по  виду  настоящий  "вальтер".
Витька и Степка сидели на лавке, Витька шептал:
   - Учти, паскуда, если пистолет не отдадут, я тебя каждый день буду до
крови бить.
   Два молодых сержанта, видимо, от происходящего получали удовольствие,
делали серьезные лица, отворачивались,  еле  сдерживая  смех.  Немолодой
участковый, сидя  за  столом,  скреб  ручкой  затылок,  сочинял  рапорт.
Дежурный, махнув на старуху рукой, пытался  разговаривать  по  телефону.
Матвеевна  засовывала  голову  в   полукружье   выреза   в   пластиковой
перегородке и орала:
   - Я до генерального прокурора дойду!
   - Матвеевна, голубушка, дай по делу поговорить! - взмолился дежурный.
   - Я тебе, ирод, не голубушка! - еще громче закричала Матвеевна.
   Тогда дежурный взял  лежавший  перед  ним  пистолет,  направил  ствол
старухе в лицо, нажал на курок и выпустил из "пистолета" струю воды.
   - Хулиган! - Бабка отскочила, отплевываясь.
   Дежурный положил трубку и, вытирая платком пот со лба, ответил:
   - Я не хулиган, гражданочка, лишь демонстрирую вам, что вы принесли в
отделение не оружие, а детскую игрушку.
   Нестеренко, который знал дежур