ванной комнате, женщина фыркнула и сказала:
   - Станислав, к вам необходимо привыкнуть.
   - Ко мне? - Крячко смотрел удивленно. - Вы попытайтесь  привыкнуть  к
Гурову!
   - А на кой черт мне к нему привыкать? - Татьяна не позволяла мужчинам
разговаривать  с  собой  в  подобном  тоне,  рассердилась.   -   Отложим
знакомство до следующего раза. - И нажала кнопку лифта.
   - Как скажете, мадам! - Крячко  поклонился.  -  Только  другого  раза
может не представиться.
   Татьяна смотрела задумчиво, решая, что ей больше хочется?  Поехать  с
этими странными мужиками или послать их и отправиться домой? Вчера Гуров
произвел  на  нее  двойственное  впечатление:  раздражал  и   притягивал
одновременно.
   - По коням! - Гуров появился стремительно, взял Татьяну и Крячко  под
руки, ввел в лифт, который только раздвинул двери. -  Надо  убраться  из
этого здания немедленно.
 
Глава шестая 
 
   Гуров подсадил даму в "мерседес" Крячко, прыгнул  в  свою  "семерку";
вскоре они  уже  парковались  у  подъезда  дома,  некогда  стоявшего  на
Никитском бульваре,  затем  много  лет  на  Суворовском,  сегодня  вновь
вернувшегося на Никитский. Дом  был  большой  и  не  путешествовал.  Это
бульвар перестраивали, обрезали да переименовывали.
   Татьяна  Ташкова,  женщина  своенравная,  -  пользовалась  у   мужчин
успехом, да и профессия приучила ее командовать, - несколько растерялась
под быстрым мощным напором милицейских сыщиков.  Они  обращались  с  ней
вроде уважительно, но ни о чем не спрашивали, открывали двери, закрывали
двери, вводили ее, выводили, пока  она  не  оказалась  за  бронированной
дверью; за спиной лязгнули мощные засовы, и Гуров то ли  усадил,  то  ли
кинул Татьяну в огромное низкое кресло, громко заявил:
   - Вот и ладушки! И путь они все горят голубым пламенем!
   Крячко пронес привезенные пакеты на кухню, выглянул и спросил:
   - Уже стреляют?
   -  Простите,  Танечка,  буквально  две  минуты.  -  Гуров  улыбнулся,
взглянул на друга, который уже снял пиджак, подпоясал фартук, а пистолет
отцепить забыл. - То ли этот аферист, на веранде которого убивают, то ли
евойный адвокат  напугали  Яшина  и  Ждана,  те  накапали  своим  шефам,
накрутили нашего министра, и все это дерьмо обрушилось на голову Петра.
   - А мы с тобой сбежали! Молодцы! - Крячко хлопнул себя по  животу.  В
фартуке и с пистолетом Станислав выглядел комично.
   - Ты чего-нибудь сними, либо тряпку с живота, либо  пистолет  из  под
мышки, - сказал Гуров. -  Мы  не  сбежали,  а  выполнили  приказ  своего
начальника, который велел нам убираться с  глаз  и  не  показываться  до
особого распоряжения. Наливай, господа сыщики изволят отдыхать!
   - Слушаюсь, шеф! Как в лучших домах!  -  Крячко  подвинул  журнальный
столик, расставил высокие стаканы, ловко  нарезал  апельсин,  принес  из
кухни замороженную бутылку водки и налил.
   Татьяна взглянула на вмиг запотевший стакан, прикрыла глаза.
   - Танечка, данная бутылка пролежала в заморозке двадцать  семь  дней!
торжественно произнес Крячко, поднимая стакан. - Ровно столько дней ваши
покорные слуги были трезвенниками. Но все проходит! За вас! За  встречу!
За удачу! И чтобы в нас промахнулись!
   -  Здоровья!  -  Гуров  чокнулся  с  Таней,  выпил,  зажевал  долькой
апельсина.
   - Станислав, вы налили щедро. - Татьяна осторожно взяла стакан. -  Но
и в тост запихнули столько, что отказываться неприлично.
   - "Чтобы в нас промахнулись" на самом донышке лежит.
   - Водка лежит? - Татьяна усмехнулась. - Да Бог с вами,  пусть  "лежит
водка", главное, чтобы в вас промахнулись. - Она выпила половину, тяжело
выдохнула, осторожно вытерла слезу и допила до конца.
   - Во! Я сразу понял, что  ты  свой  человек,  Танюша!  Умница!  Пошли
готовить ужин, я тебе такое про Гурова расскажу, ахнешь!
   - Татьяна Евгеньевна, простите парня!  -  Гуров  закурил.  -  Тяжелое
детство, кругом уголовники, генералы - кошмар!
   - Да уж ладно, мы тоже кембриджев не кончали, - рассмеялась  Татьяна,
протягивая руки. - Помогите мне выбраться из кресла, я  чего-нибудь  вам
сготовлю.
   Гуров помог женщине подняться из низкого  кресла,  прошел  с  ней  на
кухню.
   - У нас равноправие,  готовим  вместе!  -  заявил  Крячко,  показывая
Гурову большой палец.
 
*** 
 
   Борис Галей и Аким  Леонтьев  выпили,  вернее  пригубили,  из  рюмок.
Встретились  они  на  Речном  вокзале,  но  Галей  в  местном  ресторане
оставаться  не  захотел;   они   прокатились   на   своих   машинах   по
Ленинградскому шоссе, развернулись, устроились в ресторанчике "Айястан",
который несколько лет назад был моден, особенно у приезжих армян, сейчас
почти пустовал.
   Они взяли бутылку водки и простую закуску, поглядывали друг на  друга
изучающе. Аким открыто, Борис исподтишка.
   - Я бы тебя узнал, - сказал Аким. - Сколько лет минуло, а  узнал  бы.
Лобастый и уши маленькие, прижатые, глядишь исподлобья, запомнилось.
   - А я тебя никогда и не видел, - ответил равнодушно Борис.  -  Школа,
детство, оставим. - Он махнул рукой. - Кто ты есть, какие у тебя ко  мне
дела?
   Акиму, как и Галею, было за тридцать, но внешне они  были  совершенно
разные. Борис выглядел  старше,  видимо,  за  счет  своей  сдержанности,
скупости движений и мимики, тяжелого взгляда. Аким был высок,  под  метр
девяносто, широкоплеч, русоволос и улыбчив, хотел выглядеть простецки  и
беззаботно. Галея такая манера не  обманывала,  в  мужике  чувствовалась
скрытая опасность. Борису и  широкая  улыбка  нового  знакомого,  и  эта
опасность, порой  проскальзывавшая  во  взгляде,  нравились.  Сам  Галей
считал  свою  манеру   держаться,   неприкрытую   угрюмость,   серьезным
недостатком и пытался бороться с собой, улыбался через силу, даже шутил,
но знал, что получается у него плохо.
   - Какие у меня к тебе дела? Так сразу и не скажешь. Понимаешь, Борис,
доверчивые в наши дни долго не живут.  Я  давно  ищу  партнера.  -  Аким
улыбнулся широко, хлопнул себя по груди, спросил:
   - Дурак? Согласен. Я отлично  понимаю,  ты  мне  не  доверишься,  что
естественно. Борис, мы нужны  друг  другу,  кто-то  должен  был  сделать
первый шаг. Я слышал о тебе, ты наводил справки обо мне.
   Подошел официант, принес долму, которую они заказали на горячее.
   Аким слышал о Галее и его брате, об их  потрясающей  удаче  с  "МММ",
отлично понимал, что это номер, который провернул  Борис  для  отмывания
денег. А как он деньги  добыл?  Борис  работал  в  КГБ,  уволился,  опыт
оперативной работы у него остался. Слухи о том,  что  Борис  в  КГБ  был
ликвидатором, конечно, полное фуфло. Возможно, и слушок тот  пустил  сам
Борис, чтобы шпана не доставала. В прошлом году Бориса брали  гэбэшники,
это Акиму известно точно. Один из парней, что охранял Галея, имел  связь
с Акимом  и  проболтался.  Работал  с  Борисом  какой-то  гэбэшный  чин,
характер разработки охранник не знал, потом поступил приказ Бориса Галея
ликвидировать. Но где-то сработали плохо, мужик жив, арестовать  его  не
могут, значит, предъявить  ему  нечего.  Галей  -  киллер,  решил  Аким,
работал один, где-то засветился, и  спецслужбы  на  него  вышли.  Дальше
работать один он не может, ему нужен партнер. И Акиму нужен партнер, так
как нынешнее положение его не устраивает.
   Официант разложил долму и пошел к единственному  занятому  столу,  за
которым шумно гуляла компания кавказцев, видимо армян.
   Борис взял бутылку, долил в рюмки, молча кивнул и выпил.
   - Я слышал, ты не пьешь, - сказал Аким.
   - Старею. Скучно. - Борис оглядел  зал,  задержал  взгляд  на  шумной
компании, отвернулся.
   - О тебе не расспрашиваю, скажу о себе коротко, и ты  поймешь,  зачем
искал встречи с тобой.
   - Валяй, только лишнего не говори.
   - Старики с Масловки уехали, я в другую школу перешел, - начал  Аким,
тоже выпил, попробовал долму, сморщился. - Мясо забыли  положить.  Отец,
старый большевик, идейный,  определил  меня  в  военное  училище.  Вышел
лейтенантом. Физика у меня  нормальная,  начальству  нравился,  характер
терпели. Потом Афган, как все, не лучший, но и не из последних. Стрелял,
убивал,  прятался,  все,  как  на  войне.  Никакому  особому  карате  не
обучался,  знаю  несколько  ударов.  В  общем,  меня  голыми  руками  не
возьмешь. После дембеля вернулся в Москву, из армии  уволился,  обрыдло.
Родители померли, живу один. Ну, парни ко мне  тянутся,  ты  сам  лидер,
знаешь. Только ты одиночество предпочитаешь, а  я  команду  собрал.  Без
крови не обошлось, два раза брали меня, освободили за недоказанностью.
   - Вербовали? - спросил неожиданно Галей.
   - Подкатывались пару раз, но за горло не брали. Я, конечно,  на  всех
учетах состою и всем конторам известен.
   - И сколько под тобой стукачей обретает? - задумчиво спросил Галей.
   - Рядом со мной два человека, они вне  подозрений,  -  ответил  Аким;
заметив усмешку Бориса, рассмеялся. - Я твоей агентурной  подготовки  не
имею, но кое-что знаю. Убийцу ни одна служба вербовать  не  станет.  Они
гуляют за недоказанностью, а доказательства в моих руках.  Шлепнуть  они
меня могут, сдать - никогда.
   - Это серьезно, - согласился Галей. - Команда у тебя собрана, на хлеб
хватает, чего ко мне тянешься?
   - Объясню. Извини, Борис, ты в стороне, расклад не знаешь.  Воры,  со
своими законами, особняком, особо к нам не лезут. Я с ними  контактирую,
не залупаюсь без дела, они тюрьмы и зоны в основном держат.
   - Понятно. - Галей немного оттаял, тут и выпитое сказалось,  и  Акима
прочувствовал,  чутье  подсказало,  что  парень  уж  точно  не  конторой
подослан, вышел на связь в поисках личной корысти, что нормально.
   - Все неприятности от молодых, которые любят хватать  и  стрелять.  Я
лично за просто так человека не обижу, а эти отморозки беспредел творят.
Они могут последнюю дойную корову зарезать, чтобы сию минуту  нажраться,
а завтра хоть трава не расти. Хотели на меня наехать,  мои  ребята  тоже
стрелять умеют.  Надоело.  Среди  моих  тоже  авторите-тики  подрастают,
самостоятельности хотят.
   - Так твоя держава распадается? - Галей вновь налил и  выпил,  поднял
голову, улыбнулся свободно, почти раскованно. -  Понимаю,  надоело  тебе
вожаком ходить, воли захотел.
   - По сути так. - Аким решил пить с Га-леем  вровень,  тоже  опрокинул
рюмку. - Когда стаю ведешь, так ведь  и  она  тоже  тебя  ведет.  Борис,
верных, умных людей нет, куски сшибаем. Не скажу  маленькие,  но  куски.
Хочу дела и  одного  партнера,  за  которого  не  надо  думать,  решать,
контролировать, бояться.
   - В этой жизни ты  всегда  будешь  бояться,  -  усмехнулся  Галей.  -
Инстинкт самосохранения.  Только  кто  же  из  серьезных  людей  тебя  в
партнеры возьмет, когда ты кругом засвеченный, на всех учетах состоишь?
   - У тебя один окрас, у меня совсем другой.  Нас  ни  одна  служба  не
соединит.
   - А какой у меня окрас?  -  быстро  спросил  Галей,  взглянул  остро,
пытливо.
   Аким понял, что все ранее сказанное лишь общий треп, вот он,  главный
вопрос. Неверный ответ - иди  гуляй.  Борис  спрячется  в  раковине,  не
подпустит.
   - Откуда мне знать? - Аким улыбнулся. - Тебя прошлым годом  гэбэшники
брали, значит, твой окрас  им  известен.  Ты  одиночка,  тоже  известно,
билеты "МММ" - для  участкового  и  других  придурков.  Вот  и  вся  моя
информация.  Теперь  слушай  мои  предположения.   Ты   человек   умный,
специально обученный, поставил крупное дело в одиночку.  Гэбэшники  тебя
просчитали, хапнули,  хотели  в  своих  целях  использовать,  но  ты  им
оказался не по зубам. Они знаю, что ты  объявился,  знают  твой  почерк,
потому ты сам двинуться  не  можешь.  Что  я  могу  предложить?  Десяток
шустрых ребят, которых можно по мелким поручениям использовать  втемную.
К примеру, тебе наружку за кем понадобится установить. Не станешь же  ты
сам мотаться, да одному такое и не под силу. Ребята не только тебя,  они
меня не знают. Ты мне задачу поставил, я ее по каналам  передал,  пацаны
на скоростных тачках все выполнили и довольны.
   Галей выставил большой палец, кивнул и спросил:
   - А кто парней оплачивать будет?
   - Мои должники. Такие пустяки - не твоя забота.
   - А тебе какой профит мои дела решать?
   - Если ты дело задумаешь и поставишь, то исполнителем меня пустишь. А
сам, к примеру, загораешь на Золотых песках в Болгарии.  Службы  кинутся
искать, почуют, что Галей тут должен быть, ну  просто  обязан,  так  как
больше некому. А ты в Шереметьево загорелый прилетаешь, тебе  даже  лень
плечами пожать, в казенный кабинет зайти,  дурацкие  вопросы  выслушать,
рад бы, да времени нету. Я тебе весь кусок отдаю, ты мне долю выделяешь.
Риск у тебя лишь один, что я после первого же дела  соскочу.  Так  я  не
идиот, ты тоже подстрахуйся и не давай мне такого дела, чтобы я мог тебя
скатить. Дело, поставленное тобой, не  привлечет  внимания  спецслужб  к
авторитету Ленчику. Потому как масть совсем иная.
   - И за какую же сумму ты меня скатишь?
   - Велишь взять и передать тебе, - Аким взглянул на Бориса оценивающе,
велишь передать тебе миллионов пять баксов, могу не выдержать, скатить.
   - Пять лимонов? - Галей искренне хохотнул. - Высоко  себя  ценишь.  А
если всего два, так отдашь?
   Аким задумался, вновь взглянул на Бориса и твердо сказал:
   - Лучше один. Тогда точно передам. А дорого ценю я не себя, а тебя. С
тобой выгодней пять  раз  по  миллиону  сделать,  чем  схватить  один  и
сбежать.
   - Допустим, я тебе поверил. Только вот где взять тот миллион?
   - Кабы знал, не сидел бы тут, а жил бы у теплого синего моря.
   - Ты парень открытый, честный?
   - Не скажу, не знаю. Продавать - не продавал, а  про  себя  не  знаю.
Может, и честный, а может, не продавался потому, что  мне  мою  цену  не
давали.
   - Стреляешь хорошо? - спросил неожиданно Галей.
   - Смотря из чего, на каком расстоянии. Точно не  снайпер,  в  ближнем
бою, из пистолета стреляю быстро.
   - Тир имеешь?
   - Имею. Хочешь потренироваться?
   - Возможно. Хорошую винтовку для снайперской стрельбы достанешь?
   -  Сразу  не  скажу.  Я  в  снайперских   делах   не   мастак,   надо
проконсультироваться, - признался Аким.
   - Это хреново. - Борис долго молчал, затем сказал:
   - Подготовь мне тир. "Вальтер" или "беретту" - девятку, патронов  для
тренировки. Будешь готов, позвони брату, скажи, что Бориса  ждут  завтра
утром. А сам подъезжай к этому кабаку через день, в восемнадцать.
   - Понял. - Аким кивнул.
   - Будь здоров, поезжай, я тут маленько задержусь.
   - Удачи. - Аким поднялся, неторопливо вышел из ресторана.
   Галей велел официанту убрать со стола,  подать  чашку  кофе  и  счет,
вынул из  внутреннего  кармана  пиджака  магнитофон,  перемотал  пленку,
включил воспроизведение, магнитофон положил в карман, надел  специальные
очки и начал слушать весь разговор с Акимом с самого начала.
 
*** 
 
   Проснулся Гуров, как обычно, в семь, почувствовал  незнакомый  запах,
приподнялся на локте, взглянул в лицо спящей рядом  женщины  и  вспомнил
вчерашний день и вечер до мельчайших подробностей.
   Обедали втроем, около семи  Станислав  уехал  домой,  Таня  осталась,
словно так и должно быть, оставаться у малознакомого мужчины. Пили мало,
как шарахнули по стакану по приезду, так весь обед и до  отбытия  Крячко
больше не притрагивались.  Говорила  в  основном  Татьяна,  рассказывала
телевизионные сплетни, деланно  возмущалась,  выясняя,  что  мужчины  не
знают популярнейших телезвезд.
   - Менты, Танечка, темные менты!  -  смеялся  Крячко.  -  У  вас  своя
компания, у нас - своя. Я же не прихожу в ужас от того, что вы не знаете
Семена по кличке Беспалый, за которым шесть  покойников  и  бесчисленное
количество  разбойных  нападений.   Сеня,   душевный   человек,   мечтал
перерезать вашему покорному слуге горло, - он кивнул в сторону Гурова, -
но чуть замешкался и отправился в мир иной. Существует мудрая пословица:
"Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня".
   Спустя несколько часов Гуров взял Татьяну на  руки,  напомнил  мудрую
пословицу и отнес в ванную  комнату.  Сейчас  женщина  спит,  в  спальне
витает незнакомый запах.  Вчерашний  вечер  и  ночь  уходят  в  прошлое,
наваливается новый день.
   - Сегодня шестое апреля, четверг,  одна  тысяча  девятьсот  девяносто
пятого года от  Рождества  Христова!  -  сказал  Гуров  и  выпрыгнул  из
постели.
   - А я, может, спать хочу, - пробормотала Татьяна, натягивая одеяло на
голову.
   - У тебя здоровые инстинкты.
   Гуров прошел в гостиную  и  начал  делать  гимнастику.  Занимался  он
халтурно, для очистки совести; незаметно увлекся, пропотел, принял душ и
громко сказал:
   - Подъем! Ванная свободна.
   - А кофе дадут? - спросила Татьяна, проскальзывая в  ванную.  Татьяна
завернулась в простыню, как в  римскую  тогу;  стараясь  казаться  выше,
ступала на кончиках пальцев.
   - В зависимости от вашего поведения, мадам, - ответил Гуров,  проходя
на кухню.
   - Буду стараться, господин полковник. - Татьяна говорила что-то  еще,
но Гуров не слушал, удивленно оглядывая чисто убранную  кухню,  вымытую,
стоявшую на своих местах посуду.
   "Значит, пока я спал, Татьяна поднялась,  убрала  и  все  вымыла",  -
понял Гуров, но он не знал,  приятна  ему  такая  забота  или  нет.  Она
женщина взрослая, самостоятельная, живет по своим законам.
   За завтраком она взглянула на Гурова, загадочно улыбнулась и сказал:
   - Ты прекрасно восстанавливаешься, вчера я чуть было тебя не пожалела
такой  ты  был  замордованный,  потерянный.  Сейчас  ты  словно   ледком
схваченный, взгляд жесткий, даже когда улыбаешься.
   - Нельзя мужчине говорить о его слабостях.
   - Почему? Глупости! Если мужик слабак, так словами его не  исправишь,
а коли он Лев Иванович Гуров, то слова от него отлетают, как  от  стенки
горох. Я рада, что  встретила  тебя,  благодарна,  что  ты  о  любви  не
говоришь и планов в отношении меня никаких не строишь.
   - Не загораживайся, никто не собирается причинить тебе боль.  Сколько
тебе понадобится на макияж и прочие женские хитрости?
   - Минут тридцать.
   - Не торопись, мне надо поговорить по телефону.
   Татьяна убрала со стола, быстро перемыла посуду, скрылась  в  ванной.
Гуров позвонил Орлову домой, услышав ответ, сказал:
   - Добрый день, Петр. Надеюсь, сегодня ты отошел?
   - Здравствуй, Лева. - Орлов, видимо, завтракал, через небольшую паузу
продолжил:
   - Приказ ясен и прост: убийство раскрыть, свидетелей не беспокоить.
   - Убийство мы раскроем, только не докажем...
   - Раз не докажешь, значит, не раскроешь, - перебил  Орлов.  -  Может,
бросить все к нехорошей матери, изображать  активность,  писать  длинные
бумаги?
   - Можно, мой генерал. Есть один нюанс - вернулся к жизни Борис Галей.
Оплачивал его работу Якушев, команду о ликвидации Галея давал  полковник
Ильин. Деньги у киллера на  исходе,  по  имеющимся  у  меня  данным,  он
собирается получать долги.
   - Ты сам большой и умный, думай, как лучше.  Я  вас  прикрою,  вы  со
Станиславом до понедельника в конторе не  появляйтесь.  Якобы  вы  ищете
подходы к воскресшему киллеру, косите на него как на убийцу замминистра.
   - Интересная мысль, Петр, только кто в нее поверит?
   - Никто и вникать не станет. Лева,  я  тебя  Христа  ради  прошу,  не
беспокой ты в эти дни героев, пусть они от  тебя  отдохнут.  Пока.  -  И
Орлов положил трубку.
   - Я готова. - Татьяна вошла  в  гостиную,  в  макияже  и  на  высоких
каблуках, она чувствовала себя значительно увереннее.
   - Какие дела на  сегодня?  -  без  любопытства,  лишь  из  вежливости
поинтересовался Гуров, набирая номер.
   Татьяна поняла, что ответа не ждут, присела на валик дивана, взяла со
стола сигареты. Она не курила, дымила порой из баловства.
   - Проснулся? Дома нормально? - спросил Гуров, услышав в трубке  голос
Крячко.
   - Дочь ушла в школу, жена на работу, я домываю посуду!  -  рапортовал
Крячко. - Готов служить без страха и упрека!
   - Тебе дали гулять