начальники хотят скушать самоубийство - их дело,  заштатного  полковника
никто и слушать не станет. Осматривать  место  происшествия  есть  кому,
трупом займутся медики, фотографы изготовят  снимки,  в  общем,  следует
ждать: пригласят - хорошо, не пригласят - еще лучше. Хотя чего хорошего?
Когда произойдет  очередное  убийство,  о  полковнике  Гурове  вспомнят,
повесят всех собак. До чего противно! Он курил, смотрел в глубину парка,
где стояла группа высокопоставленных  чинов.  Чего  слетелись,  ведь  не
понимают ни черта!
   От группы отделилась фигура, направилась в сторону пристроек, махнула
рукой, явно обращаясь к Гурову. Он не двинулся с места, ждал и вскоре  в
приближающемся человеке узнал следователя прокуратуры Гойду.
   - Здравствуйте, Лев Иванович, - следователь пожал Гурову руку. -  Это
я попросил отыскать вас и прибыл, а вы прибыли и хоронитесь.
   - Жду, когда разъедутся вельможи и  последует  команда,  как  строить
мост - вдоль или поперек.
   - Недобрый вы, Лев Иванович, - следователь грустно улыбнулся.  -  Что
меня, признаюсь, удивляет, сильные люди редко бывают злыми.
   - Я не злой, просто неоднократно битый, лишнего  мне  не  надо,  хочу
получить по минимуму, Игорь Федорович, - ответил Гуров, погасил сигарету
о подошву, выщелкнул окурок в кусты. - Жаль Илью, неплохой парень,  мало
что убили, еще и имя изгадили...
   - Да вы даже труп не видели...
   - Прикажут - посмотрим. А трупов я видел, к сожалению, множество.
   - Он выстрелил себе под челюсть, прижав  ствол  вплотную.  "Вальтер",
калибр семь шестьдесят пять, с глушителем, отпечатки только Егорова, уже
установлено. - Следователь взглянул на Гурова с любопытством.
   - Естественно. Так и должно быть, - равнодушно  ответил  Гуров.  -  Я
такой опытный и талантливый и столь грубо ошибаюсь. Около часа  назад  я
утверждал, что из этого "вальтера" больше никого не убьют, и  мы  данный
пистолетик никогда не увидим. Вот так я  фрайернулся,  довольно  простой
фокус не сумел предвидеть.
   - Я вас не понимаю. Лев Иванович.
   Гуров посмотрел в лицо следователя,  увидел  умные,  грустные  глаза.
Гойда явно лукавил, хотя в данной ситуации подобное слово не годилось.
   - Вы сколько лет работаете? - спросил Гуров.
   - Около пятнадцати.
   - Солидно, могли бы за такой срок научиться врать и убедительнее.
   - Я не вру. - Гойда обиженно засопел. - Я себя проверяю. Для  того  и
попросил вас приехать.
   - Проверить себя всегда полезно, только сейчас ни к чему. Мы  с  вами
знаем, что парня убили, и доказать это несложно, дело техники. Ну какого
черта они сюда приперлись? - неожиданно вспылил Гуров. - Как к парадному
подъезду! Мол, как же, как же, я был на  месте,  видел...  Элементарного
чувства  самосохранения  не  хватает,  ведь  это  опасно.  Они  признают
самоубийство, прекратят дело. Что они будут говорить потом?
   - Такой умный и такой наивный,  -  сказал  насмешливо  Гойда.  -  Они
ничего не будут говорить - ни сейчас, ни потом. Заместитель генерального
мне уже объявил, чтобы я писал заключение по факту самоубийства,  провел
сравнительную экспертизу. Он сказал  -  самоубийство,  а  я  должен  это
написать, подтвердившись заключениями медиков и баллистиков.  Он  сейчас
уедет, а я останусь, и ваши генералы разъедутся, а вы  останетесь.  И  в
любом случае за все будут отвечать следователь и  розыскник.  Я  за  всю
жизнь не слышал, чтобы за провал дела  ответил  руководитель,  какое  бы
указание он ни давал.
   - Так нас отсюда официально не уберут? - спросил Гуров.
   - Вот когда мы все отпишем, когда они все бумаги обслюнявят и решатся
наложить резолюции, тогда уберут.
   - Я докажу, что это убийство. - Гуров закурил и чертыхнулся:
   - Никакой силы воли, стоит только предлог найти, как начинаю курить.
   - Как это вы докажете, очень мне интересно?
   - Игорь Федорович, кончай дурака валять, знай меру.
   - Ну хорошо, хорошо, не буду. - Гойда согласно кивнул.  -  Я  прикажу
провести экспертизу, и на правой руке Егорова следов пороховых газов  не
обнаружат. Но этого маловато будет.
   - Человек не стрелял, однако застрелился? - хмыкнул  Гуров.  -  Мысль
любопытная...
   - Замордуют меня. Лев Иванович, - жалостливо произнес следователь.  -
Начнутся рассуждения, что один эксперт утверждает - ствол был  прижат  к
челюсти, другой находит отпечатки пальцев  покойного  на  оружии,  и  из
этого же оружия была застрелена горничная. А Егоров -  начальник  охраны
и, кроме него, некому. Могут предположить, что самоубийца  руку  обернул
носовым платком, который потом либо ветром сдуло, либо  кто  из  обслуги
подобрал... В общем, замордуют...
   - Кстати, кто тело обнаружил?
   - Садовник.
   - А где?
   - На скамейке боковой аллеи.
   - Записки нет?
   - Нет.
   - Странно. Могли бы сварганить.  И  чего  ты  ко  мне  пристал,  чего
добиваешься? - переходя на "ты", спросил Гуров.
   - Помощи прошу, - ответил Гойда. -  Ты  опытный,  сам  говоришь,  что
талантливый, - подколол он и вновь грустно улыбнулся:
   - У тебя должны  быть  идеи,  чем  подпереть  версию  убийства.  -  И
добавил:
   - Мы с тобой коллеги, помоги, замордуют.
   - Ага! - Гуров  почему-то  обрадовался.  -  Как  обвинять  сыщиков  в
топорной работе, нарушениях, обзывать нас скорохватами, так  прокуратура
превыше всего. А  жареным  запахнет,  так  коллеги.  А  мордовать  тебя,
дорогой, к сожалению, будут недолго,  до  следующего  выстрела.  Как  он
прозвучит, новый покойник объявится, так все начальники по кустам. А  ты
весь в белом и на коне.
   - Издеваешься, - утвердительно произнес Гойда. -  Я  только  не  могу
понять, чему ты радуешься. У тебя, знаменитого сыщика, под  носом  людей
убивают.  Оставим,  чему  быть,  того  не  миновать.  Сейчас  необходимо
доказать, что произошло убийство. Есть идеи?
   Сыщик хотел ответить, мол, идей у него, как у сучки блох, - решил  не
травмировать интеллигентного следователя солдатским юмором и ответил:
   - Илья был парень не простой, раз подпустил убийцу вплотную,  значит,
хорошо знал и доверял полностью.
   - Думал уже, круг подозреваемых  данный  факт  не  сужает.  Начальник
охраны мог пустить на  территорию  своего  знакомого,  нам  неизвестного
человека.
   - Не перебивай старших,  -  строго  и  одновременно  шутливо  одернул
следователя Гуров. - Подпустить он мог, но Илья был человек очень ловкий
и быстрый и приставить пистолет к горлу не позволил бы, успел рвануться,
отстраниться. Однако не успел. Что из этого следует?
   - Понятия не имею, - признался следователь. -  Твои  заключения  лишь
подтверждают версию самоубийства.
   Своей открытостью и в  хорошем  смысле  простотой  Гойда  импонировал
сыщику. Гуров по себе знал, насколько трудно признаться,  когда  чего-то
не понимаешь.
   -  Илью  предварительно   опоили   каким-то   наркотиком.   Вскрытие.
Исследование. Заключение.  Я  обреюсь  наголо,  если  медики  не  найдут
наркотик либо иную химию.  А  если  твои  руководители  заподозрят,  что
человек сначала отравился, потом  застрелился,  тогда  извини.  -  Гуров
развел руками. - Кончай службу, займись садоводством -  сейчас  модно  и
прибыльно.
   Гойда собрался обнять сыщика, но по выражению  лица  его  понял,  что
этого делать не стоит, и сдержанно сказал:
   - Спасибо,  Лев  Иванович,  с  меня  причитается.  Я  не  желаю  тебе
обращаться  ко  мне  за  помощью,  но,  коли  понадобится,  верну   долг
непременно.
   Следователь вернулся в стан руководителей,  сыщик  остался  на  своем
крыльце, вскоре начальники убыли, о полковнике Гурове никто не вспомнил,
словно его и не существует в природе.
   - Заканчивайте и доложите, - произнес торжественно Гойда,  вернувшись
к Гурову. - Таково распоряжение властей. Завтра к полудню я  закончу,  в
обед доложу, к вечеру господа вспомнят, как нас зовут, и  очень  захотят
видеть.
   Около десяти вечера Гуров сидел в кабинете спикера,  смотрел  на  его
усталое лицо - кожа в морщинах,  серая,  будто  присыпана  пеплом,  -  и
слушал, как глава парламента отдает по телефону сдержанные и не понятные
сыщику  команды.  Он  не  пытался  вникнуть  в  смысл   переговоров,   и
неинтересно - своих забот более чем достаточно.
   Илью убили - факт, почему, зачем, с какой  целью  -  непонятно.  Если
убийца  находится  здесь,  на  закрытой  территории,  то   без   крайней
необходимости  ставить  его  под  угрозу  разоблачения  просто  безумие.
Операцию  проводит  человек  не  только   разумный,   но   и   по-своему
талантливый, в этом сыщик не сомневался. А раз  так,  то  он,  неведомый
пока противник, не может рассчитывать,  что  инсценировка  проскочит.  А
если замысел организатора упростить? Может, ему наплевать, как воспримут
убийство профессионалы, важно, как поведут себя руководители и политики,
которых вполне устраивает  именно  самоубийство  преступника.  Политикам
необходимо успокоить общественность, а заговорщикам убрать  милицейского
сыщика и снять боевую готовность оперативников безопасности. Если  такая
посылка верна,  то  следовательно,  противнику  нужна  пауза,  тайм-аут,
что-то надо перестроить или дождаться какого-то положительного события.
   Гуров в очередной раз матюгнулся в собственный адрес, -  лишь  полный
дебил в такое политизированное время может абсолютно  не  разбираться  в
политике.
   К черту политику, Петр прав, мы имеем дело с  уголовниками.  Раз  они
хотят взять перерыв, значит, не давать им  продыху,  пусть  втемную,  но
давить,   заставить   действовать,   проявить   себя,   может,   удастся
активизироваться.  Карим  Танаев?  Возможно.  Но  раз  о  нем   известно
безопасности, он  под  наблюдением,  и  таким  квалифицированным,  какое
милиция обеспечить не в силах. Стоп!  А  если  после  самоубийства  Ильи
Егорова наблюдение сняли за ненадобностью?
   Спикер положил трубку, посмотрел на сидевшего  напротив  милиционера.
Лицо у полковника спокойное, отрешенное, можно подумать, он находится не
в кабинете спикера парламента, который росчерком пера, да просто  устным
распоряжением, способен в корне изменить жизнь человека.  Может  поднять
на немыслимую высоту, может сбросить в грязь.
   Ну сбрасывать этого мента  особенно  некуда,  урезонил  себя  спикер.
Уволить? Какой резон? Да и люди не поймут, и газетчики могут пронюхать и
поднять вонь. Да и  нужен  мне  этот  чертов  сыщик,  просто  необходим.
Охранники  лишь  сторожевые  псы,  и  те  никуда  не   годятся.   Служба
безопасности подчинена президенту, и кто в этой безопасности работает  и
сколько стоит,  неизвестно.  Золотые  погоны  без  единого  просвета  не
гарантируют, что в мозгах просвет имеется, специалисты липовые, всех  по
знакомству нанимают, по услужливости.  Нужна  профессионально  обученная
ищейка, приласкать ее, подкормить, вынудить служить верно.
   Спикер молчал, ждал, когда милиционер осознает, где находится, поймет
недопустимость своего поведения.
   Гуров не поднял головы, не взглянул на спикера преданно  и  трепетно,
равнодушно сказал:
   - Вы меня звали, Имран Русланович? Я здесь и весь во внимании.
   - Насчет внимания сильно сомневаюсь,  думаете  неизвестно  о  чем.  -
Гораев забыл о своем решении приласкать, говорил раздраженно.
   Полковник даже ответом не удостоил, лишь пожал  широкими  плечами  да
поднял голову, но взглядом с  Гораевым  не  встретился,  отчего  голубые
глаза сыщика казались пустыми, безжизненными, словно у робота.
   - Мне доложили, что вы сегодня беседовали с госсекретарем.  -  Гораев
оттягивал разговор, ради которого и вызвал полковника. - О чем, если  не
секрет?
   - Я не  знаю,  Имран  Русланович,  что  в  жизни  политиков  является
секретом, поэтому вам лучше спросить  у  госсекретаря,  -  тихо  ответил
Гуров.
   - Вам же прекрасно известно, полковник,  я  не  разговариваю  с  этим
выскочкой, карьеристом и краснобаем без крайней необходимости.
   - Такие интимные подробности мне неизвестны, господин спикер. - Гуров
так выделил "господин", что Гораев понял намек и сказал:
   - Господин  полковник,  к  великому  сожалению,  мы  с  госсекретарем
общаемся только в рамках протокола. Не желаете отвечать - ваше право.  В
конце  концов,  нетрудно   догадаться,   что   вас   убеждали   в   моей
заинтересованности в разразившемся скандале вокруг  убийства  несчастной
девочки. Или я не прав?
   Лицо полковника оставалось бесстрастным, он  упорно  молчал,  спикеру
стоило больших усилий не вспылить и не выгнать наглеца. Однако Гораев не
мог отказать себе в удовольствии и не спросить:
   - А что, собственно, вы здесь делаете? Пусть и не бескровно, но,  как
мне доложили, дело закончено, и ваше присутствие здесь бессмысленно.
   - Я офицер, подчиняюсь приказам генерала. Орлов направил  меня,  пока
не отозвал.
   - Я не знаю вашего  Орлова,  признаться,  он  меня  мало  интересует.
Хорошо, - спикер откинулся на спинку кресла, сцепил  на  животе  пальцы,
почувствовал, что они дрожат. - Меня интересует ваше  мнение  по  поводу
самоубийства.
   - Мнение у меня имеется, но доказательства появятся лишь завтра после
полудня, - ответил Гуров.
   - Мы, слава богу, не в суде, выкладывайте  мнение,  завтра  посмотрим
доказательства.
   - Начальника охраны убили.
   - Я чувствовал, знал! - вырвалось у спикера.  -  Какого  черта  здесь
толклись генералы, прокуроры, вся свора бездельников? Я, человек далекий
от сыска, сразу сообразил, что меня обманывают...
   - Успокаивают, Имран Русланович, - поправил Гуров.  -  Генералы  лишь
люди, им хочется желаемое выдавать за действительное.  Они  боятся  вас,
прессы, конечно, боятся президента.
   - А вы не боитесь?
   - Почему же,  я  тоже  человек.  Но  в  силу  своей  должности  более
тренированный и менее уязвимый.
   - Почему убийство? Почему все согласились с самоубийством, а вы нет?
   - Я уже сказал, Имран Русланович: они видят, что им желательно,  а  я
вижу, что  произошло.  Кстати,  следователь  прокуратуры  разделяет  мое
мнение.  Простите  за  повторы,  но  обращаю  ваше   внимание,   мы   со
следователем имеем личное мнение, доказательства появятся лишь завтра.
   - Какие доказательства? Как  вы  их  получите?  Насколько  они  будут
убедительны?
   - Думаю, вам завтра доложат, Имран Русланович.
   - С удовольствием выслушаю этого докладчика, - ответил спикер.
   Гуров взглянул на него  с  любопытством  и  подумал,  что  Гораев  не
понимает, чем  для  него  лично  может  обернуться  убийство  начальника
охраны. Конечно, на место Ильи Егорова найти человека не трудно. Но  сам
факт убийства доказывает, что преступник от своего замысла не отказался,
главное, он имел и имеет возможность свободного прохода на территорию, в
святая святых.
   Спикер опустил уголки тонких, плотно сжатых губ, взгляд его метнулся,
уперся на мгновение в лицо сыщика, с высот  спустился  на  землю.  Гуров
молча кивнул, хотел сказать, мол, лучше поздно, чем никогда, промолчал.
   - Что же мне теперь прикажете делать, как  жить?  -  спросил  спикер,
стараясь придать голосу иронические нотки.
   - Принять версию самоубийства, преступников мы  не  обманем,  они  не
поверят, но журналистов успокоим. Оказался в  личной  охране  психически
неуравновешенный человек, печально, но ничего не  поделаешь,  -  ответил
Гуров. - Работайте, решайте свои проблемы, все как обычно.
   Гораев перестал изображать роль  высокого  государственного  деятеля,
носовым платком вытер лицо, шумно высморкался:
   - Я вроде как подсадная утка?
   - Вы человек, попавший  в  беду,  -  сдерживая  раздражение,  ответил
Гуров. - Остается  решить  еще  один  вопрос.  Почему,  когда  печальная
история вроде бы закончилась, сотрудник уголовного розыска не уезжает из
вашего имения? Ответ: вас  подобные  мелочи  не  интересуют,  любопытных
просят обращаться к пресс-секретарю  или  кто  у  вас  там  имеется  для
переговоров с журналистами.
   - Понимаю, - неуверенно произнес  Гораев,  так  как  давно  разучился
говорить правду. - Лев Иванович, как вы представляете,  кто  и  с  какой
целью убивает вокруг меня людей? - В голосе  спикера  зазвучали  простые
человеческие нотки.
   - Не знаю, Имран Русланович, - ответил Гуров. -  Как  это  ни  звучит
пошло, но все тайное рано или поздно становится явным.
   - Желательно раньше, если позже, то я, видимо, об этом  не  узнаю,  -
Гораев сумел улыбнуться. - А мне интересно, я ужасно любопытный.
   Впервые сыщик взглянул  на  спикера  с  симпатией  и  искренне,  что,
кстати, Гурову в последние годы тоже было несвойственно, сказал:
   - Пока я гадюшник, образовавшийся вокруг вас, не вычищу,  я  дело  не
брошу.  Мы  будем  вынуждены  время  от  времени   беседовать.   Давайте
договоримся... - Гуров перехватил настороженный взгляд  спикера,  понял,
что искренность в данном случае чувство инородное,  запнулся  и  уже  из
упрямства продолжал:
   - Если вы хотите у меня  что-либо  узнать,  приглашайте  и  задавайте
вопрос. Мы сегодня около часа потратили  на  хождения  по  кругу.  Имран
Русланович, я знаю,  что  вы  спикер  парламента,  только  мне  на  это,
извините, наплевать. Когда у  человека  чирей,  человек  просто  снимает
штаны и показывает врачу свою  задницу,  а  не  пудрит  ему  час  мозги,
объясняя, какую королевскую задницу сейчас врач увидит.
   Лицо спикера порозовело, он скомкал носовой платок, вытер пот. Гуров,
матерясь на свою несдержанность, встал.
   - Спокойной ночи! - он кивнул и пошел к дверям.
   - Вы хам! - выпалил ему вслед Гораев.
   - Согласен, - бросил через плечо  Гуров,  -  зато  я  умею  вскрывать
чирей, - и вышел.
 
*** 
 
   Как Гуров и ожидал, в парке прогуливался полковник Авдеев.
   - Что происходит? - спросил он, подходя к Гурову.
   - Жизнь, - ответил Гуров. - Ты где находился, когда это произошло?
   - Меня уже допросили.
   - Я только спрашиваю.
   - Перекусывал, кофе пил, у меня чистое  алиби,  которое  подтверждают
три свидетеля. Такой ответ устраивает? - Авдеев смотрел вызывающе.
   - Не кипятись, Николай, - миролюбиво сказал Гуров, взял  Авдеева  под
руку, пошел по аллее. - Знаешь, стопроцентное алиби обычно имеют  только
преступники. Но тебя это не касается. Я знаю, ты не мог убить.
   - Спасибо.
   - Не за что, - Гуров подтолкнул Авдеева на скамью, сел сам,  закурил.
- Вот так,  господин  полковник,  ходили  втроем,  остались  лишь  двое.
Спрашивается, кто следующий? Ты или я?
   - Ты несешь чушь. Ни ты, ни, тем более, я никому не мешаем.
   - Илья, мне кажется, тоже не мешал, однако убили. После паузы  Авдеев
сказал:
   - Не хотел говорить, боялся, засмеешь. Самоубийство очевидное, а я не
верю. Илья был честный парень, он не мог.
   - А ты, Николай, честный? Ты постоянно врешь, и в малом и в  большом,
просто патология. Я понимаю, ты  офицер,  обязан  выполнять  приказы.  У
твоего начальства свои цели, ты лишь исполнитель, точнее - осведомитель.
Ведь другого задания у тебя  нет,  верно?  Ты  обязан  сообщать  о  всех
событиях, разговорах, обо всем, что здесь услышишь, увидишь, не так  ли?
Николай, ты полковник, господин полковник, неужели тебе не стыдно?
   - Стыдно? - переспросил Авдеев. - Я ничего плохого не делаю, - словно
обиженный ребенок, оправдывался он и шмыгнул носом.
   Гуров пытался превратить Авдеева в союзника, увидел, как  он  раскис,
никуда не годится, довериться ему даже в малом - сплошное безумие.
   - Тебе лучше отсюда уматывать, Николай. Симулируй болезнь, к  примеру
приступ радикулита, ни один врач не разберет. - Гуров встал и зашагал по
аллее к своей квартире.
 
*** 
 
   Он набрал номер Орлова, коротко сообщил о происшедших событиях, своих
выводах.
   - Все? - недовольно спросил Орлов. - Мне уже звонили, предложили тебя
отозвать. Но раз ты считаешь, что завтра во второй половине дня  у  тебя
будут  доказательства,  то  ты  большой  и  умный,  действуй  по  своему
усмотрению, свяжись с Петровкой, Крячко ждет твоего звонка.
   - Спокойной ночи, Петр. - Гуров разъединился,  набрал  номер  Крячко,
услышав ответ, шутливо дол