их соображений, а охотно,  так  как  мгновенно
сообразил, что Эффенди именно тот человек, который сейчас ему.  Патрону,
необходим. "Так воздадим хвалу слабости  Референта,  а  деловую  встречу
совместим с хорошим обедом", - решил Патрон и теперь согласно  кивал.  В
принципе, равномерное покачивание головы Патрона ровным счетом ничего не
означало: иногда он ел и слушал, то всегда с довольным видом соглашался.
   Шашлычная, в  которой  они  обедали,  была  самая  затрапезная,  даже
неприхотливые едоки сюда заходить избегали, поэтому большинство столиков
пустовало. В углу распивали, тут же скидывались на  новую,  да  какой-то
командированный терпеливо глотал дурно пахнувшее  харчо.  Творившееся  в
шашлычной непотребство Константин Васильевич не замечал:  здешний  повар
готовить умел и знал, из какого мяса, кому и как подать. А  ведь  только
эти, казалось бы, нехитрые, но не каждому доступные  знания  гарантируют
человеку успех в нашем обществе.
   В отличие от Патрона, Эффенди в серьезные моменты жизни никогда не ел
и не пил.
   - Я  видел  мальчиков,  которые  волокут  в  Москву  деньги.  Дерьмо.
Фанерованная дребедень, с виду блеск, а в  серьезные  руки  попадут,  их
ногтем колупнут, труха  посыплется.  Тебя  учить,  только  портить,  сам
знаешь, к ним на выстрел можно подходить только затем, чтобы выстрелить.
Твой бухгалтер потерял сердце, он на выдохе и уже  никогда  не  вдохнет.
Молодой умен, да ты ему не веришь,  держишь  от  главного  в  стороне  и
правильно делаешь. Тебе нужен Эффенди. Я имею, как теперь говорят,  знак
качества. Если я промахнусь, то не у следователя,  ни  в  суде  со  мной
никто торговаться не станет. А нет торговли, нет и продажи,  значит,  ты
защищен. Ты можешь, считай, должен взять Эффенди и  в  последний  момент
перерезать  мною  все  тянущиеся  к  тебе  веревочки,  чтобы   ни   один
милицейский или прокурорский не мог до тебя добраться.  Цену  я  запрошу
настоящую, либо в валюте, либо в порошке, и ты торговаться  не  станешь.
Ты умный. А оплата вперед.
   - Хорошо, - Патрон отодвинул блюдо с горкой обглоданных костей, выпил
фужер вина, огладил бороду и повторил:
   - Хорошо.
   И было непонятно, то ли поел хорошо, то ли с убийцей согласен. Но  он
знал, с кем можно шутить,  говорить  двусмысленно,  а  с  кем  требуется
предельная ясность, потому сытое равнодушие с лица Патрона  исчезло,  он
глянул на Эффенди и сказал:
   - Ты мне нужен, и я заплачу. Как ты живешь и сколько можешь ждать?
   - У меня хороший дом, прочные стены, я могу жить спокойно, -  ответил
Эффенди, помедлил и уточнил:
   - Две недели.
   - Столько не понадобится. Как мне тебя найти?
   Эффенди вынул из кармана визитку доктора наук,  профессора,  честного
человека:
   - Он  хороший  человек,  я  не  хотел  приходить  в  его  дом,  жизнь
заставила. Он охотник, мы с ним у костра сидели.  Будешь  звонить,  если
спросят, ты тоже охотник.
 
*** 
 
   Гуров сидел в читальном зале библиотеки и  читал  рассказ  Эдгара  По
"Пропавшее письмо". Он все никак не мог  понять,  почему  этот  писатель
вошел в мировую элиту, может, все зависит от  перевода  и  в  подлиннике
воспринимается иначе? Почему Волин читал эту книгу, был ли в этом особый
смысл, или человек решил отвлечься и листал томик ради отдыха?
   Закончив рассказ, Гуров сдал книгу, вышел из библиотеки, сел в машину
и поехал в спортзал. Идея Эдгара По Гурову была  понятна,  он  вспоминал
квартиру Волина и  пытался  представить,  как  в  конкретной  обстановке
данную  идею  можно  осуществить.  Конечно,  первым  делом  он  вспомнил
висевшую на стене кабинета коллекцию  старинного  оружия,  насколько  он
разбирался, предметы относились к семнадцатому -  восемнадцатому  векам.
Следует проверить, решил Гуров, припарковываясь у спортивного комплекса.
   Занятий в тренажерном зале не было, Денис и пятеро его друзей,  среди
них Прохор и Кирилл, расселись кто на  чем  и  слушали  Гурова,  который
говорил медленно, с  длинными  паузами,  стремясь  подробно,  но  просто
объяснить ситуацию людям, не имеющим опыта оперативной работы.
   - Я  знаю,  в  вашей  среде  не  принято  говорить  красиво,  пугать,
предупреждать об опасности. Моя просьба носит личный характер. В  данный
момент я не офицер милиции,  не  представитель  МУРа,  а  лишь  человек,
попавший в сложную ситуацию. Кто хочет помочь - спасибо, кто  откажется,
никаких претензий.
   - Человек человеку... - с философским  видом  начал  было  рассуждать
Сергачев.
   - Заткнись, Дэник, - прогудел коротко стриженный гигант, сидевший  на
"коне"  и  перекладывавший  с  ладони  на  ладонь  двадцатикилограммовый
"блин".
   - Ни в коем случае не иметь при себе  никакого  оружия,  -  продолжал
Гуров. - Я  имею  в  виду  пистолет,  нож  -  не  ваше  это  оружие,  но
металлический прут, гантелину...
   - А нам и не требуется, обойдемся, - перебил Прохор, который, судя по
всему, был среди соратников за старшего.
   - Не сомневаюсь, но предупредить обязан,  -  ответил  Гуров.  -  И  в
идеальном варианте желательно обойтись без увечий.
   - Но это, командир, как лягет,  -  встрял  наголо  бритый  ветеран  с
фигурой, которая мерилась одной мерой измерения и в высоту, и в  ширину,
и в  толщину.  Гуров  назвал  его  про  себя  "кубиком".  -  Я  в  ваших
премудростях не разбираюсь, но знаю точно, если бить, то единожды.
   - Если вы видите в руках человека оружие, можно единожды.
   - А коли у него в кармане, ждать, пока достанет?
   - Пошли вы к чертовой матери, дайте сказать, потом лезьте  со  своими
дурацкими вопросами! - вспылил Гуров. - Предупреждаю, я вас  втягиваю  в
темную  историю  с  непредсказуемым  финалом.  И  если   вы   в   случае
столкновения не будете достаточно  осмотрительны,  посадите  за  решетку
себя или меня. Я вам повторяю, что я частное лицо, и если  что  не  так,
если наломаем дров...
   - Черепов и костей, - поправил кто-то.
   - То нами займутся нормальные сухие чиновники, которые давно  забыли,
что такое эмоции, и учитывают лишь факты, неукоснительно следуя  велению
закона.
   - Кончай, Лев Иванович, каждому вранью есть финиш, - сказал Прохор. -
И кончай объяснять нам правила, скажи, где, когда, и расходимся. У  меня
пес дома невыгулянный сидит.
   - А вот где и когда, я сейчас не знаю, - ответил Гуров.
 
*** 
 
   Полковник Орлов заехал домой принять душ, побриться и сменить  белье.
Последние трое суток он спал урывками  или  в  дежурной  части,  или  за
письменным столом, положив голову на скрещенные руки.
   Выявили и держали под наблюдением двадцать семь групп  съехавшихся  в
столицу боевиков. Брать их можно было  лишь  в  одну  и  ту  же  минуту:
разбросанные по огромному городу вооруженные  парни  поддерживали  между
собой телефонную связь. Разговоры не прослушивались, на это  требовалось
специальное разрешение,  получить  которое  можно,  лишь  исписав  тонну
бумаги. Чего ждали боевики, точно не было  известно,  существовали  лишь
предположения Гурова, сообщившего информацию односложно.
   Квалифицированных  оперативников  катастрофически   не   хватало,   а
использовать выделенное в  распоряжение  Орлова  подразделение  спецназа
полковник не мог, так как эти люди годились лишь для прямого захвата.
   Орлов вышел из ванной, свежая рубашка, отутюженный костюм, сверкающие
туфли уже ожидали хозяина, на кухонном столе дымилась  тарелка  щей.  Он
поцеловал жену в макушку,  занялся  щами,  и  мечталось  ему  каким-либо
образом узнать, как в  сверхцивилизованных,  сверхправовых  государствах
ихние спецслужбы блюдут подобную ситуацию  и  борются  с  организованной
преступностью. "Конечно, у них техника,  -  думал  полковник,  обсасывая
мозговую кость, - какой мы и не видели, и не слышали. Имеются скоростные
машины, бензин в неограниченном количестве.  Интересно,  они  за  бензин
вообще не отчитываются? Нет, - одернул себя начальник отдела,  -  тут  я
лишку хватил. Учет существует, иначе воровать начнут".
   Он  снова  почистил  зубы,  оделся,  подмигнул   жене,   объявил   ей
благодарность, заверил, что она  лучшая  из  всех  жен,  и  спустился  к
машине.  По  дороге  полковник  продолжал  рассуждать  о  преимуществах,
полицейские, которые служат вне нашего Отечества.
   Зарплата повыше - факт, однако деньги хоть важный  компонент,  но  не
главный. У них на полицейского руку поднять в принципе  опасаются.  Слов
нет, сыщиков на всем земном шаре убивают, но лишь  в  ситуациях,  когда,
так сказать, жизнь против жизни. А без крайности любой мафиози  знает  -
лучше руки за голову и лицом к стене.
   "Так, вернемся к нашим баранам, - отдал себе приказ полковник. -  Ну,
Лева, ну, искатель приключений. Если ты из этой истории выскочишь живым,
в погонах и  при  партбилете,  иду  к  генералу,  пусть  от  меня  героя
забирают, и вверх, вниз, в сторону, только чтобы  я  Леву  Гурова  видел
лишь за рюмкой чая или  кружкой  пива.  Или  лягу  в  госпиталь,  и  вся
Академия медицинских наук сумеет меня выписать лишь на пенсию".
 
*** 
 
   - Как хочешь, но два часа ты мне должен гарантировать, - сказал Гуров
Сергачеву, похлопывая по лакированному боку "вольво".
   - А если хозяин пожелает вернуться раньше? - спросил Денис.
   - Заглох мотор.
   - Это невозможно, - усмехнулся Денис, - этот мотор глохнуть не умеет.
Если только кувалдой либо в дом воткнуться.
   - Заготовь шип, найди предлог остановиться, подложи под колесо.
   - Это он догадается, пересядет в другую машину.
   - Тогда позвони и предупреди.
   - Допустим, но будем надеяться на лучшее, - Сергачев сел  за  руль  и
укатил за Волиным, который его вызвал, предупредив, что бак должен  быть
полным.
   Гуров по-прежнему был уверен, что пистолет,  из  которого  застрелили
генерала Потапова, и фотографии Референт хранит  в  своей  квартире.  Он
решил во что бы то ни стало  завладеть  ими,  сейчас  такая  возможность
представилась. Для осуществления задуманного Гуров провел комбинацию,  в
результате которой  уже  вторые  сутки  в  квартире  жил  Юрий  Петрович
Лебедев: ведь прежде чем обыскать, в помещение необходимо войти.
   Гуров позвонил условным сигналом, тем не менее  Лебедев  из-за  двери
тихо спросил:
   - Кто?
   - Юрий Петрович, свои, - ответил Гуров.  Он  заранее  приготовил  для
Лебедева легенду, объясняющую  цель  визита.  Кстати,  легенда  не  была
целиком ложной, просто она являлась частью правды.
   - Юрий Петрович, у  нас  два  часа,  -  сказал  Гуров,  усаживаясь  в
кабинете хозяина. -  Нам  необходимо  подробно,  до  мельчайших  деталей
разработать план вашего выхода из криминальной ситуации,  в  которой  вы
сейчас увязли по уши. Я подготовил план, на его  обсуждение  мы  отведем
час, а в данный момент я вас прошу пройти на кухню и не появляться, пока
я вас не позову. Мне необходимо познакомиться с некоторыми бумагами.
   Сыщик похлопал по письменному столу и проводил Лебедева на кухню.
   - Юрий Петрович, вы в детстве не любили подглядывать?  Нет?  В  вашем
возрасте нет смысла обучаться, не советую. Договорились?
   - В  принципе,  вы  действуете  как  заурядный  бандит,  -  пробурчал
Лебедев. - Перестройка... Правовое государство...
   - Мне уйти? - грубо перебил Гуров.
   - Ладно, ладно, уж и побрюзжать  немного  нельзя,  -  Лебедев  тяжело
вздохнул.
   - Тогда лучше займите свои извилины решением  следующего  вопроса,  -
сказал Гуров. Я сыщик, а не священник, бескорыстная помощь ближнему  мне
чужда. Подумайте, что вы мне предложите в качестве оплаты за свою  жизнь
и свободу. Ведь я  берусь  вас  защитить  от  ваших  друзей  и  от  моих
начальников.
   Говорить так Гурову, мягко выражаясь, удовольствия не доставляло,  но
он был вынужден  объясняться  с  человеком  на  языке  тому  понятном  и
выставлять привычные для него аргументы. Существуют  торговля  и  обмен,
основанные на личной выгоде. Иные побуждения, тем более альтруистические
- от лукавого. А  следовательно,  человек  хочет  получить  больше,  чем
заслуживает.
   - Мало я вам уже дал? - Лебедев  болезненно  поморщился,  -  Стукачом
стал, мало того, еще и торгуюсь.
   - Немало, - ответил  Гуров.  -  Значительно  больше,  чем  я  ожидал.
Главное, вы отдали Патрона, то есть Константина Васильевича Рогового.
   - Я? Рогового? - Юрий Петрович схватился за сердце и попятился. -  Не
было этого... Не было, Лев Иванович, побойтесь Бога!
   Именно  по  вине  Юрия  Петровича  Лебедева  погиб   майор   Антадзе,
отравилась несчастная Майя - пусть они преступники, но тоже  ведь  люди.
Были убиты Артеменко и Кружнев. Но эти судьбы и смерти существовали  как
бы в прошлом, а сейчас перед Гуровым стоял бледный  трясущийся  человек,
"рожденный для счастья,  как  птица  для  полета".  Подполковник  Гуров,
обязанный  защищать  жизнь  и  достоинство   людей,   данного   человека
психологически сломал, честь - у Лебедева не так давно была своя честь -
раздавил и продолжает давить и топтать.
   -  Возможно,  я  ошибаюсь,  -  сухо  сказал  Гуров.  -  И  Константин
Васильевич Роговой мне приснился. Суть в другом. Я вас спасу, а  вы  мне
сдадите всех, расскажете, что знаете и о чем лишь догадываетесь. А  пока
варите кофе и  готовьтесь  к  исповеди,  а  я  займусь  бумагами  нашего
хозяина.
   Сыщик вышел, а Юрий Петрович остался со  своими  горестными  мыслями.
Как же получилось, что он, финансовый магнат, столько  лет  повелевавший
людьми, окружавший себя лично отобранными и самыми верными, остался один
и попал в зависимость от Патрона и Референта? А теперь еще  обыкновенный
милиционер держит его мертвой хваткой. "Я продал своих, Володю Артеменко
и  Леню  Кружнева,  так  ведь  выхода  другого  не  было,  вопрос  стоял
однозначно: либо они, либо я, - рассуждал Лебедев. - Но я не  называл  и
не мог назвать фамилию Рогового. Однако  сыщик  все  знает.  Что  теперь
делать? Я у него в руках, но лучше прокурор, чем  Эффенди  или  один  из
этих кожаных, вечно жующих, с рыбьими глазами".
   Он сварил кофе, который успел  остыть,  прежде  чем  вернулся  Гуров.
Взглянув на него, Юрий Петрович понял, что сыщик потерпел неудачу  и  не
нашел, что искал. Хотя Гуров держался в своей  обычной  манере,  смотрел
открыто, чуть иронично, но старого  волка  не  проведешь.  Сыщик  вошел,
хотел пошутить, но сдержался, затем взял чашку кофе, сделал  глоток,  не
заметил, что кофе уже холодный и без сахара, долго смотрел в окно,  хотя
ничего увидеть там не мог. Гуров промахнулся, это ясно, и, наверное, для
Юрия Петровича это тоже плохо.
   - Руслан может вернуться, - начал он нерешительно.
   - Не может, - Гуров достал блокнот, написал несколько  слов  и  номер
телефона и передал Лебедеву. Вы сидите здесь и ждите моей команды.  Если
Волин вас неожиданно выгонит, позвоните, сообщите, вас подберут.
   -  Я  не  чемодан!  -  возмутился  Лебедев.  Гуров  на   реплику   не
среагировал, продолжал говорить ровно, монотонно:
   - О наркотике вы, конечно, ничего не знаете. Когда и кому  вы  должны
передать собранные деньги? И кстати, сколько вам привезли?
   - Я не считал, но больше ста миллионов, - ответил Лебедев.  -  Деньги
либо уже увезли, либо увезут в ближайшие сутки.
   - Чего ждут боевики, транспортировавшие деньги, почему не уезжают?  -
спросил Гуров.
   - Надеются получить валюту.
   - Как вам удалось приготовить такую гадость? - Гуров отодвинул чашку.
- Ладно, я обещал, давайте решать с вами.
   Гуров говорил долго, порой повторялся, наконец Лебедев не выдержал  и
перебил:
   - Я не дебил, давно все понял.
   - Это сейчас, сидя в безопасности. Когда начнет припекать, вы в своей
головушке не найдете ни одной толковой мыслишки,  -  возразил  Гуров.  -
Терпите, потом благодарить будете.
   И Юрий Петрович терпел, стараясь запомнить  все  гуровские  варианты:
если случится то-то, следует  сделать  это,  а  если  произойдет  то-то,
необходимо не делать ничего.
   - Ваша судьба в ваших руках, - Гуров взял свою чашку,  вымыл,  протер
стол, внимательно осмотрел пол.
   - Что мне сказать Руслану по поводу вашего визита? -  поинтересовался
Лебедев.
   - Здесь никого не было.
   - Что с вами, подполковник? - возмутился Лебедев и  ткнул  пальцем  в
пол. - Швейцар, он доложит...
   - Это  вряд  ли,  -  перебил  Гуров,  пошел  к  дверям,  остановился,
посмотрел Лебедеву в глаза. - Желаю никогда в жизни меня не  видеть.  Вы
плохо прожили свои годы, попробуйте последние прожить хотя бы  прилично.
А!.. - Он махнул рукой и вышел.
 
*** 
 
   Когда Юрий Петрович, расставшись с подполковником Гуровым,  сидел  на
лавочке Тверского бульвара и приводил свои мысли и чувства в порядок, он
уже находился под наблюдением оперативников.
   Погода не располагала к  продолжительному  самосозерцанию,  и  вскоре
финансист  поднялся,  вновь  прошелся   по   улице   Горького,   нехитро
"проверился", остановил частника и приехал на Ордынку.
   Квартира, в которой он  организовал  частное  отделение  банка,  была
расположена в новом доме, на четвертом этаже. Именно  сюда  затянутые  в
кожу и лайку добры молодцы привозили деньги своих хозяев. Надо  сказать,
что Ордынка - улица,  которая  мало  подходит  для  тайных  сделок.  Она
малолюдна, ее магазины провинциалов не привлекают, и оперативники быстро
разобрались, кто здесь кто.
   Действовали  добры  молодцы  с  наглостью,  похожей   на   кретинизм:
подкатывали  на   машинах   прямо   к   подъезду.   И   лишь   некоторые
останавливались  за  квартал,   который   потом   преодолевали   пешком,
перекладывая из рук в руки увесистые портфели и  чемоданы.  Только  одна
пара, проявив максимум находчивости, появилась из проходного двора.
   Через тридцать-сорок минут гонцы, помахивая пустой тарой, чтобы  всем
стало ясно, что груз оставлен в доме, появлялись на улице  и  уезжали  в
надежном сопровождении.
   Наконец денежный поток иссяк,  боевики  расселились  по  Москве.  Это
командировочному в столице негде голову приклонить, деловой  же  человек
подобный  вопрос  решает  крайне  просто.  Моста   их   стоянок   плотно
блокировали, у "банка" Лебедева оставалась охрана, как известно, - любой
банк стерегут люди с оружием.
   Полковник Орлов  ждал:  интересно  посмотреть,  каким  образом  такой
солидный груз вывезут из дома, а еще более интересно, куда направят.
   И эту проблему решили тоже незамысловато. Среди бела дня  к  подъезду
подкатил рафик, из которого трое  дюжих  молодцов  вынесли  явно  пустой
контейнер, а через некоторое время, надрываясь, погрузили  его  снова  в
машину и укатили. Контейнер сдали на товарной станции, оформив груз  как
школьные  учебники  для  армянских  детей,  пострадавших  в   результате
землетрясения.
   С первого дня Орлов мучился сомнениями, чувствовал -  в  происходящей
истории что-то не так, и  он,  старый  сыщик,  тянет  пустой  номер.  Он
начинал прощупывать каждое звено отдельно, но фальшивого  обнаружить  не
удавалось.
   Прибывающие с грузом  парни  были  настоящие,  четверо  находились  в
розыске, девушки, которые  посетили  гостей,  имели  наметанный  глаз  и
впоследствии подтвердили, что парни "крутые", явно при деньгах,  две  из
них даже видели оружие. Принимал груз Лебедев,  в  подлинности  которого
тоже сомневаться не приходилось. Черного  хода  в  доме  не  было,  окна
квартиры выходят лишь на улицу, подъездом пользуются лишь жильцы дома  -
три молодые  семьи,  двое  студентов,  снимающих  квартиру,  и  основное
население подъезда - пенсионеры. Никто из них никаких портфелей, тяжелых
сумок и чемоданов не выносил.  Груз,  Орлов  избегал  употреблять  слово
"деньги",  в  дом   доставлен,   из   дома   отбыл   только   контейнер.
Следовательно, груз либо в нем, либо остался в доме.
   Полковник доложил  генералу,  получил  "добро"  прокурора,  пригласил
понятых и  бухгалтеров,  вскрыл  контейнер  и  обнаружил  в  нем  полные
собрания сочинений Сталина, Ленина и Большую советскую энциклопедию.
   Обыск квартиры, которую занимал Лебедев, ничего  не  дал.  Деньги,  а
теперь стало ясно