Мне в нем кое-что не нравилось, но, по сравнению с Туровым,  мой
Станислав не человек, а ангел.
   - Ну, в нашей конторе ангелам делать  нечего,  -  Орлов  вышел  из-за
стола, жестом останавливая Гурова, шагнул к окну, взглянул вниз вроде бы
с интересом.
   - Сверху видишь дальше, - сказал он, - но не  уверен,  что  лучше.  Я
советовать не люблю. Ты подумай, Лев Иванович. С одной стороны, ты вроде
бы принципиальный, высказываешься прямо, не таишь, не проходишь мимо.  С
другой - ты свою должность перерос, дальше идти  не  хочешь.  Ты  сейчас
вроде хитрого ученика, который, вместо  того  чтобы  в  следующий  класс
переходить и более сложные  задачи  решать,  остался  на  второй  год  и
щеголяет в круглых  отличниках.  Нечестно  ведешь  себя.  Лев  Иванович.
Плохие люди есть везде, подлец врач или педагог  не  менее  опасен,  чем
подлец милиционер. Туров уже твоя забота, а не моя.
   - Я могу идти, товарищ полковник? - Гуров не мог найти ответа, просто
не знал его.
   - Я думал о том, как брали Петренко, -  сказал  Орлов,  словно  между
ними  разговор  продолжался,  -  да,  ты  промолчал  третьего  дня,  всю
ответственность и риск взял на себя. Отдаю должное твоему  мужеству,  но
похвалить не могу.  За  твою  смерть  ответили  бы  другие.  Жена  твоя,
племянница, которую ты вроде бы удочерил.  Они  тебя  любят.  Константин
Константинович ответил бы, а ты, кроме добра, от него ничего не видел. О
себе я не говорю, ты  Петра  Николаевича  никогда  особо  не  ценил.  Вы
свободны, майор.
   Орлов кивнул и пошел к столу, даже не взглянув на Гурова.
   - Спасибо, Петр Николаевич, - пробормотал Гуров и, ошарашенный, вышел
из кабинета.
   - Не за что, Лев Иванович, - усмехнулся Орлов, глядя  на  закрывшуюся
дверь.
   Пока Гуров выяснял взаимоотношения с начальством, его  группа  решила
свои проблемы.
   Рано утром, когда, кроме дежурного, в отделе еще никого не было, Боря
Вакуров выбрался из объятий дивана,  убрал  подушку  и  одеяло  в  шкаф,
натянул штаны и, шлепая босыми ступнями  по  паркету,  пробежал  длинным
пустым коридором в туалет.
   Вернувшись в кабинет, Боря включил плитку, начал готовить  завтрак  и
думать, как бы ему достойно выбраться из  ловушки,  в  которую  он  себя
загнал. Боря устал, диван был неудобный, хотелось домой,  он  соскучился
по маме с папой, даже по сестре  соскучился.  А  о  бабушке  и  говорить
нечего. "Наука мне на всю жизнь. Бесчеловечно ведет  себя  майор  Гуров.
Словно это нормально, что я тут...":
   - Бориска, привет! - в кабинет заглянул Станислав Крячко.
   - Здравия желаю!  -  обиженно  буркнул  Вакуров.  -  Если  вы  сейчас
скажете, что пожарники меня оштрафуют, я запущу в вас яйцом, - он  убрал
плитку, взглянул на Крячко вызывающе.
   Станислав  не  собирался  задерживаться,   но   представился   случай
развлечься, он степенно вошел в кабинет и сказал:
   -  Если  крутым,  то  валяй,  -  рассмеялся  Крячко,  -   я   сегодня
позавтракал.
   Рассказать о завтраке Крячко не удалось, вошел Светлов,  молча  пожал
молодым руки, хлюпая носом, уселся за стол Гурова, достал платок, трубно
высморкался.
   - Ты долго так собираешься? - он указал на разложенную еду.
   - Действительно, - возмутился Крячко. - Ежели каждую операцию  хирург
начнет проецировать на себя, мы очень быстро останемся без хирургов. Они
вымрут.
   Боря  взглянул  на  товарищей  с  благодарностью,  в  глазах  у  него
защипало.
   - Какой толк в твоем  мальчишеском  подвижничестве?  -  Крячко  пожал
плечами, мигнул Светлову. - Ты, Боря, должен  отгородиться,  встать  над
ситуацией.
   - Не могу, - искренне ответил Боря.
   - И плохо, ты должен быть рассудочен и холоден, только тогда...
   Монолог прервал Светлов, чихнув несколько раз и беспомощно  взмахивая
руками.
   - Значит, я прав! - не унимался  Крячко.  -  Вот,  Василий  Иванович,
скажи кадету, как на нашей службе до пенсии дожить.
   - Балабол! А еще старшим хочешь стать?  -  не  поддерживая  шутливого
тона, серьезно сказал Светлов.
   - Чапаев, обижаешь! - Крячко хорохорился, но как-то потускнел.
   - Вот Гуров, -  Светлов  хмыкнул,  посмотрел  на  Борю  и  Станислава
вопросительно. - Вроде молодой? А его слушать охота.
   - Для тебя,  Василий  Иванович,  если  человеку  полтинник,  то  тоже
молодой.
   - Да уж не старый, - Светлов оглядел Крячко. - Гуров молодой, но я  с
ним в огонь и в воду! Понял?
   - Понял, - Крячко кивнул. - Если с кем в атаку или в разведку, я тоже
бы Гурова выбрал. Понимаешь, Чапаев, с атаками и разведками  давно  пора
кончать. Утром, лишь  глаза  откроешь,  оказывается,  ты  уже  на  вахте
стоишь. Надо честно жить, честно работать, а не стоять на  бессмысленной
вахте.
   - Ты на Леву не клепай! - повысил голос Светлов. Гуров вошел  быстро,
почти бесшумно. Кабинет Орлова располагался рядом,  и  Лева  еще  слышал
голос полковника.
   - Здравствуйте, - заговорил он быстро, стараясь скрыть замешательство
и  злость.  -  Шумите?  Заговор?  Когда  флибустьеры   были   недовольны
капитаном, то  вздергивали  его  на  рею.  Пока  я  живой,  будете  меня
слушаться. Ты, Боря, свою вахту кончай и бебехи из кабинета убери! Спи в
своей постели, ты мне нужен свежий, а не замученный!
   Светлов, одобрительно кивая, уступил Гурову место за  столом,  Крячко
ухмыльнулся, а Боря, только и мечтавший, чтобы ему помогли, взъерошился.
   - Вы "Тиля Уленшпигеля" читали? - вызывающе спросил он.
   - Мог и не читать, - ответил Гуров. -  Пепел  Клааса  стучит  в  твое
сердце? Что стучит, это хорошо. А что дыхание у тебя короткое - плохо. -
Последнее  время  Гуров  порой   употреблял   в   разговоре   спортивную
терминологию.  -  Мы  с  преступниками  не  наперегонки  гоняемся.  Все!
Профсоюзное собрание закончено, я - приказал, ты - выполнил.
   Светлов из-за стола вышел, а Гуров не сел, поднялся  и  Боря,  Крячко
стоял у стены. Кабинет  был  небольшой,  и  они  вчетвером  чуть  ли  не
толкались. Гуров первым оценил комизм ситуации, рассмеялся:
   - Ну ладно, коллеги. Дружно выдохнули, сели, попробуем жить дальше, -
он занял место за столом.
   Крячко и Светлов  разместились  на  диване,  Боря,  тяжело  вздохнув,
опустился на свой стул.
   - Давайте разберемся в своих бумагах, что требуется, отпишем, наведем
порядок. Серьезное дело у  нас  одно.  Василий  Иванович,  в  отделениях
работают? - Гуров взглянул на Светлова.
   - Работают.
   - Если с таким энтузиазмом, как вы отвечаете, то дело плохо. -  Гуров
перевел взгляд на Крячко:
   - Станислав, честно, ты считаешь версию "Бильярдист" перспективной?
   - А я в подхалимах не хожу, - ответил Крячко. -  Версия  ваша,  -  он
кивнул, - не блеск, надуманная, притянутая, но на сегодня  единственная.
Надо работать. В чем вы правы, так это в оценке имеющихся у  нас  примет
преступника. Я как-то ранее не задумывался, что мужчин  среднего  роста,
возраста, телосложения не так  уж  много.  Стоит  присмотреться,  каждый
чем-то  выделяется.  Я  бы  в  бильярдные  Бориса  запустил,  -   Крячко
задумался. - И вы сами,  конечно,  по  этой  линии  должны  работать.  А
Станислава Крячко я бы от работы по делу освободил.
   - И что бы ты поручил Станиславу Крячко? - улыбаясь, спросил Гуров.
   -  Парня,  которого  мы  за  недоказанностью  освободили,  -  ответил
Станислав, - кажется,  Ветрин  Сергей  Семенович.  То  дело  мы  паршиво
провели, хвосты  оставили,  где-то  пистолет  в  группе  болтается.  Раз
пистолет есть, значит, он в конце концов выстрелит.
   "А ведь он прав, - думал  Гуров,  -  я  недорабатываю,  перескакиваю,
тороплюсь, все сам хочу ухватить. Вроде,  кроме  меня,  оперативников  в
отделе нет".
   - Возможно, ты и прав,  Станислав,  -  Гуров  помолчал,  взглянул  на
товарищей. - Ты как считаешь, Василий Иванович?
   Светлов мучился насморком, платок у него намок, нос покраснел,  глаза
слезились.
   - Я полагаю, дело по девочке надо ставить на глубокую длинную  колею,
- хлюпая, ответил он. - Наскоком тут не возьмешь.
   "Каждый полагает, глядя со своего места, - подумал Гуров. -  Дело  на
контроле у руководства, будут требовать зримых  результатов.  А  где  их
взять?"
   - Начнем с того, что вы возьмете больничный и быстренько подлечитесь,
- сказал Гуров. - Над отварной картошкой дышать, лук нюхать, сообразите.
   В розыскном деле удача -  фактор  далеко  не  последний.  Почему  она
прячется, когда появляется, даже самые опытные оперативники не знают. Но
именно в этот момент, когда группа Гурова безнадежно заходила  в  тупик,
раздался  телефонный  звонок.  Гуров   снял   трубку   неторопливо,   по
обязанности.
   - Дело по несовершеннолетней...
   - Говорите! - Гуров сделал такой жест, словно призывал присутствующих
замолчать.
   Голос был неуверенный, извиняющийся:
   - Участковый Калошин. У школы я стою. Каждый  день  стою,  примет  не
имею... Ходит тут один, может, ждет кого... Не пойму.
   - Хорошо. Вы молодец,  инспектор.  Адрес.  Сейчас  приедут.  Глаз  не
спускать, но не подходить.
   Гуров записал адрес.  Боря  Вакуров  рванул  дверцу  сейфа,  выхватил
пистолет. Светлов поднялся с дивана, преградил Борису дорогу.
   - Крячко и Светлов, - Гуров протянул записку с адресом. -  Станислав,
задерживаешь ты.
   - Я! - крикнул Вакуров. - Должен я!
   - Сядь! - прошептал Гуров. - Все еще на  воде  вилами  писано,  -  он
вышел следом за Крячко и Светловым, жестом остановил.
   - Станислав, - Гуров смотрел ему  в  глаза.  -  Если  это  он,  а  ты
сработаешь плохо? Может, мне самому?
   - Я сделаю его, - ответил Крячко.
   И хотя Гуров знал, что Крячко для этой работы либо годится, либо нет,
но словами помочь сейчас невозможно, сказал:
   - Его надо развалить там, на месте. Ни на  секунду  раньше  и  ни  на
секунду позже, и до конца! Размазать подонка, и привезти сюда.
   Крячко уже ничего не слышал, он молча кивнул и бросился к лифту,  где
его ждал Светлов. Когда  Гуров  вернулся  в  кабинет,  Боря,  размахивая
пистолетом, закричал:
   - Он мой! Мой! Вы безнравственны!
   Гуров толкнул его на диван и  прошел  на  свое  место.  "Ну  что  же,
Станислав, я тебе дал старт, - Гуров перекладывал бумаги, не знал,  куда
девать руки. - Надо научиться курить". Он нашел в столе пачку сигарет:
   - У тебя есть спички?
   - Я вас очень не люблю, товарищ майор, - тихо сказал Вакуров.
   - Я и говорю, у тебя короткое дыхание, - Гуров отыскал в ящике спички
и неторопливо, чтобы не видно было, как у него дрожат руки, закурил. - У
нас есть три человека, которые видели, как мужчина от  школы  уводил  ту
девочку. У всех имеются служебные телефоны, - он указал  на  аппарат.  -
Соединись, предупреди, пусть ждут нашего звонка.
   Вакуров сидел неподвижно, сжимая в руке пистолет.
   - Встать! - Гуров хлопнул по столу ладонью. - Положить оружие в сейф!
   Борис подчинился, словно под гипнозом.
   - Сейф запереть! Ключ положить на стол! Сесть к телефону! Выполнять!
   - Вы все коростой покрылись, нелюдьми стали, - бормотал Боря,  листая
документы в поисках нужных телефонов. - На совещаниях  о  нравственности
выступаете!
   - Тебе дома следует жить, с мамой и папой, а не в кабинете,  -  Гуров
пыхтел сигаретой, решая, куда бы ее пристроить, так  как  пепельницы  на
столе не было. - Смотрю на тебя, вспоминаю, каким был в твоем  возрасте.
Надо у генерала Турилина спросить,  неужели  и  я  тоже  хамил  старшим?
Нервничал, точно, язвой был, не отрицаю, но чтобы хамил?
   Гуров украдкой, словно кто мог увидеть, раздавил сигарету о  радиатор
батареи, вытер пальцы, смотрел на  Борю  с  любопытством,  действительно
вспоминал.
   - Двенадцать лет прошло.  Когда  старшие  говорят:  "Я  этих  лет  не
заметил",  -  не  веришь.  Как  можно  десятилетия  не  заметить?  Когда
начинаешь вспоминать, прошлое растягивается,  становится  наполненным  и
объемным.  Если,  увлеченный  днем   сегодняшним,   оглянешься   быстро,
прошлого-то не видишь, вроде его и не было.
   Гуров  слушал  телефонные  переговоры  Бориса  невнимательно,  решая,
всыпать парню за хамство или  сделать  вид,  что  ничего  не  произошло.
Конечно, работать Боре трудно. За свою жизнь в  розыске  Гуров  с  таким
преступлением встречался лишь второй раз.
   Он вспомнил свое первое крупное розыскное  дело.  Убийство  наездника
Логинова  на  ипподроме.  Убийца,  некто   Крошин,   формально   человек
образованный,  даже  интеллигентный.  Фактически  -  человек   ущербный,
фашист,   пытавшийся   подняться   над   людьми,    воображающий    себя
сверхчеловеком. Тоже мне, Заратустра.
   Убийство писателя Ветрова. Его убил друг детства только  за  то,  что
Ветров был человеком сильным и целеустремленным,  а  убийца  хотел  быть
таким. И он убил, доказывая  самому  себе,  что  тоже  чего-то  стоит  и
личность неординарная.
   Бессмысленная смерть Елены Качалиной,  которую  убил  проворовавшийся
муж. Ему, видите ли, стало обидно, что он за воровство пойдет под суд, а
она останется на свободе среди вещей, им добытых на ворованные деньги.
   Последнее дело, которым он занимался в командировке. Человек  спился,
потерял себя, убил одного человека, пытаясь  скомпрометировать  другого.
Так шахматист жертвует фигурой ради выигрыша позиции.
   Кто из них был нормальный?
   А  этот  Петренко,  что  застрелил  четырех  человек?  Уж  абсолютная
патология.
   Гуров подвинул настольный календарь, записал: "Встретиться с врачами,
узнать о Петренко. Болен? Причины?"
 
*** 
 
   Машина, в которой ехали Крячко и Светлов, включила  сирену  и  заняла
левый ряд, однако время все равно шло.
   Светлов посмотрел на коллегу без ревности. Пусть Станислав младше  по
званию и возрасту, опыта  у  него  меньше,  ему  жить  и  работать,  как
говорится, ему и карты в руки.
   Хотя  Крячко  и  плохо  слышал  последние  наставления  старшего,  но
ситуацию понимал отлично. Есть три свидетеля, готовые опознать  мужчину,
который увел девочку от школы. О трех свидетелях можно только мечтать, а
тут они есть. Однако, с точки зрения прокуратуры и суда,  свидетели  эти
ничего не стоят. Что они видели? Да, скажут они,  вы  видели,  как  этот
человек увел девочку. Позже ее нашли мертвой,  и  экспертиза  установила
время смерти? И что? Почему  увел?  Они  вместе  ушли.  И  за  ближайшим
поворотом расстались.  Не  знает  он  и  не  ведает,  что  с  несчастной
произошло.
   - Не разворачиваться, - сказал водителю Светлов. -  Лучше  мы  лишнее
пройдем.
   Они вышли из машины, пересекли  шоссе,  до  школы  оставалось  метров
двести. Крячко увидел одинокую фигуру участкового, который махнул  рукой
в сторону лесопарковой зоны, что начиналась сразу за школой.
   - Ты больной? - спросил Крячко, пробегая мимо участкового.
   - В МУРе все такие умные? - сказал участковый, пристраиваясь рядом  с
быстро идущим Светловым. - И вас встреть, и его  не  упусти.  Пятнадцать
секунд, как он двинулся в парк. Опасности никакой. Тут  же  люди  ходят.
Потом вообще неизвестно, - он заглянул  майору  в  лицо.  -  Может,  зря
всполошил вас? Может, мужик не тот, а совсем нормальный родственник.
   - Лучше сто раз зазря смотаться, чем один раз опоздать, - Светлов  не
терял из виду широкую спину Крячко.
   Он перестал бежать, перешел на шаг, поднял руку, и Светлов понял, что
Станислав мужчину и девочку видит.
   - Вы подтянитесь к нему, - сказал Светлов участковому,  -  проверьте,
за теми он идет?
   Участковый  затрусил  по  аллее,  придерживая  левой  рукой   то   ли
нетренированное сердце, то ли болтающийся под мышкой пистолет.
   Крячко повезло, он знал лесопарк досконально, облазил его год  назад,
брошенную  преступником  женскую   кофту   искал.   Тогда   он   проклял
бессмысленную работу, сейчас радовался.
   Мужчина с девочкой  шли,  о  чем-то  оживленно  разговаривая.  Крячко
сократил расстояние метров до пятидесяти, сошел с тропинки.  И  как  раз
вовремя, мужчина оглянулся. "Если  сейчас  свернет  направо,  в  сторону
оврагов, значит, я тяну не пустышку", - подумал Крячко. Сердце толкнуло,
будто захлебывалось кровью.
   "Ни секундой раньше, ни секундой  позже".  Какой  ты  простой,  майор
Гуров. Конечно, с оперативной точки зрения лучше на секунду позже, когда
эта падаль проявит уже свою сущность. Только чем эти  секунды  обернутся
для ребенка и кто мне их простит? Точно не подгадать, значит  -  раньше,
только раньше. Вот почему Гуров не поехал, он знал! "Ни секунды  раньше,
ни секунды позже! Развалить и размазать!" Ах ты змей!  И  вроде  он  мне
сделал одолжение! В этот момент  он  ненавидел  Гурова.  Того,  что  шел
впереди, он тоже ненавидел,  но  тот  являл  зло  абстрактное,  а  майор
схватил за горло его, Станислава Крячко.
   - Ах ты, сука! - прошептал Крячко, ненавидя всех и себя в том  числе,
рванулся через кустарник, умышленно ломая ветки и громко топая.
   Мужчина  отпрыгнул  в  сторону,  будто  кот,  которого   застали   за
воровством. Девчушка взглянула на Станислава недоуменно, затем  обиженно
и тут же испуганно.
   А вот Светлов появился точнехонько, как актер выходит  на  сцену,  по
сигналу режиссера.
   - Дочка, - голос у  майора  был  спокойный,  завораживающий.  -  Твоя
классная Вера Петровна? - он заговорил  с  девочкой  так,  будто  никого
рядом не было.
   -  Анна  Кузьминична,  -  девочка  шагнула   к   Светлову,   спросила
обеспокоенно:
   - А разве физкультуру не отменили?
   Крячко и мужчина ничего уже  не  слышали  и  не  видели,  завороженно
смотрели  друг  на  друга,  в  глаза.  Станислав  успокоился,   нехорошо
усмехнулся.
   - Ну? Все? - жестом приказал подойти. - Тебя  девятого  в  двенадцать
сорок три человека видели.
   Фраза была заготовлена и понятна только убийце. Мужчина не  двигался,
рыскнул взглядом в сторону скрывавшегося Светлова и девочки.
   - Нам только доехать, свидетели тебя ждут. Остальное формальности,  -
сказал спокойно Крячко.
   Необходимо заставить его побежать,  создать  иллюзию,  что  он  может
скрыться. Когда его задержат, он "развалится" и "размажется". Это и имел
в виду Гуров. Ты молодец, майор!
   Крячко уже нащупал ногой кочку,  о  которую  должен  споткнуться.  Он
шагнул и споткнулся, и упал, и вскрикнул. Получилось очень  естественно:
тонко и жалобно.
   - Сам доедешь! - мужчина рванулся  через  кустарник.  Такого  подарка
Крячко уж никак не ожидал. Он поднялся, вытер руки. "Сам доедешь!" - уже
признание.
   Убийца, теперь можно с уверенностью сказать, что убийца, летел, как и
положено лететь от возмездия. Станислав Крячко знал, что до шоссе или до
железной дороги не менее трех километров. Эта  падаль  задохнется  через
несколько минут. И не правда, что страх подстегивает и прибавляет  силы,
страх парализует и ослепляет.
   Станислав бежал ровно, размашисто,  устанавливая  дыхание.  И  только
подумал, что сейчас убийца споткнется, как впереди раздался треск и удар
падающего тела. Оперативник хотел рассмеяться, но получилась  лишь  злая
гримаса. Он нагонял убийцу равномерно, неумолимо, внимательно глядя  под
ноги, ему споткнуться уж никак нельзя.
   - Боря, ты когда после университета в милицию работать пришел,  знал,
чем следователь отличается от оперативного  уполномоченного?  -  спросил
Гуров, пытаясь хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей.
   - Нет, я просто хотел работать в МУРе, - признался Вакуров.
   "И тебя просто взяли  в  МУР,  -  подумал  Гуров.  -  Без  какой-либо
подготовки, без работы в  отделении  либо  в  районе.  Парень  неплохой,
только  это  не  профессия.  Интересно  у  меня  получается:   Боря   не
профессионал, Светлов устал, Крячко слишком торопится. Может, я  сам  от
работы слегка свихнулся, все мне не нравится. А что  так  долго  нет  от
Крячко  вестей,  признак  хороший.  Пустой  номер   сразу   видно,   его
разглядывать не требуется".
 
*** 
 
   Когда телефон зазвонил, Гуров посмотрел  на  него  недоверчиво,  чуть
выждал, снял трубку.
   - Гуров.
   - Светлов, - голос у Василия Ивановича звучал натужно,  глуховато.  -
Ну что, Лев Иванович, кажется... Д