ицеры, если сможете. У кого нет  сил,
отправляйтесь домой, сегодня объявляется траурный день.
   Выходили молча, остались Гуров  и  Крячко.  Орлов  вызвал  секретаря.
Когда Верочка вошла, генерал распорядился:
   - Кофе, пожалуйста. - Повернулся к Гурову:
   - Зачем наручники? Что у него с лицом, неужели оказал сопротивление?
   - Я в жизни не ударил человека в кабинете, - ответил Гуров. - Мы были
на улице.
 
*** 
 
   ...Задержанного Меньшикова содержали в изоляторе на  Петровке.  Гуров
позвонил  начальнику  МУРа,   договорился,   чтобы   выделили   кабинет,
предупредил, что будет работать дня два, возможно, три.
   МУР встретил сыщика холодно, оперативников, работавших в былые  годы,
почти не осталось, пошли на повышение, начальники - на пенсию.  Бегающие
по коридорам молодые оперы смотрели на  Гурова  как  на  чужака.  Ничего
удивительного, полковник Гуров - не диктор телевидения,  а  по  коридору
МУРа ходят люди разные.
   Сыщик расположился в точно таком  же  кабинете,  в  каком  проработал
многие годы. Два стола, два сейфа,  несколько  стульев,  облезлый  шкаф,
вешалка, на стене плакат Аэрофлота.
   Конвой привел Меньшикова.
   - Вы свободны, - сказал Гуров. - У нас разговор долгий, я вас вызову.
- Он расписался, что задержанный доставлен.
   Конвойный оценивающе взглянул на  Гурова,  мол,  не  набьют  ли  тебе
морду, начальник? Понял, что не набьют, и вышел.
   - Присаживайтесь, Евгений Тихонович, - указал  на  стул  сыщик.  -  Я
полковник Гуров, меня зовут Лев Иванович. -  Он  быстро  заполнил  бланк
протокола, прочитал вслух, спросил:
   - Все правильно?
   - Верно.  -  Меньшиков  смотрел  настороженно.  -  С  каких  это  пор
человека, задержанного за ношение пушки, допрашивает  полковник?  Или  у
вас  какие  серьезные  дела  повисли,  и  вы  из  меня  вешалку   хотите
изготовить?
   - Евгений Тихонович, говорите нормальным языком. Я вас  знаю  хорошо,
вы закончили университет, владеете английским, объясняетесь на немецком,
не изображайте блатного.
   -  Да?  -  Выражение  лица  у  Меньшикова  изменилось,  он   взглянул
озабоченно. - Извольте. Значит, меня  задержали  не  случайно  и  держат
здесь не за пистолет?
   - Задержали вас не случайно, а держат за пистолет, - ответил Гуров. -
Вы человек образованный и опытный, понимаете, все зависит  от  меня.  Вы
можете до суда содержаться в изоляторе, получить два года и отбывать  их
от звонка до звонка. Колония общего режима - штука страшная.  Беспредел.
Ни воровских законов, ни иерархии. Вам будет трудно. Или мы договоримся,
я  вас  освобожу  сегодня  же  под  подписку  о  невыезде,  пистолет  мы
"потеряем", документы задержания уничтожим.
   - Тоже беспредел, - сказал Меньшиков.
   - Нет, все в рамках закона. Наказание за ношение  оружия  зависит  от
личности   задержанного.   Личность   оценивается   на   предварительном
расследовании, то есть милицией.
   - Лев Иванович, я все понимаю. Что вас интересует?
   - Полковник Усов Павел Петрович.
   - Полковник? У меня таких знакомых не имеется.
   - Евгений Тихонович! - Гуров покачал головой. - Давайте уважать  друг
друга. Запишу я  только  то,  что  вы  пожелаете.  Если  сейчас  включен
магнитофон, вам известно, магнитофонная лента юридической силы не имеет.
Мы просто разговариваем, не более того.
   - Допустим, я знаю Павла Петровича.  Я  говорю,  "допустим".  Что  из
этого следует? Когда, где и при каких обстоятельствах мы  познакомились?
Либо вы знаете, тогда вам мои показания ни к чему. Либо  вы  не  знаете,
тогда я вам ничего не скажу.
   - Я знаю. Усов арестован вглухую.
   - Он будет молчать, человек опытный.
   - Мы тоже не мальчики, на показания Усова не рассчитываем.
   - Рассчитываете на мои, потому и взяли.  Лев  Иванович,  вы  обо  мне
знаете много. Но я о вас тоже наслышан. Павел вас  очень  не  любил,  но
даже он признавал, что вы чертовски талантливы. Должен  сказать,  дальше
следовали слова, которые не найдешь у Даля.
   - Понимаю. - Гуров кивнул. - Паша был человек,  вы  его  сломали.  Вы
полагаете, что, когда его  взаимоотношения  с  Верой  Тополевой  шагнули
через порог, он интуитивно не чувствовал, куда его ведут?
   - Думаете, чувствовал?
   - Не сомневаюсь. Он был сыщик настоящий. Павел понимал,  не  хотел  в
этом признаться даже самому себе. Молодая, интересная...
   - Красивая, - вставил Меньшиков.
   - Красивая, - повторил Гуров, - с огромными деньгами. Зачем ей  нужен
Павел Петрович Усов?  Мужику  за  сорок,  ни  роста,  ни  внешности,  ни
обаяния. Зачем?
   - Действительно, я как-то об этом не думал. Значит, он знал, но лез?
   - Он догадывался, думать не желал. Сейчас хорошо, а  завтра  наступит
лишь завтра.
   - Интересная психология.
   - Распространенная, психология человека слабого.
   - Лев Иванович, говорите вы убедительно, красиво, но,  как  известно,
прокуратура и суд -  не  худсовет.  Нужны  доказательства.  -  Меньшиков
взглянул испытующе.
   - С доказательствами  сложнее.  -  Гуров  ответил  Меньшикову  прямым
взглядом. - Я рассчитываю на вашу помощь.
   - Зачем мне нужна вторая статья?  Хранение  огнестрельного  оружия  у
меня уже имеется, мне хватит.
   - Не будем  торговаться,  Евгений  Тихонович.  -  Голос  Гурова  стал
жестче. - Я уже сказал, пистолет я могу  забыть.  Приобрел  человек  для
самозащиты, таких случаев сотни. Если каждого сажать, тюрем  не  хватит.
Усов офицер, торговал совершенно секретными данными.  Вы  их  принимали,
оплачивали и передавали.
   - Прямое соучастие.
   - Соучастие в совершении преступления доказать сложно, а посадить вас
за ношение оружия легко.
   - Надо подумать.
   - Разумно, - согласился Гуров. - А думать вы собираетесь здесь или  в
камере? Может, вы хотите там переночевать?
   - Пока буду думать здесь. - Меньшиков откинулся на  спинку  стула.  -
Потом решу.
   - Вы пересядьте за стол напротив, там кресло удобнее, - сказал Гуров,
развернув газету.
   Когда  Меньшиков  пересел,  устроился,  даже  закрыл  глаза,   Гуров,
просматривая газету, как бы между прочим сказал:
   - Праздный вопрос, к делу не относится.
   - Пожалуйста.
   - Когда вы получили сообщение Усова о том, что на  совещание  внедрен
сыщик, вы передали его только Ляльку, никому более?
   - Ну... - Меньшиков замялся. - Это действительно к делу отношения  не
имеет.
   - Мне любопытно.
   - Какое это имеет значение? Я  не  верил  в  оперативные  способности
Харитонова...
   - И продублировали сообщение Смольному.
   - Откуда вы знаете? - удивился Меньшиков.
   - Догадался, - усмехнулся Гуров и продолжал:
   - Чтобы вам легче  думалось,  хочу  предупредить,  что  ваши  связные
выявлены и допрошены. Апрятин Павел Викторович, проживающий  на  Арбате.
Глазман  Израиль  Цалевич.   Тверской   бульвар.   Винокуров   Александр
Борисович, Плющиха.  Каланбаев  Арарат  Актаевич,  Бакунинская.  Гаджиев
Мамед Ибрагим-оглы, Гнездниковский переулок. - Гуров  развернул  газету,
выдержал паузу. - Они дали показания как под копирку. Вы приходили к ним
в определенные дни. Вам звонили по телефону, вы  слушали  и  записывали,
оставляли конверт с долларами и уходили. Платили хозяевам исправно - сто
долларов за визит. Позже в квартире появлялся мужчина.
   - Они опознали Усова? - Меньшиков приподнялся в кресле.
   - Опять "МММ"! - Гуров отбросил газету. -  Надоело!  Опознали?  Я  не
проводил опознания. Да и какое вам дело?  Вас,  Евгений  Тихонович,  все
пятеро опознают наверняка.  Пять  очных  ставок,  ваше  молчание  станет
смешным.  Когда  дело  поведет  следователь,  встанет  вопрос  о   вашем
соучастии. А дело уже уйдет из-под моего контроля.
   - Я не хочу возвращаться в камеру.
   - Вольному - воля, спасенному - рай.  -  Гуров  протянул  через  стол
стопочку бумаги и ручку. - Пишите.
   Сыщик закурил, развернул журнал.
 
*** 
 
   Гуров свою работу закончил, за дело взялся  следователь  прокуратуры.
Владельцы квартир, через которых передавались деньги, Усова не опознали.
Он приходил в темных очках и берете, носил  усы,  в  квартире  находился
менее минуты, брал конверт и уходил.
   Дело сводилось к очной ставке между Усовым и Меньшиковым.
   Гуров и  Крячко  вели  очередную  разработку,  да  прокуратура  и  не
привлекала к расследованиям  сыщиков.  Каждый  должен  заниматься  своим
делом.
   Банду налетчиков наконец повязали, обошлось без стрельбы.
   Жизнь в Москве шла своим чередом.
 
ЭПИЛОГ 
 
   Наступил декабрь. Как и положено, зимой  в  Москве  снежно,  морозно,
порой бьет вьюга.
   Немного южнее  Москвы  российские  войска  начали  штурм  российского
города Грозного.
   Преступность  к  декабрю  девяносто  четвертого  захлестнула  Россию.
Правительство и коммерсанты торговали автоматами,  ракетами  и  танками.
Кому продано, значения не имело, главное, получить деньги.
   Когда в Грозном бандиты вооружились не хуже  Таманской  дивизии,  они
Москве сказали, мол, вы - русские, мы - чеченцы, пошли бы вы...
   Президент  России,  мужик  крутой,  приказал,  может,  его   помощник
распорядился по телефону, чтобы министр обороны навел порядок.
   Началась война. Бойня! Россия исстари на  войне  убитых  не  считала,
порой не хоронила. Война - так война. До победы, мы за ценой не постоим!
   А что стало с иудой по фамилии  Усов?  Да  ничего,  его  подержали  в
камере,  выяснили,  что  он  оружия  в  руки  не  брал,  даже  на  месте
преступления не присутствовал.
   Министр обороны тоже оружия в руки не брал и в атаку не ходил.
   Усов лишь руководил. Хотя это еще доказать  требуется.  Усова  из-под
стражи освободили за отсутствием в его действиях состава преступления.
   Какая вода в ведре, такая она и в капле воды, взятой из этого ведра.
   И все правильно, ибо, как говорится, закон есть или его нет, третьего
не дано! Верно, следует судить по закону, а не  по  совести.  Ибо  судей
много, у каждого своя совесть. А закон один и распространяется на всех.
   Законы принимают в Думе, девяносто девять процентов наших избранников
ни черта в законах не понимают, у них иные заботы.
   Может, избрать в Думу профессиональных юристов и  экономистов,  а  не
сладкоречивых политиков, которые обещают  накормить  и  защитить  нас  в
понедельник?
   А может, не стоит. Легче жить по старинке, ждать, пока не убьют.



   Николай ЛЕОНОВ 
   ШАКАЛЫ 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
Глава 1 
 
   В России каждому известно, что понедельник - день тяжелый. Даже  если
в рот не берешь спиртного, физически чувствуешь  себя  превосходно,  все
равно в первый день недели работать не хочется, что вполне  естественно,
даже машину, прежде чем ехать, некоторое время прогревают,  хотя  она  и
железная. Ну а коли в выходные было  выпито,  о  понедельнике  лучше  не
говорить. Сам старик Даль таких слов бы не нашел.
   Конечно,  лучше,  чтобы  наша  история  начиналась  в  другой   день,
известно, лучший день недели - пятница, но  против  правды  не  попрешь.
Наступило двадцать второе января, в воздухе мельтешили снежинки, их было
немного, вели они себя нерешительно, полагалось бы опускаться на  землю,
но снежинки никуда не спешили, безмятежно порхали, прилипали к  лобовому
стеклу автомобиля, люди, у которых  автомобиль  отсутствовал,  поднимали
воротники, и именно там, за воротниками, снежинки стремились найти  свое
последнее пристанище.
   Старший оперуполномоченный уголовного розыска  полковник  Гуров  снял
короткую дубленку, сильно ударил ею по двери своего  кабинета,  постучал
ногами и переступил порог.
   Станислав Крячко, тоже полковник-важняк и друг, уже сидел за столом и
якобы писал.
   - Добрый день, Станислав, - сказал  Гуров,  вешая  дубленку  на  угол
дверцы шкафа.
   -  Ты  начальник,  -  Крячко  с  довольной  улыбкой  отложил   ручку,
потянулся,  -  если  этот  чертов  день  изволишь  именовать  добрым,  я
согласен.
   Гуров еще раз топнул, сбивая снег с ботинок:
   - Неужели у двери нельзя положить коврик?
   - Воруют, могу украсть у  соседей,  так  ведь  если  только  гвоздями
прибить. Тебя Петр просил зайти.
   Начальник главка генерал-лейтенант Петр Николаевич Орлов  был  другом
оперативников, судя по тону Крячко, никакого ЧП не  произошло,  и  Гуров
недовольно спросил:
   - Не сказал, чего требуется? - Он подошел к своему столу,  перевернул
листок календаря, на  котором  был  нарисован  знак  вопроса,  попытался
вспомнить, что данный знак означает, не вспомнил.
   Крячко бросил папку в стоявший в углу сейф, щелкнул замком, подошел к
другу,   снял   с   лацкана   его   пиджака   несуществующую    пушинку,
продекламировал:
   - "Как денди лондонский одет..." Идем.
   - Тебя тоже звали?
   - Нет, боюсь, ты заблуждаешься. Кабинет генерала находился через  две
двери от кабинета сыщиков.
   - Когда тебя выгонят из конторы, пойдешь на эстраду,  у  тебя  улыбка
естественная, а остроумие там не в моде.
   Гуров был старше  Крячко  на  четыре  года,  выше  на  полголовы,  но
Станислав ухитрялся смотреть на друга и начальника снисходительно,  даже
сверху вниз. Гуров был очень талантливый сыщик,  но  житейски  отличался
наивностью и полным нежеланием ладить с начальством. Генерал Орлов, хотя
и являлся начальником главка,  к  категории  начальников  не  относился,
Гурова понимал, любил, втайне  завидовал  его  простоте  в  обращении  с
сильными мира сего. Секрет силы и смелости Гурова был крайне  прост,  он
занимал должность на несколько порядков ниже той, что заслуживал,  и  ни
один министр не мог с сыщиком ничего сделать. Его можно лишь уволить, но
такими специалистами не бросаются.  Ведь  ни  один  главврач  не  уволит
уникального хирурга лишь потому, что у него неуживчивый характер.  А  не
дай Бог, с близким родственником  несчастье  произойдет  или  с  кем  из
окружения Президента, к кому за помощью кинешься, скальпель доверишь?
   - Лев Иванович, прошу, о вчерашней  передаче  помалкивай,  мы  менты,
политика не нашего ума дело, - сказал Крячко, открывая дверь в  приемную
Орлова.
   Вчера вечером в передаче "Итоги" интеллигентно, но откровенно высекли
Президента. Уничтожение  села  Первомайского,  где  окопались  чеченские
террористы,  удерживающие  заложников,  обсуждалось  в  газетах   и   на
телевидении всю неделю, и силовыми министрами  называлось  операцией  по
освобождению  заложников   и   расценивалось   как   безусловный   успех
федеральных сил и суровый урок генералу Дудаеву. Вчера в "Итогах", когда
все сказанное Президентом и сделанное военными  министрами  за  минувшую
неделю  показали  и  озвучили  последовательно,  то  произошел   конфуз.
Выяснилось, что Президент постоянно говорил  глупости  и  не  правду,  а
многозвездные генералы творили беспредел, совершали преступления.
   Крячко прекрасно  знал,  Гуров  тяжело  воспринял  происшедшее  и  не
преминет свою точку зрения высказать. Если в  кабинете,  кроме  генерала
Орлова, никого не  будет,  то  все  нормально,  пусть  Лева  что  угодно
говорит, Петр отмолчится, может сказать, мол, занимайся своим делом,  не
суй нос куда не  положено.  Но  в  кабинете  генерала  могут  находиться
журналисты...
   - Мальчики! - воскликнула секретарь генерала Верочка. - Вам бы  лучше
пойти в буфет. Только что пришел Бардин, чудится, разговор  проходит  на
басах.
   Генерал-лейтенант Николай Ильич  Бардин  был  заместителем  министра,
курировал уголовный розыск, ни черта в сыскном деле не смыслил, но мужик
был  приличный,  последнее  время  начал  захаживать  в  кабинет  своего
подчиненного.
   Станислав  Крячко  высказывал  предположение,  что  зам  прячется  от
прессы, которая осаждает его целыми днями.
   - Пойдем от греха! - Станислав подтолкнул друга к двери. - Министр  в
этом деле увяз: я слышал, как рядовой боец костерил его по ящику.
   - Мы розыскники, к войсковым операциям отношения не имеем, -  ответил
Гуров. - Верочка, меня вызывали, доложи. Пусть генерал решает, нужны  мы
ему сейчас или нет.
   - Верунчик, не делай этого, - быстро сказал Крячко.
   - Полковник Гуров не появлялся? - раздался из динамика голос Орлова.
   Верочка нажала кнопку и ответила:
   - Полковники Гуров и Крячко только вошли, Петр Николаевич.
   - Пусть заходят, - сказал Орлов.
   - Ну, пошли, сказал приговоренный, укладываясь  на  плаху.  -  Крячко
открыл тяжелые двойные двери.
   - День добрый, господа генералы, - сказал Гуров, входя в кабинет.
   - Здравия желаю, - произнес Крячко из-за плеча друга.
   Бардин, как обычно в элегантном штатском костюме, молча кивнул. Орлов
привстал из-за стола, протянул подчиненным руку.
   - Здравствуйте, присаживайтесь, - и строго взглянул на  Гурова,  пока
тот не успел отправиться на свое любимое место у окна.
   Гуров понимающе улыбнулся, сел на один из жестких стульев у стола для
совещаний, сыщик не терпел мягкие гостевые кресла. Около месяца назад  у
него с заместителем министра произошел жесткий разговор, и, несмотря  на
то, что они симпатизировали друг другу, Бардин с  того  дня  держался  с
Гуровым отчужденно. Начальник не желал первым делать шаг к примирению, а
сыщик на подобные мелочи просто не обращал внимания.
   - О политике говорить не будем.  -  Орлов  привычно  закрыл  лежавшую
перед ним папку, отодвинул в сторону, словно очищая место для поля боя.
   - Ясное дело, мы не политики, а уголовники,  -  поддержал  начальника
Крячко.
   -  И  безопасно,  в  политике  стоит   губами   шевельнуть,   дерьмом
захлебнешься. - Гуров вынул сигареты,  глянул  на  Орлова,  получив  его
молчаливое разрешение, закурил. - Министра жалко, вроде стоящего  мужика
получили, вляпался, теперь нового жди.
   Сыщик  разговаривал  так,  словно  замминистра  в   кабинете   и   не
присутствовал. Бардин болезненно поморщился:
   - Лев Иванович, вы вроде человек воспитанный.
   - Мой отец, между прочим, генерал-полковник, в деревне своими  руками
сарай строит, - ответил Гуров. - У бати  лишний  топор,  Николай  Ильич,
всегда найдется.
   - Поговорим о деле, - Орлов на секунду прикрыл глаза, вынул из  папки
конверт, протянул Гурову. - Взгляни, пока ты топор в руки не  взял,  это
по твоей части.
   Гуров поднялся, взял конверт, осмотрел, сказал утвердительно:
   - Пальцы уже смотрели.
   - Наверное, - насмешливо  ответил  Орлов.  -  Письмо  принес  Николай
Ильич, получил от адресата.
   Конверт был нестандартный, заграничного  производства,  без  марки  и
почтового штемпеля.
   - Люблю анонимки,  -  Гуров  вынул  из  конверта  сложенный  вчетверо
листок, развернул,  посмотрел  бумагу  на  свет,  лишь  потом  прочитал:
"Уважаемый Юрий Карлович, поберегите дочь". Подпись  была  неразборчива,
тем не менее Гуров сказал:
   - Автор человек смелый, ничего  не  боится.  У  Юрия  Карловича  отец
немец? И кто он такой, Николай Ильич?
   - Горстков, - ответил Бардин. - Горстков Юрий Карлович на сегодняшний
день в России финансист первой величины. Очень порядочный человек.
   -  Сам  признался?  -  безразлично  спросил  Гуров,  протянул  письмо
Станиславу,  который  взял  конверт,  не  открывая,  положил   на   угол
генеральского стола.
   - Я вас за год с лишним узнал достаточно, - сказал Бардин.  -  Потому
не вызвал, а пришел сам, прошу отнестись к делу серьезно.
   Неожиданно в разговор вмешался Крячко:
   - Мы люди серьезные, господин генерал-лейтенант, на нас  бессмысленно
оказывать давление. Если Петр Николаевич  приказывает,  а  Лев  Иванович
может приказ выполнить, мы расшибемся, но расстараемся. Я не читал,  но,
как понимаю,  здесь  угроза  либо  предупреждение.  Горстков  не  просто
финансист, мультимиллионер, он фигура  политического  окраса,  пусть  им
занимается соответствующая спецслужба.
   Бардин поднялся, кивнул Орлову.
   - Извините, Петр Николаевич, - и вышел из кабинета.
   - Станислав, черт тебя подери! Бардин замминистра, пришел за помощью,
на самолюбие наступил! - повысил голос Орлов. - Чего тебя понесло,  меру
надо знать!
   - Когда Президент влезает  в  дерьмо,  так  элитные  подразделе