жура  освещает
комнату с косым потолком, щербатый стол завален  инструментами,  кусками
жести.
   Хозяин сидит на низкой широкой скамеечке, на приход  гостя  никак  не
реагирует.
   - День добрый, Митрич, - сказал Станислав, понял, что ни  ответа,  ни
предложения присесть не дождется, опер вытащил из-под стола пустой ящик,
присел. - Серега давно не заходил?
   Митрич тряхнул седым чубом, но явно не слушал незваного гостя.
   - Ты извини, мешаю, - продолжал Станислав,  -  но  уж  больно  деньги
нужны.
   Подобное заявление вывело из  себя  даже  глыбу  Митрича.  Он  поднял
голову, взглянул на Крячко с любопытством.
   - На кой тебе деньги, от них забота одна. Ну а коли приперло,  иди  в
банк.
   - В банке мне не дадут, - убежденно ответил Станислав.
   - А тут дадут, - сказал Митрич, оперся на огромный костыль,  поднялся
в свой немалый рост.
   Станислав сидел, понурившись, спокойно, молчал,  после  долгой  паузы
сказал:
   - Серега говорил, к тебе можно  обратиться,  я,  честно  сказать,  не
верил, так зашел.
   - Чаю выпьешь? - спросил Митрич.
   - Можно.
   Хозяин снял с плитки  уже  горячий  чайник,  налил  большую  жестяную
кружку. Станислав обхватил ладонями, хлебнул осторожно.
   - Ты когда его видел? - спросил Митрич.
   - По ранней весне, еще снег лежал, - Крячко шумно хлебнул. - В марте,
видимо. Он твою нору указал, сказал, деньги неплохие  имеет.  Из  Москвы
уезжал, сейчас возвернулся, думал его найти. Он, когда  у  меня  служил,
хороший малый был, потом закосил, легкие деньги искал.
   - Его в апреле видел, - сказал Митрич. - Он в порядке  был,  одежонка
модная, сам ухоженный, чувствуется, при бабе.
   - Ну, это у него всегда имелось.  Я  знаю  одну,  верную,  зашел,  не
застал, но соседи говорят, кто-то есть у нее, мол, сматывай. Чучелы, они
меня за хахаля приняли.
   - Это которая в Банном живет? - беспечно спросил хозяин.
   - Нет, другая, - и Станислав сменил тему. -  Сколько  мы  с  Сережкой
вместе пахали? В девяносто третьем враз обоих выгнали! Не по-людски.
   Митрич давно заметил, что гость в ментовских штанах и ботинках.
   - Значит, не одолжишь? -  голос  у  Станислава  был  не  жалостливый,
равнодушный. - Напрасно, я не бомж  какой  или  пьяница.  Перекручусь  -
верну.
   Митрич сразу отметил, что одежда на госте хотя и ношеная, но  чистая,
глаженая, морда бритая, одеколоном пахнет.
   - Ты же не деловой, деньги с неба не падают, - сухо ответил Митрич. -
А сколько тебе?
   - Да пустяк, штуку на пару дней, я Сережку найду, он  мне  по  старой
жизни должен, и вмиг верну.
   - Небось майором был? - Митрич сплюнул.
   - Держи выше, да что тебе мое звание? Я о нем сам уже забыл.
   Митрич возил напильником по инерции, решая, что делать. Сережку ищут,
убьют мигом, не хотелось бы мазаться. Этот бывший мент полный лох и не в
курсе, может знать такое, что другим неизвестно.  Станислав  понимал,  о
чем думает пахан, но если его подтолкнуть, только испортить.
   - Да, деньги сегодня ерундовые, но лучше, если ты их отдашь, - он  из
ящика с инструментами вынул толстую пачку денег,  бросил  Станиславу  на
колени. - Отсчитай себе. Процентов не беру.
   -  Через  неделю  я  вернусь,  если  жив  буду,  -  Станислав  широко
перекрестился. - Если Сережку отыщу, тогда раньше.
   Митрич тяжело поднялся, а по лестнице шагнул легко и зычно крикнул:
   - Карась, пиво мне, да побыстрее! - руку
   Крячко он пожал крепко, обронил:
   - Удачи. Серегу увидишь,  скажи,  что  не  по-людски  старых  корешей
забывать.
   -  Спасибо,  до  встречи,  -  Станислав  зашагал  в  плотной   толпе,
убежденный, что "пиво" было маяком, и  сейчас  за  ним  двинулась  такая
"наружка", которой может позавидовать любая спецслужба.
   "Гавроши" самые шустрые и незаметные наблюдатели,  район  они  знают,
как свой карман, но, разрабатывая уход, Гуров все это учитывал. Уйти  из
района можно только на транспорте и только на машине. Но сразу  сесть  в
машину для человека, который только занял деньги, грязная работа.  Да  и
все поведение бывшего мента доказывало, что он никуда не  торопится.  Он
спустился в метро, купил газету и поехал в другой конец  Москвы,  где  в
машине его ждал Нестеренко.
   За Станиславом шли трое, лет по пятнадцати. Держались они двое и один
отдельно. Через три станции двоих ребят ссадили с  поезда  для  проверки
документов. А только проехали две станции, как в толкучке  незадачливому
"наружнику" наступили на ногу. Он в ответ матерно выругался и  попытался
схватить обидчика за нос. Подобные инциденты кончаются  ничем  в  десяти
случаях из десяти. Но этому парню не повезло. Он сунул руку в карман  за
перочинным ножом, рядом оказался постовой. В общем, пришлось выйти.
   В обусловленном месте Станислав  сел  в  серые  "Жигули".  Нестеренко
перекусывал, проглотив, спросил:
   - Все в порядке?
   - Обязательно, как скажет шеф. Только в какой угол  выданный  порядок
поставим, мне не ясно, - ответил Станислав.
 
*** 
 
   Как и обычно, каждый день без пятнадцати девять у подъезда дома,  где
жил Рудин, остановились две  машины,  впереди  правительственно  длинный
"Линкольн", лакированный, с затемненными окнами, позади обычная "Волга"
   Из подъезда вышел мужчина, его  внешность  как  бы  подчеркивала  его
профессию: бульдог, да и только! Страшилище, не дай Бог, вцепится.
   Так вот, человек, вышедший из подъезда дома, где жил  Рудин,  был  из
такой породы, что не дай Бог вцепится.
   Он осмотрел  тихую  улицу,  отметил  милиционера  на  углу  переулка,
заводившего свой мотоцикл, отметил и Гурова,  стоявшего  рядом;  мужчина
открыл дверь подъезда, и  вышел  хозяин.  Рудин  был  среднего  роста  и
телосложения, в плаще и шляпе, словом, обычный чиновник. И  если  бы  не
эти машины, никто на него и внимания бы не обратил.
   Охранник открыл заднюю правую дверцу,  Рудин  вошел  в  темное  чрево
машины, охранник сел на переднее сиденье, и  кортеж  двинулся.  Стоявший
впереди инспектор на мотоцикле проехал два метра  навстречу,  повернулся
боком, слез  с  мотоцикла,  подошел  к  дверце  водителя,  представился,
попросил документы.
   Немая сцена из "Ревизора" была шумной и базарной по сравнению с  этой
сценой. Водитель опустил стекло и, пуская по-детски слюну,  бессмысленно
повторял:
   - Ты что? Ты что?
   Постукивая жезлом по лакированному крылу, инспектор лениво произнес:
   - Водитель, я  просил  предъявить  документы.  А  ну-ка,  выйдите  из
машины.
   Гуров подошел к машине с  другой  стороны,  открыл  переднюю  дверцу,
глянул в заплывшие жиром глазки охранника, сказал:
   - Перейдите в "Волгу".
   Охранник заворочался, пытался взглянуть на хозяина, Гуров  неожиданно
резко сказал:
   - Николай Васильевич, скажите  человеку,  пусть  уйдет,  нам  следует
поговорить наедине, - Гуров сел в задний салон, - поднимите стекло.
   - Я не понимаю, - начал было Рудин, но Гуров резко его перебил:
   - Сейчас объясню. Вас никто не собирается похищать в центре Москвы. Я
полковник Главного управления, старший инспектор по особо важным  делам.
Вам удобнее беседовать в машине или проедем ко мне в кабинет?
   - Не стоит беспокоиться, можно в машине,  -  ответил  Рудин.  -  Я  в
прекрасных отношениях с министром, он мне не говорил, что его  ведомство
имеет ко мне претензии.
   - Министры решают глобальные  вопросы,  они  не  знают  всех  чертей,
которые шастают по земле. Вы полагаете, министру будет  приятно  узнать,
что его приятель нарушает уголовный закон?
   - Я не говорил, что мы приятели...
   - Достаточно прозрачно намекнули,  -  перебил  Гуров.  -  Мне  бы  не
хотелось добавлять забот своему шефу, у него хватает своих,  а  черти  -
моя епархия.
   Гаишник уехал, освободил дорогу. Гуров беспечно сказал:
   - Позвоните секретарю, предупредите,  что  приедете  позже,  в  ваших
интересах, чтобы в офисе пока не знали, что вы задержаны.
   - Я арестован? - Рудин пытался придать своему голосу  грозные  нотки,
но получилось довольно жалко.
   - А вас есть за что арестовывать? - спросил Гуров насмешливо.
   - Конечно, нет, все происки Турова.
   - А кто такой Туров? - поинтересовался Гуров.
   - С какой стати вы сели в мою машину?
   - Вы хотели предупредить секретаря об изменении утреннего расписания.
   - Ерунда какая! - тем не менее бизнесмен позвонил секретарю,  сказал,
что едет к врачу, неважно себя чувствует.
   - Николай Васильевич, сколько ошибок вы наделали за пятнадцать минут,
- Гуров закурил без разрешения, выдвинул пепельницу. - Вы  не  спросили,
кто я такой, не взглянули на документы. Вы  не  отреагировали  на  слово
"Черт", словно это ваш знакомый. Да, он ваш знакомый, и он  подвел  вас.
Возмущаться и задавать вопросы поздно.
   Встреча с Рудиным  была  срежиссирована  Гуровым  и  Крячко  накануне
вечером. Перебрали множество вариантов, варьируя время и  место,  только
первые фразы сыщик отказался обсуждать, и  Мария  его  поддержала,  мол,
импровизация хоть и может оказаться не  точной,  но  всегда  достовернее
заранее заготовленного текста. Оперативники были убеждены, что служебные
кабинеты действуют лучше всего, но Мария не согласилась с этим  доводом.
Если клиент не испугается до мокрых штанишек, то он в любой момент может
потребовать прокурора или встречи с начальством. Только в машине, в  его
машине, где он расслаблен, где он был  абсолютным  хозяином.  Кто  может
спорить с женщиной?  Самым  опасным  поворотом  может  стать  требование
Рудина ехать в прокуратуру. Но это не смертельный вариант, у прокуратуры
тоже нашлись бы вопросы. Но эффект, конечно, был бы ослаблен.
   - Допрос человека, ранее судимого, - одна статья, беседа с человеком,
в прошлом невинным, дело совсем иное.
   - Лучше поздно, чем никогда, - сказал Рудин, нажал кнопку, и водитель
остановил машину. - Кто вы и на каком основании допрашиваете меня?
   Гуров протянул свое служебное удостоверение, сказал:
   - Обращайтесь ко мне по имени-отчеству, так удобнее.
   - А если я вообще откажусь отвечать на ваши вопросы? - спросил Рудин,
чувствовалось, силенок у него прибыло.
   - Имеете законное право, - согласился Гуров.  -  Мы  едем  с  вами  в
городскую прокуратуру, где вас официально допрашивают. Обратите внимание
на нюансы. Выше я сказал, что  мы  беседуем,  подобный  разговор  вообще
никакой юридической силы не имеет. А допрос в прокуратуре есть допрос. Я
вчера вечером  часа  два  ломал  голову,  как  лучше  организовать  нашу
встречу.
   - Лучше для кого? - Рудин совсем  ожил.  -  Вы,  естественно,  думали
только обо мне. Как господину Рудину лучше, как  бы  его,  дорогого,  не
скомпрометировать?
   - За придурка держишь? - Гуров даже цыкнул по-блатному. - Да имел я в
виду твой авторитет и  беспокойство!  Я  о  себе,  родимом,  пекусь.  Ты
знаешь, что такое прокуратура? Железнодорожный вокзал, рельсы  стальные,
как в вагон сел, только вперед и назад, ни полшага в сторону.
   Гуров опустил стекло, проветрил кабину, закурил новую сигарету.
   - Как мы с вами, Николай Васильевич, в прокуратуру попали,  так  наша
свобода и кончилась. Вы сказали слово, оно записано, следующее  слово...
Получается у меня дело, не получается, и  я  хочу  его  забыть,  выкуси.
Прокурор ткнул пальцем, сказал, ищи, и будь мил, ищи,  может,  вчерашний
день, а ищи.
   - Таков закон, - Рудин несколько сник.
   - Верно. Прокуратура необходима! Только я хотел предварительно с вами
встретиться и договориться, что мы будет искать, а чего нет. Мы  с  вами
Черта будет искать? Бестаева Сергея Николаевича. Выяснять, за что вы ему
аванс дали, станем выяснять?
   - Не будем, - сразу сказал Рудин. - Я совершил ошибку и уже  от  идеи
отказался.
   - Вы совершили ошибку, а Сергей совершил убийство, и вы стали  прямым
соучастником,  как  говорят  блатные,   заказчиком.   А   вы   говорите,
прокуратура. Сейчас мы с вами побеседовали  и  забыли,  -  Гуров  сделал
паузу. - А прокуратура, значит, лесоповал. И никакие деньги, адвокаты...
   -  Насколько  мне  известно,  требуются  доказательства,  -  уверенно
произнес Рудин.
   - Правильно известно, - согласился Гуров. - Так ведь ни  Бестаев,  ни
его напарник вас покрывать не будут.  А  учитывая  заинтересованность  в
деле Турова, так и говорить не о чем.
   - Насколько мне известно, Бестаева не могут разыскать.
   - Правильно. Вам много известно по делу, Николай Васильевич. Но,  как
говорят розыскники, разговоры к делу не подошьешь. Спасибо, что  уделили
так много времени.
   - Так пока Бестаев не арестован, я сплю спокойно.
   - У меня бессонница, а я розыскник, - ответил Гуров.
   - Я вам деньги не предлагаю...
   - И правильно делаете, вам и одной статьи вполне достаточно.
   - Вы циник. Лев Иванович.
   - Что выросло, то выросло.
   - Вы наш разговор  прокурору  передадите,  -  утвердительно  произнес
Рудин.
   - К сожалению, разговоры в прокуратуре
   Не слушают. Счастливо оставаться, - Гуров открыл  дверь  и  вышел  из
машины.
   Гуров стоял на загородном шоссе, смотрел вслед  уносившимся  машинам,
когда рядом остановился "Мерседес" Крячко. Гуров  сел  в  машину,  снова
закурил, хотя во рту от табака было уже горько.
   - Зачем ты это сделал? - спросил Станислав.
   - А что изменилось? Меня такие звери сегодня желают убить, что данный
клоун положения изменить не может.
   Станислав развернулся и поехал от Москвы.
   - Я верю, ты вывернешься, только каким образом  ты  это  сделаешь,  я
понятия не имею.
   - Смешно, что я тоже понятия не имею, - ответил Гуров.
 
*** 
 
   Никогда  и   никому   Тур   не   разрешал   разговаривать   с   собой
снисходительно. Даже когда он был подростком,  отец  говорил  с  ним  на
равных, другое дело, что порой  батя  позволял  себе  обмолвиться,  мол,
данный вопрос тебе пока не по зубам, отрастишь - будешь орехи колоть,  а
пока  выжди.  Тур  привык,  считал  такое  положение  нормальным.   Надо
признать, он по натуре родился захватчиком, порой хотел получить больше,
чем ему полагалось. Отец его осаживал, держал  в  рамках,  но  внутренне
соглашался с сыном, часто повторяя, мол, в жизни  не  просить,  отнимать
надо.
   Когда отца не стало.  Тур  стал  главой  семьи,  возникли  неприятные
разговоры о наследстве. Отец  завещания  не  писал,  как-то  само  собой
разумелось, что владения  и  деньги  Туровых  общие,  но  правит  кланом
старший. О заветном чемоданчике знал  только  он,  но,  как  это  всегда
случается в жизни, остальные что-то пронюхали и начали  делать  довольно
прозрачные намеки. Старший молчал вмертвую. Когда же Игорь  был  убит  -
старший,  Илья  Ильич,  сказал:  "Мне  нужен   лучший   сыщик   России".
Первоначально с ним разговаривал вице-премьер, затем  планка  опустилась
до заместителя  министра  Бардина,  который  сказал,  мол,  такой  сыщик
имеется, но вам не  советую,  Илья  Ильич,  у  этого  человека  вздорный
характер. "Послушный конь барьера не берет", - ответил Тур и дал понять,
что разговор закончен.
   Как известно, Гуров и Тур поначалу понравились друг другу, ладили,  а
потом сыщик вышел из повиновения. Сначала Гуров  не  взял  у  миллионера
дополнительные деньги, а Тур точно знал,  хорошо  работать  без  больших
денег нельзя. А затем Гуров  вообще  повел  себя  с  точки  зрения  Тура
по-хамски, решил, что  они  ровня,  ушел  без  разрешения,  и  отношения
прекратились.
   Расчет Гурова,  что  зампрокурора  Федул  Драч  обломает  строптивца,
вызвал  обратную  реакцию.  Тур  просто  отказался  прокурора   принять,
сославшись на плохое самочувствие.
   Казалось, ситуация зашла в тупик, но Тур  не  признавал,  что  деньги
могут партию проиграть, и приказал доставить к нему главного  уголовника
Москвы. Тур был крайне самонадеян и не признавал, что может  в  каком-то
вопросе не разбираться. "Главного" уголовника в Москве не  существовало.
Город делился на зоны влияния, и несколько человек мирно сосуществовали,
так как война была  разорительна  для  всех  одинаково.  Изредка  одного
убивали, но положение от этого не  менялось.  Группировка  выдвигала  из
своих рядов нового человека, и ни уголовного  Петра  Великого,  ни  даже
Калиты на Москве не было.
   И все-таки деньги - такая  сила,  что  сумела  пробить  брешь,  затем
вынудить собраться нескольких авторитетов. И не столько  им  нужны  были
деньги, сколько занимала сама ситуация и возможность приблизиться к тому
или иному министру, даже вице-премьеру.
   Для встречи определили пышную, нынче  достаточно  редкую  презентацию
какого-то фильма, где все внимание приковывали к  себе  звезды,  и  пять
человек оказались, естественно, незамеченными. Телеоператорам шепнули, и
они даже  не  смотрели  на  угловой  столик,  да  и  свет  над  ним  был
приглушенный.
   Тур появился ненадолго, выразился предельно ясно.
   - Если у кого из вас имеются экономические интересы,  прошу  сообщить
их позже моему помощнику. Если договоренности достигнуть не удастся,  мы
встретимся лично и найдем приемлемое решение. Один человек завладел моей
вещью и потерялся в Москве, я просил бы его найти. Чтобы между  вами  не
возникло соперничества, я постараюсь удовлетворить  просьбу  каждого  из
вас. А теперь извините, для меня здесь слишком шумно,  -  Тур  поднялся,
поклонился и ушел.
   Каждый из авторитетов получил прекрасно выполненную визитную карточку
Сергея Николаевича Бестаева. Сам Сергей никогда карточек не имел.  Кроме
того, передавая карточку, помощник шепнул, что ее содержание  желательно
запомнить, так как текст через несколько минут исчезнет.
   Текст действительно исчез, а  всемогущие  авторитеты  получили  такую
головную боль, о которой не подозревали.
   Нечего и говорить, что фотография Сергея имелась в кармане у  каждого
вора, таксиста и просто частника, подрабатывающего извозом.
   Известно, на каждого  мудреца  довольно  простоты.  Тур  ожидал,  что
Сергея выловят, как рыбку в аквариуме, максимум суток за двое.
   Время шло, результатов не было.  Страсти  накалялись.  Тур  при  всем
своем природном уме не подозревал, что уголовная  среда  неуправляема  и
разношерстна, произошло несколько необъяснимых убийств.
 
Глава одиннадцатая 
 
   Тур края не знал, он не боялся, что его визит к  вице-премьеру  могут
засечь, что не нужно было никому, и прямо  с  презентации  и  молодежной
тусовки проехал в дом,  где  собрались  сильные  мира  сего.  Станислав,
который сопровождал Тура на шумное  сборище,  где  сфотографировал  его,
проследовал за бизнесменом, убежденный, что в один вечер монета не может
всегда выпадать правильно, и либо Тур отправится  к  любовнице,  либо  в
дом, куда мента не пустят. Станислав припарковался рядом с Туром,  пошел
нога в ногу, охранники видели "мужика"  на  тусовке,  как  он  входил  и
выходил рядом  с  хозяином.  Мужик  был  ментовского  окраса,  однако  в
смокинге, при бабочке, да и хозяин его не гнал.
   А Станислав обронил замечание по поводу пышных грудей одной из певиц,
подхватил Тура под локоть, помогая перешагнуть лужу, так они и  вошли  в
подъезд, если не друзья, то люди одного разлива.  Охрана  знала  Тура  в
лицо, а такой человек имел полное право привести с собой кого угодно.
   В конце первого пролета, так сказать, на площадке  бельэтажа,  гостей
встречал хозяин, но отсюда Крячко выставить было совершенно  невозможно,
так как никому не известно, кто он такой,  может,  солидный  партнер,  а
может, личный охранник. Ловкий, обаятельный  мужчина,  одетый  как  все,
"версаче" на нем или нет, в толкучке только профессионал может отличить,
туфли сшиты на заказ или взяты с прилавка, черт не разберет.
   А уж быть малозаметным, не мозолить глаза, так это его профессия.  Он
начал фотографировать и только молился Богу, чтобы хватило пленки. А  уж
чтобы хозяин дома. Тур и пара авторитетов  оказались  на  одном  снимке,
чокаясь бокалами с шампанским, было не его, ментовское, дело.
   А то, как он устал, что нервы у него далеко  не  стальные,  Станислав
понял, только когда выехал с барского двора и кивнул козырнувшим м