олжив движение  бандита  вперед,  так  что  бегущий  следом
ничего не заметил и прыгнул через порог, увидев лежащего товарища, хотел
остановиться, но Гуров прострелил ему правую  руку,  подхватил  выпавший
автомат за ствол, чтобы не стереть отпечатки пальцев, завернул  здоровую
руку, хотел уходить, заметил, что лежащий тянется к автомату, прострелил
ему ногу,  автомат  поднял,  прошел  под  арку  дома,  который  разделял
внутренний двор, и услышал вой милицейских сирен.
   С простреленной рукой, скрючившись от  боли,  бандит  тащился  рядом.
Гуров миновал вторую арку и попал в объятия милицейского наряда. В грудь
ему уперлись стволы автоматов.
   - Вам не оперативниками  -  пожарниками  работать!  -  Гуров  толкнул
задержанного к милиционерам, передал автоматы. - Держите за стволы...
   Два молодых парня схватили Гурова, пытаясь завернуть ему руки, надеть
браслеты.
   - Это Гуров! - крикнул подскочивший Крячко.
   - Хоть Горбачев, доставим - разберемся! - пыхтел парнишка, безуспешно
пытаясь завернуть руку сыщика.
   Гуров ткнул ботинком в голень оперативника, тот вскрикнул и  упал  на
колени.
   - Сам отцепишься или тебя ударить? - спросил  Гуров  второго,  увидел
милицейский  погон.  -  Майор,  подойдите!  Кого  задержали?  -   Гуров,
естественно, умел разговаривать с милицией. -  Я  назвал  номера  машин,
майор, кого задержали?
   - Одну, бээмвэшку, но пустую. А вы собственно кто?..
   - Молчать! - прошептал Гуров. - Ты бы еще  пораньше  сирены  включил,
тебе бы и консервной банки не досталось. Дерьмо! Там, во дворе,  подбери
парня, его пальцы на  одном  из  автоматов,  если  твои  сопляки  их  не
захватали. Позади дома, в переулке, "жигули", - он назвал номер.  -  Это
их машина. Гильзы подбери, мудак, а то ничего не докажешь.
   - Ваши документы...
   - Взгляни на меня, майор! - вмешался стоявший рядом Крячко.
   Майор посмотрел на Станислава, узнал и обомлел.
   - Товарищ подполковник, а я слышал...
   - Ты, мудак, ничего не слышал. Тебе Лев Иванович приказал - выполняй.
Он двоих задержал, а ты банду упустил.
   Проезд  перегородили  милицейские  машины,  народу  собралось   уйма.
Милицейский полковник, протискиваясь, громко говорил:
   - Никого не отпускать!  Никого!  Всех  задержанных  в  машины,  будем
разбираться. - Он схватил  Гурова  за  плечо,  узнал,  но  не  отпустил,
вцепился еще крепче.
   Гуров не обращал на полковника внимания, смотрел, как  из  подворотни
выносят раненного в бедро, сказал:
   - Перевяжите здесь, на месте - он ранен в бедро, может кровью изойти.
- Потом повернулся к  полковнику,  сжал  ему  пальцы,  чуть  не  сломал,
освободил  плечо.  -  Запиши  на  себя  две  машины,  двух  бандитов   с
автоматами. Ложкомой... - оттолкнул и пошел с Крячко  к  "мерседесу".  -
Какую  песню  испортили,   оперативнички-соплячки!   Объезжай   квартал,
посмотрим, что с моей машиной; она не заперта, стоит поперек.
 
*** 
 
   "Семерка" оказалась цела, в  одном  месте  лишь  прострелили  стекло.
Рядом суетились хозяева других пострадавших машин. - Бандитизм! - полный
мужчина в плаще, натянутом на пижаму,  обнимал  свою  "четверку"  словно
раненого ребенка. - У  вас  лишь  маленькая  дырочка,  а  мне  весь  бок
прошили.
   - Если бы вам прошили бок, вы бы так не кричали, а тихонько булькали,
- сказал Крячко.
   - Милиция! - завопил мужчина.
   - Сейчас подойдут, - флегматично ответил Крячко, - притащат мастику и
краску. - Он взглянул на Гурова, который сел за руль, включил мотор:
   - Фурыкает. Двигай отсюда и звони, я дома.
 
*** 
 
   Рассудив, что его временно  оставят  в  покое,  Гуров  не  поехал  по
заготовленному адресу, а заявился на квартиру Орлова.
   Генерал, подтягивая тренировочные штаны, встретил неожиданного  гостя
флегматично, словно соседа по лестничной площадке, который  заглянул  за
щепоткой соли или спичками. Прикрыв плотно  дверь  в  спальню,  он  тихо
сообщил, что хозяйка хворает, проводил Гурова на кухню, поставил  чайник
и сел за стол, обронив саркастически:
   - Все отстреливаемся, приятель? Уже звонили, сообщили. Я сказал,  что
Гурова Льва Ивановича всегда не любил за вздорный характер.
   Орлов обладал  многими  достоинствами,  но  слушать  он  умел  просто
потрясающе - вовремя кивал, соглашался, подсказывал рассказчику некстати
потерянное слово, даже сопереживал. Когда Гуров закончил, Орлов сказал:
   - Видишь, не только у нас бардак. Наркомафия - организация серьезная,
а на русскую землю ступила и заколдыбала. Один с тобой переговоры ведет,
к вербовке готовит, другой  собрал  войско,  словно  не  человека  решил
прикончить, а Измаил брать.
   Орлов вышел из-за стола, поддернул  спадающие  штаны,  обнял  Гурова,
похлопал по гулкой спине, хотел что-то сказать, но лишь кашлянул и начал
заваривать чай.
   - Ты у меня переночуешь?
   - Если мой диван любимый не выбросили...
   - Как можно? Я твой диван  для  музея  криминалистики  берегу,  будем
пионерам... Тьфу, забыл!  Ну,  кто-нибудь  придет,  взглянет.  Мне  этот
пацан, нынешний начальник МУРа, звонил, просил, чтобы я на тебя повлиял,
мол, допросить тебя требуется. Я сказал, что мы с тобой расплевались,  и
дружба наша дала течь.
   - Я с утра, как обычно, на работе объявлюсь, пусть приглашают.
   - Лева, прошу, ты там особо  не  пыли,  все-таки  это  наша  с  тобой
контора, можно сказать, Отечество.
   - Полагаю, они меня сразу в прокуратуру потащат, - ответил Гуров. - О
чем  со  мной  в  МУРе  беседовать?  Разговор   состоится   короткий   и
откровенный, как все и произошло. Я никого не убил, лишь ранил,  у  меня
самозащита, нападавших взял с оружием. Какие ко мне претензии?  -  Гуров
хлебнул чай, обжегся, подошел к окну, открыл форточку и закурил.
   Орлов пил чай из блюдечка, вытягивая губы и отдуваясь.
   - Бытие  определяет  сознание  или  господь,  не  знаю,  но  со  мной
несправедливо получилось - родили меня нормальным, рос здоровым, - Гуров
помолчал. - Ударить по голове железом, выстрелить в... так  запросто,  и
рука не дрогнет.
   - Человек с дерева еще не слез,  а  уже  умел  защищаться,  -  сказал
Орлов.
   - Объяснить все можно. Страшно не то, что бью и стреляю. Раскаяния во
мне нет, только злость. Профессию пора менять, так я ничего  другого  не
умею.
 
Глава восьмая 
ПРЕССИНГ ПО ВСЕМУ ПОЛЮ 
 
   В фирме, где работал Еланчук, как и  в  "Стоике",  в  жизни  служащих
никаких перемен не происходило.  Юрий  Петрович  пришел  на  службу  как
обычно, без пяти девять, сел за  канцелярский  стол,  подписал  какие-то
незначительные  бумажки,  развернул  "Московский  комсомолец".   Еланчук
всегда начинал с этой развязной, однако  остроумной  газеты.  Просмотрев
"МК" и повеселев, он читал "Известия", затем листал "Правду". Сегодня он
до последней не добрался - вошел, как всегда, без стука, Виктор Жеволуб,
пропустил шефа, который в отличие  от  шофера  и  телохранителя  вежливо
поздоровался и, как обычно, сел на свободный стул. Жеволуб встал  спиной
к окну, лицом к двери.
   Не надо было быть большим психологом  и  физиономистом,  чтобы,  лишь
глянув на вошедших, понять - произошли очередные  неприятности.  Еланчук
отложил газеты, сцепил пальцы в замок,  изобразил  на  лице  внимание  и
сочувствие.
   - Ты вчера почти час беседовал с Гуровым, - Валентино сжал рукой свой
квадратный подбородок. - О чем договорились?
   - Высокие договаривающиеся стороны остались друг  другом  недовольны.
Каждый остался при своих.
   - Почему ты пошел на связь с ментом, не поставив меня в известность?
   - Гуров подсел ко мне в машину неожиданно.
   - Как он нашел тебя?
   - Он сыщик.
   - Но не бог! - Валентино ударил кулаком по столу. - Почему ты читаешь
газетки, а не докладываешь о ЧП мне, своему шефу?
   -  Уважаемый  Иван  Прокофьевич,  у  меня  ЧП   не   произошло.   Ну,
встретились, - рано или поздно от судьбы не  уйдешь,  -  поговорили,  не
договорились, разошлись. При случае рассказал бы, докладываючи  новости.
Гуров умен, опытен, опасен и пытается найти против  нас  компромат.  Так
это известно. Новости, видимо, у вас. Хотите, рассказывайте, хотите, нет
- вы хозяин. Хотя по лицу вашего  Джеймса  Бонда  из  Хацапетовки  можно
догадаться, что вчера вечером  ваши  парни  предприняли  вторую  попытку
ликвидировать Гурова.
   - Почему ты рад  происшедшему?  -  на  редкость  безразлично  спросил
Валентино.
   - Уважаемый Иван Прокофьевич, я нормальный человек. Так ведь,  каждый
человек  радуется,  когда  оказывается  прав.  Даже  мать,  предупреждая
ребенка, чтобы не трогал ножницы, когда он  уколется,  охает,  бежит  за
йодом, однако радостно кричит: "Я же тебе, паршивцу, говорила!"
   Жеволуб отлепился от подоконника и тоненьким голосом попросил:
   - Шеф! Ну, разреши! Ну, разочек! Мы рискуем, Витьку и Лешку убили,  а
эта ученая крыса...
   - Заткнись и жди за дверью, - Валентино слез со стола, поставил  ногу
на радиатор батареи, протер и без того сверкающие ботинки.
   - Убили... Точно? Гуров не захватил парней? - быстро спросил Еланчук.
   - Я позвонил кое-кому. Парни только ранены, взяты с оружием в  руках.
Завтра с ними встретится следователь прокуратуры.
   Еланчук хотел  этого  красивого  самодовольного  кретина  поздравить,
понял, что может выпасть двадцать два, и лишь кивнул.
   - Они ничего не знают! Ни-че-го! - шептал Валентино.  -  Парни  пасли
тебя, я велел - боялся за тебя. Потом  они  увидели  Гурова,  узнали  по
фото, один знал в личность. Вызвали две машины боевиков. На Тверской  он
их засек, начал уходить...
   - Можешь не продолжать,  -  перебил  Еланчук.  -  Дальнейшие  события
предсказуемы, о них предупреждают на первом курсе специального обучения.
Я не могу прочитать твоим парням лекцию: не  хочу,  чтобы  потенциальные
покойники и предатели знали меня в  лицо.  Скажу  лишь  тебе  из  личной
симпатии и ради сохранения собственного здоровья.
   - Последнее вдохновляет - похоже на правду, - Валентино заставил себя
улыбнуться, обнажив превосходные зубы.
   - Ты не любишь Гурова, ты мужик горячий, можешь сорваться. Запомни  -
никогда не преследуй  опытного  оперативника.  Представится  возможность
выстрелить и терпежу нет - стреляй. Но никогда не преследуй. У  человека
не менее десятка заготовленных уходов. Хочешь,  слушай,  хочешь,  нет  -
дело твое, я предупредил. Теперь  о  раненых,  которых  Гуров  захватил.
Запомни - только господь знает человека.  Твои  слова  о  захваченных  -
только слова, твое личное мнение и не более того.
   - Так что будем делать? - спросил Валентино.
   - Думать. Дай  мне  два  дня  спокойно  посидеть  за  столом,  только
спокойно.
   - Хорошо, - Валентино взглянул на часы. -  Сорок  восемь  часов  тебя
никто не побеспокоит, гарантирую.
   За дверью раздался шум, звук удара и стон. Дверь  распахнулась,  и  в
кабинет влетел Жеволуб, следом, с пистолетом в руке, вошел Гуров, только
пистолет сыщик держал не за рукоятку, как положено, а за ствол.
   - Здравствуйте и извините за шум, - Гуров положил  пистолет  на  стол
Еланчука. - Я  заглянул  к  вам,  Юрий  Петрович,  меня  не  пускают  и,
извините,  в  морду  тычут.   Я   объясняю,   интеллигентно   предъявляю
удостоверение Министерства внутренних дел, -  говорил  Гуров,  не  сводя
взгляда с Валентино.
   - Извините, дела, - Валентино направился к двери, но стоявший на  его
пути Гуров не тронулся с места. - Извините! Иван Прокофьевич Жмых,  если
не ошибаюсь? Хозяин данной фирмы и окрестностей?
   - Ну? - Валентино был вынужден остановиться.  -  У  нас  охрана,  как
везде. Данный человек имеет официальное разрешение на ношение оружия.
   - Боже мой! - Гуров неожиданно взял руку Валентино, взглянул  на  его
кисть с удивлением. - Как же вы  позволили,  Иван  Прокофьевич,  портить
такую великолепную  кожу?  Обратились  бы  ко  мне,  я  бы  рекомендовал
настоящего мастера. Пардон, забыл представиться, извините, нервы. Третий
десяток лет не могу привыкнуть к виду  оружия.  Гуров  Лев  Иванович,  в
прошлом известный мент, а сейчас так - работаю за деньги.
   - Лев Иванович, кончай. Иван Прокофьевич - начальник. Ты ставишь меня
в дурацкое положение, - вмешался Еланчук. - Шеф,  как  только  выпровожу
наглеца, тут же зайду.
   Гуров решил выжать максимум из создавшейся  ситуации.  Опытный  сыщик
прекрасно знал, что в момент наибольшего  нервного  напряжения  человека
быстрее всего выводят из себя разговоры  сторонние,  поэтому  он  наивно
взглянул на Валентино и спросил:
   - Как же получилось, интеллигентный человек,  а  разрешили  какому-то
уголовнику-портачу такую красивую кожу испортить? И выкололи букву "В" и
змейку. "В" - так, наверное, девчонку в юности звали? Хотя наколочка  не
так уж и стара...
   - Я в цирке давно не был, отвык! - Валентино вышел и хлопнул дверью.
   - Плохие нервы себе  сегодня  может  позволить...  ну  очень  богатый
человек, - Гуров взглянул на охранника, на  его  пистолет.  Лицо  сыщика
потеряло насмешливо-дурацкое выражение, взгляд стал цепким, недобрым.  -
Однажды ты стрелял мне в затылок, вчера в темноте не разглядел, - сказал
Гуров. - Сейчас хорошо видишь?
   - Кто стрелял? Чего вчера? - Жеволуб переминался с ноги  на  ногу.  -
Ничего не знаю.
   Еланчук хотел вмешаться,  но  Гуров  движением  руки  его  остановил,
сказал:
   - Извини, Виктор, это все, чему  ты  в  милиции  обучился?  Пять  лет
опером отбегал, мог бы умнее стать. Предупреждаю, третий раз  попадешься
- убью, - в голосе Гурова не  звучало  угрозы,  лишь  сухая  констатация
факта, отчего слово "убью" словно материализовалось. - Бери свой пугач и
уходи.
   Когда  Жеволуб  ушел,  Гуров  взглянул  на   Еланчука   с   искренним
сожалением, вздохнул:
   - И с такими людьми вам приходится работать... Кошмар!
   - Я не понимаю, зачем вы пришли и чего добиваетесь? - сказал Еланчук.
   - Все вы понимаете, Юрий Петрович, абсолютно... - Гуров  прошелся  по
кабинету, словно был не в гостях, а у себя дома. -  Меня  по  вчерашнему
инциденту хотят пригласить в прокуратуру. Я дома не ночевал,  на  службу
не явился, ранним утром в санчасть, где содержатся  мои  крестники.  Они
везунки, кости у обоих целы, так что их быстренько поднимут и  переведут
в общий режим. Я изначально был убежден, что  бондиада  организована  не
вами - уж шибко бездарно.  Сегодня  с  ребятами  потолковали,  убедился:
точно, не ваша работа.
   - Благодарю. - Еланчук чуть привстал и поклонился. -  Мне  полагается
выражать недоумение.  Но  я  ваш  характер  понял  -  вы  от  своего  не
отступитесь, поэтому не стану терять время. Да, я все знаю, отношения не
имею. Зачем вы явились?
   - Как это? - Гуров развел руками. - Неужто  не  ясно  сказано?  -  Он
искренне удивился. -  Я  не  пошел  в  прокуратуру,  решил  поболтать  с
подраненными ребятами: у них, родимых, даже единой сказки не  придумано.
Куда, зачем с автоматами кинулись? Один в лес, другой по дрова - детский
сад, да и только. О наркотиках они не проболтаются, не знают и не ведают
об этом деле. Но в головах у них довольно интересная информация имеется.
Сами, как профессионал, знаете - совсем пустых голов не бывает.
   Еланчук согласно кивнул. Недавно он то же  самое  втолковывал  своему
шефу.
   - Ну, серьезно я шпаной не занимался: они кровь пролили! - с  пафосом
произнес Гуров.
   - Вам бы в кино сниматься, -  не  выдержал  Еланчук,  -  и  внешность
подходящая, и талант недюжинный.
   - Что вы! - Гуров махнул рукой. - Я  камеры  боюсь,  как  наставят  -
каменею, сущий памятник, - серьезно ответил Гуров. - Так о  чем  это  я?
Да, о головах и информации. Один из раненых сболтнул,  что  шефа  вашего
зовут на иностранный манер - Валентино.
   Еланчук не дрогнул, бровью не повел,  но  почувствовал,  что  у  него
зябнут ноги. Гуров не цеплял взглядом, держался свободно, словно говорил
о стороннем, кивнул на дверь.
   - Ивану Прокофьевичу такая кличка прямо в масть, и на  кисти  у  него
"В" нарисовано. Но это глупости, конечно. Умный человек  не  станет  так
светиться. А этого Валентино вы из Сицилии инструктором взяли?  Или  это
русский мужик - рыжий и конопатый  -  под  родоначальников  наркобизнеса
мажет?
   - А жаргон вам не идет. - Еланчук устал: этого человека было  слишком
много и пер он мощно, не давая передохнуть и сориентироваться.
   - С другой стороны, Юрий Петрович, знаешь,  какие  смешные  случаи  в
моей практике встречались? -  Гуров  тихо  рассмеялся.  -  Умора!  Ищешь
индивидуума по кличке Косой или Хромой. Ну,  натурально  полагаешь:  уж,
конечно, искомый Спиноза - точно не  хромой  или  косой.  Находишь  -  я
вообще-то в большинстве случаев если упрусь, то  нахожу,  -  и  что  же?
Он-таки хромой или косой. Поверь - случалось неоднократно.
   - Вам пора уходить, а мне работать. -  Еланчук  встал,  ноги  держали
неуверенно.  "Это  я,  тренированный  и  профессиональный,  а   простого
человека он сомнет, пальцем не тронет  -  сожрет,  рта  не  раскрыв",  -
подумал Еланчук и оперся на спинку кресла.
   - Последний вопрос. Мне деваться некуда, я в прокуратуру  еду.  Какой
линии прикажете держаться?
   - Вы меня спрашиваете?
   -  Наркотики,  вашу  фирму,   вас   лично,   Ивана   Прокофьевича   с
татуировочкой на запястье называть? Или держаться проще: я в  сыске  сто
лет, поклонников приобрел множество, и кто решил мне бенефис устроить  -
не ведаю?
   - И вы мой совет примете?
   - Обязательно, иначе не спрашивал бы.
   - И какую плату потребуете?
   - Оставьте меня в покое. Вы лично,  Валентино  я  не  боюсь.  У  него
настоящих киллеров нет, да ему, надо думать, сейчас зарубежные  партнеры
мозги прочистят, не до меня будет.
   - Обещаю, что лично я против вас пальцем не шевельну.
   - Верю. - Гуров смотрел задумчиво. - Очень  мне  интересно,  как  вы,
совсем иной масти, в чужую колоду попали?
   - Я слово дал, а чем вы будете заниматься?
   - Сыщик занимается сыском, другому не обучен. Буду разрабатывать вашу
контору, разыскивать Валентино, наркотики - обычная работа.
   Еланчук вновь почувствовал, как немеют ступни, сжал спинку  кресла  и
решил рискнуть.
   - Оставьте наркобизнес в покое, вы им никогда  не  занимались,  здесь
свои  правила.  Вы  сожжете  меня,  уже  подпалили  изрядно.   Меня   не
расстреляют, я просто исчезну...
   Гуров смотрел  в  глубокие,  с  девичьими  длинными  ресницами  глаза
бывшего гэбэшника, и у сыщика появилось сомнение, неуверенность.
   - Позднее, Лев Иванович, вы станете себя корить, возможно, никогда не
простите, -  и  неожиданно,  будто  спохватившись,  что  сказал  лишнее,
Еланчук неловко улыбнулся и закончил:
   - А у меня дочки маленькие, близняшки.
 
*** 
 
   Гуров отъехал от офиса, проверился небрежно, убежденный - сейчас  его
оставят в покое. Валентино требуется время очухаться от  нокаута,  когда
ноги не держат, не до ударов, удержаться бы на ногах. Сыщик  проехал  по
бульварному кольцу, у Трубной площади свернул в переулок, затем во  двор
и остановился. Ему тоже требовался перерыв.  Конечно,  лучше  бы  выпить
горячего молока и  часочка  два  соснуть  в  постели,  а  потом,  приняв
контрастный душ, за чашечкой кофе разобраться спокойно, что к чему.  Но,
как говорится, за неимением гербовой пишут и на простой,  поэтому  Гуров
положил пистолет в карман плаща, откинулся на сиденье, прикрыл  глаза  -
не закрыл, оставил тонкую щелку, смотровую щель. А  то  теория,  как  ни
крепка, жизнь порой от нее камня на камне не оставляет.
   И  кто  же  такой  Юрий  Петрович  Еланчук?  Может,  вся  история   с
увольнением из КГБ - иначе эту организацию Гуров никак не называл, да  и
она, организация, себе название  придумать  не  в  состоянии,  -  полная
туфта? Создали какое-нибудь совершенно секретное подразделение по борьбе
с наркомафией и отобрали лучших. Людей официально уволили, личные дела -
в архив, новых не заводили. Элита начала  внедряться,  кто  как  сумеет,
каждый по своему разумению, влезать в  организм  наркомафии.  И  фамилий
людей не знает ни министр, ни председате